- Давайте, сестрица, перейдем к самому срочному. Как Сальсед?
- Умер.
- Не проговорился?
- Ни слова не вымолвил.
- Хорошо. Как с вооружением?
- Все готово.
- Париж?
- Разделен на шестнадцать округов.
- И в каждом округе назначенный нами начальник?
- Да.
- Остается спокойно ждать, хвала господу! Это я и скажу нашим славным буржуа.
- Они ничего не станут слушать.
- Полноте!
- Говорю вам, в них точно бес вселился.
- Милая сестрица, вы сами так нетерпеливы, что и другим склонны приписать излишнюю торопливость.
- Вы меня упрекаете?
- Боже сохрани! Но надо слушаться брата Генриха. Он же не хочет поспешных действий.
- Что ж тогда? - нетерпеливо спросила герцогиня.
- Но что вынуждает вас торопиться?
- Да все, если хотите.
- С чего же, по-вашему, начать?
- Прежде всего захватить короля.
- Это у вас навязчивая идея. Не скажу, чтобы она была плоха. Но задумать и выполнить - разные вещи. Припомните-ка, сколько раз наши попытки проваливались.
- Времена изменились. Короля теперь некому защищать.
- Да, кроме швейцарцев, шотландцев, французских гвардейцев.
- Слушайте, брат, он постоянно выезжает в сопровождении всего-навсего двух слуг.
- Я ни разу этого не видел.
- Так увидите, если пробудете в Париже хотя бы три Дня.
- У вас опять новый замысел!
- Вы хотите сказать - план?
- Ну так сообщите, в чем он состоит.
- О, это чисто женская хитрость, и вы над ней только посмеетесь.
- Боже меня упаси уязвить ваше авторское самолюбие. Рассказывайте.
- Так вот, коротко говоря…
В это мгновение служитель поднял портьеру:
- Угодно ли вашей светлости принять господина де Мейнвиля?
- Моего сообщника? - сказала герцогиня. - Впустите.
Господин де Мейнвиль вошел и поцеловал руку герцогу Майенскому.
- Одно только слово, монсеньер. Я прибыл из Лувра.
- Ну? - вскричали в один голос Майен и герцогиня.
- Подозревают, что монсеньер в Париже.
- Кто? Каким образом?
- Я разговаривал с начальником поста в Сен-Жермен л'Оксеруа. Мимо нас прошли два гасконца.
- Вы их знаете?
- Нет. На них было новое - с иголочки - обмундирование. "Черт побери, - сказал один, - мундир ваш великолепен. Но ваша вчерашняя кираса послужила бы вам лучше". - "Полноте, как ни остра шпага господина де Майена, - ответил другой, - бьюсь об заклад, что не проколет ни этого мундира, ни той кирасы". Тут гасконец принялся бахвалиться, и я понял из его слов, что вашего прибытия ждут.
- У кого служат эти гасконцы?
- Не имею понятия.
- Они с тем и ушли?
- Нет. Говорили они очень громко. Имя вашей светлости услышали прохожие. Кое-кто остановился, начались расспросы - правда ли, что вы приехали. Гасконцы собирались ответить, но тут к ним подошел какой-то человек. Или я сильно ошибаюсь, монсеньер, или это был Луаньяк.
- Что же дальше?
- Он шепотом сказал несколько слов, и гасконцы покорно последовали за ним.
- Так что…
- Я ничего больше не узнал. Но, полагаю, надо остерегаться.
- Вы за ними не проследили?
- Издали: я опасался, как бы во мне не узнали дворянина из свиты вашей милости. Они направились к Лувру и скрылись за мебельным складом. Но прохожие на разные лады повторяли: "Майен, Майей…"
- Есть простой способ предупредить опасность, - сказал герцог.
- Какой?
- Сегодня же вечером отправиться к королю.
- К королю?
- Конечно. Я приехал в Париж и должен сообщить ему, как обстоят дела в его верных никардийских городах. Против этого нечего возразить?
- Способ хороший, - сказал Мейнвиль.
- Это неосторожно, - возразила герцогиня.
- Но необходимо, сестра, если известно, что я в Париже. К тому же Генрих считает, что мне следует в дорожном платье явиться в Лувр и передать королю поклон от всей нашей семьи. Выполнив этот долг, я буду свободен и смогу принимать кого мне вздумается.
- Например, членов комитета. Они вас ждут.
- Я приму их во дворце Сен-Дени по возвращении из Лувра, - сказал Майен. - Итак, Мейнвиль, пусть мне дадут того же коня, запыленного после дороги. Вы отправитесь со мною в Лувр… А вы, сестрица, дожидайтесь нашего возвращения.
- Здесь, братец?
- Нет, во дворце Сен-Дени, где находятся мои слуги и пожитки, - предполагается, что я остановлюсь там на ночлег. Мы прибудем туда часа через два.
XXVII. В Лувре
В тот же день король велел позвать господина д'Эпернона.
Было около полудня.
Герцог поспешил явиться к королю.
Стоя в приемной, его величество внимательно разглядывал какого-то монаха из обители Святого Иакова. Тот краснел и опускал глаза под его пронзительным взором.
Король отвел д'Эпернона в сторону.
- Посмотри-ка, герцог, - сказал он, указывая ему на молодого человека, - какой у этого монаха странный вид.
- Чему вы изволите удивляться, ваше величество? - возразил д'Эпернон. - По-моему, вид у него самый обычный.
- Вот как?
И король задумался.
- Как тебя зовут? - спросил он у монаха.
- Брат Жак, государь.
- Другого имени у тебя нет?
- По фамилии Клеман.
- Брат Жак Клеман? - повторил король.
- Может, по мнению вашего величества, и имя у него странное? - молвил, смеясь, герцог.
Король не ответил.
- Ты отлично выполнил поручение, - сказал он монаху, не спуская с него глаз.
- Какое поручение, государь? - спросил герцог с бесцеремонностью, к которой его приучило каждодневное общение с королем.
- Пустяки, - Ответил Генрих, - это у меня небольшой секрет с человеком, которого ты позабыл.
- Поистине, государь, - сказал д'Эпернон, - вы так странно смотрите на мальчика, что смущаете его.
- Да, правда. Не знаю, почему я не могу оторвать от него взгляда. Мне кажется, что я уже видел его или когда-нибудь увижу. Кажется, он являлся мне во сне… Ну вот, я начинаю заговариваться. Ступай, монашек, ты хорошо выполнил поручение. Письмо будет послано, не беспокойся… Д'Эпернон!
- Государь?
- Выдать ему десять экю.
- Благодарю, - произнес монах.
- Можно подумать, что ты недоволен подарком! - сказал д'Эпернон. Он не понимал, как это монах может пренебрегать десятью экю.
- Я предпочел бы один из замечательных испанских кинжалов, что висят тут на стене, - ответил Жак.
- Как? Тебе не нужны деньги, чтобы побывать в балаганах на сен-лоранской ярмарке или в вертепах на улице Сент-Маргерит? - спросил д'Эпернон.
- Я дал обет бедности и целомудрия, - ответил Жак.
- Вручи ему один из этих испанских клинков, и пусть идет, - сказал король.
Герцог, порядочный скопидом, выбрал кинжал подешевле и подал его монашку.
Это был каталонский нож с широким, остро наточенным лезвием и прочной роговой рукояткой, украшенной резьбой.
Жак удалился в полном восторге от того, что получил такое прекрасное оружие.
Когда Жак ушел, герцог снова попытался расспросить короля.
- Герцог, - прервал его король, - найдется ли среди твоих Сорока пяти два или три хороших наездника?
- По меньшей мере человек двенадцать, государь, а через месяц все они будут отличными кавалеристами.
- Выбери двух человек, и пусть сейчас же зайдут ко мне.
Герцог поклонился, вышел и вызвал в приемную Луаньяка.
Тот незамедлительно явился на зов.
- Луаньяк, - сказал герцог, - пришлите мне сейчас же двух хороших кавалеристов. Его величество сам даст им поручение.
Быстро пройдя через галерею, Луаньяк открыл дверь помещения, которое мы будем называть отныне казармой Сорока пяти.
- Господин де Карменж! Господин де Биран! - начальническим тоном позвал он.
- Господин де Биран вышел, - сказал дежурный.
- Как, без разрешения?
- Он обследует один из городских округов по поручению герцога д'Эпернона.
- Отлично! Тогда позовите господина де Сент-Малина.
Оба имени громко прозвучали под сводами зала, и двое избранников тотчас же появились.
- Господа, - сказал Луаньяк, - пойдемте к господину д'Эпернону.
Герцог, отпустив Луаньяка, повел их к королю.
Король жестом велел д'Эпернону удалиться и остался наедине с молодыми людьми.
В первый раз им пришлось предстать перед королем. Вид у Генриха был весьма внушительный.
Волнение сказывалось у них по-разному.
У Сент-Малина глаза блестели, усы топорщились, мускулы напряглись.
Карменж был бледен; он не решался смотреть на короля.
- Вы из числа моих Сорока пяти, господа? - спросил король.
- Я удостоен этой чести, государь, - сказал Сент-Малин.
- А вы, сударь?
- Я полагал, что мой товарищ ответил за нас обоих, государь. Я всецело в распоряжении вашего величества, как и любой из нас.
- Хорошо. Вы сядете на коней и поедете по дороге в Тур. Вы ее знаете?
- Спрошу, - сказал Сент-Малин.
- Найду, - сказал Карменж.
- Будете скакать до тех пор, пока не нагоните одинокого путника.
- Ваше величество соблаговолит указать нам его приметы? - спросил Сент-Малин.
- У него очень длинные руки и ноги, на боку - длинная шпага.
- Можно узнать его имя, государь? - спросил Эрнотон де Карменж.
- Его зовут Тень, - сказал Генрих.
- Мы будем спрашивать имена всех путников.
- И обыщем все гостиницы.
- Когда вы встретите нужного вам человека, вы передадите ему это письмо.
Оба молодых человека одновременно протянули руки. Король колебался.
- Как вас зовут? - спросил он у одного из них.
- Эрнотон де Карменж, - ответил тот.
- А вас?
- Рене де Сент-Малин.
- Господин де Карменж, вы будете хранить письмо, а господин де Сент-Малин передаст его кому следует.
Эрнотон принял от короля драгоценный пакет и уже намеревался спрятать его у себя под мундиром.
Сент-Малин задержал руку Карменжа и, почтительно поцеловав королевскую печать, отдал письмо Кармен жу.
Эта лесть вызвала у Генриха III улыбку.
- Хорошо, господа, я вижу, вы верные слуги.
- Больше ничего не угодно, государь?
- Одно последнее указание, господа.
Молодые люди поклонились.
- Письмо это, - сказал Генрих, - важнее человеческой жизни. За сохранность его вы отвечаете головой. Передайте его Тени так, чтобы никто об этом не знал. Тень вручит вам расписку, которую вы мне предъявите. А главное - путешествуйте так, словно вы едете по личным делам. Можете идти.
Молодые люди вышли из королевского кабинета. Эрнотон был вне себя от радости - Сент-Малина мучила зависть. У первого сверкали глаза - жадный взгляд второго готов был прожечь мундир товарища.
Господин д'Эпернон ждал их, намереваясь расспросить.
- Ваша светлость, - ответил Эрнотон, - король не дал нам разрешения говорить.
Они тут же отправились в королевскую конюшню, где и получили двух прекрасных лошадей.
Господин д'Эпернон, без сомнения, проследил бы за Карменжем и Сент-Малином, если бы не был предупрежден, что с ним желает срочно говорить какой-то незнакомец.
- Что это за человек? - раздраженно спросил герцог.
- Чиновник судебной палаты Иль-де-Франса.
- Да что я, тысяча чертей, - вскричал он, - эшевен, прево или стражник?!
- Нет, монсеньер, но вы друг короля, - послышался чей-то робкий голос. - Умоляю вас, выслушайте меня.
Герцог обернулся.
Перед ним стоял, сняв шляпу и низко опустив голову, жалкий проситель, который то бледнел, то краснел.
- Кто вы такой? - грубо обратился к нему герцог.
- Никола Пулен, к вашим услугам, монсеньер.
- Вы хотите со мной говорить?
- Прошу об этой милости.
- У меня нет времени.
- Даже если речь идет о жизни его величества? - прошептал на ухо д'Эпернону Никола Пулен.
- Хорошо, зайдите ко мне в кабинет.
Никола Пулен вытер потный лоб и последовал за герцогом.
XXVIII. Разоблачение
Проходя через свою приемную, д'Эпернон обратился к одному из дежуривших там дворян.
- Как ваше имя, сударь? - спросил он, увидев незнакомое лицо.
- Пертинакс де Монкрабо, монсеньер, - ответил дворянин.
- Так вот, господин де Монкрабо, станьте к моей двери и никого не впускайте.
- Слушаюсь, ваша светлость.
- Никого, понимаете?
- Так точно.
И господин Пертинакс в роскошном одеянии - оранжевых чулках при синем атласном мундире - скрестил руки и прислонился к стене возле портьеры.
Никола Пулен прошел за герцогом в кабинет. Он видел, как открылась дверь, как она затворилась, как опустилась портьера, и задрожал с головы до ног.
- Послушаем, что у вас там за заговор, - сухо произнес герцог. - Но, клянусь богом, если это окажется шуткой - берегитесь!
- Речь идет об ужасающем злодеянии, ваша светлость, - сказал Никола Пулен.
- Какое еще злодеяние?
- Ваша светлость…
- Меня хотят убить, не так ли? - прервал его д'Эпернон, выпрямившись, словно спартанец.
- Речь идет о короле, монсеньер. Его собираются похитить.
- Опять старые разговоры о похищении! - пренебрежительно сказал д'Эпернон. Когда же намереваются похитить его величество?
- В первый раз, когда его величество отправится в Венсен.
- А как его похитят?
- Умертвив обоих слуг.
- Кто это сделает?
- Госпожа де Монпансье.
Д'Эпернон рассмеялся.
- Бедная герцогиня, - сказал он, - чего только ей не приписывают!
- Меньше, чем она намеревается сделать.
- И она занимается этим в Суассоне?
- Госпожа герцогиня в Париже.
- Вы ее видели?
- Я имел честь с нею беседовать.
- Честь?
- Я хотел сказать, несчастье, ваша светлость!
- Но, дорогой мой, не герцогиня же похитит короля?
- С помощью своих клевретов, конечно.
- А откуда она будет руководить похищением?
- Из окна монастыря Святого Иакова, который, как вы знаете, находится у дороги в Венсен.
- Что за околесицу вы несете?
- Я "говорю правду, монсеньер. Все меры приняты к тому, чтобы носилки остановились, поравнявшись с монастырем.
- А кто принял эти меры?
- Увы!
- Да говорите же, черт побери!
- Я, монсеньер.
Д'Эпернон отскочил назад.
- Вы? - сказал он.
Пулен вздохнул.
- Вы участвуете в заговоре, и вы же доносите? - продолжал д'Эпернон.
- Монсеньер, - сказал Пулен, - честный слуга короля должен на все идти ради него.
- Что верно, то верно; но вы рискуете попасть на виселицу.
- Я предпочитаю смерть унижению или гибели короля - вот почему я пришел к вам.
- Чувства эти весьма благородные, но возымели вы их, видимо, неспроста.
- Я подумал, монсеньер, что вы друг короля, что вы меня не выдадите и обратите ко всеобщему благу сделанные мною разоблачения.
Герцог долго всматривался в Пулена, внимательно изучая его бледное лицо.
- За этим что-то кроется… - сказал он. - Как ни решительна герцогиня, она не осмелилась бы одна пойти на такое дело.
- Она ожидает брата, - ответил Никола Пулен.
- Генриха! - вскричал д'Эпернон в ужасе, словно он узнал о приближении льва.
- Нет, не Генриха, монсеньер, - только герцога Майенского.
- А!.. - с облегчением вздохнул д'Эпернон. - Но не важно: надо расстроить эти прекрасные замыслы.
- Разумеется, монсеньер, - согласился Пулен, - поэтому я и поторопился.
- Если вы сказали правду, сударь, то будете вознаграждены.
- Зачем мне лгать, монсеньер? Какой в этом толк? Ведь я ем хлеб его величества. Разве я не обязан ему верной службой?.. Предупреждаю: если вы мне не поверите, я дойду до самого короля, я готов умереть, чтобы доказать свою правоту.
- Нет, тысяча чертей, к королю вы не пойдете, слышите, метр Никола? Вы будете иметь дело только со мной.
- Хорошо, монсеньер. Я так сказал только потому, что вы как будто колеблетесь.
- Нет, я не колеблюсь. Для начала я должен вам тысячу экю.
- У меня семья, монсеньер.
- Ну так что ж, я и предлагаю вам тысячу экю!
- Если бы в Лотарингии узнали о том, что я сделал, каждое мое слово стоило бы мне пинты крови.
- К черту ваши объяснения! Итак, тысяча экю ваша.
- Благодарю вас, монсеньер.
Видя, что герцог подошел к сундуку и запустил в него руку, Пулен встал позади него.
Но герцог удовольствовался тем, что вынул из сундука книжечку, в которую записал крупными корявыми буквами: "Три тысячи ливров господину Никола Пулену", так что нельзя было понять, отдал он эти три тысячи ливров или остался должен.
- Считайте, что они у вас в кармане, - сказал он.
Пулен, который протянул было руку и выставил ногу, убрал и то и другое, что было похоже на поклон.
- Значит, договорились? - спросил герцог.
- О чем, монсеньер?
- Вы будете и впредь осведомлять меня.
Пулен колебался: ему навязывали ремесло шпиона.
- Неужели от вашей благородной преданности ничего не осталось?
- Напротив, монсеньер.
- Значит, я могу на вас рассчитывать?
Пулен сделал над собой усилие.
- Да, можете рассчитывать, - сказал он.
- И все будет известно мне одному?
- Так точно, вам одному, монсеньер.
- Ступайте, друг мой, ступайте… Ну, держись теперь, Майен!
С этими словами он поднял портьеру и выпустил Пуле-на. Затем поспешил к королю.
Король, устав от игры с собачками, играл теперь в бильбоке.
Д'Эпернон напустил на себя озабоченный вид, но король, поглощенный своим важным занятием, не обратил на это ни малейшего внимания.
В конце концов, удивленный упорным молчанием герцога, он поднял голову и окинул его быстрым взглядом.
- Что с тобой опять приключилось, ла Валет? - спросил он. - Умер ты, что ли?
- Дал бы бог мне умереть, государь, - ответил д'Эпернон, - я бы не видел того, что приходится видеть.
- Что? Мое бильбоке?
- Ваше величество, когда королю грозят величайшие опасности, подданный вправе тревожиться.
- Опять опасности! Черт бы тебя побрал, герцог!
И при этих словах король удивительно ловко подхватил шар из слоновой кости острием своего бильбоке.
- Вас окружают злейшие ваши враги, государь.
- Кто же, например?
- Герцогиня де Монпансье.
- Да, правда. Вчера она присутствовала на казни Сальседа.
- Вы знаете об этом?
- Как видишь.
- А о приезде господина Майена тоже знаете?
- Со вчерашнего вечера.
- Значит, это уже не секрет… - протянул неприятно пораженный герцог.
- Разве от короля можно что-нибудь утаить, дорогой мой? - небрежно проронил Генрих.
- Но кто мог вам сообщить?
- Разве тебе не известно, что у нас, помазанников божиих, бывают откровения свыше?
- Или полиция.