Мы с Клаудией и канадцем (кажется, он представился как-то нехитро - типа Боб) погружаемся в золоченый лифт, украшенный лепниной и зеркалами с пола до потолка, и поднимаемся на восемнадцатый этаж.
Студио Клаудии оказывается очень симпатичным: панорамный вид на океан, много пространства, стильные безделушки, огромная кровать "роял-сайз". И два словно игрушечных песика с бантиками, преданно глядящих на свою хозяйку.
- Это единственные существа, которые по-настоящему меня любят, - говорит о своих питомцах Клаудиа.
Я посещаю шикарную ванную комнату с джакузи и откланиваюсь. На прощание мы с Клаудией целуемся способом dos kiss, как в бразильском сериале - дважды касаемся друг друга щеками, так здесь принято. Новая подружка вручает мне свою визитку:
- Если надумаешь приехать в Рио для подработки, имей в виду: с сентября по май я в Европе. Могу сдать тебе свое студио по дружеской цене - за восемьсот реалов в месяц. В феврале, когда карнавал, здесь самый сезон. За месяц заработаешь больше, чем у себя там за год. Сразу можешь не отвечать. Подумай и позвони.
Что ж, я подумаю…
Спускаюсь на первый этаж и заглядываю в каптерку к швейцару Косте, ныне Хосе. Он радостно улыбается и тут же начинает суетиться с кофемашиной. Его каптерка оборудована, как маленькая квартира: тут есть небольшая встроенная кухня со всей техникой, мягкая мебель, телевизор и даже компактная стиральная машина.
- Ты садись, садись! - машет мне рукой Костя на кухонный диванчик. - Ничего, что я на "ты"? Ты же вроде молодая еще. А мне вот скоро сорок пять стукнет. Как звать тебя?
- Яна, - откликаюсь я. - А мне скоро тридцать. Уютно тут у вас…
- Да, не жалуемся, - соглашается швейцар, продолжая хлопотать с кофе. - Хозяйство небольшое, но все есть. А главное - можно жить в служебном помещении, аренду за жилье не платить. Да и работа непыльная - двери открыть-закрыть, счета жильцов получать и следить за порядком в доме. Ну, если там бытовые какие неисправности или шумит кто. У меня вот - экстренная связь с местным полицейским участком! - Костя горделиво указывает мне на некое подобие тревожной кнопки, встроенной в стену, прямо под камерой наружного слежения, которая непрерывно транслирует все, что происходит на улице в радиусе дома.
- А вы здесь что, все шесть лет работаете? - любопытствую я.
- Да какое там! Это я недавно по знакомству пристроился, - отвечает швейцар. - А до этого где меня только не носило! И приказчиком в "Rio Sul", это торговый центр. И уборщиком в подземке, здесь же метро есть, знаешь? Но все равно почти вся зарплата на аренду жилья уходила. Потом без работы болтался…
Я интересуюсь, как киевлянина Костю вообще занесло в Бразилию.
- Да мечта у нас с приятелем была - почти как у Остапа Бендера. Мы приехали сюда с небольшим капиталом, который там у себя на всякой мелкой коммерции сколотили. У нас бизнес-план был, хотели в Рио аптеку открыть для туристов. Ну, типа народной амазонской медицины - притирки всякие уникальные, редкие мази, чудо-пилюли. Ну, по типу как наши ребята в Таиланде на их же тайских таблетках бабки делают.
- А где ж вы их брать-то собирались? - удивляюсь я.
- Да были всякие наработки, даже контакты успели наладить в деревнях на Амазонке, где полно всяких местных колдунов. Они там у себя такие снадобья варят - от чего хочешь помогает! А меняют всего лишь на продукты или на сущие копейки. Они же там все за гранью нищеты живут! Но, жаль, не заладилось… Дружбан мой на кокс подсел, деньги стал на наркоту тратить. Ну, я сначала тоже, конечно, понюхал. Здесь без этого как? Чуть ли не официально продают. Но я потом как-то соскочил, а вот Пашку спасти не смог. Он сейчас где-то в фавелах бродяжничает, если, конечно, жив. Я его уже больше двух лет не видел и не слышал. А потом, как деньги все вышли, я какое-то время в настоящей бразильской деревне жил, на севере страны. На самой границе с Колумбией, в доме у одного амазонского знахаря. Я этому старику Пинейру до сих пор очень благодарен, он меня многому научил - и простой житейской мудрости, и даже рецептам всяких интересных штук. Я ему помогал их готовить и продавать - в обмен на кров и нехитрый стол. От него я совсем другим человеком через полгода ушел! Теперь из одной фасоли с одними только приправами могу сто разных блюд приготовить, и все они будут - пальчики оближешь! И лечить умею от многого, и боль заговаривать… А что у тебя с рукой, кстати?
Рассказываю новому знакомому свой чистопрудненский триллер во всех подробностях. Костя-Хосе аккуратно берет мою руку и задумчиво произносит:
- Резаная, говоришь, рана… Ноет?
- Ноет, - признаюсь я.
- А можно я размотаю бинт и кое-чем обработаю рану?
- Можно, - соглашаюсь я, впрочем не очень уверенно. - Все равно мне нужно перед сном делать перевязку.
А сама думаю: кто его знает, чем он мне сейчас руку намажет? А вдруг обещанным Антоном кокаином?
Тем временем швейцар достает из кухонного шкафчика пузатую бутыль из толстого стекла зеленого цвета. Горлышко широкое, этикетки нет. Костя энергично трясет бутыль:
- Ноу-хау старика Пинейру, из амазонских трав и смолы одного чудесного дерева. Дезинфицирует и мигом затягивает любые раны! Он даже змеиные укусы этой штуковиной лечил. А у деревенских, у кого, случалось, крокодил отхватывал руку или ногу, культяпки разом рубцевались.
Упоминание крокодила и культяпки повергает меня в ступор:
- Ой, а хуже-то мне не будет? С непривычки-то?
А то одно дело амазонский абориген, а другое дело я! Вдруг у меня аллергический шок будет на эту траву?
- Завтра придешь мне спасибо говорить, белая леди! - загадочно улыбается Хосе. - В Амазонии места хотя и дикие, но именно поэтому они умеют народными средствами лечить любые напасти. Иногда даже смерть отводят! - Костя делает загадочное лицо. - А у тебя после этой мази и боль пройдет, и шрамик останется ма-а-а-ленький!
В полном молчании швейцар сосредоточенно снимает мой бинт и заливает рану густой черной жидкостью бутыли. Вязкая слизь растекается по моему запястью, заполняя рану и распространяя острый запах каких-то пряностей. Щиплет совсем немного, зато мне очень страшно. Я отворачиваюсь и тупо таращусь в телевизор, где миловидная бразильянка рассказывает какие-то футбольные новости. Затем ее симпатичное подвижное личико исчезает с экрана, сменяясь показом отрывков матча. Наконец Костя-Хосе заявляет:
- Готово, красавица! Завтра будешь как новая!
Я смотрю на свою левую руку - она аккуратно закутана в плотную белую марлю. Странно, но снаружи марля идеально, белоснежно и стерильно чиста! Интересно, как эта похожая на пахучую тину жидкая мазь не пропиталась через тонкую повязку?
- Ну, за твое здоровье! - Костя придвигает мне чашку с ароматным кофе и высокий бокал с чем-то зеленым.
- Для простоты я называю это мохито, но это коктейль моего собственного производства! Попробуй! Такого ты в жизни не пила, клянусь! - гордо поясняет Хосе. - Это напиток по рецепту того же Пинейру! Только он знал, как правильно настаивать кашасу на порошке из маниоки, тертых каштанах пара и на кассаве. А теперь вот и меня научил…
- На чем настаивать? - только и могу спросить я. От обилия новых слов и впечатлений я слегка теряюсь.
- Да не бойся, ничего сверхъестественного! - смеется Костя. - А то вон аж побледнела вся!
- Конечно! - обороняюсь я. - А то сначала на руку смолу какую-то налили, теперь вот в рот хотите налить какую-то… Как ее?
- Кассава - растение из семейства молочайных, каштаны пара растут в дельте Амазонки, а из маниоки бразильцы делают муку. Так что не трусь - ничего такого, чего нет в бразильском учебнике по ботанике! - хохочет Хосе.
"Мохито", изготовленный швейцаром-хохлом по рецепту амазонского знахаря, оказывается весьма вкусным и пьется легко. Только после второго бокала я понимаю, что жидкость сия весьма коварна! По всему моему телу распространяется дурманящая слабость, а голос Кости-Хосе начинает звучать завораживающе и убаюкивающе.
Надо отдать должное Косте, он честно развлекал меня историями своего великого переселения в Рио, пока я хоть немного не пришла в себя, чтобы суметь самостоятельно добраться до отеля. Швейцар сразу предупредил, что за отлучку с места службы ему грозит штраф и проводить подвыпившую даму он никак не сможет.
Я смирно сидела на диванчике, стараясь собрать мысли в кучу и быстрее протрезветь - что получалось у меня, надо признать, плохо… Но журналистка, она и в Бразилии журналистка! И я незаметно включила диктофон, который прописан в моей сумочке постоянно. Так что, несмотря на внезапно накрывшее меня опьянение амазонскими травами, мне удалось ничего не упустить из рассказа Хосе.
Мне показалось, что я провела в каптерке Кости-Хосе: не более часа, но когда, проснувшись на следующий день, стала слушать диктофонную запись, с ужасом поняла, что торчала у него часа три, не меньше! Вот оно, коварство диковинной бразильской растительности и особенного течения здешнего времени! В Рио не принято, как у нас, постоянно поглядывать на часы. Здесь время течет непринужденно, никуда не торопясь, и будто не налагает на местных жителей никаких обязательств.
Расшифровывая запись, я старалась сохранить именно тот "авторский" стиль, в котором вещал словоохотливый бывший киевлянин Костя, а ныне кариока Хосе. Надо признать: в его повествовании присутствует изрядная доля образности, а слог для простого киевского дядьки весьма фигурален. Впрочем, судите сами:
Ты не останешься до Нового года? Жаль. Здесь бы ты увидела чернокожего Санта-Клауса, при +40 наряженного в лапландский кафтан и танцующего самбу под пальмой, косящей под елку. Ты попала в такой город, мой друг Яна, который все ставит с ног на уши. Здесь даже католические священники щеголяют в шортах, а прихожане нередко заходят в храм с пивом. Пиво вроде как и алкоголем не считается. Кариоки начинают пить ледяное пиво с раннего утра на пляже. И даже женщины. В этом, кстати, отличие бразильянок. Латинские женщины в своем большинстве алкоголь вообще не пьют. Одно время я встречался с колумбийкой: она была способна протусить в баре всю ночь с одной кока-колой. Здесь же все с самого утра дуют на пляже ледяное пиво, а вечером сидят в уличных кафешках с коктейлями. И при этом за все годы я ни разу не видел на улице пьяных! В том смысле, чтобы человек был невменяемым, шатался и падал. Если на улицах Рио тебе и попадутся подвыпившие гуляки, то это, скорее всего, будет веселая, поющая и пританцовывающая компания, которая своим видом не только не портит атмосферу города, но даже наоборот.
А вот единственный день в году, когда Рио действительно в белых штанах, - это 31 декабря. Самое культовое место встречи Нового года в Рио - пляж Копакабана. Там заранее сооружается эстрада и по периметру пляжа устанавливаются огромные экраны, на которые будет транслироваться действо. Уже часов в пять вечера женщины-кариоки, все в белом, выходят на пляж и делают ямки в песке. Это "пляжные алтари": их обкладывают белыми цветами, а в углубления помещают подношения богине моря Йеманже. По местным поверьям, провожая уходящий год, обязательно следует выйти на берег, поблагодарить морскую богиню за год предыдущий, а потом попросить счастья и исполнения желаний на будущий. Те, кто не роет ямки, просто несут цветы и кладут их прямо на воду. К ночи весь пляж усеян белыми гладиолусами - это самые новогодние цветы. Йеманже принято дарить то, что приятно было бы получить тебе самому. Сеньориты несут божеству всякие стильные безделушки и лакомства - украшения, духи, любимые сладости. А сеньоры преподносят дорогие сигары и брелки от роскошных авто, намекая, что не отказались бы завладеть такими в наступающем году. Статуэтки Йеманжи поливают медом и патокой, а в полночь - кайпириньей и шампанским. Здешняя морская владычица любит выпить и закусить!
А те кариоки, которых интересует не ритуал, а тусовка, стекаются на Пакокобано (так называют пляж в народе) ближе к полуночи. Черно-белая толпа, вооруженная шампанским, поет, танцует и хохочет, заражая своим весельем всех, кто оказывается поблизости. В свой первый Новый год в Рио я просто пришел поглазеть, как тут отмечают зимний праздник. А через 15 минут уже танцевал самбу (не умея!) в компании восьмидесятилетнего старика и пятилетней девочки! В половине двенадцатого народ зажигает свечи в ямках, окруженных цветами.
Без одной минуты двенадцать народ с пальбой открывает бутылки и принимается поливать друг друга шампанским или яблочной шипучкой, которая продается тут же с лотков. Одновременно на огромных экранах начинают транслировать кадры лучших голов сборной Бразилии, забитых за истекший год. Кариоки радуются и поднимают тосты за своих лучших футболистов. Новогодний концерт обычно открывает Жоржи Бен Жор - это живая легенда бразильской музыки. За минуту до полуночи звезда, под всеобщее ликование, затягивает главный хит уходящего года. Позже на сцене певца сменяют лучшие самба-бэнды и новые поп-звезды, зажженные в год, который сейчас провожают.
Ровно в полночь над океаном вспыхивает грандиозный фейерверк - и толпа кидается в разноцветную воду, отражающую огненные всполохи салюта. В руках у многих крошечные плотики или лодочки, на которых лежат подарки для Йеманжи. Если импровизированное суденышко тонет, значит, богиня снизошла до твоего подарка - хороший знак! После этого ритуального жертвоприношения адепты учиняют отвязную дискотеку на песке с зажженными свечами в руках. При этом они восторженно вопят: "Feliz Ano Novo!" - "Счастливого Нового года!" А еще обнимаются, целуют всех, кто попадется под руку, и выкрикивают разные пожелания.
Новогодняя ночь на Копакабане проходит под знаком пляжной самбы. Самба - самый популярный в Рио танец, она же отменная кардионагрузка! Поэтому, если у следящей за своей фигурой кариоки нет возможности провести час-другой в фитнес-клубе, она обязательно заглянет вечерком в самбатеку - дискоклуб, где проводятся самба-вечеринки. Этот танец задействует все мышцы тела, даже самые маленькие: чтобы бедра двигались правильно, надо делать около четырех попеременных шагов в секунду! Руки же при этом ведут свою партию. Я люблю наблюдать, как исполняют самбу местные девушки, они настолько волнующе двигают определенными частями тела, что у здорового мужика дух захватывает! Местные сеньоры тоже не отстают, мужчины танцуют не хуже. Танцы тут как национальный спорт, не хуже футбола. Кариоки обоих полов знают и умеют исполнять все свои традиционные танцы - форро, ламбаду, аше. Кстати, не исключено, что именно поэтому здесь все такие стройные! А еще мне поначалу казалась чудной их манера плясать на трезвую голову! Помнится, по молодости в Киеве мы с компанией тоже любили пуститься в пляс в каком-, нибудь кабаке. Но случалось это неизменно после энной рюмки. Здесь же одно с другим никак не связано. Кариоки могут выпить, но это вовсе не значит, что после этого их потянет подвигать попой. Наоборот, в пьяном виде отточенность движений пропадает. А если уж бразилец или бразильянка решили потанцевать, то остограммливаться им для этого совсем не обязательно.
А еще прикольно выйти на Копакабану ранним утром 1 января. Помню, после той моей первой новогодней ночи в Рио мы с моим киевским приятелем Пашкой выползли из ночной дискотеки часов в семь утра и побрели в сторону Ипанемы. В Рио такой интересный климат: даже если ты пил всю ночь, похмелья нет. А если и есть, то оно не похоже на страшный бодун с головной болью и депрессией, который случается в северных широтах, а скорее напоминает светлую грусть - где-то даже приятную. И вот вываливаемся мы с Пашкой на авенида Атлантика из темноты ночного клуба. Уж сбились со счета, сколько порций кашасы влилось в нас в ту ночь! И перед нами картина маслом! Залитый ярким солнцем пляж, идеально прибранный, - и ничто в нем не выдает ту вакханалию, которая разворачивалась тут прошлой ночью! Мы пытались найти следы ямок для подношений морской богине, но песок был ровным и невозмутимым… Мы даже задумались: уж не почудилась ли нам вся эта пляжная новогодняя тусовка?
Бразильцы вообще и кариоки в частности совершенно I особенно относятся к своему телу - и к телодвижениям.
Я имею в виду всякие прикосновения и телесное выражение дружбы, симпатии и любви. Язык тела у кариок в большом ходу и почете, а прикосновение - очень важный момент в общении людей. Например, во время беседы даже с малознакомым мужчиной бразильянка стоит очень близко, может взять собеседника за руку или тронуть за плечо. А когда нужно подчеркнуть какую-то мысль, кариока способна даже азартно хлопнуть по ягодице себя или собеседника. Но это вовсе не значит, что она распущенна, невоспитанна или клеит своего визави. Это пресловутая контактность бразильцев, которую не понимают и не принимают не то что чопорные европейцы, но даже многие соседи по латинскому миру. Но тем не менее любому мужчине приятен такой телесно-активный диалог - особенно если собеседница хороша собой. При встрече кариоки-сеньориты всегда целуются, а сеньоры хлопают друг друга по плечу. Мне это нравится: создается ощущение особого тепла и какого-то всеобщего взаимопонимания.
Но на самом деле кариоки просто не придают телесным контактам того значения, что мы. Даже поцелуям "по-взрослому", которые мы воспринимаем как эротические. Поцелуй взасос для кариоки не означает какого-то особого отношения к тому, кого целуют, и не ведет к "продолжению банкета". Если человек тебе не противен, это уже неплохой повод, чтобы поцеловать его в губы, так как считается, что подобное выражение симпатии приятно каждому. Но это отнюдь не знак, что подаривший или подарившая тебе "настоящий" поцелуй собирается с тобой потом видеться, встречаться, спать… Нередко поцелуи взасос с другими людьми кариоки исполняют в присутствии своего любовного партнера - и без всяких последствий!
Сейчас Бразилия в большой моде во всем мире - особенно у европейцев и у штатников. Американцы заявляют: "Brazil - sexy area, and Rio - its supersexy heart" ("Бразилия - секси-страна, а Рио - ее суперсексуальное сердце"). А ты, наверное, знаешь, что у американцев понятие sexy подразумевает не столько именно секс, сколько привлекательность, притягательность, интерес. Вообще мужиков с разных концов света можно понять: концентрация красивых женщин в Рио действительно поражает! Возможно, причина в счастливом смешении кровей. Ведь в этническом и расовом отношении бразильцы представляют собой весьма замысловатый коктейль. Юг Бразилии преимущественно белый, европейский, а северо-восток, куда португальцы триста лет завозили рабов из Западной Африки, в основном черный. Однако в целом бразильцы - гремучая смесь европейцев, индейцев, африканцев и японцев. И все они чувствуют и называют себя исключительно бразильцами, говорят на одном языке и легко мешаются между собой.