- Присаживайтесь, господин-неизвестно-кто, - благодушно предложил Андрей, указав на стул перед столом. - Сразу представлюсь, чтобы не было недоразумений: капитан Службы охраны высшей администрации Голицын. Теперь вы в курсе, кто именно будет заниматься вашей личностью, и какие это вам сулит перспективы в случае отказа от сотрудничества. Ваша очередь?..
- А если я не желаю общаться с вами? - с вызовом бросил Вампир, покачиваясь с пяток на носки прямо перед столом.
- Ваше право. Но тогда вы должны ясно представлять себе, что полагается по закону за нападение на сотрудника силового ведомства.
- А я не знал, что вы оттуда!..
- Ну, господин… или, может, мистер?.. Что за детство, право слово?! - Андрей снисходительно усмехнулся. - Присаживайтесь, и поговорим, как взрослые люди.
Молодой человек горделиво дернул плечом и опустился на краешек стула, выпрямившись при этом, будто аршин проглотил.
- Станислав Жатецкий, - процедил через губу, - к вашим услугам!
Вся многовековая гордость польской шляхты была в его голосе и взгляде. Да еще презрение - ах, какое великолепное презрение! Ну, еще бы. Куда там русскому служаке до польского аристократа, который числит в своих предках не иначе короля Болеслава Кривоустого, которому сам Ричард Львиное Сердце во внуки годился. Но презрения многовато, да и какое-то оно… артистическое?
- О, ясновельможный пан, пшепрашем, не пшизналэм пана! - развеселился Голицын и сразу резко посерьезнел: - Тем хуже для вас. Появление в столице без разрешительных документов польским дворянам запрещено после известных вам событий. Так кто же вы на самом деле?
Жатецкий нахмурился, затем переменил позу - откинулся на спинку стула, положил ногу на ногу и скрестил руки на груди. Голицыну стало ясно, что молодец решил уйти в глухой отказ, видимо, рассчитывая на бюрократическую волокиту, обычную при подобных делах. Пока выяснят, кто он, откуда и зачем, срок предварительного заключения истечет, а там, глядишь, и друзья подсуетятся, залог внесут, адвокатишку пронырливого подберут.
Но "пан" все же не учел, с кем имеет дело. Андрей взял стоявший на краю стола колокольчик и позвонил. Тут же вошел могучий городовой, едва не задев фуражкой притолоку двери.
- Отведите задержанного в карцер, - равнодушным тоном приказал Голицын. - Ввиду отказа сотрудничать со следствием и до выяснения его личности. На семьдесят два часа.
При слове "карцер" в глазах Жатецкого мелькнул испуг. Однако он встал и вышел из кабинета, сохраняя надменный вид. Андрей только хмыкнул на этот демарш и велел привести второго задержанного.
Тот заметно отличался от самозваного шляхтича - лицо породистое, глаза умные. "С такими бы глазами государю служить, а не сидеть в кустах по заданию авантюриста Рейли, - подумал Голицын. - Впрочем, этот - еще очень молод, глядишь, и образумится. Однако, однако…"
Гусарская песня снова зазвучала в голове, мешая сосредоточиться.
Вошедший красавец вызвал в памяти капитана целую цепь воспоминаний, и эта цепь рвалась, добраться до истины никак не получалось. Одно Андрею было ясно: он уже видел где-то этого молодого атлета с аристократическими манерами и уверенным взглядом больших черных глаз. Но вот где?..
"Сейчас я только полупьяный, я часто вспоминаю вас, и по щеке моей румяной слеза скатилась с пьяных глаз!" - издевательски прокомментировала песня. "Кыш!" - беззвучно приказал ей Голицын, а вслух предложил арестанту садиться.
В отличие от своего подельника красавец не стал изображать из себя жертву охранки и сразу заговорил. Правда, не о том, о чем собирался с ним беседовать Андрей.
- Меня зовут Михаил Тухачевский. Я являюсь членом партии социалистов-революционеров и выполнял задание моего руководства по устранению офицеров государственных силовых ведомств.
"О, как! - изумился про себя Голицын. - А ведь ты врешь, дружок, насчет своей партийной принадлежности. Вспомнил я тебя!.."
- То, что вы сейчас сказали, господин Тухачевский, является правдой лишь наполовину. Не хотите ли сами поправиться?
- Я сказал вам правду, господин…
- Вы даже не знаете, кого собирались убить?! Совсем плохо, - Андрей сокрушенно покачал головой. - Нельзя же быть таким доверчивым, право. Мистер Рейли ведь и соврет - недорого возьмет. Я - капитан Голицын, Служба охраны высшей администрации Канцелярии Его Императорского Величества. А вот вы действительно Михаил Николаевич Тухачевский, выпускник Московского Императрицы Екатерины Второй кадетского корпуса, выбравший в качестве службы лейб-гвардии Семеновский полк. Я присутствовал на вашем посвящении в гвардейцы и читал ваше личное дело…
- Э-э… А зачем? - с Тухачевского напрочь слетела спесь.
- Мое руководство озабочено подбором новых сотрудников. Но не обольщайтесь, вашу кандидатуру я отмел сразу.
- Интересно узнать, почему?
- Нашему ведомству не нужны авантюристы и недисциплинированные люди. Смелость хороша только там, где присутствует расчет и четкое осознание конечной цели деяния. Кстати, эти же требования господа эсеры предъявляют к членам своих боевых групп. Так что вас они бы точно не взяли! Вы как себя вели у дома госпожи Пашутиной?.. Это называется - бездарно провалить задание. Ей-богу, как дети малые - налетели, полезли в драку… Вас же двое было! Вы могли преспокойно меня выследить и узнать много любопытного. О третьем уж помолчу - он для разумной деятельности не создан…
Тухачевский еще не научился владеть свой физиономией - Андрей сразу увидел, что насчет третьего, Савелия Петрова Сидорова, юноша полностью с ним согласен.
- В эту авантюру вас втравил Жатецкий, и Сидоров - его приобретение, - уверенно продолжал Голицын. - Вам таких знакомых взять неоткуда - не тот, изволите видеть, слой общества. Вас только молодость и оправдывает - ведь у этого ясновельможного пана на лбу написано, что мошенник… И тот, кто нанял его, это отлично понимает.
Тухачевский насупился, хрустнул пальцами и с вызовом посмотрел на капитана.
- Можете считать меня кем угодно, но я не вижу смысла в дальнейшей беседе.
- Ох, какие мы гордые!.. - не удержался, съязвил Голицын. - И все же побеседовать придется. Вам ведь интересно, что с вами будет дальше? А вот мне, например, интересно, почему вы все время проверяете полу своего пиджака? То покоситесь, то потрогаете…
- Ничего я не проверяю!..
- Ага. Значит, я угадал. - Андрей ехидно улыбнулся и позвонил в колокольчик. Снова вошел давешний городовой. - А ну-ка, любезный, изучи нашего подопечного на предмет потайных карманов!
- Вы не имеете права! - подскочил было Тухачевский, но тут же рухнул обратно на стул, придавленный могучей дланью полицейского. Городовой без лишних вопросов сноровисто ощупал полы его пиджака и кивнул Голицыну.
- Есть что-то, господин капитан.
- Ох, господин Тухачевский! Ведь могли же вовремя уничтожить… Положительно, я был о мистере Рейли лучшего мнения. Вскрывай!..
Через минуту на стол перед Андреем лег сложенный вчетверо лист белой бумаги. Городовой отступил назад, к двери, и застыл там каменным изваянием. Капитан хотел было отпустить его, но потом передумал.
Лист был исписан по-английски довольно крупным почерком, абзацы пронумерованы. Голицын посмотрел бумагу на свет.
- Извольте радоваться… - пробормотал он. - Лев рампант…
Плотная бумага и геральдический водяной знак - что бы это значило? Лев, понятно, не имел отношения к Российской империи, скорее уж к одному из европейских королевств. А текст…
Хитрый Рейли писал своему наемнику по-английски. Судя по всему, это были инструкции. Андрей неплохо знал английский, но в первом же абзаце увидел пару грамматических ошибок, несколько слов вообще не понял, а англо-русского словаря в полицейском участке не водилось.
- Не хотите рассказать, что там написано? - спросил он Тухачевского.
- Понятия не имею! - вызывающе усмехнулся юноша. - Этот пиджак я сегодня позаимствовал у одного пьяного в рюмочной на Невском.
- Ценю ваше чувство юмора. А куда делся ваш собственный?
- Отдал в починку.
- И украли другой у первого встречного?.. В рюмочной? Среди бела дня? Фу, как нехорошо! А еще дворянин!.. - Голицын покачал головой. - Что ж, почитаем… Так… Да тут за вас половину дела уже сделали - время, когда персона обретается дома и уезжает на службу, сообщили, время прибытия со службы… Так… это, кажется, о дворнике персоны речь?.. Телохранители?.. По-русски попросту - охрана…
Ни одной фамилии в инструкции не было. Только местоимения и зловещее слово "персона".
- Орудия труда получите не ранее… не ранее… нет, как раз перед… актом? - пробормотал Голицын. - Ведь не о револьверах же речь? Бомбы?.. Так, понял. Учебник юного бомбиста… Слушайте, господин Тухачевский, вы опасный человек, вы готовите покушение на видного чиновника. Не станете же вы забрасывать бомбами какого-нибудь коллежского регистратора.
Тухачевский вскинулся.
- Да, готовим! Я же сказал, что являюсь членом боевой группы партии социалистов-революционеров, хоть вы мне и не верите. В том числе мы занимаемся устранением самых жестоких и опасных руководителей!.. Ретроградов и держиморд!
- Эту песню я уже слышал, - отмахнулся Андрей, снова разглядывая бумагу на свет. - Неприятно ведь сознаваться, что вас использует заграничный проходимец, держиморды - отличный аргумент. А что за лев? Польский, моравский или… британский?
- Понятия не имею!
- Сами не знаете, кому служите? Ох, полагаю, что знаете. Ладно… - Голицын кивнул городовому на задержанного. - Уводите. В камеру.
Затем еще раз рассмотрел водяные знаки на просвет, задумчиво потер мочку уха и также вышел из кабинета.
* * *
СОВА, еще не имея собственных экспертов, пользовалась услугами специалистов, сотрудничавших с полицией, а то и попросту - агентов сыскной полиции, у которых после нескольких лет службы определялись личные направления. То есть, например, знаток жульничеств, связанных с ювелирными изделиями, не посылался туда, где у пьяного заезжего барина увели запряжку породистых лошадей - на то был знаток по конской части. Даже до того дошло, что несколько человек имели совсем узкую специализацию - поиск пропавших кошечек и собачек. Это произошло не от хорошей жизни. Дама, жена или сестра видного в обществе человека, у которой сбежала любимая болонка, могла своими рыданиями и требованиями на два дня парализовать работу целого полицейского участка.
Голицын телефонировал Владимиру Гавриловичу Филиппову, который уже около десяти лет возглавлял Сыскную полицию Санкт-Петербурга. Он охотно делился сведениями с Охранным отделением и согласился поделиться также экспертами. Перед тем, как лично отвезти по указанному адресу бумажку, Андрей позаботился о том, чтобы приставить к дому вдовы Пашутиной наблюдателей - более опытных, чем он сам. Владимир Гаврилович все понял с полуслова: и что сотрудники у Голицына молодые, необстрелянные, и что дело государственной важности. Уговорились, что вместе с филерами на дежурство заступят "совята" - поручики Верещагин и Свиблов. Обоим было под сорок, и они считались у бойкой молодежи ветеранами.
Потом Андрей поехал к самому Филиппову - благодарить и совещаться.
Тот вызвал к себе старых сыщиков, знавших все закоулки Санкт-Петербурга, служивших еще при знаменитом Путилине. Им были показаны кроки. При помощи стекла и электрической лампы кроки были довольно точно перерисованы. Голицын потолковал с сыщиками, узнал много любопытного и отправился к дому вдовы Пашутиной.
Вовек бы он не нашел опытных филеров, если бы они сами не обратили внимание на мужчину с военной выправкой и строгой физиономией, блуждавшего по улице и переулкам, изучавшего окна пашутинского дома. Голицына признали, послали за ним парнишку, привели на соседский чердак, откуда все подступы к дому были как на ладони.
- Ежели кто к ней и ходит, то в потемках, - сказали филеры. - Потому как соседи сказывали: ведет себя тихо, о репутации беспокоится. Гости бывают иногда, но редко.
- Двое приезжали среди бела дня, - напомнил Голицын.
- Это - которых вы видели. А которых не видели?
Филеры были правы.
На Андрея напал азарт. Он уговорился с филерами и "ветеранами", что останется ночевать в полицейском участке по соседству, чтобы сразу, как только что-то произойдет, примчаться. У него был на примете огромный кожаный диван в кабинете начальника участка. На вопрос Андрея, откуда сие чудо мебельной мысли взялось, седеющий пристав охотно пояснил:
- Так то в прошлом году на Курляндской ресторан горел. Ну, мои-то ребятки подсуетились, спасли много чего из имущества. Вот нам господин Боровиков, владелец, от щедрот и подарил. Все равно, сказал, буду мебеля менять, а вам - память о смелости на пожаре.
Из участка Голицын позвонил на Шестую линию, велел дежурному прапорщику направить утром курьера к экспертам, а результаты их изысканий привезти в участок. И только он, разувшись и скинув китель, улегся на диване, гусарская песня в голове встрепенулась. Видно, весь день ждала подходящей минутки - и вот, когда хорошо было уснуть хоть на пару часов, зазвучала, да как! Андрей явственно ощущал присутствие духового полкового оркестра.
И невольно забормотал нараспев:
Я пью от радости и скуки, Забыв весь мир, забыв весь свет. Беру бокал я смело в руки, И горя нет, и горя нет…
Заснуть удалось не сразу.
Когда прибыл курьер с результатами экспертизы, Голицын только-только продрал глаза и пытался с помощью гимнастических упражнений вернуть телу привычную гибкость и силу.
Эксперты сообщили, что бумага дорогая, продается в кожаных бюварах, входит в набор письменных принадлежностей богатого господина, а водяные знаки - геральдические, самые разные, на любой вкус, и приказчики в лавках говорят, что господа их очень уважают. Написано по-английски, но с ошибками. На отдельном листке были старательно выписаны в столбик слова: слева в неправильном виде, справа - в правильном, и было их полтора десятка. Что касается почерка - уверенный, торопливый, крупный, размашистый, показывающий силу воли и некоторую склонность к психическим заболеваниям, буквы открыты, наклон вперед…
- Это я и сам вижу, - буркнул Андрей. - Мужской почерк в разгильдяйском стиле, для этого и эксперты не нужны. Черт! Нужно было затребовать образцы почерка мистера Рейли! Наверняка же где-то имеются.
- Другие приказания будут? - осведомился курьер.
- Будут. Эксперты… За что только жалование получают! Чтобы купить бювар с бумажками и конвертами, не обязательно быть знатным господином… - Андрей задумался. - Вот что… Излови-ка ты мне извозчика! И когда изловишь, живым духом на Васильевский. Я напишу записку…
- А вы куда же, ваше благородие?
- Работать дальше, любезный! Нужно успеть провести еще одно дознание, пока чего не вышло…
Тут в участок пожаловал Свиблов, доложил: вдова спала сном праведницы, спозаранку ее кухарка ругалась на крыльце с молочницей, и других событий не случилось. Распорядившись продолжать наблюдение и позвонив по этому случаю в полицию, Андрей умылся из рукомойника, прополоскал рот, пригладил коротко стриженные волосы - и вновь стал готов к подвигам. До такой степени готов, что даже есть не хотелось.
* * *
Пожалуй, впервые за всю извозчицкую карьеру Захара Матвеева седок велел себя везти не в трактир, не в баню, даже не в храм Божий, а в лавку, где продаются дорогие писчебумажные принадлежности. Такая нашлась вблизи Невского, на Казанской.
Любезный приказчик норовил всучить раннему покупателю полдюжины бюваров разом - на все случаи жизни. Но Андрею требовался всего один - где бумага была с короной. Такой нашелся, корона соответствовала. Капитан попытался купить одну лишь бумагу, без кожаной папки с разнообразными кармашками, но приказчик был неумолим. Он в конце концов Голицыну понравился: стоило собрать о нем сведения - такие благовоспитанные и настырные молодые люди в хозяйстве пригодятся.
- А вот могу предложить новинку, - вдруг сказал приказчик. - Третьего дня из Вены привезли. Венские бронзы - они всегда в цене.
- У вас что же, и бронзами торгуют? - удивился Андрей. - Понял! Письменный прибор?
- Нет, сударь, держатели для книжек. Чтобы на вашем письменном столе книжечки не валялись, а дыбом стоять изволили. Удобно, практично, модно!
Голицын сам знал, что это удобно: книги не портятся, стоят себе, подпираемые справа и слева, корешки видны, и для папок с бумагами держатели тоже будут, пожалуй, хороши.
- Ну, покажи.
- Извольте!
Это оказались две бронзовые совы, каждая - в два вершка высотой. Венский шедевр выглядел так: сова сидела на книжке, тоже бронзовой, книжка лежала на пятнистой яшмовой подставке. Каждый из держателей весил не менее трех фунтов - такие не то что обычные книжки, а и большой морской атлас, поди, удержат.
- Давай! Только заверни получше! И бечевки не жалей!
- И бюварчик-с?
- Хм… И бюварчик!
Сверток получился увесистый. Приказчик с особым шиком изготовил петлю, чтобы удобно было нести, и снабдил ее бечевочным бантом.
Сев в пролетку, Голицын приказал не торопясь везти себя на Лифляндскую. По дороге он приводил в систему все, что наговорил приказчик. Желтоватая бумага с золотым обрезом действительно нравилась покупателям и покупательницам, бювары чаще всего брали для подарков. Это были практичные подарки - бумажки и конверты рано или поздно закончатся, а прочная папка из тисненой кожи, с бронзовыми накладками, пригодится для хранения писем, счетов и прочих нужных документов. Отдельно такая бумага не продавалась. Приказчик божился, что ее отдельно нигде не купить. А зря…
Да, подарок был отменный, а покупал ли кто эти бювары для собственного употребления? Вот если бы бумага продавалась отдельно, имело бы смысл пополнять ее запасы в своем бюваре и горя не ведать…
По опыту Андрей знал, что существует целый список никчемных дорогих подарков. Скажем, вручат тебе на Пасху расписное фарфоровое яйцо. Ни съесть его, ни рабочий кабинет украсить. Так что яичко ждет следующей Пасхи, а тогда уж вручается кому-нибудь из теток, или даже вовсе жене швейцара - простонародье любит такое безделушки и устраивает на комодах целые выставки. А все эти крошечные латунные рамочки для фотографических карточек, спичечницы из слоновой кости, вазочки, в которые и один цветок не воткнешь?..
Может, и бювар из тех подарков, что переходят из рук в руки?.. А что? Вещица солидная. Такую и даме, и кавалеру можно подарить, но только богатый человек станет ею пользоваться. Изловить бы того, кто подарил бювар мистеру Рейли! Да, Рейли как раз тот человек, который изведет всю бумагу на кораблики, а пустой бювар выкинет в окошко…