- Нет. - Мелкие бумажные кусочки полетели за борт. - Собака, которая лает, не кусается.
О подготовке большой корсарской эскадры узнали, разумеется, и испанцы. Эскадра не иголка, ее не утаишь в мешке тортугской бухты.
Получив донесение падре Аттарезе, дон Антонио де Кавехенья задумался. Казалось бы, что тут думать, надо готовиться к отпору, предупреждать о надвигающейся опасности других губернаторов. Дон Антонио сделал это, но без особого азарта. Основную часть времени он размышлял над тем, что надвигающаяся опасность предоставляет большие возможности тому, кто подготовился к ее встрече.
Алькальд вместе с коррехидорами собрал всех плотников в той части Эспаньолы, что находилась в его подчинении, и велел немедленно приступить к ремонту двух четырнадцатипушечных бригов, что несколько месяцев рассыхались на песчаном пляже. Несколько сот человек - по большей части индейцев - по пятнадцать часов в сутки трудились на укреплениях внешнего форта. Всем способным носить оружие горожанам было приказано явиться в гарнизонные казармы, где им вручили оружие и объяснили, как себя вести на случай внезапного нападения корсаров. На Эспаньолу опустился мрак тяжелых предчувствий. Те, кому было что терять, срочно рыли тайники, куда упрятывали все ценное. Отцы семейств переправляли своих близких (особенно женского пола) в глубь острова.
Дон Антонио не препятствовал этим паническим приготовлениям и настроениям, хотя был почему-то уверен, что не Эспаньола является целью предстоящего корсарского налета. Не такой уж это лакомый кусочек. И полное отсутствие личных мотивов. Губернатор Эспаньолы понимал: несмотря на то что он относится к Олоннэ с острой ненавистью, тот наверняка не отвечает ему взаимностью. Убивший сына навряд ли горит желанием напакостить отцу.
В письме дону Ангеррану де ла Пенья он изложил эти свои соображения, впрочем при этом посоветовав толстяку позаботиться о подновлении оборонительных сооружений Кампече. Большая часть послания была посвящена описанию того, до какой степени дошло неудовольствие дона Антонио тем, что этот закоренелый и опасный негодяй Олоннэ до сих пор не болтается на виселице.
Честно сказать, дон Антонио не верил в то, что одышливый старикан когда-нибудь поймает француза. Такие возможности, как та, что у него была, не повторяются. Но губить дона Ангеррана он не считал выгодным. Чем больше на свете людей, чья жизнь и смерть находятся в твоих руках, тем ты сильнее.
Дон Ангерран, разумеется, не был посвящен во внутреннюю жизнь своего коварного начальника, поэтому считал, что постоянно находится на краю пропасти, и предпринимал все усилия для того, чтобы в эту пропасть не свалиться. Но, как часто случается, попытки спасти жизнь сильно вредят здоровью. К тому моменту, когда следовало начать подготовку к встрече свирепого и безжалостного врага, дон Ангерран де ла Пенья не мог подняться с кровати. Все командные функции были перепоручены алькальду города.
Дону Антонио нечего было ожидать помощи от де ла Пеньи. Жизнь толстяка, начальствующего в Кампече, принадлежала ему всецело, но уж больно плохо она держалась в теле. Помощь пришла с другой стороны, оттуда, откуда он уж никак не мог ее ожидать. Альфонсо Матурана в конце ежедневного доклада сказал, что есть у него для его высокопревосходительства еще одно сообщение, может быть не очень важное, но тем не менее он просит его выслушать.
Дон Антонио вяло кивнул.
Оказалось вот что: коррехидор по имени Васкес Лама (в его ведении находились сахарные плантации к северу от города) случайно обнаружил в доме одного из надсмотрщиков десятилетнюю девочку, она помогала на кухне. Из разговора выяснилось, что зовут ее Мария.
- Не может быть, - вяло пошутил его высокопревосходительство.
- А фамилия - де Молина.
- Де Молина? - Губернатор сразу понял, что услышал что-то очень важное, хотя послеобеденная дремота не позволяла сообразить, что именно.
- Коррехидора удивило неиспанское звучание фамилии и то, что она похожа на дворянскую. Что же это будет, если девочки дворянского происхождения станут работать на кухне у каких-то надсмотрщиков?
Дон Антонио овладел собственными мыслями:
- Сюда ее.
- Девочку?
- Немедленно.
Этим же вечером девчушка предстала перед высшим должностным лицом острова. Ничего в ней не было особенного - маленькая, худенькая, черноглазая, в ней не было даже той привлекательности, что свойственны почти каждому ребенку. Да будь она хоть одноногая и одноглазая, важно то, что ее отцом является Горацио де Молина.
Правда, это еще предстояло выяснить.
Что и было немедленно сделано.
Вместе с девочкой и четырьмя стражниками (в руках у каждого было по пистолету и стилету) губернатор спустился в подземелье собственного дворца.
Надобно заметить, что точно в этот самый час состоялись помимо беседы дона Антонио с Горацио де Молиной еще два очень интересных разговора. Все три обмена мнениями и предложениями касались впрямую излагаемой здесь истории. Трудно сказать какую из встреч следует признать наиболее важной.
Итак, в тот момент, когда принесенный доном Антонио факел осветил мощную железную решетку и прильнувшее к ней с той стороны исполосованное шрамами лицо Горацио де Молины, в тот самый момент капитан Олоннэ открыл дверь, ведущую в покои падре Аттарезе, а Женевьева Шарп указала Моисею Воклену, что он может сесть, она не нуждается в особых знаках внимания.
- Мария! - воскликнул Горацио. - Ты жива!
- Папочка, - неуверенно прошептала дочь, она узнала отца, но вид его был столь ужасен, что девочка не решилась подойти вплотную к решетке.
- Благодарение Господу! - весело сказал дон Антонио, он до последнего момента не мог поверить в свалившуюся на него удачу.
- Рад вас видеть в добром здравии, падре, - поклонился капитан Олоннэ.
- Знаете, капитан, а я верю в то, что вы искренне интересуетесь моим здоровьем.
- Вот и чудно. Взаимная симпатия облегчает совместную работу.
- Вы так уверены в моей симпатии к вам? - Старик саркастически покашлял.
- Я уверен, что к вам прибыл человек от дона Антонио и вам следует подумать о скорейшем составлении донесения господину губернатору. Не сомневаюсь, что он вас торопит.
- Надо сказать, мадам, я несколько удивлен этим приглашением, сказать по правде, не знаю, что и думать. - Толстяк Воклен вытер платком обширную лысину.
Женевьева была во всем черном, словно южная беззвездная ночь, лицо сосредоточенное, глаза спокойные.
- Не беспокойтесь, капитан, очень скоро ваши недоумения рассеются.
- Прошу прощения, мадам, но я еще не капитан. - Воклен снова потянулся платком к лысине.
- Вот с этого мы и начнем.
- На этом закончим родственное свидание. И мне, дорогой Горацио, и вам было важно убедиться, что эта девочка - ваша дочь. Альфонсо, отведите Марию наверх, пусть ее умоют, переоденут и очень вкусно накормят.
- Что вы хотите с ней сделать? - прорычал пленник, массируя прутья решетки изувеченными пальцами.
- Оста-авьте, Горацио, вы прекрасно слышали все мои распоряжения на ее счет. Марию будут вкусно кормить, учить, она получит все, что имеет любая знатная и богатая испанка в ее возрасте.
- Такие, как вы, ничего не дают бесплатно, даже доброго слова.
Дон Антонио кивнул:
- Вы правы, сейчас мы начнем торговаться.
- Итак, ко всему прочему, дорогой падре, вы хотите еще десять тысяч реалов.
- Если у вас появится желание дать мне пятнадцать, я не стану отказываться.
Олоннэ побарабанил пальцами по столу:
- Вам мало того, что я дарю вам жизнь?
- Если посмотреть на вещи трезво, моя жизнь стоит недорого. Вы это знаете не хуже меня.
- Вы что, вознамерились умереть раньше времени? Я против. Вы мне нужны живым.
- Я и себе нужен живым.
- Разговор наш теряет практическую почву, падре. А вы тянете время, которого у вас и так немного.
- Один человек не хочет, чтобы вы стали капитаном.
Воклен опустил голову:
- Я знаю.
- Но "Венера" принадлежит нам. Вернее даже сказать, что она принадлежит мне. Кого я захочу сделать капитаном, тот им и будет.
- Против воли Олоннэ? - недоверчиво усмехнулся бывший надсмотрщик.
- Не знаю, захотите ли вы мне верить, но это тот случай, когда Олоннэ не посмеет возражать.
- Я не только сохраню жизнь твоей дочери, я сделаю ее жизнь прекрасной.
- И что же вам нужно взамен? - Черные глаза Горацио отражали пламя факела.
- Жизнь за жизнь. Ты должен убить одного человека. Для тебя ведь это пустяк - сколько глоток ты перерезал на своем веку?
- Я всегда убивал ударом в сердце.
- Пусть в сердце, меня и это устроит.
- И вы отпустите меня, ваше высокопревосходительство?
- Отпущу.
- Я вам не верю.
- Но это же глупо. После того как ты сделаешь то, что от тебя требуется, ты вправе не возвращаться за эту решетку. А поймать тебя второй раз…
- А Мария?
- Если в течение полугода ты не сделаешь то, что от тебя требуется, я поступлю с ней жестоко.
Горацио усмехнулся:
- Уж в этом я не сомневаюсь.
- Вот и прекрасно, тогда соглашайся.
- У меня нет выбора.
- Вот именно.
- Имя!
- Пуэрто-Кавалло.
Падре Аттарезе, прищурившись, посмотрел на Олоннэ.
- Пуэрто-Кавалло? Насколько я знаю, там множество мелких островов. Это похоже на ловушку, капитан.
- Это и есть ловушка, об этом я вам говорил с самого начала. Неужели забыли? Важно, для кого ловушка. Моя эскадра будет находиться в двух днях пути от Пуэрто-Кавалло, когда флот дона Антонио нападет на корабли моего счастливого соперника в борьбе за сердце Женевьевы.
Падре Аттарезе несколько раз вздохнул.
- Что вас мучает?
- Капитан Шарп не совсем та добыча, ради которой осторожнейший дон Антонио решится затеять большое сражение.
- Я уже много раз говорил вам, что вы умны, готов повторить еще раз то же самое. Разумеется, в своем послании его высокопревосходительству вы напишете, что во главе флотилии возле Пуэрто-Кавалло дон Антонио найдет меня, капитана Олоннэ. Ради такой добычи, насколько я знаю, он готов на что угодно.
Старик кивнул:
- Это верно.
- Это правильно, мадам, я ненавижу его, но то, что вы мне предлагаете, слишком рискованно. Он силен, как зверь, но он и хитер, уж не знаю как кто. Он за сто миль чувствует опасность.
- Если бы это было простое дело, я бы наняла какого-нибудь бродягу за двадцать реалов, и он бы все устроил.
Воклен усмехнулся:
- Двадцать реалов… Двадцать тысяч реалов - вот цена такого предприятия.
Женевьева хищно прищурилась и раздула ноздри:
- Двадцать тысяч?
- Как минимум.
- Вы сами назвали эту цифру. Я заплачу вам двадцать тысяч реалов, если капитан Олоннэ навсегда останется на дне озера Маракаибо.
Воклен озабоченно оглянулся:
- Тише, прошу вас!
Дом, где они встречались, стоял уединенно, но мистический страх перед Олоннэ не оставлял его стариннейшего помощника.
- Итак, вы согласны?
Двадцать тысяч реалов были большие деньги. Очень большие!
- Но где гарантия, что после того, как я это сделаю, вы со мною расплатитесь? Открыто требовать деньги у вас я не смогу. У капитана много друзей, и каждый из них захочет отомстить.
Дочка губернатора презрительно усмехнулась:
- Половину я вам дам вперед.
- Олоннэ.
- Олоннэ?!
- Что тебя так испугало, Горацио? Это такой же бандит, как ты. Между вами только одна разница: ты уже сидишь у меня в подвале, а он - еще нет.
Горацио де Молина помотал головой.
- Ты что, отказываешься?
- Это не просто бандит.
- А кто?! Дьявол во плоти, да?!
- Не удивился бы, когда бы выяснилось, что это так.
Дон Антонио свирепо ткнул факелом в решетку. Горацио отпрянул внутрь.
- Ну, как знаешь, сейчас я…
- Погодите, дон Антонио.
- Ты все-таки надумал?
- Ради своей дочери я готов спуститься и в ад.
- До свидания, падре.
- Деньги вы пришлете сегодня или только завтра?
- На улице глубокая ночь, подождите до завтра. И еще одно. Доставив вам деньги, я конечно же пожелаю ознакомиться с текстом послания дону Антонио. Кроме того, с его человеком отправится и мой.
- Но это вызовет подозрения!
- Ваше дело придумать, почему человеку дона Антонио понадобился сопровождающий. Спокойной ночи.
- Я могу удалиться, мадам?
- Завтра капитану Олоннэ будет направлено письмо за подписью моего отца о том, что во главе "Венеры" его волей поставлен Моисей Воклен, и завтра же вы получите десять тысяч реалов. Куда их вам доставить?
Воклен пожевал губами:
- Мне нужно подумать. Не лучше ли, если бы ваш батюшка открыл на мое имя счет в одном из банков в Европе?
Женевьева кивнула.
Глава седьмая
Несмотря на очень ранний час, на баке "Вальядолида", флагманского корабля испанской эскадры, собралось много народу. Помимо дона Фернандеса де Овьедо, адмирала флота его католического величества, принявшего командование над флотилией, и дона Рауля де Фуэнтеса, капитана флагманского корабля, которым по роду их непосредственных обязанностей надлежало бодрствовать в эту предрассветную пору, не улежал в постели и дон Антонио де Кавехенья. Он не любил морские путешествия, страдал морской болезнью, боялся корсаров, но ни одно из этих препятствий в отдельности, ни все они вместе не смогли удержать его на берегу. Более того, при желании его действия можно было истолковать как должностное преступление: губернатору не надлежит бросать вверенный ему остров в тот момент, когда тот может подвергнуться внезапному нападению банды морских разбойников.
Девять испанских кораблей покачивались на легкой волне в кабельтове друг от друга.
Туман постепенно рассеивался, очертания мачт все отчетливее проступали на фоне светлеющего неба. Наконец стал различим и мыс Флеао, за которым, если верить донесению падре Аттарезе, и должна была находиться эскадра дьяволоподобного и неуловимого капитана Олоннэ.
Дон Фернандес, маленький, сухой человечек с умным смуглым лицом, забавно смотревшимся в обрамлении пышного белого парика, недовольно прохаживался, стуча каблуками своих ярко-красных башмаков по чисто выдраенной палубе.
Дон Рауль и другие офицеры почтительно провожали его взглядом. Дон Фернандес был не только носителем высокого чина, но и уважаемым человеком. Он, единственный из присутствующих на баке и на мостике знатных военных и штатских господ, имел положительный личный счет в схватках с английскими и французскими каперами. Он знал, как управляться с этими бешеными псами, и втайне офицеры и матросы надеялись, что уж с ним-то они не пропадут.
Сам адмирал де Овьедо держался другого мнения.
Ему не нравилась эта операция. Он ругал себя за то, что пошел на поводу у настойчивого дона Антонио. При первом рассмотрении предложенный губернатором Эспаньолы план был хорош. Загнанным в бухту за мысом Флеао кораблям Олоннэ не уйти от непосредственного артиллерийского сражения. Бой они должны будут принять стоя на якорях, то есть в качестве неподвижных мишеней. По крайней мере в первые полчаса. Корабли их, даже при не слишком точной стрельбе, должны получить такие повреждения, которые не позволят им атаковать неожиданно напавшего противника с целью взять его на абордаж.
Адмирал предпочитал чистые артиллерийские дуэли рукопашной резне на корабельных палубах.
Одним словом, у Олоннэ не было шансов уйти живым.
Постепенно стали выясняться некоторые нюансы.
Оказывается, дон Антонио затеял эту ловушку не из чистой ненависти к врагам испанской короны, а по соображениям личной мести.
Как опытному военному, дону Фернандесу было ясно, что чувство мести - плохой советчик на поле боя: чтобы побеждать, нужна холодная голова. Только ясный ум способен на трезвый и точный расчет.
Потом стало известно, что четыре корсарских корабля - это не все корсарские силы. Имеется где-то еще несколько судов под командованием некоего капитана Шарпа, ирландского бандита.
- Где-то! Где-то! - вспылил дон Фернандес, услышав о втором противнике.
- Успокойтесь, адмирал, этот Шарп не стоит и мизинца Олоннэ. Когда мы поймаем француза, он постарается спрятаться и не посмеет показаться нам на глаза.
- А где он сейчас?! Не громит ли он наши укрепления на Пуэрто-дель-Мар, не плывет ли он к Кампече, к нашим серебряным рудникам?
- Без Олоннэ он не решится на подобные предприятия. По моим сведениям, они просто поссорились, - пытался успокоить слишком недоверчивого флотоводца дон Антонио.
Тот не желал успокаиваться.
- Поверив донесениям ваших шпионов, я увел два галиона от Пуэрто-дель-Мар, а укрепления там недостроены, вам это прекрасно известно. На два корабля я ослабил эскадру у Маракаибо…
Дон Антонио улыбнулся:
- Ну, это слишком далеко. И потом, вы не хуже меня знаете, что проникнуть в глубь озера невозможно. Не все ли равно, сколько кораблей будет при тамошних фортах, пять или три. Там они все равно стоят без всякого толка. И потом, согласитесь, с древнейших времен известно: нападая, защищаешься. Уничтожив Олоннэ, мы освободим себя от необходимости тратить громадные деньги и силы на укрепление всех наших прочих владений в здешних водах.
Адмирал понял, что он не в состоянии донести до губернатора Эспаньолы смысл своих опасений, и прекратил препирательство.
Дон Антонио считал себя победителем в споре.
В дальнейших своих действиях адмирал решил полагаться только на себя. Когда эскадра приблизилась к Пуэрто-Кавалло, он высадил на берег пятерых разведчиков, с тем чтобы они по суше пересекли узкую часть полуострова и попытались выяснить, что происходит в бухте Флеао.
- Если там нет корсарских судов, значит, нас обманули, - сказал дон Фернандес на военном совете. - Тогда нам останется только молиться Пресвятой Деве и гадать, куда бросаться, чтобы перехватить Олоннэ. К Пуэрто-дель-Мар, к Кампече или к Маракаибо.
Никто из офицеров не посмел возразить своему непосредственному начальнику.
Не стал возражать и дон Антонио, хотя при этом и не скрывал откровенно иронической улыбки.
Туман рассеялся настолько, Что стали различимы береговые заросли, длинная песчаная полоса, устье впадающего в море ручья.
Из этого устья и появилась небольшая шлюпка. Четверо сидели на веслах.
- Они! - крикнул дон Антонио.
- Они-то они, - глухо согласился адмирал, - весь вопрос, с каким известием они плывут сюда.
На шканцах у фальшборта столпилось множество испанских солдат, все на флагманском корабле знали, что от сведений, что прибудут на этой шлюпке, зависит чрезвычайно много. Держась руками за планшир, матросы яростно о чем-то спорили. На шкафуте царило такое же нетерпеливое ожидание, как и на шканцах.
- Дон Рауль, - приказал адмирал, - наведите порядок.
Капитан отдал команду своему помощнику. Сержанты врезались в толпу, разгоняя зевак по местам.
Дон Антонио оторвался от окуляра своей подзорной трубы: