Атувье еще не знал, куда они идут, где построят свою ярангу. Обида на людей Каиль, на богача понемногу отошла, тревога и забота о будущей жизни его уже не волновали. Он был молод, силен и свободен, и рядом шла его любимая. Атувье казалось, что все плохое теперь позади. Молодость беспечна и не хочет смотреть вперед; она наслаждается днем сегодняшним, наивно веря, что безмятежное время будет длиться долго... Сердце парня гулко стучало. Хорошо все получилось! Хорошо, что Тынаку оказалась такой храброй, не побоялась нарушить обычай. Теперь ему ничего не страшно. Оленный человек не боится ни морозов, ни пург, ничего, если рядом с ним олень, собака и другой человек. И если чаучу знает, что где-то в яранге его ждут у очага, он живет спокойно и безропотно делает свое дело. И пусть у него, оленного человека Атувье, нет пока оленей. Это ничего. Зато у него есть Тынаку и верный волк. Пускай у него нет оленей, но еду для жены и детей он добудет. Великий создатель страны чаучу ворон Кутх населил эту землю многими птицами, зверями. Не пусты и реки страны - много в них рыбы. Добудет он еду. И шкуры. Шкуры тоже очень нужны. Без них никак не прожить оленному человеку.
Атувье шел впереди, неся под мышкой сумку Тынаку. Атувье не знал, что в ней, но сумка была увесистой.
Тынаку шла позади и не видела счастливого лица ее скорого мужа, но она обо всем догадывалась. Она тоже была счастлива.
Они уходили все дальше и дальше берегом стремительной, мутной Апуки. Реки Камчатки всегда в это время мутные от бурного таяния их кормильцев-ручьев, что сбегают с сопок. Атувье еще не знал, где он разожжет семейный очаг. Одно знал: им придется жить далеко- далеко от стойбища Каиль, чтобы не попадаться на глаза мстительному Вувувье и всем другим, знавшим, с кем охотился ушедший зимой сын Ивигина. Отныне и он, и Тынаку - отверженные, все будут избегать их... Постепенно улыбка счастья растаяла на губах Атувье, беспокойство вселялось в него. Теперь он не один, надо будет кормить жену и детей, которых родит ему красивая, верная Тынаку. Думать о еде заставлял и его собственный пустой желудок - уже второй день он ничего не ел. "Сначала я сделаю небольшой лук и стану стрелять уток, гусей и зайцев",- размышлял Атувье. "Потом сделаю большой лук-самострел и поставлю его на тропе диких оленей. Очень надо добыть хотя бы одного оленя! Олень - это мясо, шкура, жир и еще жилы. Много оленьих жил надо, чтобы Тынаку могла чинить старые одежду и торбаса и шить новые. Ой-е, но где взять жил для тетивы лука?" - испугался Атувье и обернулся к Тынаку. Что он может добыть для нее уже сегодня? Может... хариуса или гольца. В деревянной коробочке у него есть два крючка и кусок жилки. Хранил их, как нож и чаут.
Словно угадав, о чем он забеспокоился, Тынаку сказала:
- Атувье, в сумке есть немного мяса. Нам еще долго идти. Надо разжечь костер. В сумке есть маленький чайник и плитка чая.
Атувье даже смутился от догадки Тынаку. "Умная будет у меня жена",-подумал он и положил сумку на землю.
Тынаку стала развязывать мешок, а Атувье тем временем принялся собирать сухие сучья, которых много было на берегу. Когда он вернулся с охапкой дров, Тынаку перебирала то, что было в мешке. Увидев ее приданое, Атувье сильно обрадовался. Ой-е, какая мудрая девушка Тынаку! Совсем хорошо им будет! На траве лежали чайник, два маленьких ножа; один обыкновенный - для резки мяса, другой - трехгранный. О, такой нож имеет каждый чау чу. Им вырезают ложки из дерева и кости, ручки и наконечники элоэлей - погонных палок для оленей, сверлят дыры, когда делают нарты. Рядом с ножами стояла деревянная коробка, в которой все женщины хранят иголки, жилки для шитья, бисер и другие нужные для рукоделия вещи. Заглянув в коробку, Атувье чуть не вскрикнул от радости - он увидел два клубка оленьих жил. Ой-е, теперь можно делать лук! А рядом лежали две ложки из рога горного барана, ложка-черпак. На лоскуте равдуги целое богатство - три крючка и пять ржавых гвоздей! "Ой-е, как хорошо - сколько много железных вещей!" - думал он, разглядывая приданое Тынаку. Вот еще три шкурки неблюев. В них женщины заворачивают новорожденных. Мудрая Тынаку, мудрая у нее мать. Рядом со шкурками лежал небольшой медный котел, новенькие торбаса и железный крюк-копалка, которым женщины выкапывают съедобные корещки. От радости Атувье не сразу заметил в руке Тынаку самое главное - маленький топорик. А когда заметил, то даже присел на дрова от неожиданности. Ой-е, у них всё есть!
Тынаку смотрела на него счастливыми глазами. Она видела, как обрадовался ее Атувье. Она все поняла. Девушки Севера многое понимают и без слов.
Атувье опомнился, вынул из коробочки камень и кусок железа, чтобы высечь искру для розжига костра.
Тынаку подняла маленький мешочек из продымленной кожи, развязала его и протянула Атувье коробку спичек. Атувье благодарно взглянул на нее, взял коробок, и вскоре вверх поднялся бледный столбик дыма.
Пока человеки делали огонь, Черная спина обследовал берег, заросли. Волк проголодался, как и хозяин, и теперь решил поохотиться. Он хорошо помнил, как в самом начале его жизни большая бегущая вода кормила его... И как тогда, в дни его быстрого взросления, эта река тоже накормила его.
На отмелях и откосах было полным-полно чаек. Черная спина не любил этих крикливых нахальных птиц с тяжелыми клювами. Но чайки и сами были едой, и указывали ему на другую еду. Так было и на этот раз: стайка чаек расклевывала нечаянную добычу - выскользнувшего из когтей птицы-скопы жирного гольца. Скопы редко роняют добычу, но этот летучий рыбак был еще молодым, и потому его неокрепшие когти не удержали сильную рыбину, которую он выхватил из реки. Голец упал у самого берега, и чайки, конечно же, не позволили сопернику завладеть его же добычей. Отвоевав гольца, чайки принялись делить его.
Услышав за излучиной реки чаячий гам, Черная спина поспешил туда. Немного не добежав до кричавших птиц, волк нырнул в кусты и, подкравшись, ринулся в мельтешащий крикливый клубок. Схватив остатки гольца он скрылся в кустах, сопровождаемый возмущенными чайками. Быстро покончив с гольцом, волк побрел дальше. Вскоре ему снова повезло. Он увидел на песчаной отмели дремавших на солнце таких же птиц. Чайки хоть и кормятся на воде, но и тепло любят. Припав на мокрый песок, Черная спина оглядел птиц и, словно камень из пращи воина, кинулся к чаячьей стае. Среди птиц была одна с поврежденным крылом. Волк поймал ее.
Возвращаясь, Черная спина еще издали почуял запах огня и мяса - низовой ветерок дул ему навстречу.
Когда волк подошел к костру, Атувье и Тынаку доедали кусок вяленой оленины. Тынаку бросила Черной спине оленье ребро с остатками мяса. Волк не сразу схватил его. Он посмотрел на Атувье.
- Ешь, мой верный волк,- сказал Атувье. - Ешь. Тынаку - моя же...-он запнулся.-Ешь, она твоя хозяйка.
Черная спина схватил ребро и с удовольствием захрустел подарком хозяйки.
- Какой умный,- тихо сказала Тынаку, разливая в кружки чай. Кружки тоже были сделаны из рога барана.
- Да, умный,- согласился Атувье.-Волки умнее собак.
Быстро покончив с ребром, волк лег на траву, нежась под лучами теплого солнца.
- Э-э, похоже, Черная спина удачно поохотился, пока мы разводили костер,- догадался Атувье и с наслаждением стал отхлебывать пахучий чай. Улыбка снова появилась на его лице. Ой-е, как давно он не ел, не пил чая! Как давно не сидел он возле костра рядом с другим человеком. А сейчас рядом с ним сидел не какой-нибудь человек, а его невеста Тынаку.
Тынаку тоже улыбалась своим хорошим мыслям. Ой- е, как хорошо, что Атувье вернулся сегодня утром! Если бы он не пришел сегодня, завтра она стала бы женой толстого слюнявого Вувувье. Да, в яранге Вувувье она ела бы каждый день жирные куски мяса и оленьи почки. Каждый день она бы пила чай с белым камнем-сахаром. Только жизнь у нее была бы горькой. Она уже привязала вон на тот куст лоскуток материи - дар добрым духам, оберегавшим Атувье в волчьей стае, духам, которые указали ему дорогу в стойбище Каиль, к ней. Когда они придут на то место, где станут жить, она принесет в дар духам еще подарки... Тынаку украдкой бросала взгляды на могучего жениха в рваной кухлянке, на его босые ноги. Смотрела и совсем не боялась его, жившего с волками. Глупые люди. Почему они прогнали Атувье? Ведь волки - это... это как дикие собаки. Вот лежит Черная едина. Он тоже волк, но стал верной собакой.
Выпив три кружки чая, Атувье растянулся на траве и стал смотреть в высокое небо. Тревожные мысли о будущей жизни как-то сами собой покинули его, как только он увидел, что взяла с собой Тынаку. Ему опять сделалось легко-легко, будто выросли у него крылья ворона- мироздателя Кутха и он теперь парил над родными местами... Вскоре Атувье и впрямь увидел в небе птицу, потом к ней подлетели еще две. Это были вороны. Они летели высоко-высоко. Приглядевшись, он заметил, что вороны подлетели совсем близко к парившему орлу. Подлетели и зло закаркали. К ним подоспели еще две птицы. Собравшись в стаю, черные птицы ринулись на орла. То одна, то другая ворона подлетала к нему совсем близко, норовя достать своим тяжелым клювом царя птичьего племени. О, вороны - сильные и смелые птицы. Орел, который мог легко победить в отдельности любую ворону, растерялся. Он уклонялся от боя, нырками уходил то в одну, то в другую сторону, но атаки ворон не прекращались. Издалека к ним спешили еще пять птиц. Орел начал кругами удаляться от ворон, но те и не думали отставать. В небе слышалось их громкое воинственное карканье. В конце концов, взмыв высоко в небо, орел полетел в сторону гор... Старики говорили, что вороны нападают на орлов тогда, когда тот кружит над их гнездами. "Даже орлы отступают, если против него собирается стая птиц, каждая из которых намного слабее его",- подумал Атувье. "Вот бы людям взять пример с ворон и чаек, тогда бы Вувувье и другие богачи не посмели бы обижать бедных пастухов и охотников". Он услышал легкие шаги Тынаку. Девушка села рядом. Она смотрела на быструю Апуку, которая неудержимо бежала к морю. Атувье тоже сел. Он догадался, что невесту тревожат какие-то заботы. "Тынаку испугалась будущей жизни. Нет, она не боится, что они будут голодными. Наверное, испугалась, что больше не увидит никого из своей родни, ни других людей",-решил он. И приуныл. Ему вдруг стало жалко девушку, которая пошла за ним, жившим с волками, за человеком, которому больше не жить среди людей. Атувье легонько дотронулся до ее плеча.
- Тынаку, мы уйдем далеко от стойбища Каиль. Очень далеко. Туда, где, по рассказам старых пастухов, проходят тропы облачных оленей, которые в это время спускаются с горы Илкапкалин и приходят в наши края. Я буду... искать их, буду много охотиться, чтобы голод не приходил к нашему очагу.
Тынаку кивнула, но продолжала смотреть на реку.
Атувье еще больше приуныл. Тогда он сказал:
- Если ты... испугалась, то возвращайся в стойбище. Да, возвращайся. Мы недалеко ушли.
Тынаку обернулась к нему, дотронулась до его голого плеча.
- Атувье, я не хочу возвращаться в стойбище к злым людям, которые не поверили, что тебя охраняли добрые духи, чтобы ты вернулся. Я ушла и не вернусь назад. Я буду с тобой до погребального костра. Шаман Котгиргин сказал мне, что духам угодно, чтобы я стала твоей женой. Это они попросили злых духов поселиться в теле Вуаувье, когда он хотел сделать меня своей женой,- она кивнула на его босые ноги.-Мне жалко тебя. А у нас нет шкур, чтобы побыстрее сшить тебе летние торбаса и летнюю кухлянку. И штаны. Лето мало живет в нашей стране, а зима - долго. Тебе нужна будет скоро и зимняя одежда, а в моем мешке - только три шкурки неблюев. Хорошо бы найти тропы диких оленей, но охотники говорят, что их стало очень мало. Вот о чем я думаю сейчас.
У Атувье радостно забилось сердце. Он хотел погладить черные волосы невесты, но сдержался: оленный человек не должен выказывать то, что у него на душе. Мужчина-чаучу не должен походить на женщину-чау чу. Вместо этого он сказал:
- Я видел в твоей коробочке жилы. Я сделаю лук и буду охотиться. Пошли, нам надо торопиться. Лето уходит быстро.
Тынаку собрала разложенные вещи. Атувье взял сумку и ходко пошел дальше. Впереди людей шел Черная спина. Его ноздри ловили запахи следов многих зверей, но волк знал, что хозяин не будет охотиться.
Атувье очень понравились слова Тынаку. "Однако, хорошая хозяйка будет в моей яранге,- размышлял он.- Да, мне надо много охотиться, надо добыть много шкур оленей и других зверей. Без шкур не проживешь. Для рэтэма нужны шкуры? Нужны. Для торбасов и разной одежды нужны шкуры? Нужны. Для порога и постели тоже нужны шкуры". Он шел, а сам нет-нет да и посматривал по сторонам, втайне надеясь на чудо - увидеть сейчас следы диких оленей. Мало их осталось в стране чаучу. Раньше, говорят, за один день можно было пять, шесть оленей вынуть из петли. Сейчас редко кто их встречает. Мало дикарей, но все же есть. Из стада Вувувье небесные хоры три раза отбивали косяки важенок и уводили их за собой. Небесные хоры сильнее домашних. Еще в детстве Атувье знал, что дикари спускаются из-за облаков по крутой высокой горе Илкапкалинэ. Стоит священная гора в северной стороне, в Белом море. По ее склонам пробиты уступы. Они идут от вершины вокруг горы - до земли. Высокая Илкапкалинэ, до самого неба. Поднебесные олени каждую весну спускаются по ней и приходят в страну чаучу. Возвращаются они к священной горе, когда наступит каанрактат - поздняя осень. Да-а, когда-то много поднебесных спускалось по уступам Илкапкалинэ в страну чаучу. Старики, которые совсем старые, говорят, что раньше и не имея своих оленей можно было каждый день есть оленину. Э-э, давно это было. Тогда ружья были тяжелые и очень мало кто имел их. Петлями да стрелами добывали поднебесных дикарей: Сейчас другое время пришло. Много ружей, легких, сильных, навезли заморские купцы. Давай только шкурки - получай хоть пять, десять ружей. Сильно поубавилось поднебесных. Атувье хоть и жил последние семь лет почти неотлучно в стаде, а всего два раза видел поднебесных оленей. Есть еще и простые дикари. Это те, которые отбились от стада и жили без людей. Но таких тоже мало. Потому, говорят старики, многие оленные семьи, что жили по берегам Апуки и ее притоков, переселились к устьям Апуки, Пахачи, Вывенки, где стали кормиться морским промыслом и рыболовством. Там, говорят, прожить легче. Но ему, жившему с волками, там нельзя жить. Там народу много, туда все новости приходят быстро. Ничего, он постарается найти тропы поднебесных и обыкновенных дикарей и добыть много мяса и шкур. Он не один будет искать дикарей, не один станет охотиться. С ним его верный волк, а всем известно, что волки - самые лучшие охотники. "Если не найду дикарей, то все равно шкуры добуду,- успокоил себя Атувье.-Сделаю лук, сделаю из острого камня копье - и на медведей, на росомах стану охотиться". Он вспомнил старинное семейное копье, которое досталось его отцу Ивигину от дедушки Ваятд. А тому, рассказывал отец, копье подарил какой-то родственник с побережья. Хорошее копье, крепкое. Ой-е, как бы пригодилось копье предков ему, Атувье. Э-э, зачем думать о пустом. Никто, даже отец с матерью, ничего ему не дадут. Все чаучу соблюдают обычаи предков, никто не осмелится их нарушить.
Однако молодой, сильный оленный человек Атувье, сын Ивигина, не хотел долго думать о плохом. Он все чаще останавливался, оборачивался, чтобы увидеть смущавшуюся от его взглядов Тынаку. Кровь у парня приливала к голове от радостного предчувствия того, что должно было вскоре произойти. Он был молод еще, сын Ивигина, он еще не знал женщину. Сейчас ему очень захотелось узнать. Очень.
Красавица Тынаку все поняла. Когда Атувье остановился еще раз, она сказала, потупясь:
- Скоро вечер, надо подумать о ночлеге. Надо наловить рыбы, мяса осталось мало.
Атувье вспыхнул, словно мальчик, про нехорошее дело которого узнали старшие. Он огляделся, подыскивая удобное место для костра и ночлега. Впереди увидел косу, которая, словно наконечник копья, вдавалась в заводь. Атувье направился к ней.