- Выясни насколько эти сведения, что ты получишь, правдивы.
- Я понял.
- Ты должен успеть вернуться обратно до нашего отъезда, - сказал Вильям.
- Хорошо, я постараюсь. Можно тебя кое о чем спросить, Вильям?
- Ну конечно, что за вопрос.
- Там в Уданских горах, я встретил одного монаха. Я задал ему вопрос о европейцах с рыжими волосами, не видел ли он таких людей в горах Уданшань.
- Так, и что он ответил?
- Он как-то странно сказал. Он сказал, что листья осени очень красивы своими красками, а потом добавил: разве мертвые листья могут радовать. Странно это, не правда ли?
Вильям задумался, а затем сказал.
- Да, действительно, странный ответ.
- Ты знаешь. Я долго думал об этом, пока возвращался. Возможно, этот старый монах хотел сказать мне, что природа хрупка и может легко погибнуть, она посылает любовь и надежду на гармоническое созидание. Мы порой этого не замечаем.
- Да, ты, дружище, стал настоящим философом-даосом! - сказал иронически Вильям.
- Да… - казалось, Эрик о чем-то задумался.
- Если ты готов, то я познакомлю тебя с этим Чонгом, он переводчик и работает на некоего генерала Ли Цзя Веня, который живет в Нанкине.
- Стало быть, мне нужно отправиться с Чонгом в Нанкин?
- Да, и не забывай, по завершении поездки, сразу же возвращайся обратно.
После разговора с профессором, Вильям и Эрик вечером встретились с Чонгом и отправились вместе с ним на вокзал. Там они купили два билета для Чонга и Эрика. Посадив в поезд друга, Вильям отправился к себе на арендованную квартиру.
Поезд прибыл ранним утром в Нанкин. Эрик Диксон вместе с переводчиком Чонгом сошли на платформу. Множество людей, словно муравьи, сновали в разных направлениях. Привокзальная площадь и прилегающие улицы были битком заполнены. На улицах китайцы в основном перемещались пешком, изредка встречались такси в виде небольшой тележки, запряженной вместо лошади самим таксистом. К Эрику неожиданно подскочил молодой китаец и предложил свои услуги, но Чонг отказал ему.
- Нас встретят на машине. - сказал Чонг Эрику - и привезут к генералу. Вы не переживайте, он хоть и строгий человек, но всегда выполняет обещания и доводит дело до конца.
- Это хорошо, что есть машина. - сказал Эрик. - Я смотрю, что машина здесь - это большая редкость, наверное, и роскошь.
- Генерал Ли Цзя Вень - большой человек. Он управляет областью. В его руках власть в этом районе, пожалуй, и сила тоже.
Что имел в виду Чонг под словом "сила" Эрик не понял. Он хотел переспросить, но потом передумал.
За железнодорожным вокзалом на улице стояло несколько десятков таксистов со своими повозками. На противоположной стороне стоял черного цвета автомобиль европейского производства, но на нем отсутствовали знаки марки автомобиля. Шофер в военной форме поприветствовал Чонга и открыл перед Эриком дверь машины. Они ехали по шумным улицам, заполненным многочисленными крестьянами, рабочими, служащими, солдатами, детьми, торговцами. Кругом были шум и суета.
Областное военное управление, которым заправлял генерал Ли Цзя Вень, находился в центральной части города. Трехэтажное роскошное здание располагалось в окружении небольшого сада, внутри которого несколько аллей соединяло военные офисы с улицами Нанкина. Эрик и Чонг по аллее дошли до входа в административное здание военного округа. Часовой внимательно осмотрел Эрика и разрешил подняться к генералу.
Когда Эрик и Чонг вошли в большой кабинет с табличкой на дверях "Приемная генерала Ли Цзя Веня" их встретила секретарь, женщина средних лет. Она спросила, по какому вопросу посетители и тут же провела в кабинет генерала, словно давно ждала их.
- Генерал ждет вас - коротко, словно отрапортовав, произнесла она. Эрик и Чонг вошли в просторный кабинет.
Кабинет показался Эрику, несмотря на внушительное здание и военную атмосферу, присутствующую здесь, довольно скромно меблированным. Небольшой стол у окна, один шкаф с книгами и небольшой кожаный диван у стены, несколько стульев заполняли просторный кабинет. Генерал стоял у шкафа, читал какую-то книгу. Увидев вошедших, один из которых был европейцем, он тут же отложил книгу и подошел к столу.
- Юнь, налей, пожалуйста, товарищам чаю. - сухо и с небольшим хрипом в голосе произнес генерал. - Прошу Вас, присаживайтесь.
Эрик и Чонг сели к столу.
Секретарша отправилась выполнять поручение, хлопоча в своем небольшом кабинете - приемной генерала.
Генерал Ли Цзя Вень был немолодой человек, лет пятидесяти пяти, худощавый, со шрамом на левой щеке. Генерал подошел к столу и присел на стул. Он достал сигарету и закурил ее. Затем начал громко кашлять, но подавив этот кашель и успокоившись, предложил Эрику и Чонгу закурить.
- Спасибо, я не курю. - коротко ответил Эрик.
Он немного знал разговорный китайский язык в отличии от Вильяма, так как он часто приезжал в Гонконг к своему отцу, где тот работал в посольстве бухгалтером. Эрик довольно сносно умел читать китайские иероглифы, не так хорошо владел разговорной речью, поэтому и обратился с просьбой к услугам переводчика Чонга. Генерал не хотел доверять посторонним лицам свои дела и поэтому поручил доставить англичан к нему своему помощнику и переводчику Чонгу.
- Вы приехали один? - спросил Эрика генерал. - Я читал, что англичан было двое.
- Да, это верно. - ответил спокойно Эрик. - Но Вильям не смог приехать. Он должен находиться рядом с девушкой.
Генерал качнул головой, словно понял о чем идет речь.
- Я слышал, что она в доме для душевнобольных? - спросил генерал.
- Да, она там. Ей не позволили находиться среди здоровых людей, учитывая ее состояние.
- Я понимаю. Мне уже обо всем доложили. - сказал генерал. - Как она себя сейчас чувствует? - спросил он, чеканя каждое слово.
- С ней обходятся хорошо, мы с Вильямом за этим следим и делаем все возможное, чтобы она смогла начать новую жизнь среди людей.
- Я готов помочь этой девушке во всех направлениях. Вы только скажите, что необходимо.
- Пока у нее всего в достатке. Проблема лишь в ее адаптации к миру людей. Она ведь почти всю свою жизнь пребывала в дикой природе. - ответил Эрик.
- Да, я читал об этом. Мне попалось на глаза ваше интервью, точнее интервью с вашим другом и вот эта фотография: "рыжеволосая дикарка в Удане". Это ведь ваша статья. - Он вынул из ящика стола газету с таким заголовком и фотографией молодой девушки и положил ее на стол перед Эриком.
- Чонг сказал, что вы можете сообщить о ней, - Эрик указал в сторону газеты, - что имеются данные о ней. Скажите, а вы уверенны, что эти данные верны. Дело в том, что с тех пор прошло пятнадцать лет. - Эрик внимательно посмотрел на генерала.
- Шестнадцать. - поправил генерал.
- Да, шестнадцать. - повторил он, как бы вспоминая что-то.
В этот момент вошла секретарша, подала Чонгу и Эрику чаю и удалилась.
- Скажите, - сказал генерал, - вы позаботитесь о ней? - словно он не находился у вершины власти и ничем не мог сам помочь ей.
- Вы не волнуйтесь. - произнес Эрик. - Вильям не оставит ее. Мы сделаем все, что в наших силах.
- Я надеюсь. - протяжно ответил генерал. - Я смотрю, вы довольно хорошо общаетесь по китайски?
- Не так, как хотелось бы. Дело в том, что мой отец работает в Гонконге, и я частенько его навещаю. Каждое лето прилетаю к нему.
- Я думаю, что ваших знаний будет достаточно. Чонг, спасибо вам за работу. Вы можете идти. Я вас вызову, в случае необходимости.
Чонг попрощался с генералом и покинул кабинет. Эрик остался наедине с Ли Цзя Венем. Вероятно, генерал не хотел, чтобы его подчиненные знали какие-то эпизоды из его жизни. Эрик сразу понял, что судьба генерала как-то связана с Розой, иначе бы не было такого учтивого приема и секретности, с которой он столкнулся. Генерал встал и подошел к окну, в этот момент его одолел кашель, и он с трудом остановил его.
- Хотите я дам вам лекарство от кашля.? Его производят в Европе. Отличное средство …
- Нет, спасибо. Это не поможет мне. - спокойно ответил генерал, когда приступ кашля миновал.
- Я вас пригласил, чтобы поделиться тем, что меня мучает вот уже шестнадцать лет. - Так начал свой долгий рассказ генерал Ли Цзя Вень. Иногда в процессе повествования его одолевал жуткий кашель, он приостанавливал рассказ, а затем, преодолев боли в груди, по-видимому, сильно мучившие его, продолжал.
"У меня был сын по имени Чен, так я назвал его в честь дедушки. Я его очень любил и оберегал, но, наверное, слишком, и за это поплатился сам. Я не всегда был генералом и занимал такой большой пост. В прошлом я работал в округе, но уже был в чине майора, мы тогда совершали прорыв, как мы считали, к светлому будущему нашей страны и ее граждан. Мы боролись против врагов нашего социалистического государства. В основном, нашими врагами были мафиозные кланы и тайные общества. Тяжелое было время, чтобы выжить необходимо вести себя как дракон - извиваться, хитрить, быть беспощадным и сильным, как тигр. И поэтому я работал и на государство, и на кланы. Мне приходилось лгать, убивать и совершать такое, что никакими молитвами не искупишь. Но своему сыну я не желал такой участи, в какой по воле судьбы я оказался. Я не мог тогда отказаться от своей работы, но и не мог потерять сына, я его очень любил. И эта любовь, в конечном счете, привела к тому, что я оказался один. Моя жена умерла, когда ему не исполнилось и пяти лет, а сын … Я избаловал его тем, что сильно любил, у него было все, что он желал. Стоило ему только захотеть, и я все выполнял. Он у меня был всем, целым миром, без него я не мыслил своего существования.
Чен рос сильным телом и духом мальчиком, когда ему исполнилось восемнадцать, я позволял ему отлучаться из города по его собственному желанию. У него были друзья, он был молод и силен, почему бы и нет. Но я всегда приставлял к нему охрану, одного или нескольких своих людей, которым мог доверять. Ему это не нравилось, а в юношеском возрасте он хотел проявлять самостоятельность, и вот однажды он сбежал от своей охраны и отправился гулять в провинцию. С тех пор я его не видел. Сейчас ему было бы уже сорок два года".
Эрику показалось, что генерал замедлил слова, словно его одолевали тяжелые воспоминания, вызывающие печаль и переживания. Ему даже почудилось, что генерал всплакнул. После продолжительной паузы генерал продолжил свой рассказ.
- О дальнейших событиях из жизни моего сына я прочитал из его письма, адресованного мне, но так и не отправленного по почте. Я перескажу смысл этого письма от имени моего сына, так как, если бы вы читали его сами. Само же письмо я никому не показываю, так как оно мне очень дорого и это моя тайна, а вам никто не поверит, даже если вы все расскажете, так как вы иностранец, а в нашей стране мне доверяют, и стоит мне только захотеть, как… Но вы не бойтесь, последние годы я нахожусь между жизнью и смертью. Я много курю, может это и стало причиной того, что сейчас говорю с вами. У меня рак легких. Я медленно умираю. Врачи говорят, что мне осталось жить, максимум, три-четыре месяца. На мое генеральское место уже есть претенденты. Но мне уже вся эта борьба не нужна. Я лишь хочу напоследок помочь этой несчастной девочке. Итак, слушайте, - он раскрыл пожелтевший большой конверт, местами потертый и порванный, вынул из него небольшую тетрадь и начал читать.
Дневник Чена
Я стоял у касс железнодорожного вокзала в небольшом городке. Здесь меня никто не знал, и я никого тоже не знал, и это было замечательно. Впервые в жизни я обрел свободу. Я путешествую как взрослый, без присмотра.
Подходя к кассе, кто-то прикоснулся ко мне телом, я обернулся, позади стоял в очереди какой-то крестьянин. Я тогда удивился, откуда у этого парня есть деньги на поезд. Судя по его изношенной одежде, он был нищим. Но нищих людей я встречал повсюду, и это не удивляло меня. Парень извинился, и конфликт был улажен. Вскоре объявили по вокзалу, что поезд задерживается и часть недовольных пассажиров, стоящих в очереди, создали небольшую толкотню у кассы. Я еще раз из-за этого столкнулся с парнем, но уже не обратил на это никакого внимания, лишь ощутил неловкое движение портсигара в заднем кармане. Это был золотой портсигар с изображением льва в оправе нескольких драгоценных камней. Этот портсигар был для меня дорог, так как его подарил мне отец на мое восемнадцатилетние. Такого портсигара ни у кого не было. Его привезли из Японии, где он был изготовлен каким-то мастером. Постепенно очередь уменьшалась, и я подходил к кассе. Я уже достал свой бумажник, как вдруг обнаружил, что парень, стоявший позади меня, куда-то ушел, бросив очередь. Я удивился этому, нащупал в заднем кармане портсигар и успокоился. Я слышал о мелких воришках, промышляющих на вокзалах, когда возникает большое столпотворение. То ли из недоверия к самому себе, то ли из-за охоты покурить в ожидании прибытия поезда, я, купив билет, отошел и достал из заднего кармана брюк портсигар. К моему безумному удивлению это был не мой портсигар. Он был деревянным и в нем, хотя и были сигареты, но очень простые и не те, к которым я привык. Мой воришка оставил мне взамен моего золотого портсигара свой дешевый из дерева, не забыв в нем оставить и сигареты, на тот случай, если мне захочется покурить. Я был удивлен его заботой обо мне, но это меня не успокаивало, я был в бешенстве. Ведь это был мой портсигар, и он был мне дорог.
Я выбросил билет, разорвав его в клочья, так как мне отказались его обменять и стал искать того молодого парня. Ему было, по-видимому, столько же лет, сколько и мне. Я разыскивал его повсюду, но так и не нашел. Я решил во что бы то ни стало разыскать его и отложил свое путешествие. Я много ходил по окрестностям, расспрашивая людей по имеющимся у меня скудным приметам. И все же мне улыбнулась удача. Я нашел его случайно, на перроне того же вокзала, когда он шнырял возле богатых дамских сумок и уже намеревался что-то вытащить из них.
Он встретил мое появление, к большому удивлению, молча, и не сопротивлялся мне. Он отошел вместе со мной в сторону. Схватив его за шиворот и прижав к стене, я слегка разорвал ему рубаху и без того оборванную и растрепанную.
- Отвечай, где портсигар! - закричал я злобно на парня и, не давая ему опомниться, ударил его в живот. Он согнулся от боли, но не упал, и тихим голосом произнес.
- Я не могу.
- Что не можешь?! - заорал я на него и ударил его в лицо кулаком.
Из его губы начала сочиться багровая кровь.
- Я не могу вернуть, - ответил парень.
Меня удивило, что он не отпирается и сразу признается в своих поступках. Я со злости бросил в него деревянный портсигар, а потом растоптал его ногой. После этого я вновь ударил его два раза в зубы. Изо рта хлынула кровь, которая тут же окрасила багровыми точками пол.
- Верни мне, портсигар, который украл! - закричал я на парня.
- Я не могу.
Наконец мне надоел этот разговор, и я потащил его за собой. Так, вдвоем мы дошли до телефонной будки. Я запихал парня в будку и еще раз ударил его.
- Тебе конец!
- Я не могу, - также спокойно ответил парень, не сопротивляясь мне.
К нам подбежал какой-то офицер, дежуривший на станции. Но, когда я сказал ему свое имя и кто мой отец, он сразу набросился на парня с оскорблениями и стал на мою защиту. Я отстранил офицера и сказал, что мы сами разберемся. Мне хотелось самому разобраться в этом деле без помощи посторонних. Но я так и не смог добиться от парня больше, чем три слова, которые он все время повторял, отвечая на мои крики и вопросы: "Я не могу". Меня уже одолевала психологическая усталость от всего этого. Я то бил его, то вновь задавал вопрос, но все впустую. В ответ я слышал, хоть и хрипя, одну фразу: "Я не могу". Наконец, я не вытерпел, и понял, что обойтись без постороннего вмешательства я не сумею. Мне не хотелось впутывать в это дело посторонних людей. Мой отец всегда учил меня, что свои проблемы нужно решать лично, без помощи посторонних. Поэтому я снял трубку телефона и позвонил Вану. Ван - это друг моего отца, он офицер и работал в полиции. Он отличался тем, что выполнял тайные поручения моего отца. Много не говорил, был всегда предельно кратким, исполнительным и угрюмым. Когда надо было кого-то запугать или даже убить, Ван, не размышляя, выполнял все эти поручения, не задавая лишних вопросов. За это и ценил его мой отец. Люди Вана иногда охраняли и меня, от них мне и удалось сбежать, чтобы остаться наедине с собой и доказать отцу, что я и сам могу постоять за себя.
Мне очень не хотелось прибегать к услугам этого палача, но мне ничего не оставалось, лишь бы не знал об этом отец, а то я бы наслушался тогда от него много поучительных историй и не избежал бы длительных нравоучений. На Вана же можно было положиться лишь в двух вещах, которые мне от него и нужны были в тот момент. Он исполнительный и доведет дело, порученное ему, до конца, и он молчалив, те есть, не расскажет об этом отцу. Так я и поступил, передав управление Вану.
- Я все понял, Чен, - спокойно ответил Ван, когда я рассказал ему обо всем случившемся. - все будет сделано, считай, что твоя вещь уже у тебя!
Я немного успокоился этими словами.
- Только не говори ничего отцу, - сказал я в трубку.
- Хорошо.
Я повесил трубку, сообщив напоследок свои координаты.
- Ну что, доволен, - сказал я парню, который сидел на полу телефонной будки, утирая кровь, льющуюся из его рта. - Теперь с тобой быстро разберутся.
Выйдя из будки, я бросил парня на скамейку и сел на нее. Мне чудовищно захотелось курить. Но, вспомнив о моем портсигаре, я поник головой и уставился на угрюмо сидевшего рядом со мной парня.
Недалеко от нас гуляли какие-то мальчишки. Они выглядели бедно, их одежда поистрепалась, они сидели на скамейке и о чем-то переговаривались, искоса поглядывая на нас.