* * *
Элис сидела в кондитерской. И одна.
- А где Кэти? - поцеловав ей ручку, поинтересовался Давыдов.
- О, Кэти… - почти натурально всхлипнула англичанка. - Дорогой, это ужасно! Она получила телеграмму, ей нужно срочно ехать в Париж.
- Что-то случилось?
- Ее отец отправился туда по делам… Но это же Париж! Там даже самый деловой господин в конце концов пойдет на Пляс Пигаль или в "Мулен Руж". Отец бедной Кэти попал в дурное общество… Там случилась драка, он пострадал, его отвезли в больницу!.. Телеграмму передал его секретарь…
- Может, проводить Кэти на вокзал?
- Нет, она уехала вчера, я сама ее проводила. Она была сильно расстроена, ей теперь не до светских бесед. Боже мой, более двух суток в поезде, одной, с самыми ужасными мыслями!.. Я хотела ехать с ней, но она отказалась. Потом я опомнилась - ведь я должна была дождаться тебя!..
- Пойдем наверх? - осторожно предложил Давыдов, горя желанием утешить расстроенную женщину.
- Да, пойдем, - Элис судорожно вздохнула и приложила платочек к губам. - Можно к нам… то есть, ко мне. Я оставила за собой номер, хотя жить там одной…
- Я знаю, чем тебя обрадовать, - сказал Давыдов с самой похоронной физиономией. - Я привез ответ. Ей-богу, дорогая, на душе неспокойно…
- Я люблю тебя, что бы ни случилось, - прошептала Элис. - И ты люби меня… Ты просто не представляешь, как я тебя ждала!
Давыдов очень хотел спросить "меня или ответа?", но, разумеется, воздержался. А взгляд Элис был совершенно правдив - и впрямь ждала?..
Они праздновали встречу по меньшей мере три часа подряд. Денисовы подарки Элис оценила, как истинная женщина: порт-букет был осмотрен, приложен перед зеркалом к надлежащему месту и… отложен на туалетный столик. А вот подвеска вызвала такой немой восторг, сияние глаз и глубокий вздох, что Давыдов почти поверил в их искренность.
А потом оба вспомнили о своем ремесле. И это было печально - видеть, как лжет любимая женщина, и лгать самому.
Денису казалось, что пакет "от Чуркина" вызывает у Элис больше радости, чем его поцелуи. Настроение испортилось, он захотел было уйти, но она не отпустила.
Наконец, когда уже стемнело, Элис уснула.
Давыдов осторожно выбрался из постели, бесшумно умылся и оделся. Оставив в ее номере саквояж - пусть исследует, коли угодно, мужское исподнее! - он вышел из "Метрополя" и стал высматривать извозчика. Время было позднее, и капитан прекрасно понимал, что опоздал к выступлению Маты Хари. Понимал и тогда, когда целовал обессилевшую Элис. Понимал! И ничего не мог с собой поделать.
* * *
Приехав в "Чепуху", он решил пройти с черного входа и попасть в зал через кухню. Он уже знал, в какие двери заходить и за каким углом поворачивать. Из зала доносились вопли восторга и стук - зрители настолько разгорячились, что топали, как конский табун.
Денис выглянул и увидел Валерьяна Бабушинского. Купчина сидел за одним столиком с Рокетти де ла Рокка и отчаянно бил в ладоши. Третий с ними был тоненький стройный юноша, и опять Давыдов мучительно пытался вспомнить, где он этого красавчика встречал.
Непонятно откуда появилась Мата Хари и села за столик четвертой. Она была в накидке из переливчатой ткани, и капитан сразу вспомнил шторы из гостиной графини Крестовской, на которые покушалась танцовщица.
Какой-то совсем обезумевший поклонник выбежал из глубины зала, рухнул перед ней на колени и грохнул к ее ногам фаянсовый вазон с комнатными цветами. Бабушинский вскочил, рывком поднял несчастного с пола и куда-то поволок. Минуты три спустя он вернулся, хохоча, и, подняв руку, щелкнул пальцами.
Тут мимо Давыдова пробежал с кухни официант. Таким официантом любой ресторан мог бы гордиться, он больше смахивал на хорошо откормленного щеголя, любимого гостя светских салонов. Коридор был узок, официант спешил угодить, уже видел внутренним взором роскошные чаевые, вот и налетел на Дениса. И мало того, что выронил поднос с деликатесами, так сам же на него и грохнулся.
Давыдов шарахнулся и оказался в закутке, откуда через узкую дверь проскользнул в темный чуланчик. Там ему тут же врезались в бока полки, а где полок не случилось - висело тряпье. Но вылезти обратно, пока в узком коридорчике возится на полу официант, Денис не мог.
Бедолаге поспешили на помощь товарищи, подняли, и тут выяснилось, что его манишка безнадежно перепачкана. Давыдов узнал Гераськин голос. Парнишка взывал: "Я, я!.." Ему ответил Сергеич: "Живо, пошел! Степка, дай ему поднос!" Видимо, пять рублей были потрачены не напрасно…
Сидя в чуланчике, Денис пытался составить план действий. Вылезти и прямиком направиться к Бабушинскому? Отозвать его на несколько минут?.. А Мата Хари? Ведь может опять повиснуть на шее со своими фантастическими историями и тревожными запахами. Если Бабушинский ее любовник, то вряд ли… Или же (зная эту красавицу, всякое можно предположить), наоборот, станет дразнить купчину, вешаясь на шею постороннему мужчине. И тут результат непредсказуем.
Наконец Денису пришла в голову светлая мысль: передать Бабушинскому записку с Гераськой, выманить из-за стола, спрятаться с ним хотя бы на балконе и рассказать то, что тому знать просто необходимо. Карандаш и записная книжечка у Давыдова имелись, а вот навыка писать в потемках - нет.
Нужно было оказаться там, где есть возможность подставить страницу под луч света. Или, не мудрствуя лукаво, забраться в закуток старого мудрого повара Ивана Ильича.
Надо отдать Денису должное, он выбрался из чулана очень вовремя. На кухне закричали, да не просто, а матерно. Загремели кастрюли и котлы, кто-то взвизгнул, потом рухнуло что-то многопудовое.
- Держи!.. Имай!.. Хватай!.. Караул!.. Бей его, бей!.. - услышал Давыдов.
Даже если на кухню пробрался воришка, все равно повар с официантами не учинили бы такого переполоха. Значит, дело более серьезное. И орут ведь так, что в зале слышно!..
Денис ринулся на кухню.
Там кипела потасовка. Драчуны барахтались на полу. Они опрокинули на себя кастрюлю с каким-то розоватым соусом, сверху их припорошило мукой. Двое поваров пытались их растащить, Иван Ильич командовал:
- За ноги хватай дурака, за ноги, скотину!
Поварята, окружив бойцов, визжали от восторга.
Вдруг один драчун непостижимым образом взмыл в воздух и отлетел на полторы сажени. Он сбил с ног зрителей, но сам как-то удержался и снова кинулся в бой.
- Гераська, стой! - опомнился Давыдов.
- Так уйдет же! - ответил парнишка и оказался прав.
Его противник, вскочив на ноги, схватил со стола стопку грязных тарелок и пустился наутек, но не через кухню, нет! Он выскочил в зал, и уже по крикам гостей можно было понять, куда его понесло дальше.
- Что тут за сумасшедший дом?! - возмутился Давыдов.
- Денис Николаевич, держите его! Держите!..
Капитан выбежал в зал, и это стало ошибкой. Его увидел Рокетти де ла Рокка.
У международных авантюристов обычно хорошая память на лица, без этого в их ремесле наживешь одни неприятности. А тут еще знатная примета - белый локон в шевелюре.
Поскольку авантюрист может иметь дело с контрразведчиком только в одном случае - когда пытается дорого продать свои услуги, а контрразведчик, выскакивающий с ресторанной кухни, явно не станет предлагать при всей публике опасное поручение, граф отреагировал на ситуацию с той самой скоростью, которая не раз его выручала. Вскочив, он бросил Давыдову в ноги стул и пустился наутек.
Денис легко перепрыгнул препятствие, но налетел на Бабушинского. Тот как раз встал, и встал на дороге. Ростом купчина был под потолок, весом - в шесть с половиной пудов, но сложен пропорционально, даже красиво, так что массивность Валерьяна Демидовича мог оценить лишь тот, кто налетел на него, как на каменную стенку.
- Вы, сударь, спятили? - спросил сердитый купец.
- О, мой бабуин! - воскликнула Мата Хари. - Рюсски бабуин! О!.. - И, схватив руку Бабушинского, прижала к груди.
- Да пошла ты, дура! - рявкнул купец и понесся следом за графом.
Мата Хари расхохоталась.
Давыдов уже вообще ничего не понимал. Но попадаться в лапки к танцовщице совершенно не желал. И со всей возможной скоростью ретировался на кухню.
Теперь там били Гераську. Но били бестолково. Давыдов сумел схватить парнишку за руку и увлечь за собой. Прокладывая путь, он не пожалел знаменитых французских оплеух. Наконец они с Гераськой оказались на дворе.
- Сними рубаху и вытри рожу, - велел Денис. - Что это за дрянь на тебе? И башку свою дурную вытри, а то застынет в волосах - не отмоешь. Как тебя угораздило?
- Служил Отечеству! - гордо ответил Гераська. - Ох, не возьмут меня теперь в "Чепуху"… после такого-то… Но я Отечеству служил!
- Каким манером? - удивился Давыдов. - Что же с тобой делать-то? Все бани закрыты… Вот что, я тебя к господину Барсукову отвезу, там тебя Кузьма отчистит и отмоет. Высматривай извозчика и докладывай!
Доклад Гераськи был одновременно загадочен и прост. Парнишка, прислуживая за столом графа и Бабушинского, уносил грязные тарелки, как полагается, составляя одну на другую. Мата Хари, уставившись на него, вдруг воскликнула: "О, рюсски маладес!" и что-то стала объяснять по-французски графу. Гераська, от греха подальше, поскорее утащил тарелки. А на кухне, разбирая стопку, обнаружил, что к соусу приклеились листки с цифрами. Цифры были написаны карандашом. Видимо, гости в ожидании еды вели деловые разговоры. Сообразив, что листки будут интересны Давыдову, Гераська стал их разбирать, чтобы стереть соус. На секунду отвернулся, глядь - листков нет, а новый мужик-судомойка что-то сует за пазуху. Гераська потребовал: верни, не то плохо будет. Тот ответил бранью и попытался улизнуть с кухни. Гераська на него набросился, и начался уже известный Давыдову кавардак.
- Ну, и где листки-то?
- Так он же их утащил! Там два еще на тарелке оставались. Они, видно, ко дну прилипли, когда Савелий тарелки ставил, а потом со дна к соусу и прилипли…
- Черт знает что… - Денис искренне расстроился: вот невезуха! - Извозчик! Эй, сюда!.. Гераська, едем!
* * *
На сей раз Барсуков был дома - отсыпался после подвигов. Кузьма получил приказание сунуть Гераську в горячую ванну и отмыть до блеска. Парнишка, горько оплакивая попорченный фрак, пошел раздеваться. Кузьма включил газовую колонку для нагрева воды и вышел к Давыдову.
- Меня не искали? - спросил Денис.
- Нет, телефон весь вечер молчал.
Тут-то и раздался звонок.
- Господин Давыдов, это Нарсежак. Необходимо встретиться.
- Вы где?
- У Марьиной Рощи.
- Ловите извозчика, гоните ко мне на Петровку…
Сказав это, Денис понял, что в "Метрополь" до утра уже не вернется. Это было обидно, однако служба всегда на первом месте…
Нарсежак примчался довольно быстро. Он был одет весьма причудливо - в белые штаны и дорогой пиджак. Но под пиджаком не было решительно ничего. А волосы стояли дыбом.
- Ну, слава те господи! - воскликнул Давыдов, впустив его. - Где вы были, отчего не телефонировали?
- Я с добычей, Денис Николаевич, но что за добыча - сам не понимаю. И я потерпел поражение, как - тоже не понимаю. Все же шло безупречно…
- Вы загадками говорите, Федор Самуилович.
- Так обстоятельства-то совершенно загадочные! Шло, как по маслу, идеально шло…
- Я чувствую, вам не терпится доложить все с самого начала.
Нарсежак кивнул.
- Когда вы пошли к госпоже Крестовской, - заговорил он, - я рассудил, что неплохо бы отдохнуть. А сидеть, согласитесь, приятнее, чем стоять. Мимо проезжал лихач на хорошей пролетке с поднятым верхом. Я остановил его, залез в пролетку и велел ждать. Думал, дождусь вас, и разъедемся по домам. Смотрю, подъезжает автомобиль, оттуда выходит кавалер, помогает спуститься даме, а вслед за дамой вылезает медвежонок. Я отродясь не видывал Мату Хари, но шляпа размером с тележное колесо и медведь - это могла быть только она. Что касается кавалера, его-то я как раз видел и на карточках, и живьем. И Господа возблагодарил!..
- Рокетти де ла Рокка! - вставил нетерпеливо Денис.
- Этого красавчика ведь ни с кем не спутаешь, - согласно кивнул агент. - Дама убеждала его, что она - ненадолго, лишь исполнит танец и вернется. Для чего при исполнении танца нужен медведь, я не понял.
- Это просто счастье, что Бабушинский подарил ей медвежонка, а не слона!
- И я того же мнения… Значит, граф стоит у автомобиля, тихо говорит с шофером, я в пролетке жду. Услышать невозможно, даже понять, на каком языке беседа ведется. Я, было бы вам ведомо, говорю по-японски, немного понимаю по-китайски, могу кое-как объясниться с корейцем. Французским владею свободно, а вот с английским не повезло. Пробовал, да учитель попался дрянной.
- Понимаю…
- С дамой, кстати, граф говорил по-французски. Ну так вот, сижу, жду. Выбегает дама, тащит за собой медведя, хохочет-заливается. Говорит, старушку бедную до полусмерти перепугала. Граф сажает ее в авто и - вперед! Я высунулся - вас нигде нет. Ну, думаю, вы не малое дитя, дорогу домой найдете. Гони, говорю, братец, не упускай из виду вон ту таратайку. И покатили.
- Вы с ума сошли, Федор Самуилович! - сердито сказал Давыдов. - А если бы граф заметил, что за ним гонятся? Вы, наверно, плохо понимаете, с кем имеете дело. Вас чудо спасло!..
- Да уж, воистину чудо, - согласился Нарсежак. - Оно вывернуло из-за какого-то угла на трех тройках и голосило на всю Тверскую-Ямскую.
- Что голосило? - удивился Денис.
- Позвольте, дайте вспомнить… - И Нарсежак запел именно то, что уже не первый день преследовало Давыдова:
Когда я пьян, а пьян всегда я, Ничто меня не устрашит. И никакая сила адаМое блаженство не смутит!
- Но… зачем?!
- Денис Николаевич, это была пьяная компания, которая неслась в Петровский парк к цыганам, - голосом, исполненным терпения, достойного няньки при плаксивом младенце, отвечал Нарсежак. - Что же этим молодцам еще петь? Покаянные псалмы?.. Ну, мой лихач их пропустил и пристроился им в хвост. Да не глядите вы так, все очень просто: Рокетти ведь тоже к цыганам ехал. Потому я его и не проворонил.
- Вы рисковали…
- Ремесло такое. Когда он выехал на Тверскую-Ямскую, да когда автомобиль понесся во всю прыть, я первым делом подумал о цыганах. Там же за деньги кого угодно спрячут. А Рокетти, не иначе, сам цыганских кровей.
- Хм…
- Согласен, спорное предположение. Но главное, что я оказался прав, и что остановился его автомобиль в Зыковском переулке, в двух шагах от Петровского парка. Там у наших, русских цыган, у хореводов, богатые дворы. А вот цыгане-котляры, что пришли из Трансильвании, живут поблизости в настоящих бараках. Кто чуть побогаче - комнатки снимают. А двор у богатого хоревода - что боярская усадьба. Там же и вся семья, и хористки с хористами при нем живут, и детишек дивизия. Так вот, для нашего графа отворили ворота, и автомобиль туда въехал. Я спросил лихача: кто тут живет? Лихачи ведь все цыганское сословие знают, целое лето туда гостей возят. Оказалось, хор Лебедева двор занимает, а сейчас все в Петровском парке, в "Стрельне" поют. До "Стрельны" - два шага, и калитка есть, через которую цыганочки в парк бегают - очень удобно. Я лихачу заплатил три рубля, велел ждать, а сам - к калиточке. И точно, выходят оттуда граф с дамой, но уже без медведя, идут к "Стрельне". Я потихоньку - за ними. Ведь, казалось бы, прячешься ты, господин Рокетти, и по ресторанам тебе шастать не с руки.
- Так, может, его туда господин Бабушинский затащил? - уточнил Давыдов.
- Вот и я подумал, - кивнул Нарсежак. - Если эта парочка идет в "Стрельну", то не ждет ли ее там Бабушинский? И дальше думаю, как бы мне туда пробраться незаметненько? Ну, думал я недолго. Если японцы меня за японца принимали, китайцы - за китайца, корейцы - за корейца, а французы только спорили, из Лангедока я или из Прованса, так, может, среди цыган за цыгана сойду?
- Федор Самуилович, вы доподлинно сумасшедший!
- Э-э, смелым Бог владеет… Я через калиточку - во двор, а там такая география. Большой хозяйский дом, вдоль всего двора - клетушки стоят, где хористки живут, каждая со своим входом, еще подальше - просторная дача, за ней - другой дом. Все население, как я понял, в "Стрельне", по случаю жары окошки открыты, а сторож у ворот впустил автомобиль и опять спать завалился.
- А шофер?
- Шофер поехал эту таратайку в сарай ставить. Я - по клетушкам. Вышел оттуда молодец молодцом - в красной рубахе, штаны неимоверной ширины, жилет, картуз… И в таком великолепии пошел я в "Стрельну" с черного хода. Ну что - пропустили! А там… ох… батюшки мои, пропал, совсем пропал!.. - вдруг изменился в лице Нарсежак.
- Что же стряслось?! - Давыдов испугался, что от этого обстоятельного доклада и его хватит разрыв сердца.
- Цыганочка у них есть. Зовут - Женя Сизова. Голос - ни одной оперной примадонне такой и не снился! Высокий, силищи неимоверной!.. Потом я узнавал: у цыган такое раз в сто лет бывает, так что в хоре ее прозвали "Свисток". И как завела она "Матушка, что во поле пыльно…", так я и растаял, вроде бланманже на солнцепеке!..
- А если бы вас сами цыгане выдали?
- Не выдали же. Так вот, это - только присказка, сказка впереди. Угадайте, кого я там, в "Стрельне", обнаружил?
- Даже и вообразить не могу…
- А напрасно, Денис Николаевич. Потому что в нашем ремесле воображение тоже необходимо. Так вот, за столиком на видном месте сидели Рокетти, Бабушинский и… мистер Локхарт!
- Кто-о?!..
- Мистер Роберт Гамильтон Брюс Локхарт, генеральный консул Великобритании в Москве.
- Что же он там делал?!
- Да то же, что и я - Сизову слушал. Я потолковал с кельнерами, так вот, этот мистер у цыган - частый гость. Он таким манером российскую действительность изучает.
Давыдов расхохотался.
- Точно! Вспомнил!.. Это же он был тогда в "Чепухе" с Рокетти и Бабушинским. Юное создание, похожее на гимназиста-переростка! Очевидно, пляски индийской жрицы в неглиже для него - тоже российская действительность! Но…
И тут Денис осекся.
Присутствие британского консула там, где Рокетти де ла Рокка добывал у безалаберных русских купцов стратегически опасные сведения, ничего хорошего не сулило.
Да и этой ночью ведь Локхарт был в "Чепухе"!..
- Продолжайте, - строго сказал капитан Нарсежаку.
- Ну, значит, я рассудил: если тут Мата Хари с медведем, то где-то поблизости должен быть и Бабушинский. И пошел налаживать себе наблюдательный пункт.
- Куда пошел?