Во время сей интереснейшей кампании Дюмон-Дюрвиль, в ком рядом с мореплавателем и ученым уживался еще и истинный художник, указал французскому послу в Константинополе на статую Венеры Милосской, обнаруженную каким-то крестьянином, когда он обрабатывал свой участок земли. Французское правительство приобрело это великое произведение искусства для Музея Древностей, а Дюмон-Дюрвиль в знак признания своих заслуг получил крест ордена Святого Людовика и чин капитан-лейтенанта.
Когда гидрографические исследования бассейна Черного моря были завершены, неутомимый труженик по возвращении во Францию тотчас же занялся публикацией результатов своих трудов и наблюдений, в том числе и трактата по ботанике, написанного на латыни под названием "Enumeratio plantarum quas in insulis Archipelagi aut littoribus Ponti-Euxini inveni".
Эти работы принесли Дюмон-Дюрвилю большую известность и сослужили ему хорошую службу, так как именно благодаря им он и был назначен помощником капитана на корабль "Кокий" ("Раковина"), где оказался под началом у капитана I ранга Дюперре.
Дюмон-Дюрвилю в ту пору исполнилось 32 года. Корвет "Кокий" должен был совершить кругосветное плавание с научной целью, и никто лучше Дюмон-Дюрвиля не справился бы с задачами, стоящими перед помощником капитана во время столь длительного и сложного путешествия.
Выйдя из Тулона 8 августа 1822 года, "Кокий" в течение 32 месяцев 7 раз пересек экватор и прошел 25 тысяч лье, не потеряв ни одного человека и не имев ни одной серьезной аварии. В ходе этой экспедиции были сделаны выдающиеся географические открытия, а сам Дюмон-Дюрвиль привез в Европу более 11 000 видов насекомых, в том числе около 300 видов неизвестных науке, а также собрал 3000 видов растений, из них 300 никогда не виданных учеными прежде. Используя этот драгоценный, воистину уникальный гербарий, Дюмон-Дюрвиль составил описание флоры Мальвинских (Фолклендских) островов на латыни. "Кокий" вернулся во Францию 24 октября 1825 года, и в том же году Дюмон-Дюрвиль получил чин капитана II ранга.
Во время плавания Дюмон-Дюрвиль, хотя и несколько ограниченный в своих действиях довольно неблагодарной ролью помощника капитана, обязанного заниматься не только важными делами, но и всяческими мелочами, все же внимательно наблюдал за направлением ветров и течений и за сезонными изменениями погоды. Он усердно изучал карты для того, чтобы выяснить, где еще в Южных морях остались "белые пятна", и составил план своей собственной экспедиции, которая должна была сослужить большую службу географам, а также и приверженцам других наук. Так, в ходе этой экспедиции можно было бы получить сведения, относящиеся не только к географии, но и к другим областям знания.
Ко времени возвращения во Францию план новой экспедиции был уже детально разработан. Дюмон-Дюрвиль употребил все свои силы и влияние для того, чтобы военно-морской министр одобрил этот план и дал согласие на его осуществление. Огромные заслуги Дюмон-Дюрвиля перед наукой красноречиво свидетельствовали в его пользу, и министр довольно легко поддался на уговоры. В декабре 1825 года Дюмон-Дюрвиль получил из министерства письмо, в коем ему дозволялось самому набрать себе спутников, которые разделят с ним все тяготы и славу опасного путешествия.
Дюмон-Дюрвиль остановил свой выбор на капитан-лейтенанте Жакино, который стал его помощником, а также на лейтенантах Лоттене, Грессьене, Гилбере, гардемаринах Пари, Фараге и Дюдемене. В состав экспедиции вошли ученые Куа, Гемар и Лессон, а также художник Жанисон и его секретарь Ловернь, тоже очень искусный пейзажист.
Вот каковы были инструкции, которых по мере сил и возможностей должен был придерживаться Дюмон-Дюрвиль: он должен был выйти из Тулона 15 апреля 1826 года и идти в южную часть Атлантического океана, совершив краткую стоянку в Санта-Крус-де-Тенерифе, чтобы проверить точность хронометров. Дойдя до мыса Доброй Надежды, Дюмон-Дюрвиль должен был взять курс на восток, чтобы направиться к проливу, который отделяет Новую Голландию от Земли Ван-Димена. Затем он должен был провести несколько дней в Порт-Далримпле, а потом - дойти до Порт-Джексона и простоять там около месяца. В первых числах октября экспедиции предстояло покинуть гавань и отправиться исследовать северный остров Новой Зеландии. Потом, пройдя через пролив Кука, моряки должны были направиться вдоль северо-восточного побережья и обследовать его.
Первого октября экспедиция должна была покинуть Новую Зеландию и отправиться к Тонгатабу, где морякам и предстояло встретить новый, 1827 год.
В первых числах января Дюмон-Дюрвилю нужно было покинуть острова Дружбы и направиться к островам Фиджи, где ему следовало пробыть не более чем до середины марта, а оттуда взять курс на Новую Каледонию и Луизиаду, а затем и на мыс Родней в Новой Гвинее. В течение пяти - шести месяцев он должен был исследовать Новую Гвинею, пройти Торресовым проливом и произвести тщательные промеры глубин, а затем обследовать весь этот регион, изобилующий почти неизученными островами.
После Новой Гвинеи Дюмон-Дюрвилю предстояло посетить остров Амбоину, куда он должен был прибыть в октябре 1827 года. Там ему пришлось простоять на якоре до конца ноября, чтобы восполнить припасы и дать отдых команде. 1 декабря экспедиция должна была в некотором роде вернуться по своим следам обратно к берегам Новой Гвинеи и продолжить исследование этого края. В начале января 1828 года Дюмон-Дюрвиль должен был ненадолго зайти в порт Дорей, потом отправиться к северному побережью и исследовать его вплоть до пролива Дампир.
В марте ему довелось посетить Новую Британию, а к 20 апреля прибыть на стоянку к Каролинским островам, чьи координаты были установлены в ходе плавания Дюмон-Дюрвиля на корвете "Кокий". Здесь экспедиции предстояло провести около месяца. Особое внимание следовало уделить изучению западной части архипелага, затем устроить короткую стоянку, чтобы дать отдых экипажу.
В первых числах июля Дюмон-Дюрвиль должен был прибыть на Яву. Там он мог провести недели три, прежде чем взять курс на Маврикий, где ему следовало простоять около месяца. Отойдя от берегов Маврикия в начале октября, Дюмон-Дюрвиль должен был еще посетить остров Реюньон и вернуться в Тулон в начале 1829 года.
В письме министра помимо общих соображений относительно предстоящей кампании содержалась еще просьба быть как можно более внимательным, чтобы отыскать хотя бы какие-нибудь следы Лаперуза и его товарищей по несчастью. Капитан одного американского судна утверждал, что видел у туземцев на каком-то небольшом островке, расположенном между Новой Каледонией и Луизиадой, крест ордена Святого Людовика и медали, которые он принял за предметы с кораблей знаменитого французского мореплавателя. Разумеется, эти сведения давали лишь слабую надежду на то, что несчастные жертвы кораблекрушения были живы. Министр, однако, отмечал, что был бы чрезвычайно рад, если бы господин Дюмон-Дюрвиль смог вернуть на родину даже одного моряка, столько выстрадавшего за годы лишений и бед. В письме говорилось, что Дюмон-Дюрвиль ни в коей мере не должен заранее настраиваться на неудачу, а потому ему следует сделать все возможное, чтобы поиски принесли плоды.
Дюмон-Дюрвилю было предоставлено право не только самому подобрать себе спутников, но он получил также полную свободу в выборе корабля. Дюмон-Дюрвиль указал на "Кокий", чьи превосходные качества он имел возможность оценить в ходе предыдущего плавания. Министр одобрил его выбор. В память о корабле Лаперуза Дюмон-Дюрвиль переименовал "Кокий" в "Астролябию". Экипаж состоял из восьмидесяти человек, первоклассных моряков, знавших все тонкости морского дела.
"Астролябия" снялась с якоря не 15, а 25 апреля 1826 года. После захода в Гибралтар 13 июня корвет оказался в виду острова Тенерифе и на следующий день прибыл в гавань Санта-Крус. Члены экспедиции совершили восхождение на пик Тейде, а также несколько экскурсий по острову. Стоянка продлилась шесть дней, и 21 июня, рано утром, судно снялось с якоря.
Двадцать девятого июня Дюмон-Дюрвиль прибыл в порт Прая, на одном из островов Зеленого Мыса, где он надеялся найти капитана Кинга, который мог сообщить ему ценные сведения об условиях плавания у берегов Новой Гвинеи. К несчастью, капитан Кинг покинул Праю за полтора дня до прибытия "Астролябии".
Двадцатого июля пересекли экватор, отметив сие событие совершением традиционных ритуальных действий. 31 июля показались Мартин-Вас и Триндади. Далее французские моряки проследовали к мысу Доброй Надежды, обогнули его и прошли к берегам Новой Голландии, не встретив на пути никакой земли.
Пятого октября "Астролябия" оказалась в виду мысов Луин и Хамелин, а 7-го стала на якорь в порту короля Георга (Кинг-Джордж).
"Чтобы представить себе, какое счастье мы испытали, ступив на твердую землю, следовало бы провести в открытом море 108 суток кряду, причем половина из них пришлась на шторм и бурю, - писал Дюмон-Дюрвиль. - Наши тела, наши члены приходили в нормальное состояние после ужасной качки и яростных ударов волн. Мы испытывали истинное наслаждение. Кроме всего прочего, стояла прекрасная погода, а вид цветущей земли, ее тенистых лесов, спокойной и надежной гавани составляли разительный контраст с вечно ревущим морем, где нас поджидали неисчислимые опасности, которых нам, к счастью, удалось избежать".
"Астролябия" простояла на якоре восемнадцать дней, и все это время члены экспедиции исследовали окрестности. Край показался французам очень диким, но Дюмон-Дюрвиль отметил, что трудно было бы найти более подходящее место для основания большого поселения.
На островке в заливе жили всего восемь англичан и один молодой новозеландец, да еще две туземки. Англичане находились здесь уже полгода и терпели, по их словам, жестокую нужду. Они ждали, чтобы какой-нибудь корабль взял их на борт и отвез на родину. Но когда Дюмон-Дюрвиль предложил переправить их в Порт-Джексон, только трое ответили согласием, из чего французский мореплаватель сделал вывод, что эти так называемые "потерпевшие кораблекрушение" были на самом деле беглыми каторжниками.
В это время на берегу появился туземец и изъявил желание подняться на борт корабля. Он ни за что не хотел расставаться с головней какого-то смолистого хвойного дерева, которая помогала ему сохранить огонь и всегда иметь его при себе. Туземец говорил, что, его соплеменникам с большим трудом удается добыть огонь, поэтому эта головня - огромная ценность. Он прикладывал ее к своему животу и с безмятежной улыбкой сообщал, что таким образом он согревается. Туземец провел на борту "Астролябии" два дня, ел и пил до отвала, продолжал мерзнуть, а потому почти все время проводил у пылающего очага.
Стоянка продолжалась до 25 октября. Покинув Кинг-Джордж, "Астролябия" прибыла в Уэстерн-Порт, но оставалась там недолго, до 19 ноября. Дул встречный ветер, поэтому "Астролябия" только 1 декабря оказалась у узкого прохода в гавань Порт-Джексон (Сидней).
С первой же минуты, когда перед Дюмон-Дюрвилем и его спутниками по плаванию на корвете "Кокий" открылся вид на город, они с восхищением увидели, насколько Порт-Джексон вырос и похорошел за довольно короткий срок, всего-то три года. Дюмон-Дюрвиль предсказал юному городу большое и славное будущее, и его прогноз полностью оправдался.
Английский губернатор Дарлинг и колониальные власти оказали французам как нельзя более сердечный прием и старались представить гостям все мыслимые и немыслимые развлечения. Губернатор и его помощники настоятельно просили Дюмон-Дюрвиля продлить стоянку, но тому не терпелось поскорее приступить к выполнению задания, и он сократил срок пребывания в Порт-Джексоне. Дюмон-Дюрвиль торопился сделать свои донесения достоянием гласности и отправил их во Францию с оказией, а вместе с ними и множество ящиков и коробок с предметами, составляющими коллекцию по естественной истории земли. На борт "Астролябии" были подняты солидные запасы продовольствия, пресной воды и топлива. 19 декабря "Астролябия" взяла курс к берегам Новой Зеландии, но прибыла туда только 10 января 1827 года, настолько погода не благоприятствовала плаванию.
Перед взорами членов экспедиции простирался остров Таваи-Пунамау, расположенный несколько южнее своего собрата. Французы оказались у западного побережья острова. Пройдя мимо довольно опасной мели, корвет вошел в залив Тасмана, который был замечен Куком лишь издали и который на самом деле оказался не небольшой бухтой, а огромным заливом шириной более сорока миль, да к тому же очень глубоким.
Корвет стал на якорь в бухточке, нареченной бухтой Астролябии. Тотчас же появились пять пирог, в которых сидели туземцы, числом более шестидесяти. Они стали менять продукты питания и мелкие предметы, использовавшиеся в быту, на всякие европейские безделушки. Они были доверчивы, довольно добродушны и не очень вороваты. Однако не следовало забывать, что эта бухта была той самой зловещей бухтой Убийц, где нашли смерть четыре спутника Абеля Тасмана, а позднее и члены экипажа капитана Фюрно.
Двадцать второго января корвет снялся с якоря и направился к восточному берегу залива Тасмана, по очень узкому проливу, к бухте Адмиралтейства. Плавание длилось шесть дней, и все это время корабль шел вдоль скалистых берегов, а на небольшой глубине моряков подстерегали коварные рифы.
Двадцать третьего января впередсмотрящий закричал, что "Астролябию" несет прямо на подводную скалу, туда, где кипели буруны. В течение долгих часов жизнь моряков висела на волоске, и понадобились воистину чудеса ловкости, силы, знаний и отваги, чтобы спасти корабль и вывести его из опасной зоны.
Двадцать восьмого января у самого входа в бухту Адмиралтейства, когда коварный пролив уже был пройден, случилось самое худшее: подхваченная сильным течением "Астролябия" перестала слушаться руля. Напрасно моряки меняли паруса, чтобы отвести корвет от скал. Ничто не помогало. Дважды "Астролябия" стукнулась бортом об острые скалы: в первый раз совсем легко, но вот второй удар был очень силен и сопровождался зловещим треском. Ход корабля замедлился…
По словам Дюмон-Дюрвиля, в это мгновение все члены экипажа невольно вскрикнули от ужаса.
"Ничего страшного! Мы вне опасности!" - громко закричал я, чтобы приободрить моих спутников. И в самом деле, течение, увлекая за собой корабль, помогло ему уйти от скалы. Вдруг повеял легкий бриз, корабль стал слушаться руля и парусов, и мы, уже ничего не опасаясь, поплыли по глади бухты Адмиралтейства. Мы легко отделались, так как потеряли только часть киля. От удара большой кусок разлетелся в мелкие щепки, и они еще долго плыли в кильватерной струе корабля. В память об опасном плавании, совершенном в этом проливе "Астролябией", я нарек его Французским проливом".
Вскоре "Астролябия" вошла в пролив Кука, прошла мимо залива Королевы Шарлотты и обогнула мыс Паллисер. Дюмон-Дюрвиль обнаружил, что в отчет и карты знаменитого английского мореплавателя вкрались довольно серьезные ошибки, причем столь серьезные, что кое-где координаты пришлось уточнить на пятнадцать - двадцать минут.
Дюмон-Дюрвиль хотел исследовать восточный берег Ика-а-Мауи, острова, где нет "пунаму", этого зеленого нефрита, из которого новозеландцы делают оружие и украшения, но зато есть свиньи (напротив, на Таваи-Пунаму нефрит встречается часто, а вот свиней там нет).
На борту "Астролябии" было два новых пассажира, два туземца, которые пожелали отправиться в дальние страны. Один из них, Тахи-Нуи, носил титул "рангатирануи", то есть был большим вождем. Другой, по имени Хоки-Хоре, был простым смертным и отправился путешествовать из уважения к своему предводителю.
В течение нескольких дней туземцы, казалось, испытывали большое удовольствие от плавания, несмотря на то, что иногда выказывали озабоченность, как бы белые их не съели. Однако, по мере того как корабль удалялся от места их постоянного проживания, дикари перестали бахвалиться своей удалью и отвагой. Восторг сменился сожалением и полнейшим упадком сил.
Второго февраля "Астролябия" прошла вдоль берегов бесплодного острова Кука, высокой скалы с очень крутыми склонами, где на вершине располагалась укрепленная деревушка под названием И-Па.
Подул встречный ветер, и корвет был вынужден стать на якорь в заливе Толага, где пятьдесят пять лет назад стоял "Индевр" Кука.
Вскоре к корвету подошли пироги, как всегда бывало, когда в бухту заходил корабль. Начался оживленный товарообмен. Но островитяне не доверяли друг другу и пылали взаимной ненавистью. Как только к кораблю приближались новые пироги, те туземцы, что поднялись на борт раньше, принимались умолять Дюмон-Дюрвиля стрелять и убить вновь прибывших. Разумеется, начальник французской экспедиции оставлял их просьбы без внимания, и новые гости поднимались на борт. Те же, кто только что жаждали их гибели, радостно их приветствовали, выказывая знаки неожиданной дружбы.