– Странно, горбуша ещё без зубов, а уже грызёт!
– У тебя, Тимоха, иглица с собой?
– Естественно, я человек предусмотрительный.
– Тимоха, что придумать? – Комары достали!
– Нас комары не кусают.
– Саша, и нас комары не кусают. А вот яйца скоро отгрызут! Постой-ка раком ближе к лесу! И ведь не почешешь: руки в рыбе.
С этой проблемой справились быстро: нанесли мази на штаны между ног. Парниша заштопал дырку на сочке.
Продолжили прерванную работу. Рыба стала пуганой, обстрел ямы камнями принёс жидкий результат. Стали работать по-другому: два родных брата на сочке, Тимоха с Сашей на загоне. Молодой ближе к левому берегу, а парниша гонит рыбу наверх под правым берегом, где глубина по пояс, а он в болотных сапогах. Таким манёвром черпанули рыбы больше, чем при первом замёте!
– Олег, ты двадцать пять литров упрёшь?
– Да, упру, ведь не на перевал лезть – идти всего пару часов.
– Нет, идти минимум два с половиной час. Корче, у меня вот такой план. Сейчас делаем полсотни литров икры. Я и Олег грузимся и на базу, естественно, после обеда, как покушаем. А вы будете ловить до вечера.
– А кто будет шугать рыбу?
– Саша, ты уже достал своими глупыми вопросами! Ты, бл…, будешь шугать, а Колёк ловить! Не бойся, не заблудишься, – Колёк тебя приведёт на стан. Ну, и как мой план?
– Да, по-моему, лучше не придумаешь!
Тимоха потащил Олега рюкзак к первому броду. Не надо держать икру рядом с местом, где рыбачишь! Бережёного бог бережёт. Но лучше на бога не надейся, главное – сам не плошай, надеется надо только на себя. А вдруг появятся доблестные охранники биоресурсов – бывшего народного добра? Когда икра в паре километрах от места рыбалки – на душе спокойней…
Двадцать пять литров икры – тяжелый, однако, вес: это чистых тридцать килограмм! Отнёс икру, вернулся на яму. Там тишина, и уже муть осела, в яме рыба снова скапливается. Рыбаки поднялись на кривун выше. Здесь жидкая ямка, взяли всего пятнадцать литров икры, пришли на любимую яму.
Парниша сразу занялся костром, принялся кашеварить, при этом помогая Кольку пороть рыбу. Кашеварит огонь: брюшки отваривает. Сразу нарезал килограмма три брюшков на стан. Кстати, вместе с горбушей в сочке остаётся довольно крупная мальма: ячея на мантии небольшая – пятнадцать миллиметров, – мальма бы проскочила, но в суматохе часть рыбки не успевает убежать с ловушки.
Наконец-то в короб загрузили двадцать пять литров.
– Тимоха, снова дырка в сочке, да не одна.
Посмотрел мантию: некоторые нитки на ячее тонкие-тонкие, как будто перебиты, и дырки огромные.
– Что за херня?! – до него дошло, в чём суть дела. – Так ребята-акробаты, рыбу глушить вне сачка!
– Ты что, хочешь сказать, мы палками перешибаем нитки? Да такого, Тимоха, быть не может!
– Да, Колёк, не может такого быть, когда палка попадает по рыбьей голове! А когда палка попадает по камню, то перешибает нитку или делает её тонкой и слабой. На нижней яме на берегу песок, – только один прорыв и был. А здесь голышей полно, – вон, что с мантией сделали!..
– Верно, а больше неоткуда взяться таким пробоинам. Будем глушить вне сочка. А может, будем ждать, пока рыба уснёт? Попал ты, Тимоха, на рыбалку, ждал, пока рыба уснёт, икру катал!
– И не говори, Олег. Так после того, как рыба уснула, мы каждую штуку вспарывали в паре: один держит, другой режет.
Умора! Но это было в первый день, на второй день мы не дали начальнику Десны заниматься ерундой.
Парниша с глаз долой убрал свой рюкзак, сели обедать.
– Тимоха, а почему, зачем твой товарищ так чудил? Он что – залётный какой, ни разу рыбу не видел?
– Нет, Олег, он местный, рыбу с раннего детства видел, как и мы все. Он в деревне вырос. Всего-навсего он сын профессора.
– А, ну, тогда всё ясно! Сам профессором не стал – ума не хватило. Принялся людям мозги пудрить.
– Да, ты прав! – Он один умный, остальные все бараны.
– Тимоха, нам-то по сколько икры брать?
– Саня, чё ты тупишь? Ловим до тех пор, пока не останется два с половиной часа светлого времени! Выше ямы меньше, там сочком нормально работать, да и здесь, в сущности, неплохо. Можно ещё взять литров десять-пятнадцать.
Покушали, перекурили это дело. Колёк с Сашей продолжили заниматься браконьерством. Тимоха с Олегом пошли на стан.
До первого брода дошли быстро. Парниша слегка взмок: за спиной – почти сорок килограмм. В рюкзаке и в кармашках много всякой всячины:, короб, брюшки, икра, даже присутствуют чайные дела. На броде Олег загрузился. На полпути к аквариуму сделали короткий отдых.
Тропа в этом месте проходит берегом, по песку, лежат огромные камни. Место удобное ставить рюкзак. Рюкзаки поставили на валуны, не вылезая с лямок, пару минут постояли, – пусть плечи отдохнут, не курили. Тимоха бы спокойно дотянул до аквариума, но с ним нетренированный человек.
– А где Мурка? С ними осталась?
– Нет, Олег, не останется, прибежит к ним, посмотрит, что меня нет, и рванёт догонять.
На аквариуме сделали второй перекур, а третий – большой – перекур получился внеплановый. Парниша идёт первым, слишком не газует, чтобы брат не отставал. Тропа на этом отрезке пути тянется по левому берегу, кругом чистый елово-пихтовый лес, внизу – сплошной ковер мелкого папоротника. Река в трех метра от тропы, точней, обрыв метров за пять, внизу узкая полоска поймы и затем только река.
– Тимоха, медведь! – полушёпотом сказал Олег, точней, загробным голосом.
Ведущий шел, уткнувшись взглядом в тропу: вес тяжёлый, когда долго держишь голову прямо, – начинает шея болеть. Так что лучше смотреть на тропу в двух-трёх метрах перед собой. Поднял голову и вздрогнул, но вздрогнул не от того, что увидел в шести метрах от себя.
Вздрогнул от собачьего лая. Мурка догнала хозяина в самую веселую минуту. В шести метрах на дыбах стоит здоровенная черная медведица! Почему именно медведица? Она что, лифчик носит?! – Потому, что дальше и чуть выше на невысокий отрог по сопке убегают два маленьких медвежонка этого года рождения.
Медвежья мамка вела своих деток почищенной тропинкой, – она ведь не дура по кустам лазить да детей за собой таскать. По Анне среди лесного населения прошёл слух, что внизу на речке появилась рыба: на берегах лежит горбуша. Сойки разнесли это весть по всему бассейну реки Анна и не только. Мамка повела своих деток на дармовой рыбный стол.
Вот это встретились, так встретились! Не бывает опасней встреч, и деваться некуда: огромный зверь даже в неполном прыжке достанет обоих браконьеров. Мурка кричит на медведицу с трёх метров. Собака поняла, что это не игрушки и надо спасать хозяина. Иначе бы она побежала за медвежатами и увела бы медведицу. Собаки не люди, не могут мыслить логически. Она защищает своего хозяина. Молодец, но что толку? Медведица на собаку вообще не реагирует, ноль внимание, как будто этого белого мелкого зверя не существует. Всё внимание на людей, точней, на одного "людя": зверь в упор смотрит на Тимоху, и он смотрит в глаза медведице.
– Олег, отходи назад, – в полголоса сказал парниша.
– Куда назад? – Дальше обрыв!..
Вот место попалось! Верней – попались на неудобном месте: тропа, а в метре обрыв, внизу узенькая пойма. Мурка разоряется, голосит на всю тайгу – она между медведицей и хозяином, не пытается укусить зверя. Гляделки продолжались больше минуты. Тимоха боковым зрением увидел, что косолапые детки достигли отрога, ещё секунда – и медвежата скрылись с глаз.
Медведица, резко повернула голову туда, куда убежали детки. Сделала ложный выпад на собаку, всем своим видом говоря: "Ты-то куда лезешь, шмакодявка белая? Тресну лапой – и размажешься по елке!" Мурка отскочила в строну, зверь резко опустился на передние лапы. Ух! – Браконьеров накрыла волна воздуха. Адреналин полился из всех щелей. Пока только адреналин, ещё мгновенье – и польётся другое вещество! Медведица побежала вслед за своими детьми. Мурка с ожесточенным лаем бросилась за ней, уже пытаясь укусить, – собака озверела.
– Мурка, Мурка, ко мне!
Косолапая мать двоих детей на ходу делает слабый выпад на собаку, мол, отстань, а то придавлю как вошь. Собака отскочила – она поняла, что придавит. Остановилась, стала на месте кричать на убегающего зверя. Точней будет, – на зверя, который поспешил за свои детьми. Медведица не убегала, а легкой трусцой, лениво, добралась до отрога и скралась за ним. Её детки, – да, улепётывали во весь свой махонький медвежий дух! Мурка сбегала на отрог, минуту погавкала там и вернулась к хозяину.
Браконьеры молча пошли дальше, ноги отказываются передвигаться. Метров через пятьдесят от места встречи, которое могло бы стать роковым, но не стало (Тимоху и на этот раз пронесло!), на тропе был шлагбаум: тропу перекрывала довольно крупная елка. Отличное место для большого перекура! Рюкзаки пристроили на валежине, вылезли из лямок. Мешки поставили на землю. Достали папиросы, спички, а прикурить не могут, – спички ломаются в руках. Вот так-то, перебор адреналина! Закурили.
– Вот это мы попали, или чуть было не попали! Такого у меня ещё не было. Ты, Олег, говорил, что медведей не видел, – пожалуйста, налюбовался вволю, через край!
Брат лицом белый, он ещё полностью не отошёл от встречи. И от какой встречи! – Жизнь висела на тонком волоске. В этом году Олег больше не пойдёт в тайгу. Медвежий психоз. Но психоз этот его не накроет навсегда. Как-никак, двоюродный брат.
– У меня, Тимоха, такое чувство, что, если бы я был с кем-нибудь другим, медведица нас бы придавила, как котят слепых. Она на тебя в упор смотрела – она тебя узнала.
– Ну, в упор, а хотя, ты крупней меня, на полголовы выше. Насчёт узнала – не знаю, но и не отрицаю. Лично я давненько не видел такого здорового медведя. А она меня, естественно, видела и не раз. Может быть, и узнала. Ух! А ты, Муся, молодец, подоспела в самый разгар. Но мне кажется, без тебя было бы спокойней.
– Да, медведица на Мурку ноль внимания, всё внимание на тебя.
– Я знаешь, Олег, больше всего боялся, чтоб Мурка не укусила мамашу, когда она на дыбах стояла. Думаю, сейчас хватанёт, медведица разозлится, и – пишите письма на Анну. Как ты, Олега, убедился воочию, собака – это не защита от медведя, могло бы получиться наоборот. Так, надо чайку сообразить, а то ноги не идут.
– Ты что, на речку полезешь?
– Да, здесь можно спуститься. А ты, Олег, не ссы. Костёр заводи, он тебя успокоит.
– На этой Анне медведей больше, чем рыбы.
– Да брось ты, всего трёх встретили. Я сегодня четверых встретил, да как встретил! Один чуть с тропы не снес. Ох, у меня и денёк сегодня, медвежий!
Брата можно понять: после произошедшего ему страшно одному оставаться в тайге даже на пять минут. Тем более, место встречи в пятидесяти метрах. На собаку он не надеется, он понял, что собака – это не защита. Да к тому же Мурка пойдёт с хозяином на речку.
Парниша быстренько, прямо на тропе, развёл костерок, взял свой офицерский котелок, полез на речку. Не так-то просто воды набрать: здесь путь для скалолазов. Минут десять потратил на это дело, там, где спустился, с котелком воды не подняться, пришлось пройтись немножко выше…
Напились чая, ну, по одной кружке и всё, нет больше чая. Так что не напились, а попили чая. Пришли в себя. Да Тимохе-то что, – он фактически сразу в себя пришёл, как только медведица скрылась за отрогом. Рюкзаки поставили на валежину, влезли в лямки, потянули наверх.
До стана делали ещё два перекура. Последний перекур был после того, как с устья Второго ручья вылезли на плато. Здесь очень круто, но подъём короткий, десяток метров. Дальше вверх ельником слабый тягун, и – на родную террасу.
Икру сразу поставили в ручей. Отдышались. Костерок – снова чай. Олег преступил к работе: сел, точнее, упал на грохотку! Сначала привёл грохотку в рабочие положение. На костре в консервной банке растопил парафина. Не от свечек парафин, большие куски, Олег, наверное, килограмма два притащил парафина. Затем тряпочкой, макая её в парафин, тщательно, с двух сторон обтёр сетку грохотки.
– А это ты для чего делаешь?
– Это все делают перед работой на грохотке. А что, разве твой охотовед-икорщик этого не делал?
– Если бы делал, я бы у тебя не спрашивал!
– Да, по твоим рассказам он супер-профи в делах икорных! Откуда ему, профи, знать про парафин? Каждый день, точней, каждый раз перед работой нужно парафинить сетку. Тогда после работы грохотка лучше отмывается. Верней, она полностью отмывается! А сетку, не покрытую парафином, ты полностью не отмоешь: микрочастицы застревают между нитками, – шнурок-то не цельный, а плетёный. При работе грохотку не так часто забивает.
– Он после работы по полчаса мыл грохотку, щёткой шкрябал.
– Вот, видишь! А была бы сетка покрыта парафином, – после работы ополоснул грохотку, и все дела!
– Ястыки мыть не собираешься?
– Я что, больной?! Зачем ястыки мыть?
– Точно ты, Олег, больной! Чтобы крови меньше было, – понял?
– Понял, лихо вы икру готовили!
– Я на второй год сам дошёл, что ястыки мыть не надо. И когда на стане не было главнокомандующего, мы не мыли ястыки, это беспонтовая работа. При Ваське приходилось одного человека сажать на мытьё ястыков.
– И чем вы ястыки мыли, порошком стиральным?!
– Мылом хозяйственным!
– Да, неприятно осознавать, что тобой руководил полный дуб и профан в данной отрасли. Ну, что, Тимоха, сделаешь? – Таких людей полно, даже переизбыток!
– Да, ты прав, даже чересчур много. Знающий десять слов по-английски начинает учить другого разговорному английскому.
– Ты что, брюшки не жаришь?
– А ты что, проголодался? Рано ещё, они к ночи подойдут, чтобы как раз горячее было.
Олег довольно быстро прогрохотал первые двадцать пять литров икры. Икру, прошедшую через грохотку, Тимоха промыл в стечке, высыпал в большой синий таз. Затем икорных дел мастер, а Олег – мастер, залил в таз с икрой всего два ведра тузлука.
– Засекаем время: будем держать минут семь, больше не надо, пусть будет малосол, – брат плавно помешивает икру руками, при этом выбирая крупные кровинки, кусочки печени (довольно часто в икру попадают кусочки рыбьей печени).
– Ну, а дальше что?
– Дальше – икру на стечку, всё. Вот сейчас весь мусор – кровинки, маленькие кусочки от ястыков, все лопунцы – уже на дне. Поэтому и нужно во время процесса засолки перемешивать икру. Затем берём дуршлаг, аккуратно вычерпываем икру на стечку, главное – по дну не шкрябать, а иначе зацепишь кучу мусора. Если передержал икру, то она вся осядет на дно.
– Васёк так и солил: залил партию икры тузлуком, на дно осела, значит, готова. И повторно заливал солёную икру тузлуком.
– Не хрена себе вы икру солили! Ведь её есть невозможно и тузлука тонны нужны. Правда, такая икра может без специй и без холодильника годами храниться.
– Икра была, да, – гольная соль. Она и стекала-то по двадцать минут, соль выдавливала влагу. Сама икра сморщивалась, становилась в два раза меньше.
Олег дуршлагом перекидал всю икру на две стечки. Тимоха ложкой поковырялся в икре: чистоган, чистейшая икра!
И так ему стало обидно за бесцельно прошедшие две путины! Икру мог готовить всего один человек. Возникло желание порвать Васька! Не надо никого рвать, как говорится: что ни делается – всё к лучшему. Если бы на Десне сделали много икры, то и кинули бы его по-крупному. Этого он бы не простил, в итоге – опять тюрьма надолго.
– А ведь я так сделал разок икру, в девяносто первом. Всё удивлялся, не мог понять: куда мусор делся?.. Но сделал и забыл.
– Бывает в жизни и такое!.. Ты, наверное, посчитал, что тебе это не нужно, не пригодится. Если нужен крутой посол (допустим, здесь икру прятать до глубокой осени), – вот этот малосол заливаешь тузлуком, и ждёшь, пока икра осядет на дно. Малосол без специй долго не простоит, даже в холодильнике, если только в морозилку засунуть.
– Сколько времени стекать будет?
– Пусть ночь стоит, ничего с ней не случится.
– Вторую партию куда, где она стекать будет?
– Завтра прогрохочу, на сегодня хватит.
– Но ведь завтра отходов уже больше будет, время ещё есть.
– Устал я, Тимоха, здорово! Да и медведи эти… Я до сих пор себя хреново чувствую. Стечки еще нужны, этих двух мало.
Олег высыпал сырец из короба в два ведра, – как раз влезла вся икра. Вёдра накрыл крышкой, поставил в яму, в воду. Тимохе, ну, очень не понравилось такое отношение к работе! Он по-быстрому сколотил стечку с сухого тонкого кругляка. Борта получились низкие, площадь стечки в два раза больше, чем на имеющихся стечках, – на неё спокойно можно положить десять литров икры, да даже пятнадцать литров. Приступил к приготовлению ужина: отварил риса, нажарил четыре сковороды брюшков. Сумерки сгущаются, и никого нет.
– Давай-ка, Олег, ужинать. Вот-вот должны подойти…
Только преступили к трапезе, – Мурка лениво закричала в строну реки, откуда должны появиться два браконьера.
– Я же говорил, сейчас подойдут. Эй, мадама, хватит орать, это не медведи – свои идут! Пошла бы лучше, встретила.
Собака никуда не пошла, а через минуту и вовсе замолчала. Братья недоуменно перегнулись, думая каждый про себя: что бы это значило? Собака должна была побежать навстречу двум припозднившимся родственникам, просто обязана! Поужинали и всё, – ночь наступила, и никто не пришёл. Сидят братья у костра, курят, выдвигают разные версии.
– Если та медведица на них наткнётся, то всё: тебя там нету, она быстро сними разберётся.
– Не наткнется! Когда мамка шла по тропе, Колёк с Сашей рыбу ловили, они на речке были. Что могло случиться?.. Ты заметил, Мурка-то кричала на речку. Может, ОМОН решил прогуляться по Анне, и – здравствуйте, девочки?
– Да рыба только пошла, на Бахуре и то в это время спокойно, а здесь – тем более!
– Но ведь кто-то пытался идти по ельнику между двух ручьёв. Если бы наши пытались, – они бы уже пришли. Собака-то не просто так, от нечего делать сбрехнула.
– А заблудиться не могли? Не попали на нужный ручей, здесь такая местность хитрая…
– Олег, здесь местность обыкновенная. Они уже три раза ходили по данному пути, правда, только туда, обратно не ходили. А три раза вполне достаточно, даже много, чтобы запомнить путь.
– Тимоха, не суди о всех по себе! Тебе всегда и везде хватает одного раза, чтоб запомнить путь. Лично я, если один пойду, то не попаду с речки на стан! Поднимались наверх у устья ручья, лезли по правой стороне, а оказались на левом берегу.
– Так здесь два ручья фактически похожих, и они недалеко друг от друга…
– Вот-вот, я-то потом понял, но ты сам сказал: фактически похожих друг на друга. Скорей всего, заплутали.
– Хорошо было бы, что заплутали. Но, как говорится, надо думать о худшем, а лучшее – оно само придёт.
– Пойду я, наверное, Тимоха, спать…
– Давай, я следом. Денёк сегодня больно эмоциональный, а под вечер ещё подарок, чтобы спалось крепче…
Олег упаковался в спальник, парниша следом залез в палатку. Покурили и баиньки.