* * *
Когда они шли на юг с грузом для склада, Скотт отправил назад несколько человек, выполнивших свою задачу. Эту группу возглавил Тедди Эванс - человек, который спас "Терра Нову" во время шторма. Договорились, что Эванс и его спутники будут ждать Скотта в лагере "Безопасность". Здесь они и встречаются. Два пони околели.
- Сдохли, - спокойно докладывает Эванс. - Вечером были живы, но от корма отказались. А утром совсем обессилели и сдохли.
Эванс знал толк в морском деле. В животных разбирался куда хуже. Он не умел, как Оутс, ласково погладить морду лошади, вовремя сообразить, когда необходимо взять клок сена и растереть лошадиный круп.
Встречу в лагере "Безопасность" не назовешь радостной. Но начальник экспедиции держит себя в руках, он обязан быть рассудительным. Что толку обрушивать гнев на Эванса - или на туман, ползущий сейчас с океана на севере? Они отдыхают в лагере. Начальнику есть о чем поразмыслить. Характер Скотта не позволяет ему беззаботно смотреть в лицо трудностям.
К неудаче с пони добавляется нечто похуже.
По пути на юг врач экспедиции Эдвард Аткинсон был поражен снежной слепотой и оставлен в лагере "Безопасность" вместе с младшим офицером Томасом Крином. Выздоровев, Аткинсон отправился на Хат-Пойнт, где стоял домик, построенный экспедицией "Дискавери". Однако Аткинсон и Крин не вернулись оттуда. Возможно, оба продолжили путь до базы на мысе Эванса. Скотт беспокоится за них. У него есть и другая важная причина спешить на Хат-Пойнт. Было условлено, что люди на "Терра Нове" попытаются доставить туда почту, если узнают что-нибудь об Амундсене.
Захватив несколько человек, Скотт отправляется на Хат-Пойнт. Подойдя к хижине, они видят приколотую к стене записку: "В хижине лежит мешок с почтой".
Входят внутрь. Хижина пуста.
Ни мешка, ни людей, однако есть признаки того, что люди были здесь совсем недавно.
Видимо, Аткинсон и Крин забрали почту и пошли обратно в лагерь "Безопасность", но где-то по пути разминулись со Скоттом. Скотт нервничает. К тому же вид хижины пробудил в нем воспоминания. Здесь он провел долгие зимние месяцы во время экспедиции "Дискавери".
Отсюда вышел в первый, неудавшийся поход к Южному полюсу.
Но что могло быть в письме?
Ведь письмо должно быть?
Уж наверное у команды "Терра Новы" были важные новости, если они подходили к мысу Хат-Пойнт перед тем, как окончательно взять курс на Новую Зеландию?
Скотт срывается с места и поспешно возвращается в лагерь "Безопасность". Видит издалека, что там появилась еще одна палатка.
Аткинсон и Крин живы-здоровы. Мешок с почтой при них. В нем одно-единственное письмо.
Письмо от Кемпбелла, с борта "Терра Новы".
* * *
Стоя на коленях на спальном мешке, Скотт вскрывает конверт. Он знает почерк Кемпбелла. Знает, что в письме должно упоминаться имя Амундсена. Не знает только, что о нем говорится: "Мы обнаружили его". Или: "Мы его не обнаружили". У него дрожат руки. В палатке так холодно, что у него идет пар изо рта. Он знает, что его товарищи окружили палатку - стоят тихохонько, молча, чтобы их не было слышно. Раздается громкий лай, который тут же удаляется. Понятно: они отогнали собаку.
Развернув листок, он читает:
"Мы обнаружили Амундсена в Китовой бухте, он на сто с лишним километров ближе к полюсу, чем наша экспедиция. Он поставил себе цель первым дойти до полюса. Люди у него сильные и опытные. Превосходные лыжники. Сам Амундсен человек твердый, сообразительный и волевой. У него больше ста собак. Мы видели, как его люди управляют ими. Это искусные каюры".
Скотт опускает письмо, в глазах у него темнеет, он тихо бранится. Вообще-то у него нет такой привычки. Он заплатил такую высокую цену за то, чтобы попасть сюда. Он никому не говорил о своей главной, великой цели: быть первым на полюсе. Официально экспедиция носит чисто научный характер. Но вся Англия знает - и Империя требует, чтобы он был первым. Разве Антарктида не британское владение?
У него шумит в ушах, он забывает, где сейчас находится. Может быть, он еще в Англии, еще можно отказаться от экспедиции? Он щиплет себя за бедро. Сквозь штаны и три слоя шерсти ногти почти не достают кожи. Ты стоишь на коленях на спальном мешке? Под тобой триста метров снега и льда.
Надо решать. Ты начальник, твое слово - закон. Можно ли перекроить планы и форсировать штурм полюса, отбросить науку, ясно, без экивоков заявить о нашей подлинной цели? Ты обязан довести до сведения своих людей содержание письма. Ты должен созвать их. Но что ты скажешь?.. Этого ты еще не знаешь.
С каждой минутой, что ты мешкаешь здесь, будет падать твой авторитет. Они скажут: "Он не знал, как поступить".
Он встает с тяжелой ношей. Засовывает письмо в карман. Оно написано на плотной бумаге, не сразу и сложишь. Он опять бранится. Вылезает из палатки.
Жестом подзывает Эдварда Эванса, просит его собрать всех людей. Они выстраиваются в шеренгу; он потребовал, чтобы и здесь соблюдался военно-морской устав. Мороз минус двадцать, острый северный ветер. Низко нависают тучи.
Здесь в Антарктиде царит такая тишина, что человеческий голос прорезает ее, будто нож. Когда собаки молчат, ты слышишь тишину - биение собственного сердца. Когда они тявкают, этот шум как бы рамка, оттеняющая тишину. Сейчас молчат все.
Люди построились, он не торопится. Наконец поднимается на специально насыпанный снежный бугор. Смотрит на своих спутников. Суровые лица, опаленные морозом, - теперь он знает этих людей, многие ему по душе, мысленно он уже выделяет наиболее выносливых и сноровистых. Они пойдут с ним на полюс.
Но что сказать сейчас?
"Мы форсируем наши планы и принимаем вызов?.."
Или: "Будем следовать нашему первоначальному плану. Не пристало нам участвовать в гонках к полюсу?.."
Они жадно всматриваются в его лицо. Он избегает этих вопрошающих, испытующих глаз.
Но теперь он знает, что надо делать. Перекраивать столь тщательно разработанные планы, начинать все сначала, принимать новые решения, рисковать всем, включаться в великую драму - больше той, в которой он уже задействован, - на это его не хватает. Быть сильным, опираясь на то, что утверждено, спокойнее.
Он говорит с натугой, и голос его далеко разносится в тишине:
- Кемпбелл пишет, что Амундсен находится в Китовой бухте, в ста километрах ближе к полюсу, чем мы. У него есть собаки, и он умеет с ними работать. Это значит, что он может пойти к полюсу раньше, чем мы с нашими пони. Мы будем действовать согласно первоначальному плану. Состязания из-за полюса не будет. Может быть, мы все равно опередим его.
Он отпускает людей жестом руки. Возвращается в палатку.
В лагере "Безопасность" хватает дел, но сейчас работа стоит. Он слышит, как кто-то шепчется около палатки, слышит негодующие возгласы. Похоже, назревает драка между двумя возмущенными людьми, одному из которых кажется, что другой недостаточно яростно проклинает Амундсена. Кто-то из офицеров шикает на спорщиков. Наступает вечер.
Однако негодование растет, множатся крики, ему ясно - выйди он сейчас и скажи: "Ну, что - поставим на карту все?.." - и они последуют за ним, поставят жизнь на карту. Но вправе ли он? В это время в палатку входят Уилсон, Эдвард Эванс и врач Аткинсон. Он встречает их молча, без обычной улыбки. Что-то происходит в этот вечер с их великим, умным, немногословным, замкнутым руководителем. Куда подевалось его нерушимое достоинство. Чертыхаясь, он выпаливает то, что давно накипело:
- Это же подлость! Разве не нам принадлежит право первыми достигнуть полюса? Амундсен предупредил, но недостаточно ясно! Он нечестен!
И он встает, сжимая кулаки, ярость выплескивается наружу. Таким они его никогда не видели - и никогда больше не увидят. Пришли с намерением отвести душу бранью (может быть, это утешит начальника экспедиции). А он сам чертыхается.
Кажется, его тошнит? Врач Аткинсон видит, что сейчас может произойти. Взяв в руки старый свитер, готов подставить, коли понадобится. Скотт дергает спальный мешок, у него слезы на глазах, вдруг взгляд его озаряет проблеск надежды, и он кричит:
- А не отправиться ли нам в Китовую бухту и задать им взбучку?.. Прогнать их? Это ведь наши владения?
Собравшиеся в палатке чувствуют себя побратимами. Их объединяет смелый план. Может быть, и впрямь попытаться дойти по суше до Китовой бухты, неожиданно напасть на норвежцев и… что дальше?
Убить их?
Они прошли суровую выучку в военных школах, уж как-нибудь сумеют разработать план атаки. Но могут ли они осуществить такой план без приказа, освобождающего их от вины? Они умные люди. Знают, что тешат себя мечтой. Но сейчас не время строить воздушные замки.
Запал иссяк.
У него тоже.
Погодя, они потихоньку выходят из палатки. Снова он остается один.
На другой день бремя его тяжелее, чем когда-либо раньше. Они избегают смотреть друг другу в глаза.
А потому - работать, не жалея сил; ясные, твердые команды, каждый человек занимается своим делом. Не расслабляться!
Продолжаем действовать по плану.
* * *
Уцелевшие пони еще не вернулись на базу на мыс Эванса. По суше их не проведешь. Остается морской лед, он как будто достаточно крепок. Когда же они разбивают на нем лагерь, лед раскалывается. На долю Скотта и его людей выпадает ночь великого ужаса, самая страшная из когда-либо пережитых ими ночей. Три пони прыгают в воду. Льдины становятся на ребро, в небе плывут низкие тучи, море обрушивает на лед тяжелые волны. Появляются касатки. Они нападают на ближайшего к ним пони. Лошадь кричит и исчезает под водой. Остальные две пытаются уйти от хищниц, напрягая последние силы. Касатки настигают их.
Люди гонятся за двумя пони, которые еще мечутся по льду. Легкие на ногу собаки сами благополучно перебираются со льда на сушу.
Уцелевшие пони падают без сил у кромки льда, и люди на руках выносят их в безопасное место.
Вода между льдинами кишит касатками, она стала красной от крови, но волны уносят следы побоища.
Люди размещаются в домике, служившем экспедиции "Дискавери", и вынуждены жить здесь не одну неделю в ожидании, когда вновь станет лед. Из провианта у них только тюленина; топят тюленьим жиром в печке, сделанной из железной бочки. Одиннадцать человек спят бок о бок на полу. Среди них Скотт. За брезентовым пологом стоят последние два пони, участвовавшие в заброске на юг.
Начальник экспедиции скуп на слова. У него усталый вид.
Наконец восстанавливается сплошной ледовый покров и они добираются до базы.
Непросто это - здесь, в толще льда, встречаться один на один. Помещение просторное, а двум парам глаз тесно. Юхансен занят укладкой провианта. В этом - как и во всем прочем - он мастер. Не ему ли национальный герой Норвегии Фридтьоф Нансен обязан своим спасением и благополучным возвращением домой? Спасителя тоже чествовали. Так, может быть, он здесь истинный первач?.. Возможно, он знает ответ. Однако предпочитает молчать об этом - легко возбудимый, мрачный, непростой человек с горечью в душе. Он умеет укладывать провиант. Не оставляет ни малейших пустот. Размещает упаковки так, чтобы не болтались, не тряслись, занимали возможно меньше места. Допустим, это само по себе несложно. Но он обладает еще великим умением все укладывать так, чтобы нужную упаковку было легко извлечь, не нарушая порядка, и так же просто вернуть на место.
Это наука, которую не почерпнешь ни из каких инструкций. Руки сами все знают - и применяют свое знание в ту минуту, когда бесшумно входит начальник экспедиции.
Сюда не проникает гул бушующих наверху буранов.
И только частое дыхание двух людей нарушает полную тишину.
- Ну как, все в порядке?..