Вдоль пляжа выстроились уличные кафешки на любой вкус. Все они состоят из небольшой палатки и столиков под зонтиками вокруг. Чего тут только нет! И арабская шаурма, и итальянская пицца, и испанская паэлья. Пляжные харчевни поражают обилием и разнообразием, а объединяет их только одно - непременный развал крупных зеленых кокосов перед ними. Я вижу, как палаточники одним движением большого ножа (наверное, это и есть мачете!) срубают с кокоса верхушку, вставляют туда соломинку и протягивают покупателю - вместе с отрубленной "крышечкой". Интересно, зачем? Из некоторых плодов продавцы сливают часть жидкости и льют туда что-то из большой бутыли с яркой этикеткой. Подхожу поближе. "Сосо, cachaca, caipirinha!" - зазывает намалеванный от руки плакат. Все понятно: в больших бутылках кашаса - местная тростниковая водка. О коварстве кашасы я слышала еще у себя в редакции: по сути, это самогон на основе сахарного тростника, по крепости достигающий 54 градусов. А недавно губернатор одного из бразильских штатов предложил включить кашасу в минимальную потребительскую корзину. Так что из больших бутылок в кокос наливают не роскошь, а предмет первой необходимости. А кайпиринью я даже пробовала в каком-то московском баре - это коктейль из той же кашасы со льдом, сахаром и соком лайма. Вечерком обязательно отведаю местной кайпириньи - наверняка в Москве была ненастоящая! А пока начну с кокосового молока из трубочки. Здесь его называют просто "коко", так как в ход идет не только сок из плода, но и мякоть. Я наблюдаю, как маленькая чернокожая девчушка, опустошив кокос, снова подходит к дяде с мачете. Он разрубает плод пополам и возвращает девочке. Зато теперь понятно, зачем покупателям вручают крышечку! С помощью ее заостренных граней легко выковыривать мякоть кокоса, а затем съедать ее, как из ложки. Говорю продавцу "Сосо рог favor!" и протягиваю 4 реала. Высоченный мулат, похожий на Мохаммеда Али, широко улыбается - и я становлюсь обладательницей увенчанного трубочкой плода и крышечки. Затем в точности повторяю все маневры черной девчушки. Мякоть кокоса оказывается не сладкой, но при этом потрясающе вкусной! Внятно описать этот вкус я не могу. Возможно, это как раз то, что японцы называют "пятым вкусом" - то есть не сладкое, не соленое, не горькое и не кислое, а… Какое не знаю, но для меня это навсегда останется вкусом Рио.
Теперь надо отыскать аутентичную кафешку - палатку с истинно бразильской уличной едой. А то я до сих пор не понимаю, что такое бразильский фастфуд. И что-то подсказывает мне, что это не гамбургеры, не хот-доги и даже не маисовые блины.
А вот, видимо, и она - огромный выбор диковинных фруктов, некоторые из них я вижу впервые. Тут же из них отжимают соки и смешивают самые невообразимые коктейли. Из написанного мелом на доске меню я понимаю только, что такое naranja (так пишут на продаваемом у нас апельсиновом соке), guarana (гуарана входит в состав наших энергетических напитков), а также banana и avocado, которые и в Бразилии - бананы и авокадо. Тут же благоухает разнообразная свежая выпечка, из которой я идентифицирую только пирожки с bachalau - это морская рыба бакаляу, ее очень любят в Португалии, о чем мне известно от моего португальского коллеги Жозе Паоло.
Я наблюдаю, как стайка симпатичных молодых мулаток, чирикая между собой, словно тропические птички, и продавщице говорят что-то птичье, вроде "Асай! Асай!". И добродушная негритянка, похожая на матушку Жануарию из сериала про рабыню Изауру, смешивает что-то в блендере, добавляет льда и протягивает девушкам в стаканчиках с ложечками. Подружки усаживаются за столик и, буквально облизываясь, поглощают лакомство, не прерывая оживленной беседы. "Может, это мороженое? - думаю я. - Но почему оно тогда красное?" Нахожу на доске с меню слово acai и размышляю, у кого бы выяснить, что это за чудо. Я успела убедиться, что кариоки почти не понимают по-английски. А я еще не нахваталась основных местных слов, чтобы объясниться хотя бы на простейшем уровне - что это такое и с чем его едят? Тут я замечаю седовласую белокожую немолодую леди, которая сидит за столиком, смачно затягиваясь тонкой сигаретой с длинным мундштуком и с наслаждением выпуская колечки дыма. Судя по виду, это американка. В Штатах в общественном месте, даже если оно на улице, особо не закуришь, не рискуя нарваться на чье-нибудь осуждение, связанное со всеобщей борьбой за здоровый образ жизни. А в Рио, как я уже успела заметить, на пляже и в прочих людных местах больше всех и с особым удовольствием курят именно американцы. Наверное, компенсируют отсутствие свободы потребления никотина на собственной родине. Сами же кариоки, хотя тоже в своем большинстве курят, но делают это элегантно - не второпях и на ходу, а спокойно и без суеты, вальяжно развалившись для релаксации с сигареткой там, где им хочется. Вообще американцев трудно не распознать в любой точке земного шара - по характерному прононсу, громкому голосу и тщательно отбеленным либо покрытым винирами зубам.
- Простите, леди, вы говорите по-английски? - вежливо обращаюсь я к сухопарой курильщице.
Дама вынимает изо рта мундштук и заметно оживляется:
- О да, конечно! Могу я вам помочь?
Судя по акценту и открытой улыбке во все тридцать два безупречных зуба, я не ошиблась - это американка.
- Не знаете ли вы, что такое "асаи"? - в ответ я тоже моделирую улыбку голливудской ширины.
- Конечно, я знаю, это уникальные свежие фрукты Амазонии со льдом, - любезно поясняет американка.
- Gostoso! Gostoso! - видимо уловив смысл нашей беседы, подхватывает толстая веселая жануария в белом переднике и призывно машет мне блендером.
- Gostoso значит "вкусно", - продолжает расплываться в улыбке американка.
В итоге мне тоже вручают стаканчик с ложечкой, взяв с меня три реала с какой-то мелочью.
Асаи оказывается кисло-сладким, терпким и освежающим. Вкусив его, я тоже перекуриваю за столиком кафе и понимаю: если я сейчас не вернусь в отель и не вздремну хотя бы пару часов, вечернюю Копакабану я не увижу. По крайней мере сегодня. Усталость накатила внезапно. А быть может, просто закончилось действие удивительно взбадривающего бразильского кофе.
Перед тем как уйти, я покупаю у пляжного торговца легчайший белый сарафанчик всего за десять реалов. Что ж, можно считать, что первая половина дня в Рио прошла не даром.
В отеле я засыпаю, едва голова касается подушки.
Открываю глаза, когда за окном уже темнеет. Наблюдаю с балкона отеля, как роскошное багровое солнце живописно ухает в океан. Сумерки наступают мгновенно - это юг. Южнее почти некуда - только Аргентина да Южный полюс. Сразу же вспыхивают мириады огней ночного Рио - и я, накинув новый белый сарафан, снова направляюсь на Копакабану.
К вечеру пляжно-спортивная днем авенида Атлантика превращается в променад для устроения ночного досуга. Вокруг все те же почти безупречные тела, что и утром. К бикини и плавкам, в которых город щеголял до самого заката, добавились только шорты и вьетнамки. Поскольку температура в Рио не падает ниже +28 °C даже вечером, этот мегаполис, видимо, вообще не считает нужным полностью одеваться.
А с приходом полной темноты над авенида Атлантика вспыхивает море огней и начинает витать вполне ощутимый дух секса.
Я дефилирую по Копакабане в своем белоснежном мини-платьишке, смотрю по сторонам, улыбаюсь во весь рот. А как тут не улыбаться: вокруг танцуют самбу прямо на улице, смеются, поют и пьют из кокосов кашасу. Кругом полно знойных красавчиков, настоящих мачо с красиво накачанными телами - прямо как в кино. И все одаривают друг друга комплиментами - даже случайных прохожих. За пятнадцатиминутную прогулку со мной заговаривают целых четыре красавца: один симпатичный улыбчивый итальянец, один немолодой, но респектабельный, подтянутый американец и два совсем юных бразильца. Но пока в ответ я только молча улыбаюсь. К чему знакомиться с первыми встречными? Ведь многообещающий вечер в Рио только начинается. К их чести, кавалеры не настаивают: учтиво откланиваются и уходят своей дорогой. У них тоже выбор велик: роскошными женщинами вечерняя Копакабана просто кишит! Походив туда-сюда, поглядев на людей и себя показав, приземляюсь за столик уже знакомого мне уличного кафе и заказываю кокос. Я уже знаю, как с ним обращаться. Потягивать его сок из трубочки можно очень эротично - и именно так все тут и делают. Через минуту возле меня нарисовывается дородная негритянка в шортах - черная как ночь и страшная, как вся моя жизнь. Возбужденно вещает мне что-то по-португальски. Языка я не знаю, но по ее тону чувствую: у нее ко мне какие-то претензии.
- Speak English, please! - говорю. - Não entendo! Руссо туристо!
Черная дама смотрит недоверчиво и еще какое-то время злобно трещит о своем. Но потом до нее, видимо, все же доходит, что мой фейс и вправду не отражает никакого понимания ее проблем. Она бурчит что-то примирительное, усаживается за мой столик и призывно машет рукой. Тут же на соседнем стуле возникает прекрасная нимфа - рельефная светлокожая бразильянка с мелодичным голосом и томным взглядом. Заговаривает на прекрасном английском:
- Привет, я Клаудиа. Ты Долорес прости, - она кивает на негритянку, - она мой manager. Долли просто решила, что ты тут работаешь. А это ее место. Сюда только ее девочки выходят.
- А что ж, туристке сюда и прийти нельзя? Сразу не так поймут? - недоумеваю я, догадываясь, что речь идет об оказании интим-услуг.
- Ну, туристка туристке рознь, - тонко улыбается Клаудиа. - Ты… как бы это сказать… in proper condition - в правильной форме. То есть могла бы легко подзаработать на Копакабане, если бы захотела.
Я, конечно, польщена. Но даже не смею верить своему счастью:
- Ты шутишь, Клаудиа! Мне сто лет в обед - через пару недель стукнет тридцатник!
- Это неважно, - отвечает моя новая знакомая. - Мне тоже не двадцать, только никому не говори, о’кей? Скажи лучше, разве мужчины не пытаются познакомиться с тобой?
- Пытаются, - соглашаюсь я, - а толку?
- Толк в том, что ты можешь выбирать. В Рио никто ничего не делает через силу. Если ты устала или не в духе, можешь вообще в этот вечер ни с кем не пойти. А можешь пойти только с тем, кто тебе действительно понравится. Удовольствие получишь и еще деньги. Долорес возьмет всего десять процентов, она не жадная. Так что вся работа - сидеть здесь вечерком, пить кокос и ждать приятных знакомств.
Через пару кокосов с кашасой я уже знаю все о Клаудии - а заодно о ситуации в сфере интим-услуг в Бразилии. Моя новая знакомая радуется случаю поболтать по-английски: большую часть года она проводит в Амстердаме, где общается на этом языке.
- В Амстердаме я работаю в windows - стою в витрине специального заведения, - рассказывает Клаудиа. - Ну не просто стою, конечно, а танцую, завлекаю… Одновременно в один вечер в витрины выходят пять-шесть девушек - мулатки, славянки, японки. Прохожие видят нас с улицы. Если какая-то из девушек приглянулась, заходят, знакомятся. Меня выбирают чаще других, хотя у меня самая высокая такса. Бразильянки сейчас в Европе в большой моде. Я прошу пятьсот евро за свидание - это два часа моего времени. Если договоримся, наверху есть номера.
- А здесь что ты делаешь? - любопытствую я.
- Здесь я отдыхаю, - улыбается Клаудиа. - Сейчас в Амстере "низкий" сезон, а здесь хорошо. У меня апартаменты тут, на Копакабане. Так, иногда подрабатываю, для развлечения и чтобы квалификацию не терять. Если мужик мне нравится, веду его к себе.
- Тоже по пятьсот евро? - изумляюсь я, невольно пересчитывая в уме свою зарплату.
- Нет, в Рио таких цен нет. Здесь у нас все дешевле, чем в Старом Свете. И лучше! - смеется Клаудиа. - Здесь девчонки больше пятисот реалов за два часа не берут. Ну и я им картину не порчу, держусь общего прайса.
Я узнаю, что арендовать апартаменты на Копакабане с видом на океан стоит порядка 1000 реалов (около 500 долларов) в месяц за "студио" - еврокомнату, совмещенную с кухней. Цена может слегка варьироваться в зависимости от меблировки. Купить же подобное "студио" или даже "кондо" (квартиру с двумя спальнями) можно примерно за 40–70 тысяч долларов.
- Вот и считай, - импульсивно стучит по кокосу Клаудиа. - В Европе, конечно, выгоднее работать. А в Бразилии выгоднее жить. И приятнее! У меня мечта - купить собственный дом в Натале, это севернее Рио, чудесный уютный городок на океане. Вот накоплю на фазенду и уйду из бизнеса. Мне уже немного копить осталось: бывший муж-голландец мне пятьдесят тысяч евро отступных прислал при разводе. Для Бразилии это баснословная сумма.
- А как ты вообще попала в этот бизнес? - задаю я извечный риторический вопрос обывателя проститутке. И получаю на него по-бразильски непосредственный и, судя по всему, правдивый ответ:
- Вот как ты думаешь, сколько мне лет? - Клаудиа приближает ко мне свое гладкое лицо, лишенное даже намека на морщинки. Но при этом в ее глазах - недюжинный жизненный опыт, его не спрячешь.
- Ну, лет двадцать пять - двадцать семь, - беру я по максимуму. Выглядит Клаудиа молодо, ничего не скажешь.
- Мне тридцать пять, - улыбается довольная Клаудиа. - Просто я слежу за собой - массаж, косметолог, то-се… Но жизнь меня успела поболтать. В двадцать лет я приехала в Рио с севера страны - так делает большинство юных симпатичных девчонок. Это в Рио и Сан-Паулу хорошо, а страна-то большая. В провинциях нищета, джунгли, полуголодные деревни, цивилизации никакой. Влюбилась в парня из Рио, жила с ним три месяца. Потом у меня был saudade, и, чтобы избавиться от тоски, я вышла на Копакабану. Мне попалась хорошая менеджер. Моя первая такса была пятьсот реалов за два часа. Так что с годами я не подешевела! - не без гордости заключает Клаудиа. - В Европу меня увез один клиент-голландец. Даже женился на мне, мы прожили вместе почти три года. Потом разошлись. И я опять пошла лечиться от душевной боли на улицу - только на сей раз на Де-Валлен в Амстере.
Я припоминаю, что Де-Валлен - это самый большой и самый известный район "красных фонарей" в Амстердаме, одна из главных достопримечательностей города.
Все время нашей беседы чернокожая Долорес молча курит, время от времени исподлобья оценивая обстановку вокруг нашего столика.
- А зачем нужен менеджер? - интересуюсь я.
- Менеджер курирует около десяти девчонок. Договаривается с другими менеджерами о "зоне влияния". страхует, когда клиент подозрительный. Также у нее хорошие связи там. - Клаудиа показывает куда-то вверх в сторону гор.
От сеньора Луиса мне известно, что в трущобах на холмах базируется местная наркомафия. Причем некоторые фавелы выглядят весьма фешенебельно: нередко за убогими заборами скрываются настоящие роскошные виллы. А мафия в Рио имеет почти неограниченное влияние на все сферы бизнеса. Там, должно быть, и расфасовывают кокаин, от которого так усердно предостерегал меня коллега Антон.
- А что такое saudade? - не сдаюсь я. Мне хочется понять, почему эта приятная во всех отношениях и отнюдь не глупая девушка вовсе не стесняется своей профессии.
- A saudade обязательно найдется у каждой красивой женщины, - смеется Клаудиа.
Я узнаю, что saudade ("содад") - это непереводимое испано-португальское понятие. Если прислушаться, это слово часто звучит в романтических латинских песнях. Saudade обозначает нечто вроде "сладкой тоски", "воспоминаний о минувшей боли", "наслаждения страданием" или "тебя нет, но я счастлива оттого, что ты был". Бразильянки умеют получать ни с чем не сравнимое удовольствие от посыпания былых ран солью. Прекрасно, если возлюбленный вас бросил, женился на другой или вообще умер. Ведь когда любимого волею судьбы нет рядом, любовь женщины к нему становится платонической и оттого еще более возвышенной. Иными словами, об этом Габриэль Гарсиа Маркес говорил: "Не плачь потому, что это кончилось, а улыбнись потому, что это было!" А Анна Ахматова: "Чтоб вечно жили дивные печали, ты превращен в мое воспоминанье…"
Под жарким солнцем Рио в ритмах самбы saudade и правда выглядит привлекательным. Но, боюсь, в холодных российских широтах даже самый небольшой saudade вызывает устойчивую депрессию. А жаль - красивое это переживание!
Для бразильянки же иметь в истории своей личной жизни один, но роковой saudade считается хорошим томом. Saudade обсуждают с подружками, о нем "светло грустят" и воспевают в песнях. Некоторые бразильянки полагают, что saudade даже лучше, чем настоящий актуальный роман. Ведь "мужчина-воспоминание" не способен испортить вам настроение, прийти домой пьяным или зажать деньги на обновку. Он светел, прекрасен, бесплотен и фееричен - как сама любовь. К тому же большой и светлый saudade в жизни женщины дает ей практически неограниченные моральные права: может побудить пострадавшую от него даму менять мужчин как перчатки, и ее поймут. Может заставить выйти замуж или, наоборот, развестись. Может даже толкнуть на панель. Чувства - дело такое…
Вскоре к нам подсаживается симпатичный рослый канадец средних лет, завязывается светская беседа ни о чем. Мужчина явно кладет глаз на Клаудиу, а она на него. Я начинаю прощаться. Клаудиа тоже встает и говорит канадцу:
- У меня дома две красотки шитцу, мне надо их выгулять. Я живу здесь рядом.
Канадец вызывается помочь погулять с собачками. Я тоже увязываюсь с ними, благо есть предлог: в Рио есть все - кроме общественных туалетов. Во всяком случае, к уличным кафе они не прилагаются. Еще мне очень хочется побывать в жилище настоящей бразильянки.
Апартаменты Клаудии оказываются прямо на углу авенида Атлантика и рю Дювивье, в кондоминиуме, вплотную примыкающем к богатому "Hotel Rio International". Судя по дислокации, это очень недешевое жилье. Тем более что квартира с лоджией выходит окнами прямо на пляж.
Перед входом в дом нас встречает швейцар в ливрее с позументами. Он церемонно приветствует нас наклоном головы и распахивает двери.
- Кстати, он, по-моему, эмигрант из России, - говорит мне Клаудиа. - Я часто слышу, как он разговаривает по телефону на каком-то языке, похожем на ваш.
Решив проверить это опытным путем, я обращаюсь к молчаливому привратнику по-русски:
- Добрый вечер!
Швейцар расплывается в улыбке и вмиг оказывается очень говорливым:
- О! Добрый вечер! Вы из России? Рад, рад! А я бы и не подумал - волосы черные, кожа смуглая. Вы на кариоку скорее похожи. И с нашей Клаудией идете! Вы к ней в гости приехали? В Амстердаме познакомились, да? Наша Клавка там по полгода живет…
Тут, уловив в незнакомой речи звуки, похожие на ее имя, Клаудия настораживается и делает строгое лицо.
- Хосе, вызовите, пожалуйста, лифт. И принесите мои счета, - строго говорит она ему по-английски.
Хосе начинает суетиться, приговаривая на смеси русского с английским:
- О, да, да, сеньорита, сейчас я все сделаю. Уно секунда! - И затем, обращаясь ко мне: - Я вообще-то Костя, но здесь меня зовут Хосе. Я из Киева. Захотите поболтать на родном языке, заходите! Вон мое служебное помещение. - Швейцар указывает на небольшую каптерку за стеклом. - Я вам отличный кофе сварю и расспрошу, как там, за океаном. Я уже шесть лет тут безвылазно сижу. Русских мало, нашего брата хохла еще меньше. А потрепаться с земляками иногда страсть как хочется!
Обещаю Косте-Хосе заглянуть к нему на обратном пути.