- Кто ж о ней не слыхал? Московская достопримечательность. Всеобщая тетушка и бабушка. Только в Москве такие еще и водятся. По-моему, через ее салон только Наполеон Бонапарт не проходил, потому что этаким гостем она бы уж похвасталась, - усмехнулся Давыдов.
- Чудак ты! Бывал, бывал у нее Бонапарт! Шарль Луи, конечно, - рассмеялся Голицын. - А не признается, чтобы не принялись считать, сколько же ей годочков.
- А на самом деле?
- За семьдесят, но вовсю молодится. Раза два за зиму непременно замуж собирается. Так вот, всякий год у нее новые любимцы. Сейчас, когда в большой моде благотворительность, она привечает одну даму, американку по фамилии Веллингтон, которую принесла нелегкая в Москву, чтобы открывать по всей России приюты для сироток нового образца. Ты про Исидору Дункан слыхал?
- Про "босоножку"? - Денис усердно ловил по тарелке юркий масленок, не желавший попадаться на вилку.
Американская плясунья лет семь назад гастролировала в Санкт-Петербурге и в Москве, собирая полные залы и ввергая публику в трепет. В Мариинке и в Большом танцовщицы, желая показать, что ходят по сцене босиком, рисовали на ногах пальчики поверх трико, а эта - доподлинно сверкает голыми пятками, и под всеми одеяниями, что на ней болтаются, взмывая вверх и распахиваясь на прыжках, вовсе ничего нет! Давыдов пробился посмотреть на модное диво и остался в недоумении. Или это уж было чересчур для него возвышенно, или, как он в простоте души полагал, с такими плясками справится любая молоденькая кокотка, утратившая всякое чувство стыда.
- Ага. - Андрей отправил в рот песочную корзинку с икрой, пожевал, пожмурился от удовольствия. - Эта Дункан у себя в Америке заработала плясками в древнегреческом стиле бешеные деньги и открыла приют для девочек, где их учат пению и танцам, а на прогулки выводят в древнегреческих хитончиках. Вот такая у нее блажь. И мисс Элис Веллингтон, по примеру этой чудачки, собирается всех наших сироток обрядить в хитоны и сандалии. Заметь, без всяких батистовых панталончиков.
- В самом деле, чудачество. И кому это надо?
- Не удивлюсь, если никому. Американцы и не на такую дурь способны. Однако, дружище, хоть эта мисс приехала к нам из-за океана, вряд ли она американка. Увидишь - поймешь. Ты ведь по-английски немного балакаешь?
- Хуже, чем по-японски, но уж с дамой как-нибудь договорюсь. Значит, мисс Элис Веллингтон? Интересно, уж не родственница ли она знаменитого английского фельдмаршала Артура Веллингтона, победителя Ватерлоо?!
- Вот заодно и выяснишь. К счастью, дамы, глядя на тебя, менее всего задумываются о твоих умственных способностях. Плечищи, черные глаза, локон этот фамильный - и все, больше им ничего не нужно.
- Откуда такие сведения?
- От родной сестры, - усмехнулся Голицын. - Она была в тебя влюблена, да не одна, а вместе со всем гимназическим классом - двадцать три души! Чуть ли не до смертельного питья уксуса дело доходило.
- Что ж ты молчал?! - Давыдов закатил глаза и хихикнул.
- Только теперь призналась. Когда стала женой и матерью двух крошек… Так вот, навести-ка ты госпожу Крестовскую.
- Предлог нужен…
- Простейший! - отмахнулся Голицын. - Узнал о будущих приютах для девочек и решил пожертвовать некоторую сумму… Да не смотри на меня так. Деньги я тебе выдам, и даже без расписки - у нас на то особые суммы, не мелькающие в отчетности. Главное - свести знакомство с этой американкой.
- По-моему, ты преувеличиваешь мою неотразимость, Андрюха, - покачал головой Денис.
- Тогда поезжай на Кузнецкий Мост, пройдись по лавкам. Купи сиреневые кальсоны из шелкового трико. Тебе будут к лицу!
- Ох, чует мое сердце, зря я с тобой связался!.. Ладно. Продолжим!..
И друзья с завидным аппетитом налегли на молочного поросенка, только что доставленного к столу расторопным половым.
* * *
Два дня спустя Давыдов с корзиной цветов, принаряженный и благоухающий одеколоном "Сиу", стоял у дверей небольшого, типично московского особнячка Крестовской. За это время Денис успел встретить курьера и передать по инстанции куратору секретный пакет. А затем испросил разрешения задержаться в Первопрестольной еще на несколько деньков, благо, обстановка пока позволяла. Он заранее выяснил, что госпожа графиня нынче принимает по четвергам.
Время тоже выбрал самое обычное для визитов - послеобеденное. И вот теперь переминался с ноги на ногу, словно в воду прыгать собрался.
До сих пор его задания не предполагали донжуанских подвигов. Он даже не очень-то умел ухаживать за дамами - просто не было такой необходимости. Вот толстый Барсуков - тот выучился! Не зря же с собой книжки про флирт и обольщение возит…
Мудрая мысль пришла в давыдовскую голову с явным запозданием: нужно было для отваги хлопнуть хоть стопочку коньяка. И тут в голове включился граммофон.
"Когда я пьян, а пьян всегда я, - пропел залихватский голос, - ничто меня не устрашит! И никакая сила ада мое блаженство не смутит!"
- Брр!.. - вслух сказал Денис. Ему только пьяного Барсукова в голове недоставало.
Однако несуразный куплетец взбодрил. Что-то мистическое все же было в гусарской песне. Денис перекрестился, вздохнул, усмехнулся и нажал кнопку новомодного электрического звонка.
С графиней Крестовской Давыдов встречался год или два назад, в этом же доме, сопровождая красавицу-кузину и ее матушку. Хозяйку он запомнил как даму, немилосердно затянутую в корсет и с пышной прической, на которую пошло фунта два фальшивых пепельно-русых волос, такими толстыми были бандо надо лбом и по бокам.
Войдя же нынче в гостиную, он не сразу сообразил, что дама на диване и есть Ангелина Павловна Крестовская. Темные волосы, уложенные в греческую прическу с золотой диадемой, лихо сдвинутой к затылку, платье в стиле Пуаре из ткани с крупным восточным узором, а на протянутой для поцелуя руке - сложное сооружение из двух перстней и браслета в виде змейки, соединенных вместе. Причем на кисти, именно там, куда следовало беззвучно приникнуть губами, оказалась большая розовая камея с головой Горгоны Медузы. Словом, вид у старой графини был экзотический и современный. Никто бы не смог упрекнуть ее, что отстала от моды.
Если бы не обвисшее подрумяненное лицо с тщательно запудренными морщинами, Давыдов не дал бы ей и пятидесяти лет.
- Душка, Денис Николаевич! - жеманно произнесла Крестовская, выслушав визитера. - Вы кстати. Как раз за четверть часа до вас пришла мисс Веллингтон. И вы можете сами отдать ей свое пожертвование.
Ошарашенный обновленным видом графини, Давыдов не сообразил оглядеться. А в гостиной присутствовали и другие гости. Пожилой мужчина с роскошными седыми бакенбардами, едва не свисающими на грудь, дама средних лет с девочкой-подростком, щеголь, похожий на картинку из модного журнала (Давыдов догадался, что это графский внук) и две молодые женщины.
Мисс Веллингтон Денис узнал сразу и подумал: "Боже мой, какая же она американка?!" Жены и дочки заокеанских миллионеров, приезжая в древнюю российскую столицу посмотреть, как по улицам бродят белые медведи, брали с собой все бриллианты, какие только могли приобрести, и ходили блистающие, словно рождественские елки. Но на мисс Веллингтон обнаружилась только небольшая брошь с гранатами, скреплявшая воротничок скромной, под горлышко, белоснежной блузки. Она выбрала для визита лиловый полосатый костюм-тальер с длинным жакетом. И портной, что кроил этот костюм, по мнению Давыдова, честно заработал свои деньги. Тонкая и гибкая фигура гостьи вроде и скрыта, однако обо всех округлостях можно догадаться. Прическа мисс Веллингтон была именно такой, как пристало женщине из хорошей семьи, получившей правильное воспитание, - не слишком пышной; золотистые пряди обрамляли фарфоровое лицо.
"На вид - около двадцати пяти лет, не дитя малое… Пожалуй, можно спокойно прибавить года два-три - не ошибусь", - оценил Денис. Рядом стояла ее подруга, рыженькая, с живым круглым личиком, тоже в тальере, только голубом и с большими клетчатыми лацканами.
"На какой же козе к тебе подъехать, голубушка?" - безмолвно вопросил Давыдов.
Голицын на интимном знакомстве не настаивал, но намекал: было бы неплохо. Теперь и Денис понял: было бы неплохо…
- Душка, я вас представлю нашим красавицам, - сказала графиня. - Они с сегодняшнего дня состоят в моем Обществе культурных связей, вступайте и вы, это даст вам шанс! - И подмигнула самым залихватским образом.
С Давыдовым Крестовская говорила по-русски, а к гостьям обратилась почему-то по-французски. Тут возникло недоразумение. Давыдов твердо знал, что целовать руку можно только замужней даме, а обе иностранки - именно мисс, однако ручки протягивают исправно. Начинать же знакомство с рукопожатия, которое стараются ввести в моду суфражистки и примкнувшие к ним дамы, как-то нехорошо. Впрочем, черт ее, Америку, знает - может, там эта глупость уже прижилась?
Внесла ясность Элис Веллингтон: в Америке рукопожатие дело обычное, но она получила иное воспитание и против поцелуя не возражает, при этом предрассудки времен вавилонского столпотворения в расчет не принимает.
В свое время Денис начал изучать английский язык, но чуть не подрался с учителем - не так был устроен давыдовский рот, чтобы жевать гласные, фырчать согласные и проделывать языком балетные экзерсисы. И тут ему повезло: знакомые рекомендовали старого морского офицера, не знавшего о существовании склонений и спряжений, но имевшего педагогический талант. Он заставил Дениса прочитать вслух полстраницы дребедени и сказал: "Дурак, кто вообразил, будто английский язык - один. Их много. Я выберу тот, который вам ближе, и буду натаскивать, как юнгу. Потом вы с гордостью скажете, что у вас, допустим, бостонское произношение, и ни одна сухопутная крыса пискнуть не посмеет, потому что так оно и будет".
В процессе обучения Давыдов достаточно узнал об английских языках, чтобы сразу понять: мисс - не американка, мисс - англичанка. Настоящая, чистокровная, разве что плавала в Америку к какой-нибудь дальней родне - развлечься и подцепить богатого мужа. Выходит, не подцепила.
Поцелуй руки - он тоже, как английский язык, не один. Можно подвести свою ладонь под ладонь дамы, практически ее не касаясь, и задержать губы над кистью, опять же без прикосновения, и даже не изобразить "чмок", этого довольно. Или снизу проползти пальцами до нежного дамского запястья и даже чуть выше, изобразить губами легкий трепет и приникнуть самым настоящим поцелуем!..
Это Давыдов и проделал.
Наглость, конечно, при первой встрече устраивать такие штучки, но сердце и опыт подсказали: возмущения не будет.
Ответ был правильный. Полная невозмутимость лица и прикосновение большого пальца Элис, которому при поцелуе полагается безвольно свисать. А он слегка, но внятно прикоснулся к руке Дениса. Диалог состоялся!
Их дальнейшая беседа одновременно на английском и французском - французскую ноту вносила Крестовская - уже была чистой формальностью. Молодые люди прекрасно поняли, что нравятся друг другу. Однако вели себя преувеличенно благовоспитанно, потому что обоих это очень развлекало. Но взгляды! Взгляды говорили без слов: "Я с тобой, ты со мной, мы - пара…"
- Я решила завести у себя правильный английский файф-о-клок, - вдруг без перехода объявила Крестовская. - Дементий, голубчик, - повернулась она к мажордому, - распорядись, чтобы подавали чай. Уж не знаю, как там в Лондонах и Бирмингемах, а у меня будет стоять самовар. Без самовара и чай не чай!
Но, в отличие от купеческого застолья, когда пузатое, двухведерное чудовище взгромождают посреди стола, у графини имелся особый чайный столик, стоящий сбоку, чтобы хозяйка сама могла наливать кипяток в чашки и передавать их гостям, соблюдая давний красивый обычай. Посреди стола стояла, как в лучших домах Лондона, ваза с белыми цветами. Принесены были три заварочных чайника с серебряными подвесными ситечками, установлены возле самовара, чтобы гости могли выбрать любимый сорт чая - индийский, цейлонский или желтый "императорский", самый дорогой из всех.
Дабы уж все было в английском стиле, выставили сервиз из веджвудского фарфора и правильные английские имбирные пирожные, жареные булочки с изюмом и вафли в фарфоровых плетеных сухарницах. Но и русский вишневый пирог присутствовал - как же без пирога?
- Она опаздывает! - неожиданно пожаловалась Крестовская, когда все уселись за стол. - Ну что за разгильдяйство, прости господи? Некоторых, как ни учи, светскими людьми не сделаешь!
И тут дверь маленькой столовой, предназначенной для файв-о-клока, отворилась.
Первым вошел зверек, ростом с бульдога, но очень мохнатый и с вытянутой, как у овчарки, мордой. За ним - женщина, что вела его на позолоченном поводке. Женщина была такая, что Давыдов невольно приоткрыл рот. Доводилось ему встречать дам, одетых в стиле "смотрите на меня все и восхищайтесь", но такая попалась впервые. Заглядевшись, Давыдов даже не сразу понял, что по комнате бродит не шпиц, а самый настоящий медвежонок.
Зверек оказался ручной - сразу сообразил, кто тут раздает тарелочки с нарезанным вишневым пирогом, и потопал к графине, натянув поводок и желая непременно залезть к старушке на колени.
Хозяйка медвежонка, которой полагалось бы удержать нахала, наоборот - поводок выпустила. Она, будь неладна, уставилась на белый локон Давыдова!
Мишка под шумок ловко вскарабкался на колени к Крестовской, а та от неожиданности даже не взвизгнула - только растопырила руки. Тогда косолапый ткнулся носом ей в губы, учуяв пирожное.
Гости загалдели. Внук театрально призывал отцепить чудовище от бабушки, а скромная дама с дочкой-подростком оказалась неожиданно голосистой и опытной по медвежьей части:
- Отцепить?! Да вы на его когти посмотрите! У него когти - с вершок!
Давыдову приходилось иметь дело с медвежатами. У деда в имении, на заднем дворе, жила пара таких сиротинушек, найденных возле убитой медведицы. Он спокойно подошел и взял мишку, как малое дитя, на руки.
- Господи Иисусе! - выдохнула Крестовская. - Душка, спаситель вы мой! Уберите его куда-нибудь подальше. Господи, страху-то сколько!..
И тут заговорила мишкина хозяйка.
- Рюски медвед! - отчетливо произнесла она с обидой в голосе. Потом быстро подошла к Давыдову и забрала мохнатое сокровище.
Денис увидел вблизи обильно накрашенное лицо. Столичные дамы почти не красились - считались допустимыми разве что румяна, и то полунамеком. Но в обществе на грани приличного и богемного завелись страстные и роковые женщины. Они обводили глаза чем-то вроде жженной пробки, пудрились до смертельной белизны, губы себе рисовали карминные, немного кармина доставалось и мочкам ушей, зачем - непонятно. Примерно так была размалевана и гостья, но скрыть свой возраст не сумела. Давыдов уже через секунду сообразил, что ей тридцать с хвостиком. И хвост этот, скорее всего, предлинный.
Еще Денису показалось странным и безвкусным сочетание цветов в ее одежде - ядовито-розового и нежно-зеленого. Диадема в волосах тоже была из арсенала провинциальной артистки. Но когда по столовой прошелестело "Мата Хари!", Давыдов понял: камни в диадеме настоящие!
- Вы меня перепугали, моя крошка, - по-французски, капризным голоском, сказала танцовщице Крестовская. И та заговорила в ответ весело и страстно, объясняя, что медведь - подарок от поклонника, привезен в виде багажа по железной дороге, и что все это - очаровательная шутка.
- Он обещал мне подарок в русском стиле. И вот вносят что-то большое, деревянное, похожее на низкую бочку. Я думала, там деревенские лакомства - масло, ягоды, варенье… Лакомства в русском стиле! А оттуда выскакивает этот ангел!
Давыдов вспомнил, как описывали "ангела" газетчики со слов станционных служащих. Вряд ли этот мишка, встав на задние лапы, выбил бы головой потолок вагона. Ох, вряд ли!..
- Ваш поклонник безумен, моя дорогая, - прямо заявила Крестовская.
- О, да, да! Настоящее русское безумие! - Мата Хари подошла к окну. - Вот он, караулит меня! Он всюду ездит за мной следом. Я зову его "мой бабуин". Настоящий рюсски бабуин!
- Но почему?! - не удержался потрясенный Давыдов.
- У него такая фамилия… В России такие забавные имена и фамилии. У вас тоже?
"Боже мой, - подумал Денис, - да ведь она дура! Настоящая неподдельная дура, как теперь говорят, патентованная".
Однако танцовщица, при всей своей глупости, оказалась упорна в достижении цели.
- Там, где я выросла, все было другое, - вещала Мата Хари, закатывая подведенные глаза к потолку. - И мужчины тоже. Мне нравится в России, здесь меня прекрасно принимают, дарят бриллианты! Но ведь я родилась в Индии, в семействе знатного брамина, меня с детства готовили в храмовые танцовщицы. Я могла видеться только с двоюродными братьями… О, это были красивые мальчики, смуглые и черноглазые - как вы! Да, и разрез глаз у вас, как у наших мужчин…
Она придвинулась к Давыдову поближе, буквально впиваясь глазами в его лицо. Оказалось, что она с Денисом почти одного роста. Едва не прижавшись грудью к его груди и не отводя взгляда от его глаз, Мата Хари продолжала рассказ. Ее губы оказались в опасной близости от его губ, что и было замечено всеми гостями Крестовской.
- Но однажды в храм Кришны, где я танцевала с плодами перед статуей божества, тайно пробрался юный английский офицер. Он увидел меня, а я была в наряде пастушки. Это священный наряд для танца перед Кришной - открытые по колено ноги, почти обнаженная грудь… на груди цветы, гирлянда цветов… О, мне было всего шестнадцать лет!.. Он влюбился, он стал искать со мной встреч… А шестнадцатилетняя девушка в Индии… О, мы рано созреваем! Мы уже в тринадцать готовы для любви…
Мата Хари совершенно не обращала внимания, что кроме Давыдова в комнате есть и другие слушатели. Он же внезапно ощутил запах - запах самки, истосковавшейся по самцу. "Только этого мне не хватало! - Денис невольно вздрогнул. - Спятившая от страсти дура в моей собственной постели!.."
- Меня бы не отдали ему. Мой отец был знатный брамин… - бормотала с придыханиями танцовщица. - Я была посвящена Кришне, одиннадцать лет меня учили священным танцам… я блистала… И тогда офицер меня похитил…
- Ваш медведь, мадам! - почти в отчаянье воскликнул Давыдов.
Мишка, воспользовавшись тем, что вся компания с приоткрытыми ртами следила за маневрами танцовщицы, полез на стол.
Очень уж не хотела Мата Хари отрываться от чернокудрого красавца с белым локоном на лбу, но ей снова пришлось ловить медвежий поводок.
Давыдов не растерялся и кинулся к Элис Веллингтон.
- Мы должны увидеться, непременно должны! - воскликнул он, не боясь быть услышанным остальными - такой галдеж поднялся вокруг стола.
- Да, конечно! - прелестно порозовела англичанка. Они, не сговариваясь, схватились за руки и замерли, наслаждаясь секундами даже такой близости.