Утро – как обычно, да не совсем: на душе ком. Тимоха проснулся как обычно, на рассвете, завёл костер, сделал чая. Сидит, чаёвничает. Олег спит, Мурка крутится рядом, поглядывает на хозяина: ну, мол, кинь кусок сахарка, не жмись! На, собака белая, лови. Белая собака отвлеклась на ручей и сахар не поймала. Глухо тявкнула, подобрала брошенный кусок, быстро проглотила и с диким, бешеным лаем бросилась вниз по ручью, по воде. Парниша вскочил, бросился к палатке. Олег в палатке зашевелился, стал быстро одеваться.
– Веселей давай! Сейчас будем делать кросс по тайге. Я же тебе говорил: ОМОН. А ты: заблудились, заблудились.
Вдруг Мурка сменила гнев на милость: собака стала петь приветствие.
– Отбой!.. – парниша злобно выругался.
И совсем не потому, что не пришлось бежать кросс по тайге, – он не хотел и не хочет играть в догонялки со спецслужбами! А выругался оттого, что у него тупые родственники, опозорили его перед самим собой. Он не ожидал от Колька такого фортеля! Вскорости прибежала собака, а следом Колёк.
– А где Саша? – спросил Тимоха.
– Идёт, – Колёк снял рюкзак. – Ох, я и заколебался!
– А что вы по ручью идёте? – спросил Олег.
– А это, наверное, чтоб не заблудиться, да, Колёк?!
– Тимоха, не подкалывай. Я вчера уже вылез в ельник, а этот урод!..
Появился "урод":
– Что сразу, Колёк, урод? Уже темно было и местность незнакомая, зашли бы куда-нибудь.
– Да не зашли бы вы никуда, а пришли бы на стан. Значит, ты еще и ссыкун у нас, оказывается.
– Что ссыкун, – Колёк не туда повёл!
– Да нет, Саша, он туда повёл, и Мурка вас вчера услышала.
– Так значит, это Мурка гавкала? Я сначала думал – показалось. А Саня вообще не слышал лая.
– Ему было уже не до лая! Нихрена, ночь наступает, мама, караул!
– Да причём…
– Заглохни, б…., сейчас ещё что-нибудь вякнешь, – и я тебя точно закопаю!.. Колёк, а вот тебя я не понимаю! Ты зачем слушаешь этого щенка, а? Ты чё, в натуре?!
– Тимоха, прекращай ругаться! Мы-то в палатке спали – считай, дома. А они вон, какие замученные. Вы где спали?
– На том берегу, в ельнике, а там муравейников больше, чем здесь. Я там горящими гнилушками границу очерчивал. Здесь муравьи нормальные, а там – точно звери!..
– Ты лес, случаем, не подпалил?
– Да брось ты, Тимоха, всё нормально, пень уже потух.
– Когда ты первый раз сюда пришёл, и эти муравьи были зверьми. А теперь они тебя знают, свои мураши, а там – чужие, и ты для них чужой. Да, значит, спали в полутора километрах от стана. Только я чего-то не понимаю. Зачем вы поперли в тот ельник, если вы уже были в ельнике между двух ручьёв? Зачем снова ушли на правый берег Анны?
– Да Саня меня с панталыку сбил. Пришлось спускаться. Если бы Мурка не прекратила лаять, мы бы пришли вчера.
– Так кто виноват: Саня или Мурка? Я вот думаю, Колёк: виноват ты. Ещё раз говорю: нехрен слушать этого урода! В план-то мы не вписываемся! У вас литров по пятнадцать, да?
– На большее времени не хватило, выше не так-то много рыбы.
– Медведицу огромную с медвежатами не видели? – спросил Олег.
– А вы что, видели?
– Олег, я тебе ещё вчера говорил, что с медведицей они разминутся. А мы, Саша, видели, правда, расстояние большое было – метров шесть, но не больше десяти.
– Ничего себе, да это почти в упор!
– Колёк, она на дыбах стояла перед нами, минут пять стояла, меня до сих пор не отпускает.
– Кто тебя не отпускает? И не пять минут, а всего-то минуты две, ну, от силы три… Так. Как я понял, добивать придётся одному! А я один много не сделаю.
– По пятнадцать литров понесём.
– Заткнись, б…, тебе слова не давали, и вообще не влезай в базар, ты здесь никто!
– Тимоха, я сейчас немного отдохну, покушаю, да пойдём вдвоем.
– Ты же, Колек, ночь не спал! А медведицы не испугаешься?
– Да, медведица на тропе дежурит. Спал я ночью, урывками, ничего страшного.
– Медведица на рыбе будет, а с Тимохой, Колёк, тебя ни один медведь не тронет. Если бы вчера на месте Тимохи был кто другой, то медведица нас бы кончила!
– Не, от вас бы она не кончила, она бы вам не дала и мне тоже, – гон уже прошёл! Тогда почему ты, Олег, боишься идти со мной?
– А кто будет икру делать?
– Как будто Саша не может делать! Да, и, кстати, ты чё мне, Саша, не сказал, как быстро делать икру? Ты что молчал, когда мы с Вальком катали икру?
– У каждого свои способы!
– Что гонишь, какие способы? Специально, гад, молчал?!
– Тимоха, здесь икры много, тяжело одному. К тому же Санька никогда не делал икру, а только видел. И он вон, какой замученный, ночь не спал – за грохоткой уснёт.
– Да, икры много. Пойдём, Колёк, с тобой. Ты-то за сочком не уснешь! Да мы в паре сработаем так, что никто так не сработает!
На самом деле, икры сырца немного – всего литров шестьдесят, не больше. Просто для парниши это невероятно: в одиночку за день переработать бочку икры. Несмотря на то, что узнал быстрый способ засолки. А Олег врёт: он после вчерашней встречи боится идти вниз по речке, и на стане боится один оставаться, да и лодырь он хороший. Саша тоже не промах включать лодыря. А боится ещё больше Олега.
Сели завтракать вчерашними жареными брюшками.
– Олег будет икру перерабатывать, ты, Саша, на подхвате. А между делом, вон, сушинку свалишь, да раскидаешь.
– Дров что ли мало?
– Чего?! Колёк сейчас будет по речке с сочком носиться, а ты спать? Хрен ты угадал, таежник сраный! Скоро рыба пойдет на полную и не будет времени дрова пилить. И запомни на будущее: дрова – они как деньги, их никогда не бывает много! А вот мало бывает.
– Так что, Тимоха, медведица вам сказала?
– Молчала, сука, как в рот воды набрала! Но от меня взгляд не отрывала. Наверное, влюбилась, а это уже хуже, ведь будет искать повторной встречи!
– Я бы, наверное, там бы и помер! Ничего себе – медведица на дыбах!..
– Помереть бы, Саша, не помер, а вот меня бы перед медведицей опозорил.
– Как это бы я опозорил?
– Обгадился бы, вот и опозорил.
– Ну, Олег-то не обгадился.
– Он и помирать не собирался, а ты же собираешься. Что, думаешь, так просто – взял и помер? Нет, дружок, за доли секунды до инфаркта на почве страха обычно подрывает нижний клапан.
– Да я чуть было не обгадился! Ещё бы полминуты она постояла – и всё.
– И что бы "всё"? – Пришлось бы вниз прыгать.
– А Мурка что?
– Медведица не замечала собаку, она бы её смела с пути одним взмахом лапы. Не было у неё желания нападать: обождала, пока детки скроются за отрогом, да потрусила следом. Никогда у медведей не возникает желание нападать на человека.
– Самое страшное было, когда она опустилась на четыре лапы. Ух! У меня сердце зашлось.
– Не спорю, страшно было, но не сильно. А если бы сильно и, как ты выражаешься, "сердце зашлось", то мы бы сиганули с обрыва. А мы ведь остались на месте.
– Я хотел сигануть, но на тебя смотрел: ты стоишь, и я остался наверху.
– Так где вы встретились?
– По пути покажу, уже выше аквариума.
– Вы костёр на тропе жгли?
– Мы, а кто же ещё мог жечь? Вот там-то, в полсотни метрах ниже, и встретились.
– Я тебе, Санька, говорил, что кострища на тропе не было! А ты мне: было, было, оно постоянно здесь было.
– Колёк, ну он же таёжник! Ясно дело, что свежее кострище, да к тому же прямо на тропе, бросается в глаза!..
Два брата-акробата собрались и пошли на рыбалку. По пути парниша посмотрел, где спали два великих таёжника. Показал место встречи с медвежьим семейством. После последнего брода Колёк вытащил с кустов сочок. Высоко они вчера поднялись!.. Метров через триста подобрали котелки. Пошли на нижнюю яму. С сочком по тропе не разгонишься: снасть длинная, пять метров.
Пришли на яму. Поротая рыба лежит на месте, никого здесь не было. В яме горбуши полно.
– Ну что, чаёк и приступим?
– Почему медведи сюда не пришли?
– А ты что, догадаться не можешь? Теперь по речке рыба не в одном месте валяется и даже не в двух местах. Так что им спешить некуда. Как горбуша опарышами покроется, так косолапые и появятся.
Завёл костерок, повесил воду на чай. Колёк зачерпнул сачком из ямы.
– Тимоха, помогай!
Пришлось помочь вытащить снасть, но улов не трогали: на сочок положили два больших булыжника, – пусть рыба трепыхается, пусть засыпает! Браконьеры сели пить чай.
– Не нравиться мне, Колёк, эта бригада – такие работнички! И, кстати, ты кому икру сдавать будешь? Ты же знаешь скупщиков?
– Икру Олег сдаст.
– Нет, спасибо! Мне хватило, как он сырец сдал. И привёз продуктов на двести рублей. Вальку-то хоть что-нибудь перепало?
– Саня мне литр водки дал. Я к тебе не пошел, ты бы всё равно пить не стал. Да и Саня меня предупредил, чтобы я тебя не спаивал. С Китайцем водку выпили.
– Лихо девки пляшут! Да, здорово: за пятнадцать литров сырца по бутылке водки! А что это он за мое здоровье стал беспокоиться? Тебе не кажется, что странно, однако?
– Ничего странного нет. Саше надо, чтобы ты трезвый был: им надо срочно бочку икры добить и сдать. Они ту икру не сдавали, да и смысла нет скидывать неполную бочку. Саня немного денег нашёл, вот и купили продуктов. Они тоже на подсосе сидят, нигде не работают, а у них семьи. Меня-то с тобой никто не пилит, а их пилят!
– Понятненько. Да их не то, что пилить, их порубить надо в капусту. Значит, Саша захотел на моем горбу немножко продвинуться ближе к раю? Хрен ему по всей морде! А ты-то, что молчишь? Нихрена себе – за пятнадцать литров сырца бутылку водки! Мне был нужен способ засолки икры, – считай, я за него заплатил. Олега с Сашей здесь больше не будет! Да я уверен, что Олег в этом году в тайгу больше не пойдёт, его мал-мал психоз медвежий накрыл. После такой встречи любого накроет.
– Тимоха, я Олегу должен, да и когда у меня полный голяк, – обращаюсь-то к нему. Брат ведь родной.
– Хороший братан! Да ты больше к Курею обращаешься, а не к Олегу. Так, значит ты икру в общий котёл? Я пас! Давай, говори адреса скупщиков.
– Не знаю я адресов, я никогда не сдавал икры, я постоянно в стороне был. А у нового, у чужого, незнакомого человека икру не возьмут – подставы боятся. С этой бочки икры они здорово наварятся. Саша уже губы на большее раскатал.
– Пусть машинку закаточную в Долинске купит, чтоб губу закатать. Что, Саня сказал, мне не говорить явки приёмщиков?
– Тимоха, ерунду не городи! Мне этот Саня по барабану. Я же тебе объяснил насчёт сдачи икры. Ну, что, давай пороть?
– Не гони лошадей! Вынесем готовой икры по пятнадцать литров. Зачем я буду горбатиться на кого-то? Этот молодой сейчас дрыхнет в палатке, Олег один перерабатывает икру. Вы сегодня принесли около сорока литров. Это в общем девяносто литров. Да там икры с лихвой, на шестьдесят литров чистогана.
– Ты не забывай, что икра ночь простояла, – отходов много будет. И мы принесли не многим больше тридцати литров.
– Ну, не тридцать же литров отходов?
– И что, придём пустыми?
– Да можно и пустыми: скажем, что мамка медвежья шуганула. Но ведь мы с тобой, Колек, не те люди. Возьмём литров по пятнадцать, и в итоге получится по двадцать чистогана, даже больше. А может, больше взять, чтобы они перед перевалом сдохли?!
– А я тебе что сделал? – Грузиться-то станем поровну! Мы от двадцати литров будем чуть живые.
– Колёк, надо найти двух человек. Нормальных, чтобы работали, лодыря не гоняли и не косили.
– Ну, давай Юрика возьмём. А кто будет икру делать?
– Икру я беру на себя, сложного ничего нет. Нудного – много, на грохотке-то сидеть. Но ведь Курей не таскает икру.
– Ну, почему не таскает? Ходит он изредка на Бахуру. С тобой он пойдёт. Как Курей работает, – тебе не надо рассказывать!
– Да, знаю, и он свой.
– А Олег – чужой, да?!
– Колек, если разбирать родственные связи, то Юрок мне фактически никто. Он твой двоюродный. Но он мне гораздо ближе, чем Олег. Я хорошо знаю Курея, а Олега не знаю. Потому, что возраст: Олег на восемь лет моложе, а Курей на год старше меня. Короче, Юрика берём!
– Во, Тимоха, берём Юрика, а он Витальку уговорит, да не придётся уговаривать: Виталя с радостью пойдёт! Он, кстати, тоже может делать икру.
– Ты имеешь в виду Бабка? Это здорово, ведь у него мотоцикл! А насчёт икры – и ты, Колёк, можешь делать икру, но не хочешь. Оказывается – что там уметь? Я бы Васька порвал! Вот сейчас бы он мне попался, – загрыз бы нафик, руками придушил урода, сыночка профессорского, алкоголика закодированного! Ох, и гнида!
– Да, не хило вы две путины дурью страдали! Значит, ты икру сам решил сдать? – Не советую, Тимоха…
– Ты в смысле чего не советуешь? – Что, мол, Саше не понравится?
– Да брось ты ерунду городить!
– Я просто отнесу икру старикам и все дела. Виталя знает скупщиков?
– Он не будет чужую икру сдавать.
– Да про эту икру забудь уже! Я на будущее спрашиваю.
– Он часто сдавал икру, знает всех скупщиков, так что с этим проблем не будет.
– Ну, что, приступили к работе!
Не напрягаясь, с одной ямы, с перекурами и с одним перерывом на чаепитие за три часа набрали тридцать литров! Парниша в основном порол рыбу, временами шугал горбушу, чтобы больше в сачок влетело. Сварили брюшков, покушали. На стан брюшков нарезали. В три часа дня, спрятав посуду и снасть, пошли наверх. Покурили на аквариуме, после подъёма в ельник сделали еще один перекур. Хорошо шли – уложились в два с половиной часа.
А на базе тишина, – "все ушли на фронт", даже костёр не дымит! Свалены две большие сушины, и никакого движения.
– Эй, подъём, б…! – закричал Тимоха на подходе к икорному цеху.
Икру всю переработали.
Первым с палатки вылез Олег:
– Что-то вы рано пришли. Ну, и как успехи?
– Тридцать литров сырца взяли и хватит, наверное.
– Да даже перебор будет небольшой: готовой икры – шестьдесят пять литров.
– Ну, давай, Олег, приступай к этой икре.
Саша вылез с палатки.
– Что-то я, Саня, не вижу ни одного отпиленного чурбака! Что, за день отоспаться не можешь?
– Я сейчас пилить буду.
– А ты уверен, что до ночи раскидаешь две сушины? Время-то уже шесть часов.
– Я две не раскидаю, я и одну не раскидаю, даже половину не раскидаю.
Колек тем временем завёл костёр, чайник повесил. Олег принялся икрой заниматься.
– А тогда кого ты хрена свалил две сушины? Ты что, дебил?
– Санька, я же тебе говорил, не надо вторую валить, от Тимохи получишь за такую инициативу.
– Олег, какая это инициатива? Это поступок идиота. Эти сушины долго будут лежать, потому что рыба пошла. Пихта хорошо в себя влагу берёт. Короче, будешь всю ночь пилить! Пока на чурки не раскидаешь – отсюда не уйдёшь.
– Тимоха, мне, кстати, Санька нужен, помогать надо.
– Что встал? Иди, помогай Олегу, таёжник сраный!
– Тимоха, рыбу ты будешь жарить?
– Я сейчас, Колёк, дрова пилить буду. Огонь делай меньше и не жарь одну строну по полчаса! Пять-семь минут – не больше – и переворачивай. Брюшки быстро жарить.
– Завтра во сколько уходим? – спросил Олег.
– С рассветом выходим, так что подъём в пять часов. Надо было назначить на шесть вечера, а не на четыре.
– Да нормально дойдём, зачем так рано выходить?
– Заглохни, тебе слова не давали, ты лишён голоса! Ты опять, урод, лезешь! – Тимоха с ножовкой подошёл к икорному цеху. – Ты что, Саша, русского языка не понимаешь? Ты меня, бл… выведешь, – и Олег не поможет!..
– Тимоха, оставь его, – молодой, глупый.
– Ну, а ты, Олег, старый, да? Вы, случаем, не одногодки?
– Нет, ты что, я старый, я на два года старше Сашки!
– Да, развалина, однако, древняя!.. – посмотрел Саше в глаза, очень не хорошо посмотрел. – Ладно, живи пока, пошёл я дрова пилить.
Колёк жарит рыбу, в перерывах чурбаки рубит. Тимоха, не напрягаясь, вжикает ножовкой, он решил раскидать комли у сваленных сушин. Саша так и торчит в икорном цеху, хотя там уже вдвоём делать нечего…
Икра готова, рыба пожарена, толстые концы сушин раскиданы на чурки. Чуть раньше девяти часов вечера сели ужинать. Да уже фактически темно, – можно сказать, ночь наступила.
– Тимоха, вышло почти девяносто литров готовой икры. Мы в свои рюкзаки уже затарили по двадцать литров. По сколько добавлять?
– Вам и этого хватит. Хотя, Саша-то здоровый, кинь ему весь довесок.
– С чего я здоровый?
– Ну, ты же сказал, что ерунда, мол, легко с двадцаткой пройдёшь. Ну, а чтобы ты от нас не убежал вперёд, мы тебе ещё восемь литров бахнем!.. Я заберу эти восемь литров. Может, кто против? – Пожалуйста, берите себе!
Все смолчали, Саша мельком глянул на Олега, – тот отрицательно покачал головой.
– А ты, Саша, оказывается, еще и жадный. Вот мне почему-то кажется, что ты и с двадцаткой помирать будишь перед перевалом. Ладно, делим поровну: по два литра каждому.
– Может, Тимоха, не надо? Да и мне в вещмешок больше не влезет.
– Колёк, я честный, не как некоторые! И – всё, разговор на эту тему прекратили. А в твой мешок можно ещё пятёрочку впихать!..
Колёк знает, что такое двадцать литров икры, и Олег знает. А вот Саша, наверное, не знает. Олег даже знает что такое тридцать литров икры, – его второй раз не заставишь взять на горб тридцать литров. Он в том году брал у Тимохи рюкзак, загрузил тридцать литров, так проклял всё на свете, но дотащил икру до водопада, где их встретили.
Парниша покушал, перекурил, молчком, никому ни слова ни полслова, полез в палатку спать. Будильник поставил на пять утра. Минут через десять Олег залез. Надо спать: завтра день тяжёлый, самый тяжёлый день. Да, языком легко нарубить денег на красной икре!..
Подъём по будильнику, сразу растолкал Олега. Вылез с палатки – и Колёк поднялся. Подживили огонь, чайник повесили. Икру со стечек пересыпали в рюкзаки. Ясно, что через мерку: десятилитровое ведро со шкалой деления на литры. Покушали, чая напились. Остатки жареных брюшков и риса Тимоха положил к себе в рюкзак, – это будет обед.
На стане всё прибрали, скажем, всё разложили по полочкам. В шесть тридцать старт, как раз путь уже видно, хоть ещё не полностью рассвело. Друг другу помогли надеть рюкзаки. Вперёд, но без песни.
Первый перекур на развилке. Как и предполагал, Саша идёт последним. Второй перекур на камнях, за водопадом. Пришлось немного обождать молодого: он начал плакаться, что, мол, оступился, ногу слегка подвернул, хромает. Пришлось и на верхней развилке курить. Затем устроили перекур на окончании, точней будет – на начале сильного перепада.
На этом участке пробил тропку не по основному ручью, а по махонькому ручейку. В данное время здесь вообще нет никакого ручья! Сверху далеко видать пройденный путь. Парниша устроился в клочке ельника, закурил, минут через пять Колёк подтянулся. Видно как Олег буксует на подъём. Саши еще не видно.
– Ну, что, следующий перекур на перевале, а там до Стрелки свалимся и на обед станем.