10
Андрей водил по заросшим щекам бритвой, выкашивая колючую щетину, и запоздало жалел, что так все случилось. Часы показывали пять минут девятого. Надо было поторапливаться.
Уходя, он мельком увидел портрет Светланы. Ему даже показалось, что она улыбнулась, как и раньше, провожая его в полет, но он быстро захлопнул дверь. Не стал ждать служебного автобуса, который обычно по утрам собирал испытателей и наземную службу ЛИС. У него был свой излюбленный маршрут: пешочком через парк - и на завод. Это занимало не более получаса, зато придавало бодрости и настраивало на рабочий лад.
Ноги размашисто отмеривали шаги, пальцы неутомимо сжимали и разжимали эспандер - своеобразная гимнастика для рук.
- Здорово, Андрей! О чем задумался?
Аргунов поднял глаза, увидел Волобуева.
- А, Жора, привет!
- Ты чуть не сбил меня. Или рассеянность - высшая стадия сосредоточенности?
- Вот именно.
- Над чем ломаешь голову, если не секрет?
Андрей бросил скороговоркой:
- "Как гибельны страсти! Это ветры, надувающие паруса корабля; они его иногда топят, но без них он не может плавать".
- Что-что? - Волобуев заморгал своими воловьими глазами. - Ты, кажется, заговорил стихами?
- Нет, это не я - Вольтер. И над его предупреждением стоит задуматься.
- Ты о Волчке? Да, бесшабашно летает.
Аргунов рассмеялся.
- Ты чего? - Волобуев недоуменно посмотрел на него. - Человека заносить стало, за Струевым тянется, а ты как бы в стороне!
- Да нет. Я о другом думал, а что касается Валеры, тут ты действительно прав: его нужно держать в узде.
Они заглянули в диспетчерскую. Там, как всегда с утра, было многолюдно: механики, испытатели, контрольные мастера. Белокурая диспетчерша Наташа что-то писала в своем рабочем журнале.
- Эх, Валера, такую девушку упустил! - скосив взгляд на диспетчера, с сожалением покачал головой Денисюк, любитель побалагурить.
- Везет откуда-то с Черниговщины, - поддержал его Суматохин. - Что, здесь своих не хватает? Правда, Наташа?
Лицо у Наташи медленно наливалось краской, хотя она делала вид, что усердно занята журналом.
- Теперь близок локоток, да не укусишь, - шумно вздохнул один из механиков.
И раздался общий сокрушенный вздох:
- Да-а!
- А ну, перестаньте, - прикрикнула девушка, - а то всех выгоню! А ты, Валера, не расстраивайся, еще не все потеряно.
Грянул оглушительный хохот.
- Да я не в том смысле, - смущенно оправдывалась Наташа. - Валера, не слушай их…
- В самом деле, - не унимался Федя Суматохин, - сам приехал, а жену не везет. Так нечестно, Валера. Какая она у тебя?
- Красивая, - признался Волчок.
- Потому и не везешь?
- Конечно, боюсь, что отобьете!
- Мы такие, мы могем! - прогудел Жора Волобуев и снова обернулся к девушке: - Как ты, Наташа, думаешь?..
- Ну хватит! - перебил его Аргунов. - Пошутили - и баста! А то с утра раскачка, к вечеру горячка. - Он подошел к диспетчерскому столу: - Наташенька, много сегодня машин?
Девушка благодарно взглянула на него.
- Под завязку, Андрей Николаевич.
- Готовые есть?
- Две.
- Где Востриков?
- Семен Иванович сейчас в ангаре. Что-то с "десяткой" не ладится.
- Тогда начнем полеты, - распорядился Аргунов.
- Еще синоптик не приходил, - возразила Наташа.
- Видимость миллион на миллион, а ты - синоптик. - Андрей присел рядом с девушкой, посмотрел в рабочий журнал. - Валера, - он повернулся к Волчку, - полетишь на "ноль восьмой", а ты, Жора, на "ноль девятой". Вопросы есть? Нет? Всем на старт!
Вскоре в небо ушла первая машина, за ней - вторая. Аргунов решил взять себе "десятку" - очень уж капризная машина попалась. Несколько дефектов обнаружили на земле, а какой она окажется в воздухе? Аргунов направился в ангар. Самолет стоял, весь разлюченный, и наземники работали кто где - в кабине, в носовом отсеке, в куполе шасси.
- Э-э, так и к вечеру не успеете, - сказал Аргунов механику.
Механик, богатырь, под стать ему самому, заверил:
- Не пройдет и часа - машина выйдет на линейку.
Подбежал запыхавшийся моторист:
- Андрей Николаевич, звонили, у Волчка что-то…
Сердце упало.
- Что именно?
- Не знаю.
Аргунов вскочил и понесся саженными прыжками в диспетчерскую. В воображении уже вставали картины, одна страшней другой. Рванув дверь диспетчерской, он увидел прильнувших к динамику людей.
- Что у него?
- Не вырабатывается топливо из левого крыльевого отсека, - поспешно ответила Наташа.
- Фу! - облегченно выдохнул Аргунов, и с плеч будто сто тонн свалилось. - Где он?
- Возвращается на точку.
Прибежал Востриков, взъерошенный и напуганный.
- Что с Волчком? - растерянно мигая, спросил он.
- Ничего особенного, - успокоил его Аргунов. - Левый отсек не вырабатывается.
- Передайте Денисюку - пусть сажает! - приказал он и выскочил из диспетчерской.
Аргунов понимал его состояние: самолетов на ЛИС скопилось немало, месяц на исходе, а тут опять загвоздка.
Причина неисправности выяснилась сразу, как только Волчок зарулил на стоянку. Оказалась незакрытой горловина бака - отсюда невыработка топлива.
Востриков напустился на наземный экипаж:
- Куда вы смотрели, черт бы вас побрал? Или у вас глаз нет? Мало думаете о летчиках! - гремел его сорванный, рассерженный голос.
- Не доглядели, - жалко оправдывались механик и контрольный мастер.
Аргунов, не дослушав, ушел. Волчка он увидел в диспетчерской. Тот с невозмутимым видом заполнил в полетном листе: "Задание не выполнил". Аргунов выждал, пока он распишется, негромко позвал:
- Валера, пойдем со мной.
Они вышли в коридор.
- Иди раздевайся, сегодня больше не полетишь.
- Не полечу? - заволновался Волчок. - Но ведь у меня еще одна машина!
- На сегодня тебе отбой.
- Как отбой?
- Тогда расшифрую! - повысил голос Аргунов. - Я отстраняю тебя от полетов. В конце рабочего дня поговорим подробнее.
- Объясните, за что отстраняете?
- За халатное отношение к своим служебным обязанностям. Ясно? И приготовься сам объяснить: почему так случилось у тебя?
Через пять минут Аргунова разыскал обеспокоенный Востриков.
- Ты Волчка отстранил? - спросил он недовольно. - Но ведь техслужба виновата.
- С летчика тоже вина не снимается. Он должен осматривать машину перед вылетом, а если не осмотрел - грош цена такому летчику! - жестко отрезал Аргунов.
- Резонно, но пойми, Андрей Николаевич, план поджимает. Отмени свое наказание.
- Нет!
- Тогда отменю я.
- Пойду к директору.
Востриков нервно махнул рукой:
- Вечно ты мне подножку ставишь. А ведь повозку легче везти вместе.
Целый день гремел аэродром. Испытатели улетали, прилетали, записывали выявленные дефекты, вновь отправлялись в полет, а Волчок как потерянный слонялся по залам летно-испытательной станции.
Ровно в шесть вечера, одеваясь после душа, Аргунов сказал Суматохину:
- Покличь-ка всех пилотов в штурманскую.
Штурманская - это небольшая комнатка, облепленная картами, схемами и всевозможными графиками. Здесь обычно собирались для получения задачи на очередной летный день. Если в летном зале можно было поиграть в бильярд, отдохнуть, расслабиться после полета, то здесь все - и большой стол с крупномасштабной картой под плексигласом, и книжный шкаф со справочниками и летными документами, и массивный железный сейф - все располагало к рабочей деловитости, дисциплинировало, подчеркивало главное, чем живут испытатели.
Волчок раньше всех пришел в штурманскую. Он сидел и наблюдал, как один за другим входили его товарищи-испытатели, немного усталые, молчаливые.
Аргунов оглядел товарищей, сидящих перед ним, по их лицам понял: ждут разговора.
А сам виновник чрезвычайного происшествия Волчок делал вид, что рассматривает на стене схему пробивания облаков, и ничто иное, казалось, не интересовало его в эти минуты.
Что это, выдержка или бравада?
- Валера, проанализируй свой полет, - предложил Аргунов.
- Полет - как песня, на одном дыхании! - воскликнул Волчок.
- Не юродствуй! - одернул его Суматохин.
- И встать бы надо, - напомнил Волобуев.
Волчок поднялся, поняв, что шуточками не отделаешься.
- Я бы попросил вести себя серьезней, - сказал Аргунов. - Вопрос не праздный. Сегодня ты допустил непростительную ошибку.
Волчок вспыхнул, точно кто отхлестал его по щекам.
- Что ж… я готов понести наказание! Наказывайте! Только в инструкцию летчику надо внести добавление: перед полетом закрыть горловины топливных баков…
- Лепет! - оборвал его Аргунов. - В инструкции черным по белому написано: осмотреть самолет! Ты осматривал его? Нет! Срыв задания произошел по твоей вине.
- Что вы на меня все шишки валите за какую-то несчастную пробку! - не выдержал Волчок. - Если на то пошло, есть техническая служба! Она не закрыла пробку!
- Ты что… серьезно?
- Какие тут могут быть шутки?! - возразил Волчок.
- Так… Тогда переходи на прием! - Аргунов круто повернул разговор. - Самолет тебе не конь. Это на коня можно вскочить на ходу. С механиков, разумеется, спросится, но главная ответственность - на тебе! Ты задумывался над тем, сколько стоит твой "конь"? Про жизнь испытателя я уж и не говорю.
Волчок подавленно молчал.
- Я сегодня лишь отстранил тебя от полетов, но если подобное повторится еще раз, придется принимать меры покруче. И позволь, Валера, тебе заметить: мы все-таки выполняем испытательные полеты. Заруби себе на носу: ис-пы-тательные! А с небом не шутят. В небе либо летают, либо… Дошло?
- Дошло, - чуть слышно отозвался Волчок.
- Все! - тяжелая ладонь Аргунова легла на стол. - С понедельника приступаем к изучению конструкции нового самолета. А теперь - по домам.
Волчок жил неподалеку от Аргунова.
- Ты не торопишься? - окликнул его Аргунов, когда они вышли из автобуса.
- А что такое? - В голосе Волчка послышалось отчуждение.
- Не сердись, оставим обиды на работе.
- Я не сержусь.
- Вот и отлично. Зайдем ко мне?
- Нравоучения будете читать?
Аргунов рассмеялся:
- Ох и ершист же ты!
- Приходится быть ершистым, - сказал Волчок, и лицо его посветлело и оживилось. - Да вы не думайте, Андрей Николаевич, я ведь ершист не от злобы, просто у меня характер такой. Знаю, за дело строгают, а все равно упрямлюсь, в бутылку лезу. Ну ничего, исправлюсь. Да?
- Это от тебя зависит.
Аргунов открыл дверь и легонько подтолкнул вперед оробевшего Валерия:
- Заходи и найди себе какое-нибудь занятие, а я сейчас…
Пока Аргунов возился на кухне, готовя кофе, Волчок, осмелев, заинтересовался книгами, что стояли на полках.
- Богатая у вас библиотека, - заметил он, когда появился Аргунов с двумя дымящимися чашками кофе.
- Это все от жены осталось. Запоем читала. Я только про авиацию собираю. - Андрей взял с полки книгу: - "Голубая моя планета" Титова. Читал?
- Не успел.
- Ну, братец, за такими вещами надо следить, - мягко пожурил он Волчка. - Да, вот еще: "Один в бескрайнем небе" Бриджмена. Стоящая вещь! Жаль, что у нас мало об испытателях пишут.
- Да, - мечтательно вздохнул Волчок, - написал бы кто-нибудь про нас - заводских испытателей.
- В герои захотелось? - насмешливо спросил Аргунов.
- А что? Другим можно, а нам нельзя? - разгорячился Волчок, но, уловив едкую усмешку Аргунова, тут же поправился: - Не обязательно ж про меня. Вон Струев! Летает как черт!
- Летать-то летает, но иногда зарывается. Бесшабашничает.
- Андрей Николаевич, вы меня поражаете, честное слово. Смелость - это разве бесшабашность?
- Бывает смелость во имя чего-то и бывает - просто так.. Но тогда она уже не называется смелостью.
- А как?
Аргунов пожал плечами.
- Что-то вроде озорства. А мы ведь взрослые люди. - Он оглядел Волчка и рассмеялся: - Хотя о тебе этого, конечно, не скажешь…
- Скажите, Андрей Николаевич, а как вы испытателем стали? - спросил Волчок.
- Совершенно случайно. Не веришь? Дотащил однажды до аэродрома машину неисправную, а ко мне с предложеньицем: не хотите ли стать испытателем?
- Шутите вы все, Андрей Николаевич, - обиженно сказал Волчок.
Лицо Аргунова сделалось задумчивым.
- И все-таки это правда: мне помог случай. Там и начальник ЛИС сидел, не Востриков, другой. Он-то и предложил мне стать у них испытателем. Так что, Валера, никакая машина панибратства не любит. Особенно новая. С ней всегда держи ушки топориком.
- Да какая же она новая?! - возразил Волчок. - Вот на фирме - там действительно новая! Опытный образец! А здесь, - он махнул рукой, - серийная. - Андрей напряженно, точно впервые увидев, смотрел на него, а Валерий, войдя в раж, не замечал его взгляда, горячился еще больше: - Какие мы испытатели? Облетчики! Черновая работа! Прямо смех разбирает. Я-то думал: попаду в испытатели, а тут… Да мне и вас жалко, Андрей Николаевич!
- Все? - тихо спросил Аргунов. - Тогда слушай меня внимательно. На собрании я тебе не сказал, щадя твое самолюбие, а теперь скажу. Зазнайка ты! Легкодум. А еще хочет, чтоб про него книги писали…
Волчок пытался возразить, но Аргунов повысил голос:
- Слушай!.. Да, у нас черновая работа, а задумывался ли ты когда-нибудь над тем, что от этой работы зависит жизнь войсковых летчиков? Сотен. Тысяч. Ты лишь мелочь не доглядел, что-то упустил - и это может обернуться трагедией. "Облетчики"… Да, облетчики. Я бы даже не так сказал - мусорщики! Мусор выгребаем. Ну и что? Разве от этого меньше ответственность? Конечно, на фирме работа чище. Так сказать, в белых перчатках. Но кто-то должен выполнять работу и в рукавицах!
Андрей резко отодвинул от себя чашку с кофе, встал.
- Надеюсь, Валера, что это в тебе по молодости лет. А чуть повзрослеешь да осмотришься… - Он прошел к книжной полке, достал тонкую синюю книжечку с золотым тиснением: - Ты сказку Экзюпери читал?
- Сказку? - удивился Волчок.
- Да, именно сказку. Про маленького принца. А ты что, не знаешь, что известный летчик писал сказки?
- В первый раз слышу.
- Тогда тебе будет очень полезно почитать эту сказку. Особенно то место, когда маленький принц рассказывает летчику о своей крохотной планете. Понимаешь, каждое утро он начинает с того, что выпалывает баобабы. И если бы он не выполол хотя бы несколько баобабов, они бы разорвали его планету. Вот и нам надо выпалывать свои "баобабы".
11
Валерий возвращался домой с раздвоенным чувством. С одной стороны, Аргунов, конечно, прав: кому-то надо делать работу и в рукавицах. С другой же стороны, хотелось чего-то большего… Иначе зачем он вообще пошел в испытатели, бросив инструкторскую работу? Там и то было интересней. А что? Учить салажат первым полетам, чувствовать себя нужным кому-то! А здесь… Как это Андрей Николаевич сказал? "Выпалывать баобабы…" Смешно, ей-богу. Экзюпери, прославленный летчик, не раз смотревший смерти в лицо, - и вдруг какие-то там сказочки. Что-то тут не вязалось, а что именно - Валерий понять не мог.
В квартире был полнейший беспорядок: недавно купленная стенка стояла нераспакованной, письменный стол за неимением кухонного был заставлен чашками и тарелками. В тарелке плесневел недоеденный кусок колбасы.
- Пора, пора ехать за женой, - сам себе сказал Валерий, - хоть бы навела в доме порядок.
Оксана и сама рвалась к нему, в каждом письме спрашивала: когда же? когда? Валерий все медлил. Сначала из-за квартиры: не везти же жену в гостиницу, потом из-за того, что решил сначала обставить квартиру, теперь… А теперь просто-напросто некогда. Разве повернется у него язык попросить недельный отпуск, когда на ЛИС столько работы?.. Значит, другие за него должны отдуваться?
И все-таки нужно было что-то предпринимать. В последнем письме Оксана так и заявила:
"Не хочешь приехать за мной, так и признайся. Значит, я тебе больше не нужна…"
"Глупенькая… Еще как нужна! Каждый день без тебя, как пытка…"
Валерий закрыл глаза, и тотчас же Оксана встала перед ним, как наяву: маленькая, толстенькая, черноглазая. Ямочка на левой щеке. Вот смешно-то: на правой щеке ямочки нет, только на левой. И оттого кажется, что рот у нее кривится немножко вбок, когда она улыбается. А уж когда смеется! Она так заразительно умела смеяться, что могла в любой момент рассмешить его, в каком бы мрачном настроении он ни был. Вот так руками зажмет виски и закатится смехом.
Зазвенел телефон, и Валерий с неохотой поднял трубку: отвлекли от приятных воспоминаний.
В трубке послышался рокочущий басок Струева:
- Ты где это пропадаешь, Волк? Целый вечер звоню…
- Зашел к Аргунову.
- Тебе не хватает его на службе? Небось опять устроил разнос?
- Да нет, просто поговорили за жизнь.
- С ним поговоришь… А звоню я тебе вот по какому поводу… - Он, наверное, прикрыл трубку рукой, потому что стало плохо слышно. - Тут у меня гости. Вернее, одна гостья… Одна, но хорошенькая. Если ты придешь, и другую пригласим. Ну как?
- Да нет, что-то не хочется.
- Чудак человек, все же по-джентльменски: посидим, послушаем музыку, попьем кофейку. Ну и глоток коньячку, если, конечно, захочется…
- Завтра ведь летать.
- Ну и что? Ты как будто только на свет родился. В допустимых нормах все возможно. Так что пользуйся моментом, пока жена не приехала. Кстати, когда она приезжает?
- Я сам за ней собираюсь.
- Не торопись. Наше дело такое… С женой, брат, не разгуляешься. Заставит по вечерам нитки разматывать.
- Какие нитки? - не понял Валерий.
- Обыкновенные. Из которых носки вяжут. Теперь, понимаешь, у них такое поветрие: все жены вяжут мужьям носки.
- А вы откуда знаете?
- Слушай! - вдруг вскипел Струев. - Миндальничай со своим Аргуновым! А со мной давай на "ты"! Так придешь ты или нет?
- Не знаю…
- Я за тебя должен знать? Записался, понимаешь, в монахи… Приедет жена, она тебя закрутит…
- Нет, ты мою жену не знаешь… Она не такая.
- А какая? - насмешливо переспросил Струев.
- Не знаю, как объяснить… - замялся он, - ну, понимаешь, люблю я ее очень!
- Ну и люби себе на здоровье! - удивился Струев. - Люби и приходи. Убудет от тебя, что ли? - И он положил трубку.
Валерий в волнении заходил по комнате. Конечно, предложение Струева было заманчивым. К тому же он боялся предстать в его глазах этаким слюнтяем. Но тут же вставало и другое: а как Оксана? Он привык ничего не скрывать от нее, все-все рассказывать. Как наяву представился ему сейчас тот памятный день, когда они в первый раз встретились.
…Тишина. Покой. Беспредельный покой. А всего лишь минуту назад в ушах дико свистел ветер и в лицо наотмашь жгуче били тугие холодные вихри. Быстро мелькали перед глазами то земля, то небо, но Валерий рванул за красное кольцо, его тут же что-то вздернуло за шиворот, и он повис в воздухе.