Молодой англоман с трепетным волнением облобызал паспорт; ничто более не удерживало его. В субботу утром он получил письмо от старины Жонатана: "Гамбург" еще не появился на горизонте, но мог прибыть в ближайшие часы.
Жак отбросил последние сомнения; ему не терпелось уехать из Парижа с его насыщенной аммиачными парами атмосферой, с его зеленеющими весенней листвой скверами, с его девственно чистым парком, только что высаженным вокруг площади Биржи, где беспрестанно сновали верные Джафары всемогущего Гарун-аль-Ротшильда.
Жак застегнул чемодан, битком набитый всевозможными совершенно не нужными в дороге вещами, натянул на зонтик клеенчатый чехол, закинул за плечо дорожный плед с изображением желтого тигра на красном фоне, надел картуз, верный спутник заядлого туриста, и вскочил в стоявший неподалеку фиакр.
В полном соответствии с основными законами механики фиакр доставил Жака к Орлеанской железной дороге. Взяв билет и зарегистрировав багаж, предусмотрительный путешественник разместился в головном вагоне поезда, чтобы хоть этим сократить расстояние и как можно раньше прибыть в пункт назначения. Зазвонил колокол; паровоз засвистел, издал некое подобие ржания и тронулся с места - под аккомпанемент хриплой шарманки, наигрывавшей на Понт-Остерлиц мелодию "Miserere" из "Трубадура".
Глава III
ДРУЗЬЯ ПОСЕЩАЮТ НАНТ
Жак отбыл накануне в 8 часов вечера, а уже на следующее утро он, едва лишь сойдя с поезда в Нанте, быстрым шагом направлялся к Жонатану Савурнону; разбудить последнего удалось только через пару часов.
- Ты спишь! - вскричал он. - Ты все спишь! А "Гамбург" еще не прибыл.
- Друг мой, - произнес Жонатан, - собери все свое мужество.
Парижанин вздрогнул.
- Что такое? Говори же!
- "Гамбург" не придет в Сен-Назер.
- Это еще что за новости?
- Вот письмо господина Донта. - И Жонатан протянул бумагу, казавшуюся сейчас похоронкой.
- Полно, ты в этом уверен? Правильно ли ты разобрал этот несчастный английский?
- Слушай, Жак, "Гамбург", выйдя из Ливерпуля, должен завернуть в Глазго, чтобы пополнить груз; вот уже разница в несколько дней…
- Но потом-то он вернется?..
- Безусловно: к четвертому или пятому августа он, вероятно, уже будет в…
- …Сен-Назере?
- Нет! В Бордо.
Жак вздохнул:
- Ну что ж! Поехали в Бордо! Пароходы отходят отсюда в Бордо два раза в неделю. Нельзя терять ни минуты!
- Спешка ни к чему, - сказал Жонатан.
- А если прозеваем "Гамбург"? Учти, он нас ждать не станет! Да и не пытайся меня переубедить, это бесполезно. В путь! Море прекрасно!
Жонатан поморщился - величие моря всегда его немного пугало, но, в конце концов, поскольку до Шотландии посуху не добраться, пришлось смириться с перспективой подготовительного броска из Нанта в Бордо.
Судно отплывало лишь во вторник, с вечерним отливом. Друзья пошли за билетами в порт, куда вела набережная с весьма поэтическим названием: Ров. В кассе сообщили, что через три дня два парохода: колесный "Граф д’Эрлон" и винтовой "Графиня де Фрешвиль" - отбывают в Бордо.
Жак, естественно, предпочел "Графиню", но, узнав, что "Граф" поднимает якорь часом раньше, переменил решение. Ему заметили, что у "Графини" выше скорость, но Жак стоял на своем.
- Для меня не так важно доплыть скорее, - пояснил он, - важно просто уплыть!
Жонатану, склонявшемуся в пользу "Графини", пришлось уступить.
Воскресенье, понедельник и дневные часы вторника тянулись бесконечно долго; друзья пытались убить время, бесцельно бродя по городу; но время в Нанте тягуче, и справиться с ним нелегко. Тем не менее жизнь порта, прибытие с каждым приливом бригов, шхун, "бугров" и "сардинщиц" вызывали приступы восторга у Жака и тошноты у его друга. Первого тянуло к верфям, с которых сходили в изрядном количестве прекрасные модели клиперов. Жонатану понадобилось все его красноречие, чтобы уговорить друга отправиться на поиски какого-нибудь памятника прошлого - или современности. Зáмок герцогов Бретонских, часовня королевы Анны, в которой она обвенчалась с Людовиком XII, произвели на Жонатана сильное впечатление; он отдал должное мудрости и рачительности городских властей Нанта, восстановивших почтенные руины: верхняя галерея часовни была целиком отделана заново красивым белым камнем.
- Мне кажется, - сказал Жонатан, - что эти масоны нашли довольно смелое решение…
- Хотя твоя мысль не совсем точно выражена, - ответил Жак, - но слово "масоны" очень кстати. Что ж, продолжим археологическое турне!
Жак и Жонатан добрались до собора, который местные реставраторы пощадили. Правительство вело восстановительные работы вот уже лет двенадцать - подобная медлительность объяснялась нехваткой средств. В принципе памятник не представляет особой ценности; однако неф его, очень красивый, отличается удивительной высотой: ребристые опоры несут на своих тонких гранях переплетающиеся вверху узоры сводов. Опоры, выполненные с особой смелостью, и окна южного фасада являют собой великолепный образец пламенеющей готики XIV века, которая предшествовала искусству эпохи Возрождения. Заслуживает внимания и высоченный портал - замечательная страница, с великолепием исписанная иероглифами средневековья, не уступающими по художественной ценности аистам и ибисам Древнего Египта.
Друзья провели в соборе несколько часов и нисколько об этом не жалели.
Оценив памятники средних веков, они решили взглянуть и на творения современных архитекторов, что оказалось нелегко; театр и биржа были уже в преклонных летах, а Жонатану хотелось составить суждение о нынешних вкусах главного города Нижней Луары. И его желание было полностью удовлетворено.
В конце длинной улицы он заметал здание с массивным фасадом.
- Что это может быть?
- Это… - изрек Жак, - это памятник!
- Какой именно?
- Театр! Впрочем, не удивлюсь, если он окажется биржей, при условии, конечно, что это не вокзал.
- Весьма сомнительно.
- Ну и дурни же мы! Да ведь это просто-напросто Дворец Правосудия!
- С чего ты взял?
- С того, что тут так написано золотыми буквами!
Действительно, архитектор - безусловно ловкий человек - обозначил свое творение, уподобившись художнику Орбанга, который, нарисовав петуха, надписывал сверху: сие есть петух. Впрочем, Дворец Правосудия мало чем отличался от других современных строений. Жонатан и не стал бы его разглядывать, не будь особого предназначения лестницы, которая шла от фасада к залу ожидания. По замыслу зодчего по ней должна подниматься - нет, не публика, а полдюжина колонн; задаешься вопросом: куда колонны маршируют? Ну конечно же в суд присяжных - и они действительно заслуживают того, страдалицы! Однако, взобравшись на верх лестницы, они не могут проникнуть в зал, поскольку несут на себе арку моста, а под ней - и статую Правосудия, фигурой напоминающую даму на средних месяцах беременности!
Все это парижанам удалось узреть за три дня; они добросовестно исполнили намеченное, и вот наконец наступил вечер вторника.
Глава IV
ПЕРВЫЕ МИНУТЫ НА БОРТУ
На набережной Рва толпился народ; над обоими судами уже вились клубы дыма. "Графа" и "Графиню" сотрясала дрожь - от форштевня до ахтерштевня. Часы на бирже пробили шесть.
Жак и Жонатан находились уже на борту; они разыскали место, где им предстояло провести ночь. Жак не мог сдержать чувств; он бегал взад и вперед, временами нервно смеясь, потом садился, сноса вскакивал - и так десятки раз, он перегибался через релинги и с волнением вглядывался в водяные струи, затем мчался взглянуть на паровую машину, котел которой мощно клокотал. Он приходил в восхищение при виде могучих цилиндров, пока еще неподвижных поршней, потом возвращался на корму, вставал за штурвал и уверенно клал на руль руку. Его распирало желание перекинуться хоть парой слов с капитаном "Графа д’Эрлон", однако тот торопился закончить погрузку, что удалось (заметим ради справедливости) лишь в восемь часов вечера.
Жонатан был более сдержан, воспринимая происходящее несколько иначе; он полагал, что провести на корабле целые сутки - не большое удовольствие.
- А вдобавок, - повторял он, - считаю, нет большей глупости, чем ехать в Шотландию через Бордо! Это же абсурд!
- Ну почему же? - парировал Жак. - Все дороги ведут в Рим! Эта пословица наверняка родилась в Пьемонте.
Наконец все уже были на борту, капитан дал сигнал; колеса "Графа" завертелись, и корабль, развернувшись, подхваченный течением, быстро покинул порт, избегая столкновений с многочисленными судами.
У Жака вырвался вздох - вздох удовлетворенного человека.
- Ну наконец-то! - воскликнул он.
Добрая дюжина лье отделяет Нант от Сен-Назера, расположенного в устье Луары. Плывя по течению, это расстояние легко можно покрыть за несколько часов. Но во время отлива на реке появляются мелководные участки уже неподалеку от города, проход между ними узок и извилист. Отплыви "Граф д’Эрлон" с началом отлива - об угрозе сесть на мель не могло бы быть и речи; но он задержался, и по виду капитана легко было догадаться о его сомнениях благополучно миновать банку близ Эндрé.
- Как только пройдем ее, - говорил он, - я гарантирую полный порядок.
Жак взирал на него с восхищением. "Вот настоящий морской волк", - думал он.
- Итак, когда же мы прибудем в Бордо?
- Завтра вечером!
Корабль хотя и не отличался быстроходностью, но благодаря течению продвигался резво. На выходе из нантского порта Луара становится величественно широкой. В этом месте она образует восемь или девять рукавов, желтоватые струи которых рассекаются опорами мостов, растянувшихся на доброе лье. Слева мирно раскинулись остров и деревня Трантмульт, жителей которой отличает особая внешность, а также приверженность древним обычаям; в частности, говорят, браки они заключают только между своими. Справа в вечерней дымке высоко возносилась стреловидная колокольня Шантеней. Наши друзья едва смогли различить расплывчатые контуры прибрежных холмов; так же они проскочили мимо Рош-Мориса и Верхнего Эндра. Затем глухой шум, черная туча, нимало не похожая на обычные облака, огненные сполохи, вырывавшиеся из высоких заводских труб, и воздух, насыщенный запахами битума и угля, - все это возвестило о приближении к Эндре и Нижнему Эндру.
Эндре, где когда-то отливали пушки, впоследствии было переоборудовано в государственный завод по изготовлению паровых машин. Пригорок, возвышающийся в этом месте на левом берегу реки, довольно высок, и с него открывается вид на близлежащие деревенские просторы. Но Жак мало думал в тот момент о суше. Приближалась опасная песчаная коса; капитан, расположившись на мостике, перекинутом между двумя кожухами, внимательно следил за продвижением судна. Машина замедлила ход, из открытых клапанов со свистом вырывался пар. Жак испытывал такое волнение, как если б находился перед рифами Ваникоро. Внезапно послышался довольно сильный скрежет. Киль "Графа" чиркнул по песку, и колеса с удвоенной энергией понесли его прочь от опасного мелководья.
- Мы спасены! - вскричал Жак.
- Да уж, - отвечал капитан, - но еще получасом позже нам бы не пройти! А теперь мы вне опасности.
- Слышишь, Жонатан, мы вне опасности!
- В таком случае пошли забираться в постель, - отвечал Жонатан, - причем заметь, что слово "забираться" я употребил в прямом смысле: сейчас нам предстоит протискиваться, как в ящик комода.
- Так в этом-то и состоит вся прелесть, Жонатан!
Друзья спустились в салон, где уже расположились несколько пассажиров. Вдоль стен салона стояли красные кушетки; кое-где виднелись широкие ниши, в которые нужно было вползти, чтобы заснуть под скрип деревянных панелей и похрустывание обшивки.
Час спустя резкий толчок вышиб наших приятелей из ниш, и Жонатан вдруг оказался сидящим на голове старого моряка, растянувшегося на нижней кушетке. Впрочем, сей достойный сын Амфитриты не пробудился и даже не пошевелился.
- Что случилось? - вскричал Жонатан, вскакивая с нового, довольно неудобного сиденья.
- Пароход задел дно, - выдохнул Жак.
- Мы сели на мель! - раздались голоса снаружи.
- Проклятье! - изрек капитан, выбегая из каюты. - Это уже на всю ночь! Сняться сможем лишь с приливом.
- Замечательно! - обронил Жонатан. - Полсуток опоздания.
Жак выскочил на палубу; "Граф" основательно застрял в песке и накренился на левый борт - этот сугубо технический термин согрел Жаку сердце, в глубине души не ощущавшему ни малейшего неудовольствия от того, чтó случилось.
Капитан, радуясь, что удачно проскочил Эндре, совсем забыл про песчаную косу у Пелльрена. На таком мелководье нечего было и думать о том, чтобы попытаться сняться с мели до утреннего прилива. Поэтому капитан дал приказ несколько притушить топку, и все оказалось окутанным клубами пара. В ночной мгле едва угадывались берега. Жак задержался было на палубе, тщась разглядеть что-либо во мраке, но тут же поспешил вслед за спутником, который уже забрался на ложе. Старый моряк, которого он старательно обогнул, продолжал крепко спать.
Глава V
МОРСКАЯ БОЛЕЗНЬ ЖОНАТАНА
В августе солнце встает рано, но Жак пробудился еще раньше. В четыре часа он поднялся на палубу, волоча за собой бедного композитора, который таращил глаза, не испытывая никакого восторга от необходимости вскакивать в такую рань. По просьбе Жака им принесли две чашки кофе, увы, сомнительного качества.
- Чудесно, - заметил Жак, в то время как спутник его морщился при каждом глотке. - Наилучший кофе, без сомнения, - это смесь мокко, бурбона и рио-нуньеса, но не стану хулить и этот, наверняка полученный из многолетнего растения, имеющего корень веретенообразной формы, семейства цикориевых.
- Ты всегда выкрутишься со своими научными терминами! - отвечал Жонатан.
- Ну это уже кое-что! Впрочем, я не привередлив, и во время путешествия все мне кажется прекрасным!
Часам к шести вода стала заметно прибывать, и через некоторое время "Граф д’Эрлон" оказался на плаву; теперь уже не страшны были никакие мели. На хорошей скорости он устремился вниз по Луаре и вскоре миновал Пембёф, главный город крупного округа, а затем и Донж, небольшую живописную деревушку, старая церковь которой так хорошо смотрится на берегу широкой реки. Вдали показался Сен-Назер в глубине рейда, и вот уже пассажиры приветствовали этот юный порт, которому жители Нанта родом из Руана мрачно пророчат удивительно беспокойную судьбу Гавра. Целый лес мачт вздымался над грудами земли и строительных материалов, окружавшими закрытую гавань. На западе небо пересекала горизонтальная линия воды - там начиналось море.
Жак, не удержавшись, захлопал в ладоши и перечислил все его мифологические синонимы. Погода стояла отличная, и не будь постоянных, вызывающих подташнивание, пологих волн мертвой зыби, Жонатан чувствовал бы себя превосходно. Вскоре колокол пригласил пассажиров к завтраку, и все спустились в салон.