Харди похлопал Кишана Сингха по плечу.
- Молодец!
- А теперь скажи мне, - Арджун потянул Харди за локоть, - что здесь происходит?
- Не спеши, приятель, - ответил тот. - Я тебе расскажу, но сначала приведи себя в порядок. Куда тебя ранило?
- Под коленом.
- Серьезно?
- Сегодня уже лучше.
- Давай пойдем где-нибудь сядем. И перевяжем рану.
Харди кивнул солдату:
- Джалди, медик ко бхеджо, - и отвел Арджуна в одну из хижин, не закрыв за собой дверь. - Наш штаб, - усмехнулся он.
Внутри было темно, узкие окна закрывали истрепанные занавески. Деревянные стены почернели от копоти, в помещении стоял сильный запах дыма. У стены находилась узкая пружинная кровать. Харди отвел к ней Арджуна и помог ему сесть.
В дверь постучали, и появился санитар. Он тщательно осмотрел повязку Арджуна и оторвал ее одним быстрым движением. Арджун поморщился, а Харди протянул ему стакан воды.
- Пей. Тебе это нужно.
Арджун осушил стакан и вернул его.
- Харди, где Баки?
- Отдыхает, - ответил Харди. - Чуть дальше есть свободная хижина. Она оказалась единственным подходящим для него местом. Его рука доставляет беспокойство. нам пришлось дать ему обезболивающее. Он был в отключке всё утро.
Санитар начал промывать рану Арджуна, и тот схватился за край кровати.
- Так объясни, Харди, - процедил он сквозь зубы, - что здесь происходит?
- Попробую объяснить как можно короче, - сказал Харди. - Вышло вот что: прошлой ночью, вскоре после того, как мы тебя потеряли, мы наткнулись на пару сборщиков каучука, индийцев. Они сказали, что мы можем спрятаться в поселке кули, и привели нас сюда. Они были очень гостеприимны, накормили и предоставили постели. Показали хижину, куда мы поместили Баки. Тогда мы этого еще не знали, но некоторые из них оказались членами "Индийской лиги за независимость". Они сообщили своему штабу, и сегодня утром на машине с развевающимся флагом прибыл джани. Можешь себе представить наше удивление. Оказалось, что это джани Амрик Сингх - узнаешь имя? Его подпись стояла на памфлетах, которые япошки разбрасывали над Джитрой.
- Да, - сухо произнес Аржджун. - Мне знакомо это имя. Чего он хочет?
Харди помедлил, вполголоса напевая какую-то мелодию. Арджун понял, что он тщательно обдумывает дальнейшие слова.
- Арджун, ты помнишь капитана Мохана Сингха?
- Да. Четырнадцатый панджабский, правильно? Он вроде тоже был в Джитре? Мне показалось, что я его заметил по пути к линии Асун.
- Да. Они укрылись на плантации и двинулись на восток, как и мы.
- И что насчет капитана Мохана Сингха?
- Джани сказал, что он связан с "Индийской лигой за независимость".
- Продолжай.
- Погоди.
Санитар закончил перевязывать рану Арджуна. Харди проводил его и закрыл дверь. Он помедлил, запустив палец в бороду.
- Слушай, Арджун, - сказал он. - Не знаю, как ты это воспримешь. Я просто рассказываю тебе, что знаю...
- Продолжай, Харди.
- Капитан Мохан Сингх сделал большой шаг.
- Какой еще шаг?
- Он решил порвать с британцами.
- Что?
- Да, - ровным и невыразительным тоном ответил Харди. - Он собирается сформировать независимое подразделение - Индийскую национальную армию. С ним все офицеры из Четырнадцатого панджабского - в смысле, все индийцы. Кумар, Масуд, многие другие. Они пригласили всех нас присоединиться.
- И? - спросил Арджун. - Ты собираешься согласиться?
- Что я могу сказать, Арджун? - улыбнулся Харди. - Ты знаешь, о чем я думаю. Я никогда не скрывал своих взглядов, не как многие наши парнишки.
- Харди, погоди, - ткнул в него пальцем Арджун. - Просто немного подумай. Не спеши. Ты знаешь, кто такой этот джани? Откуда тебе вообще знать, что он говорит правду про капитана Мохана Сингха? Откуда тебе знать, что он не японская марионетка?
- Амрик Сингх тоже был в армии. Он знал моего отца - его деревня недалеко от нашей. Если он японская марионетка, то на это должна быть серьезная причина. В любом случае, кто мы такие, чтобы называть его марионеткой? - засмеялся Харди. - Разве мы сами не главные марионетки?
- Подожди, - Арджун попытался собраться с мыслями. Таким облегчением была возможность наконец-то поговорить, высказать все аргументы, которые таились в глубине его разума.
- Так что это всё значит? - спросил Арджун. - Этот Мохан Сингх со своим отрядом будет драться на стороне японцев?
- Да. Конечно. Временно - пока британцы не уйдут из Индии.
- Но, Харди, давай это как следует обдумаем. Чего хотят от нас японцы? Их что, волнует наша независимость? Они лишь хотят оттеснить британцев, чтобы занять их место. Они лишь хотят нас использовать, разве ты этого не видишь?
- Конечно хотят, Арджун, - согласился Харди. - Если бы не они, то кто-нибудь еще. Кто-то всегда будет пытаться нас использовать. Вот почему это так тяжело, разве ты не понимаешь? Впервые в жизни мы пытаемся сами принимать решения, а не подчиняться приказам.
- Слушай, Харди, - Арджун сделал над собой усилие, чтобы успокоиться. - Сейчас тебе это кажется именно таким, но спроси себя: какова вероятность, что нам позволят делать что-то по собственной воле? Скорее всего мы просто поможем японцам войти в Индию. Какой смысл в том, чтобы менять британцев на японцев? В качестве колониалистов британцы не так уж плохи, лучше, чем многие другие. Уж точно лучше японцев.
Харди громко расхохотался, его глаза заблестели.
- Арджун, приятель, подумай, до чего мы докатились, если начали разговаривать о хороших и плохих хозяевах. Мы кто, собаки? Бараны? Не бывает хороших хозяев и плохих. Арджун, чем лучше хозяин, тем хуже для раба, потому что заставляет его забыть о своем положении.
Они смотрели друг на друга, находясь всего в нескольких дюймах. Арджун видел, как подергивается глаз Харди, и чувствовал жар его дыхания. Он сдался первым.
- Харди, от нашей ссоры не будет никакого проку.
- Да.
Арджун стал грызть ногти.
- Слушай, Харди. - Не думай, что я не согласен с твоими словами. Это не так. Я считаю, что ты во многом прав. Но я лишь пытаюсь задуматься о нас, о людях вроде нас с тобой, о нашем месте в мире.
- Не понимаю.
- Взгляни на нас, Харди, просто взгляни на нас. Кто мы такие? Мы научились танцевать танго и знаем, как есть ростбиф ножом и вилкой. Правда в том, что если бы не цвет кожи, то большинство людей в Индии не приняли бы нас за индийцев. Когда мы вступили в армию, мы не думали об Индии, а хотели стать сахибами. Ими мы и стали. Думаешь, мы можем всё это исправить, просто подняв новый флаг?
Харди беспечно пожал плечами.
- Слушай, - сказал он. - Я простой солдат, приятель. Я не понимаю, что ты пытаешься сказать. Для меня вопрос в том, что хорошо, а что плохо - за что надо сражаться, а за что нет. Вот и всё.
Раздался стук в дверь. Харди открыл и увидел стоящего на пороге джани Амрик Сингха.
- Все ждут.
- Джани, эк минит... - Харди повернулся к Арджуну. - Слушай, Арджун, - произнес он устало, - вот что я собираюсь сделать. Джани предложил провести нас через линию фронта к Мохану Сингху. Я уже принял решение и собираюсь объяснить его солдатам, я скажу им, почему это правильно. Они сами смогут решить. Хочешь пойти послушать?
- Да, - кивнул Арджун.
Харди протянул Арджуну костыль, и они вместе медленно направились по гравийной дороге к навесу. Там было полно народу: впереди в аккуратных рядах сидели солдаты, за ними - обитатели поселка кули, мужчины в саронгах, женщины ы сари. Многие сборщики держали на руках детей. В конце навеса стоял стол и пара стульев. Харди занял место за столом, а Арджун и джани Амрик Сингх сели на стулья. Было шумно: люди перешептывались и разговаривали, дети хихикали от такого необычного зрелища. Харди пришлось кричать, чтобы его услышали.
Как только он начал говорить, Арджун понял, к своему удивлению, что он талантливый оратор, похоже, имеющий опыт. Его голос наполнил пространство под навесом, слова отражались эхом от крыши - долг, страна, свобода. Арджун напряженно вслушивался и вдруг ощутил, что лицо покрылось испариной. Он опустил глаза и понял, что весь вспотел - пот катился с локтей и ног. У него снова начиналась лихорадка, как прошлой ночью.
Под навесом раздался оглушающий гул многочисленных голосов. Арджун услышал, как Харди ревет толпе:
- Вы со мной?
Последовала еще одна волна криков, прокатившаяся под крышей и эхом отразившаяся обратно. Солдаты вскочили на ноги. Несколько человек взялись за руки и начали танцевать бхангру, дергая плечами и притопывая ногами. Рабочие за ними тоже кричали - мужчины, женщины, дети - бросая в воздух разные предметы, хлопая и махая руками. Арджун посмотрел на Кишана Сингха и увидел, что его лицо раскраснелось от радости, глаза сияют.
Арджун беспристрастно отметил, что с тех пор, как они вошли под навес, всё будто изменилось, словно весь мир внезапно поменял цвет и облик. Недавняя реальность казалась непонятным сном. Неужели он и правда с удивлением смотрел с холма на индийский флаг в поселке кули? Но чей же еще там мог быть флаг? Неужели отец Кишана Сингха и правда получил награду во Фландрии? Неужели Кишан Сингх и правда тот же самый человек, за которого он всегда его принимал - самый преданный солдат, выходец из потомственной солдатской семьи? Арджун посмотрел на танцующих. Как могло получиться, что он так долго служил вместе с ними и понятия не имел, что они совсем другие? И как такое возможно, что он никогда не знал даже самого себя?
Вот так и начинается мятеж? В такое безрассудное мгновение, когда каждый перестает быть похожим на человека, которым был еще минуту назад? Или каким-то другом образом? Когда кто-то узнает незнакомца, которым всегда был для самого себя, когда понимает, что все клятвы в верности, все убеждения неправильны?
Но кому присягать сейчас, когда он чувствовал себя свободным? Он был военным и знал, что без веры, без верности, нельзя сделать ничего, по крайней мере, ничего важного. Но кому теперь присягнуть на верность? Старая Индия давно не существует, Британия построила империю и стерла ее с лица земли. Но теперь мертва и империя, Арджун это знал, потому что чувствовал, как она умирает в нем самом, где был самый твердый ее оплот, так кому теперь сохранять верность? Верность, народ, вера - эти понятия были столь же хрупки, сколь и важны, как ткань человеческого сердца - легко разрушить, невозможно восстановить. Как можно воссоздать узы, связывающие людей друг с другом? Это находилось за пределами возможности человека вроде него - выучившегося разрушать. Эта работа продлилась бы не один год, даже не десяток лет и не пятьдесят, это работа на целые столетия.
- Так что, Арджун? - внезапно перед ним опустился Харди, посмотрев в глаза. Его лицо триумфально пылало.
- Арджун. Что ты будешь делать? Ты с нами или против нас?
Арджун потянулся к костылю и встал на ноги.
- Слушай, Харди. Перед тем, как думать о чем-либо, нужно кое-что сделать.
- Что?
- Баки, командующий, мы должны его отпустить.
Харди безмолвно уставился на него.
- Мы должны так поступить, - продолжил Арджун. - Мы не можем быть ответственными за то, что он попадет в плен к японцам. Он справедливый человек, Харди, и под его началом было хорошо служить, ты это знаешь. Мы должны его отпустить. Обязаны.
Харди почесал подбородок.
- Я не могу этого допустить, Арджун. Он выдаст нашу позицию, наши перемещения.
- Вопрос не в том, что ты можешь допустить, Харди, - устало прервал его Арджун. Ты не мой хозяин, а я не твой. Я не прошу тебя. Я ставлю тебя в известность, что собираюсь дать командующему провизию и воду и позволить ему отыскать путь обратно к своим. Если ты захочешь мне помешать, тебе придется вступить со мной в драку. Думаю, некоторые солдаты встанут на мою сторону. Решай.
Харди едва заметно улыбнулся.
- Взгляни на себя, приятель, - его голос наполнился язвительным сарказмом. - Даже сейчас ты пытаешься лизать зад начальству. На что ты надеешься? Что он замолвит за тебя словечко, если всё пойдет наперекосяк? Хочешь получить страховку на будущее?
- Вот ты свинья, - Арджун бросился к Харди, схватив его за шиворот, замахнувшись костылем.
Харди легко увернулся.
- Прости, - резко сказал он. - Не стоило этого говорить. Тик хаи. Делай, что хочешь. Я пошлю кого-нибудь, чтобы показать тебе, где Баки. Только поторопись, это всё, о чем я прошу.
Глава тридцать восьмая
Элисон с Дину потратили час на уборку в темной комнате. Электричества не было, пришлось работать при свечах. Они отнесли вниз увеличитель, поддоны, упаковали отпечатки и негативы, завернув их в старую ткань и уложив в коробки. Закончив, Дину задул свечу. Они стояли в душной и теплой комнате, похожей на шкаф, прислушиваясь к ночному гулу цикад и кваканью лягушек. Время от времени слышался далекий прерывистый звук, похожий на лай, словно в спящей деревне потревожили свору собак.
- Пулеметы, - прошептала Элисон.
Дину дотронулся до нее в темноте, притянув к себе.
- Они очень далеко.
Дину обнимал ее, крепче прижав к себе. Он провел ладонями по ее волосам, плечам, по изгибу спины. Его пальцы задержались на застежках платья и медленно стащили одежду с плеч, а потом потянули Элисон вниз. Он опустился на колени и уткнулся в нее лицом, прикасаясь щекой, носом, языком.
Они лежали на маленьком свободном клочке на полу, прижавшись друг к другу бедрами, вытянув руки, их плоские животы соприкасались. По телам паутинкой растекались струйки пота, сливаясь, делая их еще ближе друг к другу.
- Элисон... что я буду делать? Без тебя?
- А я, Дину? Как насчет меня? Что буду делать я?
Потом они лежали без движения, подложив руки под головы. Он прикурил сигарету и поднес к ее губам.
- Когда-нибудь, - сказал Дину, - когда-нибудь мы снова будем вместе, и я покажу тебе настоящую магию темной комнаты.
- И в чем она заключается?
- Когда ты сам печатаешь... кладешь негатив на бумагу и смотришь, как она оживает... темнота превращается в свет. Когда я впервые это увидел, то подумал: на что похоже такое прикосновение? С таким полным поглощением?... Когда один предмет озаряется тенью другого?
- Дину, - Элисон провела пальцами по его лицу.
- Если бы я только мог прикоснуться к тебе так же... чтобы ты отпечаталась на мне... на каждой части моего тела...
- Дину, еще будет время, - она взяла его лицо ладонями и поцеловала. - До самого конца жизни, - поднявшись на колени, она снова зажгла свечу. Держа ее перед лицом, Элисон пристально всматривалась в глаза Дину, словно пыталась запечатлеть его в памяти.
- Это ведь ненадолго, Дину? - спросила она. - Правда?
- Ненадолго.
- Ты и правда в это веришь? Или лжешь ради меня? Скажи правду, Дину, я предпочитаю знать.
Он сжал ее плечи.
- Да, Элисон, - он пытался говорить как можно убедительней. - Да. Мы скоро снова сюда вернемся... Вернемся в Морнингсайд... Всё будет по-прежнему, кроме...
- Кроме? - она прикусила губу, словно боялась услышать его слова.
- Кроме того, что мы поженимся.
- Да, - радостно рассмеялась Элисон. - Да, - сказала она, кивнув. Мы поженимся. Мы слишком долго это откладывали. Это ошибка.
Она подняла свечу и выбежала из комнаты. Дину лежал неподвижно, прислушиваясь к ее шагам. В доме было тише, чем когда-либо. Внизу спал уставший Сая Джон.
Дину встал и последовал за Элисон по темным коридорам, в ее спальню. Она открывала шкафы и копалась в ящиках. Внезапно она повернулась, протянув руку.
- Смотри.
В свете свечи блеснули два золотых кольца.
- Они принадлежали родителям, - сказала Элисон, взяла его за руку и надела кольцо на ему палец. - Этим кольцом беру тебя в мужья.
Она засмеялась, положив другое кольцо ему в ладонь, потом протянула палец, держа руку перед собой.
- Давай, - попросила она. - Сделай это, прошу тебя.
Он повернул кольцо в руке и надел ей на палец.
- Теперь мы женаты?
Элисон со смехом дернула головой, подняв палец к свету.
- Да. Некоторым образом. В наших собственных глазах. Когда мы расстанемся, ты всё равно будешь моим из-за этого кольца.
Она отдернула висящую над кроватью москитную сетку.
- Идем, - Элисон задула свечу и потянула Дину к кровати.
Через час Дину проснулся от гула приближающихся самолетов. Он протянул руку и обнаружил, что Элисон уже не спит, а сидит спиной к нему у туалетного столика.
- Элисон.
- Только не говори, что уже пора. Еще нет.
Они обнимали друг друга и прислушивались. Самолеты летели прямо над головой, очень низко. Оконные стекла дрожали.
- Как-то раз во времена моего детства, - сказал Дину, - отец рассказал мне историю о Мандалае. Когда короля отправили в изгнание, девочкам из дворца пришлось идти к реке пешком через весь город... С ними была моя мать, и отец последовал за ними, держась в тени. Это был долгий путь, девочки устали и выглядели жалко... Отец собрал все свои деньги и купил какие-то сладости... чтобы их приободрить. Девочек охраняли солдаты - чужеземцы, англичане... Каким-то образом отец смог проскользнуть через кордон... Он отдал моей матери пакет и побежал обратно в тень... Он смотрел, как она открывает пакет и поразился - она тут же предложила конфеты солдатам, которые шли рядом. Сначала он разозлился, чувствуя себя преданным... Почему она отдает конфеты, тем более этим людям, захватчикам? Но потом он медленно начал понимать, что она делает, и обрадовался... Он понял, что это правильно, это способ выжить. Нет никакого смысла вести себя вызывающе...
- Думаю, ты пытаешься мне что-то сказать, Дину, - тихо заметила Элисон. - Что именно?
- Я просто хочу, чтобы ты вела себя осторожно, Элисон, не была упрямой... не была собой, лишь на время... вела себя осторожно и тихо...
- Я попытаюсь, Дину, - она сжала его руку. - Обещаю. И ты тоже, ты тоже должен быть осторожен.
- Я и буду - таков мой характер. В этом смысле мы разные... Вот почему я о тебе беспокоюсь.
Пролетела еще одна эскадрилья. Больше невозможно было спокойно лежать, когда стекла дрожали так, будто вот-вот треснут. Элисон перебросила ноги с кровати. Она подобрала сумочку, где держала ключи от Дайтоны, которая оказалась неожиданно тяжелой. Элисон открыла ее и подняла брови, посмотрел на Дину.
- Это револьвер твоего отца. Я нашел его в ящике.
- Он заряжен?
- Да. Я проверил.
Она закрыла сумочку и повесила ее на плечо.
- Пора.
Они спустились и обнаружили Саю Джона сидящим на веранде в своем любимом кресле-качалке. Элисон бросила рядом с ним ключи и обняла его за талию.
- Мне нужно твое благословение, дедушка.
- Зачем?
- Мы с Дину собираемся пожениться.
Его лицо озарила улыбка. Элисон с радостью увидела, что он ее понял, его глаза чистые и ясные. Он сделал обоим знак подойти поближе и обнял их за плечи.
- Сын Раджкумара и дочь Мэтью, - он чуть раскачивался из стороны в сторону, держа их головы руками, словно трофеи. - Что может быть лучше? Вы объедините наши семьи. Ваши родители будут довольны.