Хмельницкий внимательно рассматривал сидящего перед ним человека. Гурский был полковником реестровых казаков, перешедших на сторону Хмельницкого. В отличие от остальных полковников, назначенных польским коронным гетманом, Гурский не был убит казаками, а присягнул Хмельницкому. Богдану нужен был такой человек из польских шляхтичей, он видел в нём сообщника по своим тайным мыслям и желаниям. Хмельницкий прекрасно знал, что Гурского, дабы привлечь на свою сторону, недавно нобилитовал король, т. е. присвоил ему польское дворянское звание. И он наверняка захочет показать себя достойным той чести, которой удостоился от Речи Посполитой.
- Завтра я не смогу командовать войском, хочу поручить это тебе. День ответственный, решающий, так что иди, готовься и думай.
И когда Гурский был уже в дверях, повторил:
- Думай, есаул, думай.
Не спалось в эту ночь и князю Вишневецкому. Сильный противник стоял перед ним, опытные, закалённые в боях воины. Как обеспечить коридор для прорыва его конницы?
День выдался пасмурный, июньское солнышко пряталось за тучи, обеспечивая погоду, подходящую для битвы.
В час дня раздался гром пушек - польская артиллерия обрушила на казаков всю свою мощь.
А в два часа пополудни, в пятницу, июня двадцать третьего дня, тяжелая кавалерия князя Вишневецкого совместно с отрядом Давида сильным ударом опрокинула запорожскую пехоту и прорвалась до самых казацких возов. Генеральный есаул Гурский подвинул своих казаков назад, пропуская мимо себя польских конников. Задние ряды казаков расстроились, а фланг татар оказался неприкрытым. Татары бросились, было, в атаку на польские войска, но не смогли смять их численностью, как обычно, дрогнули и стали нести потери. В кровавой схватке был сражен надежный приятель Хмельницкого Тугай-бей.
И в этот момент случилось непредвиденное - хан, следящий за ходом боя с высокого холма, заметив действия есаула, закричал:
- В казацком войске измена!
И обратился в бегство. За ним бросились спасаться беи и мурзы.
Это бегство так поразило остальных татар, что они, бросив весь обоз, жен, детей, больных и раненых, стали удирать вслед за ханом, хотя их никто поначалу не преследовал.
Хмельницкий, видя это, тотчас помчался за ханом, прихватив с собой сына Тимофея и своего приятеля Ивана Выговского.
Он догнал хана у самого Ямполя, в двадцати верстах от Берестечко.
- Что же ты, Великий хан, покинул обоз казацкий, открыл наш бок, и оставил нас один на один с ляхами? Где же, яснейший хан, твоя присяга и договор с нами, если ты пришел на бой, как на искушение и приманку полякам? Ведь знает ваша ханская милость, что войско Запорожское к услугам вам не раз вставало, а никогда вас не предало! Если ваша ханская милость так поступает, то знай, что я вступлю в союз со всеми христианами и буду твою землю воевать и тебе мстить!
- А что же ты, Могучий гетман, допустил измену в своём войске, и поставил нас на истребление?
- Богом клянусь, не ведаю, о какой измене ты говоришь, брат.
- У тебя, гетман, свой Бог, у меня - свой. Коли твой Бог такое допускает, то не по пути нам.
- Готов присягнуть, что не было того в мыслях моих, может быть, принял ты хитрость казацкую за измену.
- Что же это за хитрость у казаков такая, чтобы своих союзников под удар подставить?
- Я хочу, брат, чтобы ты вернул своё войско, и мы вместе победили в этой битве, как это и было доныне.
- Я посоветуюсь со своими подданными и сообщу тебе.
Вечером беи и мурзы дали своё согласие возвратиться в Берестечко.
Старательно выводил крупные буквы Богдан, составляя универсал для своего окружённого поляками войска. Он писал, чтобы во вторник между десятью и двенадцатью часами войско было готово на бой с поляками, а он сам и хан прибудут на место.
- Иван!
- Я тут, батька.
- Сегодня суббота, завтра с утра выедешь в Берестечко и зачитаешь этот универсал перед войском.
- Добре, батька.
Хмельницкий поручил Ивану Лукьянову, старательному и исполнительному казаку, который находился при нём неотлучно, важное для него самого дело.
В понедельник Иван приехал в расположение казаков и зачитал универсал Хмельницкого. Казаки, впавшие, было, в уныние, воодушевились.
Во вторник всё войско изготовилось к бою согласно распоряжению Хмельницкого. Но вот минул полдень, и солнце перешло свой зенит, а хана с Хмельницким всё не было.
Господь в этот раз был против гетмана. Хан с татарами и Богдан выступили в сторону Берестечко и уже были недалеко от него, как пошёл сильный дождь. Войско татарское промокло и стало роптать:
- Куда нам теперь мокрыми и грязными в бой идти? Сами мы мокры, лошади устали и голодны. Видимо, Бог не велит нам идти, потому и дождь напустил.
И уговорили хана повернуть назад.
И побежали, всё бросая, и не ожидая один другого.
Гетман и не думал без татар возвращаться в войско, он поймал себя на мысли, что куда-то пропала вся его храбрость, и он просто боится тех, кто раньше доверял ему безгранично.
И с чем теперь было возвращаться Хмельницкому? С голыми руками? Запорожский гетман прекрасно знал, что начнется после его возвращения. Какая-нибудь тварь из лагеря перебежит к полякам и расскажет, что гетман пришел без татар. А король пришлет парламентеров с известным предложением: прощение за бунт в обмен на выдачу Богдана. И казаки согласятся! Они соглашались всегда. И в 1596 году на Солонице, когда выдали на расправу Наливайко. И в 1635-м, когда продали Сулиму. И в 1637-м - под Боровицей, сбагрив с рук Павлюка. Продавать гетманов - любимое занятие запорожских казаков, Хмельницкий знал об этом не понаслышке. В конце концов, он сам (тогда еще войсковой писарь) подписывал капитуляцию под Боровицей, говоря по-простому, "продавал" Павлюка. Хмельницкий видел их воочию и хорошо знал продажность этих полупьяных стражей православия - он и сам вышел из их среды. Оказаться на месте Павлюка и отдать свою любимую бычью шею под меч варшавского палача? Да ни за что!
И бежал Богдан Хмельницкий вместе с ханом аж до самого Константинова. Здесь он повернул на Паволочь. Сидя в Паволочи, он узнал о судьбе своего войска, которое бросил под Берестечком.
- Слухай сюда, Ванюшка, - Богдан мутными глазами смотрел на Выговского, - попали мы с тобой в дурацкое положение.
Он обхватил нетвёрдой рукой опорожнённую наполовину чашку и вылил в свою глотку. Потом снова уставился на приятеля.
- Надо что-то делать, а то растерзают нас люди. Придумай причину, почему мы здесь остались. У меня ноне голова гудит, как бочка, не могу обкумекать дело, а ты - мужик разумный, пошевели мозгами.
Богдан опять потянулся за бутылкой, но вдруг обмяк и стать сползать на пол.
Утром его разбудил Выговский.
- Давай скажем, что хан насильно удерживает нас в плену и отпустит только за большой выкуп.
Хмельницкий осоловело мотал похмельной головой.
- Как это удерживает, разве он может нас удерживать?
- Может - не может, что теперь об этом думать, раз мы здесь сидим. А казаки с холопами всему поверят, самому неправдоподобному.
- Что же, мне и султану турецкому об этом отписать, как-никак, мы с ханом - его подданные?
- Султану не надо, он, скорее, хану больше доверяет, чем тебе.
И распространился по Речи Посполитой слух, что хан силой удерживает в плену Богдана Хмельницкого, сына его Тимофея и Генерального писаря Ивана Выговского.
Хан же объяснял впоследствии действия своих татар колдовством: "Сам не знаю, откуда такой страх напал на них. Не наслали ли поляки чар?"
Между тем, обстановка под Берестечком складывалась не в пользу казаков.
Слева, где стояли татары, казацкое войско оказалось открытым, чем поляки не преминули воспользоваться, оттеснив казаков к самой реке Пляшевой. Отчаянно сопротивляясь, они все же сумели окопаться, сбить возы и укрепиться в своем лагере. Однако поляки заняли все поле, в том числе и то место, где прежде находился татарский стан. Несмотря на эту крайне невыгодную позицию, казаки в течение десяти дней оказывали королевским войскам упорное сопротивление.
Они были очень недовольны Хмельницким и, если бы он попался в тот момент им в руки, выдали бы его полякам.
Когда уже стало ясно, что казаки окружены, собрали они раду, чтобы посоветоваться, что дальше делать, и для того, чтобы избрать нового наказного гетмана.
Недолго длилась рада, не о чем было высказываться. Общее мнение выразил пожилой, заслуженный казак:
- Старшина нас покинула; Хмельницкий всему виною! Он, злодей и изменник, погубил нас! Мы выбились из ляшской неволи, а он нас опять предал - отдает панам! Мы восстали, вот он нам за это и наделал беды! Он подружился с басурманином, и сам ушёл вместе с ним, а нас оставил на зарез. Будем просить милости у короля. А его, злодея, поймаем и выдадим. У нас будет лучше его гетман.
Поменяв двух наказных гетманов, казаки выбрали себе военачальником полковника Богуна.
Талантливый, смелый, решительный Богун приказал ночью навести переправу через реку Пляшевую и болото, используя любые подручные материалы. К утру, большая часть казаков, соблюдая дисциплину и порядок, перешла на другой берег и двинулась в сторону Белой Церкви.
Во время завтрака, оглядевшись, оставшиеся поняли, что старшина и значные казаки бежали, оставив их на произвол судьбы. В лагере поднялась паника, казаки бросились к переправам, которые начали рушиться под тяжестью людей, многие падали в реку и тонули.
Михаил сидел за длинным походным столом, на котором был разложен завтрак, справа и слева от него расположились бойцы отряда Давида. Он уже преодолел моральное напряжение и нервное сопротивление из-за того, что сейчас выступает на стороне королевских войск и дерётся с казаками. Понял, что эта зажатость, скованность - всего лишь его внутренние размышления, которые не должны иметь продолжения в реальных действиях.
В казацком лагере раздались громкие крики, поднялся какой-то шум. С каждым мгновением он становился сильнее. Солдаты переглядывались и пожимали плечами. Вскоре прибежал Давид:
- Ночью часть казаков переправилась через реку и ушла, оставшиеся устроили бузу. Десять минут на подготовку и выступаем.
Вскоре тысячи всадников тяжёлой конницы князя Вишневецкого и отряд Давида двинулись в сторону казацкого лагеря, пустив лошадей в галоп.
Прижатые к реке и болоту, казаки отчаянно сопротивлялись. Большинству их них терять было нечего. Конницы у казаков было мало - они всегда рассчитывали на татар. А пешему казаку против конного противника трудно устоять, кому, как ни Михаилу было знать это. В горячке битвы он уже и не вспоминал, что дерётся против тех, с которыми не так давно делил еду и ночлег. Но он уже хорошо понимал, что казаки - зло, что они принесли на эту землю и лично ему только горе и страдания, уничтожать их - его право. Одного боялся - встретить тех, с кем был близок, и кому был многим обязан. Но, по его предположению, это было маловероятно.
Однако человек предполагает, а Господь располагает.
Поляки рубили зло и безжалостно, они мстили за прошлые поражения, за унижения, перенесённые надменными шляхтичами Речи Посполитой. Вскоре трупами казаков был усеян лагерь, речка и болото. Последние, не желающие сдаваться, затравленные и оборванные, ещё бросались под копыта польской конницы, размахивая саблями, а пленных уже приводили отовсюду. В основном это были холопы, крестьяне, надеющиеся на помилование, да немногие, в основном, пожилые казаки.
Задумчиво стоял Михаил подле коня и смотрел на пленных: бедные, обманутые Хмельницким крестьяне, захотевшие свободы. Среди толпы попадались и казаки, старающиеся скрыть косые взгляды исподлобья.
Вот один в доброй свитке, широких шароварах и шапке. Неплохо одет, подумал Михаил, но что-то знакомое показалось ему в фигуре казака. А тот повернулся, скользнул равнодушным взглядом по стоящим польским солдатам и вдруг уставился на Михаила.
Михаил вздрогнул: на него смотрел Грицько.
Улыбка радости тронула губы Михаила, он даже сделал шаг навстречу своему побратиму. И у того, казалось, засветились радостью глаза - "ты?" Но в следующее мгновение злобная гримаса исказила его лицо, и губы прошептали слово, которое Михаил понял: "Предатель".
Мысли неслись в голове его, так хотелось объяснить, поделиться своим пониманием, ведь и Грицько искренне страдает за свою родину.
Грицько поравнялся с Михаилом, и тот прочитал нечто страшное в лице его, вся его фигура выражала напряжение и готовность к броску.
- Держите, держите его! - закричал он конвоирам, но было поздно.
В несколько прыжков Грицко оказался возле Михаила, и, не успел тот отреагировать, ударил его кинжалом, спрятанным в складках одежды.
Губы его произнесли всего два слова, которые Михаил ещё расслышал, прежде чем потерять сознание:
- Умри, предатель.
Второго удара Михаил уже не почувствовал.
Набежавшие польские солдаты закололи казака саблями.
После разгрома Запорожского войска Хмельницкий запил. Пил он и раньше, но в этот раз беспробудно трое суток. Сидел в Паволочи и опустошал спиртные запасы, начиная и заканчивая свой день с чашкой в руках. Собственно, день и ночь слились для него в один сплошной кошмар.
Полковники, которые понимали, чем грозит им устранение Хмельницкого, вызвали его на серьёзный разговор.
Гетман находился теперь в критическом положении: народ считал его изменником и потерял в него веру; поляки изо всех сил старались, чтобы он попал в руки к ним, чтобы отомстить за все те беды, страдания и разорение, которые он причинил Польше.
Когда Богдан из Паволочи, к которой приближалось тридцатитысячное войско графа Потоцкого, вернулся в Чигирин после запоя, то народ, прежде принимавший своего батьку с восторгом и любовью, не захотел пустить его в город.
Храбрый полковник Мартын Сулима поднял против гетмана знамя бунта и, с согласия вольной рады, осудил его на смерть. Только благодаря случайному обстоятельству это решение не было приведено в исполнение - Сулима в одной из стычек с поляками попал к ним в плен, и это спасло Хмельницкого.
Богдан применил всю свою энергию и хитрость, чтобы вернуть преданность народа: по всей Украине он рассылал универсалы, призывая людей встать под его знамёна для защиты отечества. Но немногие вняли призыву вероломного изменника, каким его считали. Только полковник Богун, пользующийся в народе легендарной славой, сумел собрать значительное войско и занять Белую Церковь. Он укрепил город, и сюда же скоро прибыл сам Хмельницкий с двумя тысячами татар.
- Ну, как он, как? - Давид теребил вышедшего из лазарета лекаря.
- Плохо, ранение проникающее, не жилец он.
- Может свезти его в Варшаву, в Краков, к лучшим лекарям?
- Не довезёте…
- Тогда в поместье, там Яна… он обещал вернуться… - как бы про себя пробормотал Давид.
Доктор с грустью посмотрел на него.
С этого момента все дела, касающиеся людей отряда, Давид поручил своему заместителю, сам же занялся спасением умирающего Михаила. Первое, что он сделал - отправился к князю Иеремии Вишневецкому. Тот выслушал его внимательно и сразу перешёл к делу.
- Я дам тебе письмо к своему знакомому доктору в Варшаве, он мне не откажет. Попрошу приехать к вам в поместье, это всё-таки ближе. Доктор известный не только в Польше, но и во всей Европе. Выделю лекаря для сопровождения. Дам команду подготовить экипаж на мягком ходу. Если возникнут какие-то вопросы, немедленно обращайся ко мне.
К вечеру два всадника выехали из Берестечко: один в Варшаву, другой в поместье Рудницких. Им было приказано коней не жалеть.
А на следующий день крытый экипаж с колёсами, обшитыми козьими шкурами, покинул расположение конных хоругвей князя Вишневецкого и взял направление на Польшу. Под присмотром лекаря в нём лежал не пришедший в сознание Михаил Рудницкий.
Экипаж сопровождал конный отряд.
Глава 5. Жизнь, как песня
"Храбрым был пан очень и красивым при невысоком росте".
Хроники
"…из уважения к отцам-законникам религии греческого обряда… чтобы за святой памяти предков моих страстней молитвы творили".
Княжеский указ Иеремии Вишневецкого о пожаловании православному Мгарскому монастырю села Мгарь 8 февраля 1638 года.
Землю родную взором окину,
Густые леса и широкие пашни,
Людные села и замок любимый,
Крепкие стены, высокие башни.В диком краю заложил города я,
В диких полях я крепость воздвигнул,
Чтобы иметь вместо дани и брани
Мирную жизнь и закон справедливый.Дабы католик и православный,
Цели единой в любви служили,
И не вражду, но любовь и правду,
Вместе народу Руси приносили.Миром вражду попрать я задумал,
Только судило не так провиденье:
Смута поднялась в пределах низовых,
Мира, покоя лишило землю.Великие армии в прах разбиты,
Под вражьим натиском крепости пали.
Как сохранить, что трудом нажито,
Чему мы сердца и души отдали?Возврата к былому теперь уж нет нам:
Навеки прощаемся с милым краем.
Наточим мечи, зарядим мушкеты,
И в вечный поход поутру выступаем.Виктор Заславский, священник. "Прощание князя Иеремии Вишневецкого с Лубнами".
- И всё-таки, Ваше Величество, я не совсем понимаю, почему мы не должны преследовать и уничтожить казаков.
Князь внимательно и строго глядел в бегающие хитрые глазки бывшего кардинала, а ныне польского короля Яна Казимира. Тот прошёлся по кабинету и неторопливо ответил:
- Казаков ушло много, нам необходимо подготовить армию для их преследования. Мы думаем, что после этого разгрома казаки уже не будут бунтовать, а согласятся работать на своих господ. Многие наши шляхтичи хотят возвратиться домой, ты же знаешь, что нам сейчас угрожает трансильванский князь Рагоци.
Иеремия слушал речь короля и пытался проникнуть в его мысли. Конечно, зачем было Яну Казимиру уничтожать воинов Хмельницкого, когда и они, и сам гетман относятся к нему с большим уважением и почтением. А вся злоба и дух мятежный казаков направлены на магнатов, на панов, и на него - Иеремию Вишневецкого.
- Казаки, как ногти на руках Речи Посполитой, их надо время от времени укорачивать, - ответил ему князь.
- Так-то оно, так, однако казаки несут пограничную и сторожевую службу и не раз участвовали в отражении набегов крымцев и сдерживании турок.
- Только сейчас у них с этими татарами союз, им они обязаны своими кровавыми успехами.
- Я думаю, что это уже в прошлом, - король встал и прошёлся по кабинету, - впрочем, если ты желаешь, можешь присоединиться со своими хоругвями к корпусу Потоцкого, который он сейчас формирует из вновь прибывших, - король усмехнулся, - Потоцкий, как и ты, рвётся уничтожить казаков, отомстить Хмелю за прежние поражения, особенно за свой плен, из которого его недавно так неожиданно отпустили татары.
- Мы упустим время и можем встретить уже организованное войско, - обеспокоенно заметил князь.
- Разве наши солдаты разучились воевать?