– Прекратите, Гунн! – вынужден был вмешаться в их спор барон фон Рольф. – Оба немедленно прекратите! – Жгучая ненависть боцмана к испанцам оказалась для капитана совершеннейшей неожиданностью, поэтому он решил, что это всего лишь повод, чтобы придраться к их новому лейтенанту бомбардиров.
Достигнув возвышенности, у которой плато расчленялось на две части (одна продолжала уводить на восток, другая же – резко на юг), Рольф остановил свою группу.
– Здесь мы разделимся. Вы, Гунн, направляйтесь вон к той, похожей на парус, скале. На развилке тропы уходите вправо и, время от времени приближаясь к побережью, осматривайте его. Оказавшись у скалы, то есть на полуострове, побывайте на северной и южной его частях. Главное для нас – выяснить, нет ли где-либо поблизости корабля. То ли того, второго, пиратского, то ли любого другого. Возвращаться будете по уже известной вам тропе, к тому месту, где остались Вент и раненый. Вместе с ними и доберетесь до судна. Мы же с Греем пойдем на юг, вновь выйдем к побережью и по нему тоже достигнем Бухты Отшельника. Таким образом мы значительно сократим время обхода острова.
– Первого губернаторского обхода, сэр, – не без удара по самолюбию Грея напомнил Гунн. – И пусть только кто-либо усомнится в вашем праве на этот титул, два якоря ему под виселицу!
– Усомниться в праве капитана Рольфа на губернаторство? – мгновенно сориентировался в обстановке Грей. – Да кому может взбрести такое в голову?!
Барон отчетливо уловил в его словах неприкрытую иронию, однако благоразумно решил, что она больше относится к Гунну, нежели к нему.
Расставшись с боцманом, он еще какое-то время шел, постоянно оглядываясь. Ему видна была вершина-парус, и он помнил, что очень скоро тропа, по которой движется боцман, раздваивается. Если Гунн забудет о его наставлении и свернет влево, то окажется южнее мыса и потом уже вряд ли сможет вернуться на него, поскольку очутится по левую сторону от крутой скалистой гряды.
– Вы с Гунном тоже познакомились совершенно недавно, сэр, – не спросил, а скорее высказал догадку Грей.
– Можно считать, что два дня назад. Разве не помните: он ведь был пленником вашей команды.
– Гунн? Пленником нашей команды?! Странно. Вот почему лицо его показалось мне знакомым. После абордажа у нас действительно оказалось несколько пленных, но, признаться, я не очень-то интересовался ими. Может быть, потому, что и сам не так давно оказался в плену у пиратов. А сразу после сражения отправился в кубрик и не выходил оттуда до того времени, пока команда не начала оставлять судно.
– Теперь вы уже чувствуете себя истинным пиратом?
– Джентльмены удачи так не считали. Во всяком случае, не были в этом уверены.
– А вы? Сами вы… уверены?
– Вы, сэр, насколько я понял, тоже ведь успели побывать среди пиратов.
Вместо ответа Рольф, шедший первым, оглянулся и одарил Грея снисходительной улыбкой. Барону не было еще и тридцати, но по сравнению с этим юнцом он уже казался себе умудренным жизнью и океаном морским волком.
– Если честно, – поспешил оправдаться Грей, – то стать пиратом я мечтал с детства.
– Мечтали стать пиратом?!
– А что, у каждого своя мечта.
– Но далеко не каждый мечтает стать пиратом. Мне приходилось встречать десятки пиратов. Однако ни один из них не был в восторге от своего ремесла, своего жизненного пути и своей судьбы. Просто для каждого из них так сложились обстоятельства.
– В таком случае можете считать, что до сих пор ни один истинный пират вам не встречался. Они не были настоящими морскими бродягами и, скорее всего, ни черта в своем пиратском ремесле не смыслили.
Рольф присвистнул от удивления и вновь оглянулся:
– Прощаю вам, что решаетесь быть столь откровенным с офицером королевского флота. Но не советовал бы оставаться столь же откровенными с судьей, который будет решать вашу участь после того, как вы окажетесь закованными в кандалы и перед вами замаячит виселица.
– Не смею вас огорчать, мой капитан, но боюсь, что именно таким, если не еще более откровенным, с судьей я и останусь. Ведь то, что мне придется сказать ему, будет последним моим словом, которое уже вряд ли кто-либо, кроме палача, услышит.
– Который, как правило, не предрасположен к выслушиванию подобных исповедей, равно как и проклятий в свой адрес.
– Каждый, кто готовит себя к судьбе пирата, должен быть готов и к виселице, – упрямствовал Грей, хотя Рольф почувствовал: убежденность его все же каким-то образом подействовала на способ мышления юного пирата, и говорит он о пиратстве уже не столь уверенно – во всяком случае, не столь возвышенно и вызывающе.
– Не знаю, бомбардир, лично мне еще не приходилось встречать человека, достаточно готового к тому, что его вздернут, совершенно смирившегося с этим.
– Может, вы попросту не сумели уловить такой подготовленности?
– Всегда оказывается, что эшафот не так уж героичен, как может показаться, когда слушаешь рассказы бывалых пиратов. Ведь именно из них вы и узнали о законах морского братства. Хотя многие из тех, чьими россказнями вам приходилось заслушиваться в портовых кабачках, не очень-то распространялись по поводу своего собственного пиратствования. Отделывались портовой молвой…
12
Они спустились в долину, в которой густой девственный лес перемежался с оголенными скалистыми островками, а между холмами притаились залитые солнцем поляны, покрытые коврами невысокой, густой, выпасаемой стадами диких коз, травы.
Месяцы, проведенные Рольфом на Острове Привидений, убедили его, что, по существу, судьба занесла его на райский уголок Земли с вечно теплым, но не слишком жарким климатом, на котором влаги и солнца приходилось ровно столько, чтобы все на нем круглый год не предавалось ни изнурительным ливням, ни еще более губительным засухам. Где банановых и кокосовых пальм, а еще коз и прочей дичи было столько, что здесь безбедственно и без особых трудов могло жить несколько тысяч человек. Почему сложилось так, что именно в этом раю человеческом ни один человек до сих пор не прижился – этого понять он не мог.
Из раздумий капитана вырвал крик Грея. Резко оглянувшись, он увидел, что Грей стоит на носке левой ноги, правая же высоко поднята и конвульсивно согнута.
– Что случилось?! – бросился к нему Рольф. Однако ответа не последовало. Констанций застыл с широко открытым ртом и замершими от ужаса глазами. – Змея? Вас укусила змея?!
Покачав головой, Грей указал пальцем на древесного питона, медленно уползавшего в сторону расщепленного молнией, некогда могучего клена.
Метнувшись к змее, Рольф в мгновение ока отсек ему саблей голову и, вытирая лезвие о стебли травы, вернулся к лейтенанту.
– Это как раз не самая опасная из подобных тварей, мистер Грей, – проговорил он, не скрывая насмешки. – Я бы даже сказал: самая безобидная.
– Я их терпеть не могу, – даже не пытался утаивать страха и отвращения Грей.
– Мне еще не приходилось встречать людей, которые бы обожали их. Особенно если они оказывались на таких вот диких островах.
– И часто подобное гадье встречается здесь?
– Да нет, в общем-то их развелось не так уж и много. Хищное зверье тоже не водится. Во всяком случае, почти за шесть месяцев своего отшельничества ни одного волка, тигра или еще чего-либо подобного встречать не приходилось.
– Шесть месяцев отшельничества?! – не слишком уверенно переспросил Грей. – Хотите сказать, что целых шесть месяцев вы провели на этом острове в полном одиночестве?
– Не скажу, чтобы в полном. Дважды наведывались туземцы из соседних островов. Наверное, заметили мой костер и решили, что неплохо было бы вашим покорным слугой отобедать. Но от осознания этого я стал воспринимать себя еще более одиноким и… беззащитным.
– Странно слышать нечто подобное, капитан. Вы даже не пытаетесь храбриться.
– Ну, почему же. В ожидании того, когда дикари разведут костер, чтобы зажарить меня, я бы, конечно, храбрился, как мог. Не знаю, правда, как бы это у меня получалось…
И они оба рассмеялись. Это был тот искренний, "всепонимающий" смех, который способен примирять даже недавних врагов.
– Значит, они здесь еще и людоедствуют, местные аборигены? Почему их до сих пор не истребили? Всех до единого?
– Вы что, впервые в этих водах, Грей?
– В этих – да, впервые. Я уже трижды выходил в море, но всякий раз это происходило в водах Ла-Манша или у берегов Ирландии.
– На берегах Ирландии людоедов водится поменьше, – признал Рольф и вдруг, внезапно остановившись, удивленно посмотрел на лейтенанта. Он вспомнил о том, что так поразило его в первое мгновение: крик, которым Грей пронзил воздух, наткнувшись на питона, очень напоминал характерный вскрик женщины, как если бы она наткнулась на крысу, мышь или что-то еще более "ужасное". Только необходимость тут же избавить Грея и весь остров от "страшилища" развеяла у Рольфа это впечатление. Но лишь на какое-то время. Теперь оно вновь воскресло в нем, поражая своей странной достоверностью.
– Вспомнил, как вы вскрикнули, лейтенант.
– Мне неловко перед вами, сэр.
– Я не хотел упрекать вас. И вообще, дело не в этом.
– В чем же?
– Трудно объяснить. В любом случае, впредь советую оставаться более сдержанным в своих эмоциях, которые морским сообществом никогда и никоим образом не поощрялись.
– Благодарю за совет, сэр. Учту, не быть мне адмиралом трех океанов.
– Адмиралом трех океанов?! Мое воображение потрясено.
– Вам действительно нравится такое высказывание? – убил его своим простодушием Констанций.
– Неподражаемо. А главное, теперь я знаю, что именно привело вас под паруса странствий. Какая мечта позвала в море.
– Никакая это не мечта, – все с тем же простодушием – вот только Рольф так и не смог понять: напускным, игриво-мальчишеским или естественным, – разочаровал его Грей. – Когда-то, еще в детстве, я по несколько раз в день слышал это восклицание от нашего садовника и ночного сторожа, который большую часть жизни проштурманствовал на разных кораблях.
– Надеюсь, у него не хватало наглости титуловать "адмиралом трех океанов" самого себя?
– Не сомневайтесь, хватало.
– Отчаянный наглец!
– Это как раз о нем. Всякий раз, когда я предавался озорству, он, огромный, косматый, хватал себя, – не меня, заметьте, а именно себя, – за борта камзола, рвал его на себе так, словно пытался избавиться от него, оказавшись за бортом, и грозно рычал.
Остановившись, Грей решил воспроизвести вид "лжеадмирала трех океанов" в минуты гнева. Однако попытка Грея превратить свое аристократически смазливое, загорелое, но еще не успевшее огрубеть лицо в некое подобие свирепой маски грозы океанов ни к чему не привела. Впрочем, сама эта попытка выглядела довольно комично. И больше всего подводили большие, голубовато-лазурные, покрытые романтической поволокой глаза.
– Вы правильно поступили, Грей, что подались в моряки, поскольку актера из вас не вышло бы, – иронично обронил Рольф. Но ради того, чтобы завершить свой рассказ, бывший юнга простил ему нелестный отзыв.
– …Так вот, в такие минуты наш бродяга-садовник обычно громыхал своим яростным басом: "Не будь я адмиралом трех океанов, если этот юный разбойник не повергнет в трепет всю Британскую империю!"
– Это он о вас, Грей? – изумленно уставился Рольф на "корабельного любимчика".
– Представьте себе.
– Это вы, в его представлении, должны будете повергнуть в трепет "всю Британскую империю"?! – от души расхохотался капитан.
– Мне и самому смешно вспоминать его слова. Но в мальчишеские годы я так привык к "адмиралу трех океанов", что стал подражать буквально во всем. Ну а фраза эта, о "трех адмиралах", привязалась как-то сама собой.
– …Не будь я адмиралом трех океанов! – попытался поддержать его Рольф, спародировав штурмана-садовника. – Кстати, в команде "Адмирала Дрейка" все еще нет штурмана. Правда, самой команды тоже пока еще нет, но ведь со временем она появится.
– Хотите предложить мне должность штурмана? – вежливо удивился Грей, останавливаясь на огромной каменной плите, похожей на круглый стол короля Артура, одна часть которого зависала над прибрежным провалом, вторая – врезалась в поперечную расщелину между двумя глыбами.
– Не только хочу, но уже предложил.
– Но ведь совсем недавно…
– При этом чин лейтенанта остается за вами. Просто я решил, что проходя через должность штурмана, вы скорее окажетесь в каюте капитана одного из судов, чем проходя через должность начальника бомбардиров.
Грей задумчиво помолчал, а затем произнес:
– А ведь вы, пожалуй, правы, капитан. Очень мудрое решение, я о подобном подходе почему-то не подумал. Конечно, мне еще многому надо научиться…
– Только не стоит убеждать, что вы не в состоянии справиться с такими обязанностями, – добродушно прервал его Рольф. – Тем более что несколько уроков вы получите лично от меня, бывшего штурмана. А старшим бомбардиром мы назначим Вента.
– Вент будет так же счастлив, как и я.
– Значит, согласны.
– А вы, капитан, надеялись, что откажусь? – вновь улыбнулся Грей. – Меня одно удивляет: предлагая мне столь ответственную должность, вы даже предположить не могли, что все те полгода, которые вы проскучали в этом островном Эдеме, я провел в учениках опытного штурмана. Хотя и числился при этом юнгой, что совсем несправедливо.
– Что странного? Ежедневно выслушивая от своего штурмана-садовника: "Не будь я адмиралом трех морей!" (в этом месте к нему дуэтом присоединился Грей), вы, конечно же, не раз видели себя если не адмиралом, то уж, по крайней мере, штурманом или шкипером огромного парусника.
– Так оно и было, сэр, – блеснул лазурью своих по-женски смазливых, коварных глазищ Констанций Грей. – А вот Вент – и в самом деле бомбардир, так что и в этом случае вы не ошиблись, капитан.
– Какие странные предвиденья! Если так пойдет и дальше, я начну верить, что месяцы, проведенные на Острове Привидений, превратили меня в провидца.
– Так оно и произошло, господин барон, – восторженно произнес Грей. – Вам открылся дар Небес – ибо именно они специально завели "Адмирала Дрейка" в эту странную бухту, прямо под стены вашей пещерной обители. При этом смею вас заверить, что Вент и в самом деле прекрасный бомбардир. Так на судне считали все, включая капитана.
Однако, выслушивая восторги новоиспеченного штурмана, Рольф почему-то думал не о Венте – будь он хоть лучшим бомбардиром всех трех океанов, – а о самом Грее. Это были какие-то странные размышления. Капитан знал, сколько моряков, будучи по многу месяцев лишенными женских ласк, предаются содомскому греху мужеложства. Но, видя перед собой Грея, он об интимной близости с ним не помышлял. Тем не менее…
Все же ему в самый раз быть женщиной, только женщиной. Полжизни отдал бы, чтобы в облике Грея ему явилась женщина. Бред, понятное дело, но что ему еще остается в этой ситуации, как не бредить?
Рольф действительно соскучился по женщинам. Даже по виду их исстрадался. Ведь островному отшельничеству предшествовало несколько месяцев морских скитаний. Он и в самом деле забыл, как выглядит женщина, как пахнут и пленяют ее волосы, как игриво изгибается под жадной рукой ее стан.
– Хотите, скажу, о чем вы сейчас грезите? – неожиданно ворвался в его интимные бредни вкрадчивый голос Грея.
– Ну, поведайте-поведайте, коль уж вам не терпится блеснуть своим провидчеством.
– О женщине.
Рольф саркастически ухмыльнулся.
– Вы опять разочаровали меня, Грей. О чем еще может мечтать моряк, уже около года не видевший женских силуэтов? Конечно же, о хорошем портовом борделе.
– Не о борделе вы только что помышляли, капитан.
– О чем же?
– Сказал уже – о женщине, которая могла бы сейчас…
– Хватит! – резко и зло прервал его барон. – Вам что, не о чем больше говорить? По-моему, мы еще не выбрались с этого проклятого клочка суши.
– Простите, сэр, – и впрямь по-девичьи зарделся Грей, – но ведь говорил я с вашего согласия.
– Так будьте добры, с моего же согласия, помолчать!
Рольф недовольно взглянул на новоиспеченного штурмана, отвернулся и зашагал прочь, так и не решившись выслушать его дальнейшее гадание. А вдруг этот несостоявшийся "адмирал трех океанов" и впрямь научился вычитывать мысли?!
13
Еще полчаса блужданий по лесистой долине – и козья тропа вновь вывела моряков на прибрежную возвышенность, пологие склоны которой плавно спускались прямо к океану.
Места эти уже были знакомы Рольфу, и он умышленно повел Грея так, чтобы они оказались у руин хижины, служившей когда-то пристанищем двум спасшимся после кораблекрушения солдатам – судя по остаткам одежды, испанцам. Рядом с их лагерем сохранилось кострище, на котором эти несчастные были зажарены и тут же съедены. Их обглоданные, местами закопченные и обгоревшие кости Рольф сложил в скелеты, и так и оставил на песчаной россыпи склона, чтобы эти "знаки судьбы бродяжьей" видно было даже с моря. Как предостережение всякому, кто вынужден будет столкнуться с аборигенами.
При виде останков Грей брезгливо поморщился и, поеживаясь, взволнованным голосом спросил:
– Кто это был?
– Вот все, что осталось от испанских идальго после того, как они были "поданы к столу" гостеприимных туземцев.
– Боже, покарай этих людоедов!
– Не молите, не покарает. Когда они заводят свои танцы вокруг костра, на котором зажаривают очередного своего пленника, боги пиршествуют вместе с ними.
– То есть такое понятие, как гостеприимство, им не знакомо?
– Тот случай, когда хозяева не угощают гостей, а наоборот, лакомятся ими. Думаю, трапеза длилась недолго: обычно аборигены приближаются к острову как минимум на десяти пирогах, по четыре человека в каждой.
– И вам уже приходилось сталкиваться с ними?
– Была такая возможность. Но если бы она действительно состоялась, вам, Грей, пришлось бы собрать еще один костяк и уложить рядом с останками этих покорителей Нового Света.
– Даже страшно предположить нечто подобное, – удрученно пробормотал Грей. – Рад, что своим появлением вы избавили меня и Вента от подобной участи.
– От столь смелых утверждений я бы пока что воздержался, штурман. Если вдруг аборигены вновь нагрянут сюда, нам придется давать бой.
– Да, но вместе с вами мы действительно сумеем дать бой. А представьте, что произошло бы, если бы вместо вас у нашего пристанища появились дикари.
– Избавьте меня от подобных фантазий, Грей.
– Может быть, нам следует похоронить эти скелеты, как того требует христианский обычай?
– Пусть этим займется кто-нибудь другой, и чуть попозже. Обгоревшие кости у кострища – уже не просто останки, а важное послание всем тем морякам, которые волею случая окажутся на Острове Привидений.
– Тоже верно, – еще более удрученно согласился Грей и, пугливо поеживаясь, осмотрелся по сторонам. – Остров Привидений… Почему его так назвали?
– Наверное, кому-то что-то почудилось.
– Нет, раз уж назвали так… Может, само название это – тоже послание… с предупреждением? Вы ведь провели здесь целую вечность. Неужели ни разу не встречали?