- А! Шпагой-то ты умеешь владеть! - крикнул гасконец. - Ну да мы посмотрим! - и, изловчившись, он отвел выпад Можирона, после чего нанес ему вторично такой удар эфесом по голове, что миньон без сознания рухнул на землю. В этот момент на стене показался Шомберг.
- Вот как? - сказал гасконец. - Значит, их было двое? Шомберг соскочил на землю. На стене появился третий враг.
- Да этими молодцами просто дождит! - воскликнул гасконец. - Ну, черт возьми, мне придется сыграть роль солнца и прекратить дождь! - и, говоря это, защитник Берты прислонился в свою очередь к стене и встал в позицию с уверенностью истинного мастера шпаги.
IV
Шомберг был очень храбр, но той слепой, животной, дурацкой храбростью, которой вообще отличаются тевтоны. Он мало понимал толка в рыцарских обычаях и бросился на противника
Можирона без всяких актов вежливости, обычных для французской дуэли, и даже без необходимого парада.
- Вам незнакомы даже азы нашего благородного искусства, и я мог бы убить вас, как цыпленка! - насмешливо заметил ему гасконец и, сделав резкое движение шпагой, сразу выбил оружие из рук остолбеневшего Шомберга. Заметив это, защитник Берты Мальвен произнес: - Перейдем к другому!
В то время как Шомберг смущенно подбирал свою шпагу, гасконец обратился к вновь появившемуся противнику.
Последний тоже соскочил со стены; он был замаскирован. - Вот как? - захохотал гасконец. - Вам угодно сохранить инкогнито? - и он поднес кончик шпаги к его лицу.
Но король - это был он - сейчас же встал в позицию, и гасконец сразу увидал, что имеет дело с мастером шпаги.
- Тем лучше! - сказал он. - Это гораздо забавнее! Шомберг, подобрав свою шпагу, кинулся на помощь королю, но тот крикнул:
- Оставайся на месте! Пусть увидит, нужен ли мне помощник, чтобы убить какого-то бедняка, клянусь собачьим хвостом! "Где я уже слышал это выражение?" - подумал гасконец. Шомберг повиновался и отошел в сторону.
- Ну-с, сударь, поторопимся! - сказал король. - Стоит собачий холод, и я хочу скорее убить вас, чтобы согреться.
Гасконец расхохотался и сделал выпад в терцию, что в данном положении было совершенно необычным парадом.
- Ваша милость еще жалуется, тогда как я поставлен еще в худшее положение! - сказал он при этом и перешел в очень изящную кварту.
- Каким это образом? - спросил король, удивленный парадом. Гасконец, не переставая играть шпагой, ответил насмешливым тоном:
- На моей родине не боятся, когда стынут ноги или кончики пальцев.
- А чего же там боятся в таком случае? - спросил король, заметивший, что противник достоин его.
- На моей родине пьют доброе вино, от чего кончик носа краснеет.
- А, значит, там много пьют?
- Необыкновенно много - ведь вино недорого. Поэтому кончик нашего носа бывает очень чувствителен к холоду, как лоза в плохой год!
- Вы очень остроумны, - сказал король, - но это еще не объясняет мне, почему я счастливее вас.
- Да ведь нос вашей милости прикрыт маской, тогда как мой беззащитен от мороза! - и с этими словами гасконец новым неожиданным выпадом коснулся плеча короля.
Прикосновение железа вызвало крик у Генриха III. Тогда Шомберг бросился к двери и принялся с отчаянием трясти за железный брус с воплями: "К нам! К нам!". В конце концов петли не выдержали, и под железными руками Шомберга брус выехал, открывая ворота. Келюс и Эпернон вбежали в сад, наступив на бесчувственное тело Можирона.
- Так-с! - пробормотал гасконец. - А я думал, что дождь уже кончился!
Заметив, что все трое хотят прийти на помощь его противнику, защитник Берты Мальвен сделал неожиданный прыжок в сторону, так что король, сделавший очень резкий выпад, ткнулся шпагой в пространство, подался вперед и упал на одно колено. Пользуясь этим, гасконец крикнул, доставая пистолеты из-за пояса:
- Эй, вы, господа! Я с удовольствием убью вас друг за другом, но если вы вздумаете вчетвером наброситься на меня, то, клянусь всеми святыми рая, я двоих из вас отправлю ко всем чертям пистолетными пулями. А дальше мы уже посмотрим! Эта угроза остановила миньонов. Тем временем король встал и сказал им:
- Господа, запрещаю вам сделать хоть шаг мне на помощь! Этот господин принадлежит мне!
- Вот это значит говорить по-дворянски! - отозвался гасконец, засовывая пистолеты обратно за пояс. Король снова двинулся к нему, высоко подняв шпагу.
- Вы ранили меня! - сказал он.
- Такова моя привычка! - хихикнул в ответ гасконец.
- Но я убью вас!
- Вот это было бы удивительно!
- Клянусь собачьим хвостом, мы посмотрим…
- Черт возьми, там видно будет.
Обменявшись этими восклицаниями, противники снова вступили в бой. Однако он оставался безрезультатным, так как оба фехтовали на диво. Самые неожиданные выпады, самые резкие удары, самые искусные финты встречали умелый парад.
- Клянусь собачьим хвостом, - воскликнул король задыхаясь, - вы отлично фехтуете!
- Ваша милость очень снисходительны! - ответил гасконец.
- Не желаете ли вы отдохнуть на минутку?
- С удовольствием! - вежливо согласился гасконец и воткнул шпагу в землю. Король последовал его примеру.
В этот момент на улице послышались торопливые шаги, и на театре сражения появилось новое лицо. Это был Крильон.
Миньоны даже вздрогнули от удовольствия при виде его. Они боялись, что королю придется плохо и они будут вынуждены отомстить за него смелому гасконцу. В этом случае знаменитая шпага Крильона могла бы очень пригодиться!
Хотя было так темно, что лицо было трудно разглядеть, но король сразу узнал герцога по его манерам.
- А, это, должно быть, Крильон! - сказал он.
- Да, это я! - отозвался Крильон. - Я вижу, что прибыл вовремя на помощь вашей милости.
Крильон еще больше других боялся нарушить инкогнито своего государя. Король продолжал:
- Вот здесь дворянчик с берегов Гаронны, который фехтует на славу!
- Надо делать, что можешь! - отозвался гасконец. При звуке его голоса Крильон вздрогнул.
- Что с вами, герцог? - спросил король.
- Ничего… о, ничего! - и герцог сделал шаг вперед, стараясь разглядеть лицо гасконца.
- Здравствуйте, герцог! - сказал тот.
- Тысяча бомб! Это он! - воскликнул Крильон.
- Так вы знаете этого господина? - спросил король.
- Еще бы! - ответил герцог.
- Я думаю! - отозвался гасконец. Крильон склонился к уху короля:
- Государь, если тридцать лет верной службы престолу составляют что-нибудь в ваших глазах, то вы отошлете прочь этих лакеев, наряженных дворянами, этих миньонов, разящих мускусом, этих…
- Тише, герцог, - недовольно остановил его король, - это мои друзья!
- Не такие, как я, государь! Я прошу вас исполнить мою просьбу во имя монархии!
- Ох уж этот мне Крильон! - буркнул король. - Всегда-то он заставляет плясать под свою дудку! Ступайте домой, милые мои, - обратился он к миньонам, - я сейчас нагоню вас.
- Мне это очень по душе! - сказал Келюс.
- А мне и подавно! - отозвался Эпернон. Только Шомберг обратил внимание на бесчувственного Можирона и сказал:
- Ас ним что нам делать? Крильон пихнул тело Можирона ногой и сказал:
- С этой падалью? Ее закопают где-нибудь в углу!
- Вы ошибаетесь, герцог, - сказал гасконец, - я уверен, что этот господин жив!
- Ну, так уберите его!
Шомберг взвалил бесчувственное тело товарища к себе на плечи и ушел вслед за Келюсом и Эперноном. Тогда Крильон сказал королю:
- Заклинаю вас именем ваших предков, спрячьте шпагу в ножны!
- Да кто же этот господин? - с удивлением воскликнул король.
- Единственный, кроме меня, искренний друг вашей милости!
- Да что вы говорите, Крильон? - воскликнул гасконец. - Я даже не знаю этого господина! Тогда Крильон снял шляпу и ответил:
- Этого господина зовут французским королем! Гасконец отступил, вскрикнул от изумления и затем отбросил далеко от себя шпагу.
V
Грубая откровенность Крильона пришлась королю не по вкусу. Он очень любил творить всякие бесчинства, но при условии сохранения инкогнито. Поэтому он с негодованием крикнул:
- Да вы с ума сошли, Крильон!
- Нет, государь!
- Кто же этот господин? Гасконец подошел к королю и преклонил колено.
- Раз вы, ваше величество, оказались столь великодушным, чтобы скрестить со мною шпагу, то доведите ваше великодушие до конца. Я прибыл издалека. Я явился в Блуа специально затем, чтобы испросить себе аудиенцию у вашего величества, так как у меня имеется поручение к вашему величеству!
- А кто вам дал это поручение?
- Покойный король Карл IX на смертном одре! - ответил гасконец взволнованным, торжественным тоном.
- Мой брат? - вздрогнув, крикнул Генрих. - Вы его знали?
- Я целовал его царственную руку, государь!
- В таком случае, государь, кто бы вы ни были, я разрешаю вам исполнить свое поручение!
- Государь, вы только что жаловались на усталость…
- Вы правы. Ну, так пойдем в замок.
- Только не сегодня, государь!
- Это почему, сударь?
- Да потому, что здесь имеются два беззащитных существа - старик и девушка, - против которых фавориты вашего величества питают дурные замыслы и которых я взял под свое покровительство!
- Да кто же вы такой, что беретесь защищать кого бы то ни было?
- Клянусь назвать вашему величеству свое имя во время аудиенции, которую вам благоугодно будет дать мне!
- А если я желаю знать сию минуту? При этом гневном возгласе короля в разговор вмешался молчавший дотоле Крильон:
- Я очень надеюсь, что вы, государь, не откажете в этой просьбе человеку, за которого я отвечаю душой и телом!
- А если я откажу?
- Тогда я посоветую этому господину молчать и подождать, пока ваше величество прикажет пытать его!
- Крильон! Вы позволяете себе разговаривать со своим королем слишком свободно!
- Государь, если бы все подданные вашего величества брали с меня пример, вы стали бы величайшим монархом в мире. Ведь у вас и сердце, и голова на месте, не то что у этих лизоблюдов, которые ползают у ваших ног! На этот раз Крильон попал в самую точку.
- Хорошо! - сказал король. - Разрешаю этому господину умолчать пока о своем имени и жду его завтра в замке в своей спальне на утреннем приеме! Гасконец снова преклонил колено.
- Недаром вы, ваше величество, внук короля - рыцаря! - сказал он. - Благодарю вас!
- До завтра! - ответил король. - Идем, Крильон! Бррр… Что за собачий холод!
- Простите, государь! Позвольте мне сказать на прощанье два слова этому господину! - сказал Крильон, подходя к гасконцу. Тот взял герцога за руку и шепнул:
- Молчанье!
- К чему вы приехали сюда? - спросил герцог.
- Я хочу присутствовать на собрании генеральных штатов.
- Вы?
- Да, я!
- Но ведь это значит подставить грудь под удары всех кинжалов, находящихся на содержании у Гизов!
- Ах, Крильон, - ответил гасконец, рассмеявшись, и, внезапно переходя на "ты" с герцогом, продолжал: - Мне кажется, ты начинаешь стариться! Как? Ты думаешь, что моя грудь, которую не смогла пробить шпага французского короля, послужит ножнами для лотарингских принцев? Да полно тебе!
- Но вы хоть не один здесь?
- Со мною моя "фламандка".
- Что это за "фламандка"?
- А вот эта самая шпага, которой сражался мои дед во Фландрии!
- Нет такой доброй шпаги, которая не ломалась бы!
- Здорово! Крильон начинает трусить! Это даже забавно! Покойной ночи, Крильон. Король прав - стало очень холодно. Я иду спать!
Через четверть часа после того, как гасконский дворянчик имел счастье скрестить шпагу с самим королем Франции, ворота домика снова были тщательно заперты и таинственный незнакомец вернулся в комнату, где Берта Мальвен жарко молилась. Увидав гасконца, она радостно вскрикнула:
- Вы спасли меня! - Но, заметив его улыбку, немного смутилась; однако она тотчас оправилась и продолжала: - Их было четверо, но я нисколько не боялась. Я чувствовала, что с вами не справиться и целой армии!
Гасконец взял руку девушки и, почтительно поцеловав ее, воскликнул:
- Дорогая барышня, я знал, что Господь не оставит меня, так как Он поручил мне вашу защиту!
Затем они уселись рядком - молодой человек с орлиным взглядом, насмешливой улыбкой и львиным сердцем и хрупкая, вспугнутая голубка. И они принялись болтать так, как болтают в двадцать лет, краснея и волнуясь близостью друг друга.
Молодой гасконец много рассказывал о Наварре. о тамошних нравах и обычаях, о патриархальных порядках наваррского двора и т. п. В заключение он сказал:
- Дорогая Берта, милочка вы моя, не оставайтесь в Блуа, куда французский король заезжает так часто в сопровождении своих бесстыдных миньонов! Если вы хотите, я увезу вас с дедушкой в Наварру. Сир де Мальвен спокойно окончит там свои дни, а для вас мы подыщем подходящего муженька!
При последних словах Берта покраснела еще больше, и гасконец не утерпел, чтобы не поцеловать ее. Вдруг в этот момент послышался сильный стук в садовые ворота.
- О, боже мой! - пробормотала Берта. - Это опять пришли они!
- Нет, - успокоил ее гасконец, - не бойтесь, эти люди - ночные птицы, боящиеся дневного света! - и он, прицепив шпагу, вышел открыть ворота.
Это пришел Крильон в сопровождении двух вооруженных дворян из королевской гвардии.
- Вот, - сказал он, - я пришел сменить вас. Мы трое останемся здесь, и миньоны уже не сунутся сюда!
- Это очень хорошо, спасибо вам, герцог, - ответил гасконец, - тем более что мне надо прогуляться по городу. Кстати, когда прибудет герцог Гиз?
- Его ждут утром.
- А герцогиня Монпансье?
- Мне кажется, она прибыла втихомолку этой ночью! - ответил Крильон, подмигивая. Гасконец представил герцога Берте, сказав:
- Я оставлю вас под охраной герцога Крильона. Это лучшая шпага в мире. Крильон поклонился и наивно возразил:
- После вашей - возможно! Гасконец накинул плащ и надвинул на самый лоб шляпу.
- Куда вы? - спросил Крильон.
- Пройтись, по городу и подышать воздухом, - с тонкой улыбкой ответил гасконец.
VI
Гасконец направился к уединенной уличке, спускавшейся прямо к Луаре. Он внимательно осматривал дома и вдруг воскликнул: "Ну конечно, это здесь! Вот и ветка остролистника!" - и с этими словами троекратно постучал в дверь.
В доме ничто не шевельнулось в ответ, но стук привлек внимание старухи-соседки; она высунулась в окно и спросила:
- Вам что нужно, барин?
- Здравствуйте, добрая женщина, - ответил гасконец, - я приезжий и ищу гостиницу для постоя.
- Но вы ошибаетесь, барин, - ответила старуха, - этот дом принадлежит прокурору, мэтру Гардуино, которому никогда и в голову не приходило пускать постояльцев!
- Но что значит в таком случае вот это? - спросил гасконец, показывая на ветку остролистника. - Это знак, которым во всех странах указывают на гостиницу.
- Ах, Господи Боже, - воскликнула старуха, - вы правы, бариночек! Но пусть я лишусь Царства Небесного и стану гугеноткой, если я тут хоть что - нибудь понимаю! Чтобы мэтр Гардуино, этот глухой скряга, стал держать гостиницу?.. Это невозможно!
- Однако вы видите, что это так!
- Уж не обошлось здесь дело без вмешательства дьявола, если только в последнюю неделю - надо вам сказать, бариночек, что меня целую неделю не было дома, и я вернулась в город только этой ночью, - ну так вот, если только мэтр Гардуино не умер, и его дом не купил кто-нибудь другой!
- Все это очень возможно, добрая женщина! - отозвался гасконец и постучал с новой силой.
Внутри дома послышался шум, затем дверь приоткрылась, и юношеский голос спросил:
- Кто стучится и что нужно?
- Гасконь и Беарн! - ответил ранний визитер.
Тогда дверь распахнулась; на ее пороге показался молодой человек лет двадцати двух и почтительно поднес руку гасконца к своим губам.
- Здравствуй, Рауль! - сказал гасконец.
- Здравствуйте, монсеньор, - ответил юноша. Гасконец проскользнул в дом, и Рауль - это был уже знакомый нам бывший паж короля Карла IX, красавец Рауль, о котором день и ночь мечтала пронырливая Нанси и который в течение минувшего времени пережил много приключений, - поспешил запереть дверь.
- Теперь поговорим, Рауль, друг мой! - сказал гасконец, усаживаясь верхом на скамейку. - Прежде всего не титулуй меня монсеньором.
- А как же прикажете называть вас?
- Зови меня сир де Жюрансон. Позволяю даже называть меня просто де Жюрансон. Рауль в ответ молча поклонился.
- Давно мы с тобою не виделись, милый Рауль! - продолжал гасконец.
- Целых два года! Но я употребил это время с пользой, как видите… и проложил себе дорогу…
- В сердце герцогини? - улыбаясь спросил гасконец.
- Ну вот!.. - скромно ответил Рауль. - Как знать?.. Может быть…
- Иначе говоря, ты изменил Нанси?
- О нет, я по-прежнему люблю Нанси!
- В таком случае?
- Я служу вам, ухаживая за герцогиней.
- А, это другое дело! Но поговорим серьезно. Когда вы прибыли?
- Вчера вечером. Старый Гардуино был предупрежден, он вывесил ветку остролистника.
- И герцогиня приняла его дом за гостиницу?
- Она ни минуты не сомневалась в этом!
- Ну а как она нашла самого Гардуино?
- Она далека от мысли предположить, что он - один из деятельнейших вождей гугенотов.
- Отлично! Как велика свита герцогини?
- Мы прибыли вдвоем с нею. Герцогиня никого больше не взяла, так как хочет пробыть в Блуа так, чтобы никто не подозревал о ее присутствии. Вечером у нее назначено совещание с герцогом Гизом, который должен прибыть сегодня утром.
- Значит, кроме тебя, никого нет при ней?
- Да, если не считать маленького пажа, которого граф Эрих де Кревкер с друзьями подверг жестоким истязаниям.
- Он, должно быть. очень любит их?
- Ненавидит, как я!
- А где герцогиня?
- Наверху. Она спит.
- Если бы я был уверен, что она не проснется, - улыбаясь сказал гасконец, - я поднялся бы к ней, чтобы посмотреть на нее во сне.
- Она очень чутко спит!
- Но я пришел сюда, во всяком случае, не для этого. Мне нужно повидать Гардуино!
В этот момент в глубине комнаты открылась одна из дверей и из нее показался маленький, сухощавый, сгорбленный старичок, вся жизнь которого, казалось, сосредоточилась лишь в глазах. И действительно, его взор горел совершенно юношеской энергией.
Не говоря ни слова, старик подошел поближе и стал внимательно всматриваться в гасконца. Когда же тот достал из кармана половинку золотой монеты, распиленной особенным образом, старик - это и был сам Гардуино - почтительно поклонился и сказал:
- Не угодно ли вам будет последовать за мною, чтобы убедиться в наших средствах?
- Пойдем! - ответил гасконец.
Гардуино провел его через целый ряд помещений, каждый раз тщательно затворяя за собою двери, и наконец спустился в хорошо замаскированный подземный тайник. Когда железные двери последнего, скрипнув, закрылись, гасконец так и ахнул: весь пол тайника был покрыт кучами золота и серебра.