- Вот как ты запел! Послушай, брат Андреас, нет женщины, которая не была бы скроена по образцу праматери Евы, и в любви все - как одна, а одна - как все. Грех один, с какой женщиной его не твори - одинаково приятен…
Тут ему пришлось отскочить, потому что Грит замахнулась на него веткой самшита.
- Не слушай болтуна, Андрис, - проворчала старуха, грозя пикардийцу. - Нечего прижигать молодость в распутстве. Уж коли не желаешь быть епископом, так любая девушка с радостью пойдет за тебя замуж.
При этих словах Сесса потупилась, а Андреас улыбнулся.
- Думаю, не стоит торопиться, - ответил он, посмеиваясь.
- Verum, frater, - важно кивнул Ренье. - Temporis filia veritas. Подобные дела следует обдумывать тщательно, не торопясь, лучше за парой-тройкой кружек крепкого пива и бараньей лопаткой, прожаренной до хруста. Взгляни вон туда, видишь на углу толпу бездельников, разодетых, как шуты бургундской герцогини, с колокольцами на шляпах и башмаках? Что за чудные рожи - по красным носам видно, что они с самого утра заняты благими размышлениями. Слышишь, как кричат? Наверняка решают, где лучше продолжить это занятие.
- Пойдем к ним? - спросил Андреас.
- Пойдем, - согласился его друг. - А там, глядишь, они угостят нас, или мы их - и мудрости хватит на всех. Когда тело тяжелеет от выпивки, душа в противоположность ему поднимается ввысь. Пойдем, брат мой.
Так они и сделали.
А Грит трясла ветками самшита и говорила опечаленной Сессе:
- Много зеленого вокруг… очень уж много зеленого…
V
В восточной стороне Ланде протекала узкая речка, от которой прорыли канал к предместью, где располагались красильные мастерские. Здесь всегда стоял удушливый чад от кипящих котлов с краской, на деревянных рамах сохли длинные полотнища и мотки ниток, а землю покрывали разноцветные пятна.
Но в городских пределах трудно было отыскать более красивое место: липы в облаках нежной зелени образовывали низкий свод, и солнечные лучи, пробиваясь сквозь кружевное сплетение их ветвей, бросали золотистые отсветы на спокойную темную воду, в которой берега отражались, как в зеркале. Влюбленные парочки приходили сюда и гуляли рука об руку, с нежностью глядя друг другу в глаза; те, у кого не было пары, одиноко сидели на траве, глазея на проходивших мимо людей.
Сесса, проводив Грит до дома, пришла сюда, чтобы встретиться со своим дружком - Йоосом-красильщиком. Обычно она была рада побыть с ним, но в тот день печаль не оставляла ее, и милый напрасно заглядывал ей в глаза - там не было и тени улыбки.
Пока они плечом к плечу ходили вдоль берега среди других таких же пар, оба школяра с новыми приятелями отправились в трактир "Певчий дрозд", хорошо известный, хоть и стоявший на отшибе. Там их встретил десяток веселых услужливых девиц, и они приятно провели время. Но хозяйка трактира, разбитная бабенка, круглая, пышная и румяная, как оладушек, была куда приятней, и посетители липли к ней, как мухи к варенью. До драки бы не дошло, но у пикардийца давно чесались кулаки, и у его соперника - здоровенного, пузатого мясника - как видно, тоже. Их растащили. Хозяйка объявила, что не потерпит буянов в своем заведении, и обоим пришлось уйти. Андреас вышел с другом, но по дороге отстал, так что в Черный дом Ренье вернулся один. Его нарядный кафтан порвался, рукав висел на нитке, и пуговиц не доставало, но настроение у школяра было куда лучше, чем утром - после драки на него всегда нисходило умиротворение.
Подходя к дому, он заметил, как от двери скользнула темная фигура и скрылась за углом.
Увидев пикардийца, Сесса всплеснула руками:
- Господь Всемогущий!
Ренье расхохотался. Половина его лица совсем заплыла, но он как будто не замечал этого.
- Тише! Тише, ваша милость. - Служанка прижала палец к губам. - Господину Хендрику не здоровится, госпожа Мина велела его не беспокоить, а от вашего смеха стены трясутся.
Школяр ничего не ответил, только посмотрел на девушку с улыбкой.
- Вот что, - произнесла она. - Дайте мне вашу нарядную одежду. Я приведу ее в порядок, пока хозяйка не увидела.
На ходу стаскивая пурпуэн, Ренье прошел за служанкой в кухню. Здесь сидела Грит с медной ступкой, зажатой меж костлявых колен, и, поминутно чихая, толкла перец. Увидев школяра, она махнула пестиком, так что в воздух поднялось перцовое облако.
- Пресвятая Дева, явился! Да в каком виде! Отвечай, бездельник, куда ты дел моего Андриса?
- Мой брат встретил крысу о двух хвостах, которая заговорила с ним человеческим голосом, - пояснил Ренье, опускаясь на стул и с удовольствием вытягивая ноги. - Говорят, это дурная примета - она свидетельствует о близости любовной лихорадки, от которой можно избавиться, плюнув крысе в пасть. Но мой брат, как видно, ничего не слыхал об этом, иначе не повлекся бы за крысиным хвостом.
Вспыхнув, Сесса отвернулась, но пикардиец успел заметить влажный блеск ее глаз. Она поставила перед ним миску с водой, и Ренье принялся смывать засохшую кровь с лица.
- Да-да, - проворчала старая служанка. - Вот что бывает, когда в головах свищет ветер…
- Пусть свищет, волосы будут расти гуще, - беспечно отозвался пикардиец, отодвигая миску. - Не выпить ли нам вина?
- Чтоб у тебя брюхо лопнуло! Мало ты сегодня грешил?!
- У меня в глотке такой пожар от этого перца, что, если его не залить, я буду дышать огнем, как Вельзевул. Смилуйся, женщина, и дай мне стакан бургонского!
- Вот еще! - огрызнулась старуха. - Вино, да в пост!
- А ныне праздник Господень, - напомнил ей школяр. - Чтобы дать людям пример смирения, Спаситель наш принял плоть и взошел на крест. Известно, что он не сделал бы этого, если бы не был во хмелю - да и как не быть, коли любовь вынудила его снизойти с высоты небес в земную юдоль, позабыв о себе и не замечая опасности?
- Послушайте, что он несет!
- Сегодня Христос на небесах потчует полными чашами пророков, и они пьют, сколько влезет, а Давид со своей арфой носится вприпрыжку между столами, аки шут Господень. Призовем же Царя славы, и возрадуемся ему, и восславим радость!
- Радость часто бывает началом нашего горя.
- Verum, - кивнул Ренье. - И все же: dum fata sinunt, vivite laeti - пока позволяет судьба, живите весело! Придет время крови и слез, а сегодня пусть льется благословенное доброе вино. Уныние - это кислота, оно разъедает не только душу, но и тело. Смоем его прочь! Будем пить, пока не лопнем!
- Лопнешь ты, как же, - проворчала Грит, отдавая Сессе ключи от винного погреба. - Ненасытная утроба… Сходи-ка, дочка, вниз и принеси нам бутылку легкого брюссельского из большой плетеной корзины. Увидишь - она стоит сразу при входе. Возьми одну бутылку и возвращайся. Думаю, Господь не рассердится, если мы восславим его на сон грядущий…
- Одной будет мало, - заметил Ренье и оказался прав.
Сессе пришлось еще дважды спускаться в погреб. Грит развеселилась, хотя продолжала ругаться для порядка. Вино, однако, пришлось ей по вкусу - она почти не отставала от Ренье, а тот, верный слову, опрокидывал в глотку стакан за стаканом. За брюссельским последовало изюмное вино из Арсхота, потом намюрское, лёвенское, дошла очередь и до бургонского. Наконец старуху развезло, и она захрапела, свесив голову на грудь. Сесса, чей стакан как был, так и остался полным, вынула медную ступку из ее безвольных рук и уложила старую служанку на свой тюфяк. Потом девушка убрала пустые бутылки и вернулась к шитью.
Щурясь, как довольный кот, Ренье глядел на огонь. Хотя в голове у него шумело, а мир вокруг приобрел нечеткие очертания, боевой задор, подогретый вином, требовал новых свершений. Рука его машинально потянулась к стакану, но тот оказался пуст. Не долго думая, школяр хлопнул им об пол - но, к его удивлению, стакан не разбился, а закатился под стол.
Грит заворочалась и что-то пробормотала во сне, после чего ее храп зазвучал с удвоенной силой. Ренье посмотрел на Сессу - на звук удара девушка подняла было голову, но тут же снова склонилась над работой. Она сидела на низкой скамеечке возле очага, где было больше света, оранжевые блики плясали на ее лбу, тени от ресниц ложились на нежные щеки. Губы служанки были плотно сжаты, время от времени по ним пробегала странная горькая усмешка, совсем не подходящая этому милому лицу; потом его черты смягчались, и девушка тихонько вздыхала. Но сейчас в неверном свете очага, явно чем-то опечаленная, она показалась Ренье особенно красивой. На ней было простое синее платье с тугим лифом и узкими рукавами, белая полотняная косынка прикрывала грудь; украшенный лентами чепец Сесса положила рядом с собой, и от светлых волос вокруг головы поднимался легкий ореол. В этой позе, с опущенными глазами и сосредоточенным выражением, лица она напомнила Ренье мадонн мастера ван Эйка, сияющих святостью и чистотой - но в то же время перед ним была девушка из плоти и крови, живая, округлая, мягкая и теплая. Приглядевшись, можно было заметить, как на шее у нее бьется жилка.
Откинувшись на спинку стула, пикардиец поглядел на Сессу сквозь пальцы сначала одной руки, потом второй. Это показалось ему забавным; наклонившись, он хлопнул по лавке рядом с собой и произнес:
- Сядь поближе.
Не произнеся ни слова, девушка пересела. Ему опять показалось, что она сидит слишком далеко, и тогда школяр придвинул ее вместе с лавкой.
- Ты меня боишься? - спросил он, положив руку ей на плечо.
Сесса подняла глаза.
- Вы как будто неплохой человек. Чего же вас бояться?
- В Лёвене меня звали Блажным Ренье, оттого что временами я теряю разум.
- Грешно это, ваша милость. Не следует разбрасываться тем, чем наделил нас Господь.
- Amen, милая. Мудрые девы всегда спасали меня.
- Те, что выходят к жениху со светильниками, полными масла, чье имя - милосердие Господне?
- Те, чья красота сияет в темноте, подобно путеводной звезде; те, что вдыхают огонь в измученные постом и покаянием души; те, что раздают любовь и веселье, а взамен получают золотые пояса, драгоценные цепи, серьги, кольца и монеты…
Сесса укоризненно покачала головой.
- Стало быть, разум вам возвращают неразумные. Много ли его прибывает в таком случае?
- За прибытком я не гонюсь. - Школяр попытался обнять девушку, но случайно или намеренно она ткнула его иглой. - Ай! А ты колючка!
- Не лезьте под руку, ваша милость, - строго произнесла служанка. - Я лишь слегка задела вас, а могла бы и поранить.
- Значит, ты ведешь жизнь чистую и безгрешную? - добродушно спросил Ренье, ничуть не досадуя на неудачу. - Нелегко, должно быть, тебе приходится.
- У меня есть жених, - чуть покраснев, ответила Сесса.
- А, так это его я видел сегодня у двери… Скользнул мимо меня, как тень, и скрылся, прежде чем я смог его рассмотреть.
- Не может быть! Вы ошибаетесь, ваша милость, Йоос здесь не появлялся. Я запрещаю ему сюда ходить.
- Если это не твой жених, то кто? Кто был здесь перед моим приходом?
Слова повисли в воздухе. Девушка вдруг уронила шитье и стиснула руки на коленях. Несмотря на тепло очага, в лицо ей как будто пахнуло холодом; рядом находился большой и сильный мужчина, но страх, охвативший ее, был так силен, что Сесса готова была сию же минуту кинуться прочь из дома. Усилием воли девушка подавила дрожь и изо всех сил сжала челюсти, чтобы зубы не стучали. Это показалось школяру странным: он подумал, не кроется ли здесь что-то еще, и почувствовал, как разгорается его любопытство.
VI
В темноте за стеной ожили скрипучие ступени.
- Кто там? - Ренье привстал, с трудом сохраняя равновесие - выпитое давало о себе знать. Испуганная девушка потянула его обратно:
- Там никого нет.
- Кто-то ходит.
- Нет, это скрипит старая лестница.
- Говорю тебе, там шаги.
- Это трещат рассохшиеся половицы.
- А я слышал иное - будто по ночам черти приходят щекотать пятки Хендрику Зварту! Это черта я видел сегодня у дверей? Пусти! - Ренье вырвал у нее руку и вскочил. - Черт или нет, я его поймаю!
Не слушая уговоров служанки, школяр бросился в темный проем, а оттуда вверх по лестнице. Ему чудилось, что впереди него кто-то идет, но когда он протягивал руки, то хватал лишь пустоту. На втором этаже все двери, кроме входа на чердак, были заперты - даже та, что вела в их с Андреасом комнату. Стояла мертвая тишина, Ренье не слышал ничего, кроме своего тяжелого дыхания. Потом внизу мелькнул свет, и слабый голос Сессы окликнул его. Школяру ничего не оставалось, как спуститься; но он никак не желал успокаиваться и стал расспрашивать служанку:
- Почему вдруг стало так тихо? Кто приходил в дом сегодня? Разве это секрет? Хозяева велели тебе молчать?
- Слушайте, - произнесла Сесса, - только прошу, ваша милость, не кричите больше. Хозяева будут недовольны, они не любят, когда их беспокоят. Если они узнают, что мы распивали с вами вино, достанется и мне, и старой Грит. Мы были на вечерней мессе, а потом господин Хендрик почувствовал себя плохо - с ним это часто бывает. Тогда они с хозяйкой запираются у себя в комнатах, и госпожа Мина ухаживает за братом. Лекаря они никогда не зовут, но часто посылают меня к Симону ван Хорсту, аптекарю. Его лавка через два дома от нас. Госпожа Мина пишет ему записку, а я отношу, и он взамен дает мне порошков, а порой горшки с мазями или бутыли с разными жидкостями, которые пахнут так, что у меня закладывает нос. Все это я отдаю прямо в руки хозяйке: Грит говорила, что они с господином Хендриком умеют делать лекарства. Но иногда Симон ван Хорст все же приходит и проводит там, наверху какое-то время. Наверное, это он стоял сегодня у двери… наверное, его впустила сама госпожа Мина…
- И это все?
Девушка подумала о медном горшке, принесенном из погреба, но все же кивнула.
- А ты видела, что в записках, которые хозяйка передает аптекарю? - продолжал допытываться пикардиец.
- Она всегда тщательно складывает их и запечатывает восковой печатью.
- Хм… а ты могла бы в следующий раз, когда они пошлют тебя туда, незаметно вскрыть печать и посмотреть?
От ужаса глаза Сессы стали круглые, как плошки.
- Что вы, господин Ренье… - прошептала она. - Как же можно?
Ренье насмешливо улыбнулся.
- Лучше узнать лишнее, чем ничего не узнать - так говорил мудрый Сенека. Дела твоих хозяев кажутся мне подозрительными. Нет ли здесь какой тайны? Я бы не прочь ее раскрыть.
Девушка в отчаянии всплеснула руками:
- Помилуй Боже, зачем это вам?!
- Затем, что в твоей любви, красавица, мне отказано. Чем еще заняться бедному школяру?
- Ах, ваша милость… - горестно вздохнула служанка. - Знаю, наш город маленький и скучный. У нас не устраивают пышных празднеств, и шествий, и представлений, и турниров, какие, я слышала, бывают в Брюсселе и Мехельне; приказом бургомистра бродячим актерам и музыкантам запрещено появляться в нашем городе - в противном случае с них возьмут штраф двадцать золотых гульденов и высекут плетьми перед ратушей. Чтобы узнать новости, наши соседи ходят на богомолье; а когда Яна Хрипуна приставили к позорному столбу за то, что он хотел украсть у соседа свинью, об этом говорили целый месяц. Вы и господин Андреас скучаете у нас, вам привычнее другая жизнь, другие люди. Вероятно, вы скоро покинете Ланде… Все же, прошу, ваша милость, не смотрите на нас свысока! Мы люди простые, но ведь и простота, случается, достойна уважения!
- А как быть с теми, кто в простоте своей предает душу дьяволу? - спросил Ренье.
Внезапно над их головами раздался громкий треск, а затем грохот и звон, словно на втором этаже обрушился шкаф с посудой. Послышался громкий стон - казалось, он идет сразу отовсюду; ему вторили частые женские всхлипы. Что-то опять грохнуло, и с потолочных балок слетело облако пыли. От шума на миг проснулась Грит, но тут же снова уронила голову на тюфяк. Наверху захрустело битое стекло, неверные заплетающиеся шаги проследовали к лестнице, хлопнула дверь, и слабый голос, дрожащий от рыданий, позвал из темноты:
- На помощь… помогите…
Сесса, бледная, как простыня, прижала руки к груди.
- Это госпожа Мина.
- Ага! Стоит помянуть черта, и он тут как тут! - Ренье взял свечу и вышел из кухни. Служанка последовала за ним.
Мину Зварт они увидели сразу: она стояла на лестнице, обеими руками цепляясь за перила и дрожа всем телом. Ее лицо было покрыто копотью, в которой безостановочно катящиеся слезы проложили две блестящие дорожки; огромные глаза казались белыми, как у слепца, и такими же незрячими, волосы в беспорядке свисали на плечи. При виде школяра и служанки женщина качнулась вперед и упала бы, если бы Ренье не подхватил ее.
- Спасите… спасите…
- Что это? - Сострадание пересилило страх Сессы, и она склонилась над хозяйкой. - Пресвятая заступница, Матерь Божья, кажется, у нее обожжено лицо…
- Нет, не у меня… - Госпожа Мина с неожиданной силой схватила ее за плечо. - Мой брат! Спасите моего брата!
Ренье кивнул и взял женщину на руки; вместе они поднялись на второй этаж и вошли в хозяйские покои. В первой комнате, маленькой и темной, пахло запустением, как будто здесь давно никто не жил. Во второй им в нос ударил кислый запах гари. Комнату освещала серебряная лампа, стоящая на низком столике. Даже в ее тусклом свете было видно, что мебель давно не чистили, а стены и потолок - в темных разводах копоти. Еще заметнее они были на светлом гобелене, закрывающим вход в следующее помещение.
- Хендрик! - срывающимся голосом выкрикнула госпожа Мина.
Из-за гобелена раздался долгий стон. Ренье отпустил женщину, Сесса подняла свечу, и тут оба увидели Хендрика Зварта - полускрытый гобеленом, он лежал на боку у самой стены. Здесь пахло еще сильнее - так, что начинала кружиться голова, и во рту появлялся металлический привкус.
- Святой Панталеон, спаси моего брата! - взмолилась госпожа Мина, вновь заливаясь слезами. - Он умирает?
Ренье оглядел бюргера.
- Не думаю, - сказал он, наконец. - Надо положить его на кровать.
Наклонившись, школяр подхватил Зварта, как ребенка, в то время как Сесса распахнула плотно закрытые ставни. Свежий ночной воздух окатил их, словно прибой. Напротив окна в алькове за резными дверцами находилась кровать, на нее уложили Хендрика Зварта, продолжавшего пребывать в беспамятстве. Госпожа Мина, тихо всхлипывая, примостилась рядом.
Сесса оглянулась: на столе рядом с лампой стояли кубки, чаши, бокалы и кружки, тарелки с присохшими остатками пищи и два таза с грязной водой. Между ними валялись мятые листы тонкого пергамента: одни были исписаны вдоль и поперек, другие - покрыты рисунками, на иных же не было ничего, кроме жирных пятен. В комнате царил беспорядок, но не сиюминутный, а прочный, устоявшийся. Даже перевернутая скамеечка, случайно сдвинутая в сторону, оставляла на пыльном полу четкий отпечаток. Вздохнув, девушка принесла с кухни воду и чистое полотно и стала осторожно смывать гарь с хозяйского лица. Под ней обнаружился большой ожог - правую сторону ото лба до шеи покрывали свежие волдыри, такие же были у Зварта на обеих кистях, а ногти обуглились и почернели.
Холодная вода не привела бюргера в чувства, зато стонал он почти непрерывно.
- Он не умрет? - Госпожа Мина схватила служанку за руки. - Скажи мне, он не умрет?