Это мерцание тотчас угасло, как только верхний край диска, коснувшись линии воды, отбросил зеленый луч. Корпус шхуны сразу потемнел, а высокие паруса окрасились в пурпурный цвет.
И, когда над морем опустилась завеса мрака, с фок-мачты раздался вдруг голос:
- Оэ-э!
- Что такое? - спросил капитан.
- Впереди справа по борту земля!
Да, земля, и именно в том направлении, где несколько минут назад капитану почудились смутные очертания! Значит, он не ошибся!
Услышав сообщение с наблюдательного поста, вахтенные бросились к борту и стали смотреть на запад. Капитан с подвешенной на шее подзорной трубой, перекинутой через плечо, схватился за ванты грот-мачты, ловко вскарабкался, сел верхом на рею и, приставив к глазам окуляр, принялся осматривать горизонт в указанном направлении.
Марсовой не ошибся. На расстоянии примерно в шесть-семь миль возвышался над водой островок; его темные контуры явственно вырисовывались на алеющем горизонте.
Этот островок походил скорее на обыкновенный рифсредней высоты с верхушкой, окутанной туманными парами. А случись это на полвека позже, ни один моряк не усомнился бы, что видит перед собой просто клубы дыма из труб океанского парохода. Но в 1831 году предвидеть, что когда-нибудь появятся гигантские машины, способные бороздить океанские воды во всех направлениях, не считаясь с погодой, было просто невозможно.
Впрочем, капитан успел только увидеть - размышлять сейчас некогда. Замеченный марсовым островок почти уже скрылся в вечернем тумане. Но это теперь не имело значения: главное, его увидели, и увидели вполне отчетливо. И не оставалось никаких сомнений, что он существует.
Капитан спустился на палубу. Незнакомец, выведенный этим происшествием из дремоты, тут же подозвал капитана:
- Так, значит…
- Да, ваша светлость.
- Показалась земля?
- По крайней мере - островок.
- На каком расстоянии?
- Приблизительно в шести милях к западу.
- И карта ничего на этом участке не показывает?
- Ничего.
- Ты уверен?
- Абсолютно.
- Значит, это неизвестный остров?
- По-видимому, так.
- Неужели такое возможно?
- Да, ваша светлость, если островок недавнего происхождения.
- Недавнего?
- Да, такое вполне вероятно. Мне показалось, что остров окутан серными парами. Вулканические силы в этих местах довольно активны и нередко проявляются в виде подводных толчков, изменяющих рельеф морского дна.
- Ах, капитан, если бы действительно было так! Мне именно это и нужно, чтобы какая-нибудь скала внезапно поднялась из моря!… Значит, этот остров не принадлежит никому?
- Принадлежать он будет, ваша светлость, тому, кто первый его займет.
- Тогда первым буду я.
- Да-да, именно вы.
- Прикажи держать прямо на остров.
- Прямо… но осторожно! - ответил капитан.- Наша шхуна может разбиться о подводные камни. Советую подождать и причалить к острову утром…
- Хорошо, капитан, подождем, но немного приблизимся…
- Как прикажете!
Капитан поступил, как опытный моряк. Кораблю не следует подходить к незнакомому берегу в темноте. Приближаясь к новой земле, нужно делать промеры лотом и остерегаться ночного мрака.
Пассажир вернулся в свою каюту. Он задремал, но юнге не пришлось будить его на рассвете - он был на палубе еще до восхода солнца.
Капитан решил не передавать боцману ночной вахты. Он не покинул мостик.
Медленно опускалась ночь. Линия горизонта становилась расплывчатой. В зените угасали последние, еще пронизанные рассеянным светом облака. Ветер стихал. На шхуне оставили только паруса, чтобы мог действовать руль, удерживая направление дрейфа.
На небесном своде зажглись первые звезды. Полярная звезда смотрела на севере тусклым, неподвижным оком, на сгибе Большой Медведицы блистал Арктур. В противоположной от Полярной звезды стороне ярко сияла Кассиопея. Под ними появилась Капелла - точно на том месте, где изошла накануне и взойдет завтра, чтобы начать, как обычно, свой звездный день.
На заснувшей поверхности моря царило то привычное оцепенение, которое неизбежно сопутствует наступлению ночи.
Капитан, облокотившись о борт шхуны, неподвижно застыл возле брашпиля. Все его мысли были об одном: о темной точке, замеченной в мглистых сумерках. Теперь его начали одолевать сомнения, а ночная тьма делала их просто мучительными. Не обмануло ли его зрение? В самом ли деле на этом месте выступил на поверхность новый островок? Он хорошо знал эти воды, ведь бывал здесь сотни раз… Моряк полагал, что островок находится на расстоянии какой-нибудь мили от судна и отделяют его от ближайшей земли не более восьмидесяти лье. Но если он не обманывается, если островок действительно появился из глубин моря, то не успел ли его кто-либо занять?… А вдруг какой-нибудь мореход водрузил уже на нем свой флаг?… Не поспешили ли эти океанские крохоборы англичане подобрать попавшийся им на пути жалкий островок и бросить его в свою переполненную корзину? Не загорится ли во тьме огонек, говорящий о том, что остров уже занят?… Эта группа скал, возможно, поднялась на поверхность несколько недель или даже месяцев назад и в таком случае вряд ли могла ускользнуть от взгляда моряков, от секстанта гидрографа.
Капитан нетерпеливо ждал рассвета, в смятении от тревожных мыслей. Теперь ничто не указывало на местоположение острова - ведь не было видно окутывающих его испарений. Воздух и вода во мраке сливались.
Время шло. Полярные созвездия описали по небосводу уже четверть круга. К четырем часам на востоке-северо-востоке забрезжила первая полоса света. В предутреннем сумраке стали различимы облака в зените. Еще несколько минут - и солнце озарит горизонт. Но моряку не нужно столько света, чтобы разглядеть открытый накануне островок, если он вообще существует.
На мостик, где находился капитан, поднялся незнакомец.
- Итак?… Где же остров? - спросил он.
- Вот он, ваша светлость.- Капитан показал на группу скал, явственно видневшихся примерно в двух милях от шхуны.
- Причалим?
- Слушаюсь, ваша светлость!…
Глава вторая,
в которой даются некоторые необходимые пояснения
Пусть читателя не удивляет, что в этой главе на сцену неожиданно выходит паша Мухаммед-Али. Как бы значительна ни была роль знаменитого паши в истории Леванта, в нашем рассказе он фигурирует только потому, что знатный незнакомец, путешествующий на шхуне, находился во вражде с основателем нового Египта.
В ту пору Мухаммед-Али еще не пытался с помощью армии своего сына, Ибрагима-паши, завоевать Палестинуи Сирию, принадлежавшие султану Махмуду, повелителю обеих Турций: азиатской и европейской. Напротив, султана и пашу связывала дружба, так как последний оказал деятельную поддержку султану при покорении Морей, решительно подавив попытки восстановления независимости маленького греческого королевства.
На протяжении нескольких лет Мухаммед-Али и Ибрагим-паша спокойно жили в своем пашалыке. Но, несомненно, эта зависимость, ставящая их в положение подданных Порты, задевала их самолюбие, и они только и ждали повода, чтобы сбросить с себя веками тяготившие их оковы.
В те времена жил в Египте один человек, получивший по наследству накопленное несколькими поколениями предков состояние, считавшееся одним из самых значительных в стране. Богач проживал в Каире, и звали его Камильк-паша. Его-то капитан таинственной шхуны и титуловал "ваша светлость".
Этот весьма образованный человек имел особую склонность к математическим наукам, интересовавшим его не только в смысле практического применения, но и в плане теоретическом. Египтянин по рождению, душою турок, Камильк-паша был человеком Востока.
Понимая, что султан Махмуд решительнее, нежели Мухаммед-Али, сопротивляется попыткам Западной Европы покорить народы Леванта, Камильк-паша с головой окунулся в борьбу, став на сторону Махмуда. Родившийся в 1780 году в военной семье, Камильк-паша, не достигнув еще и двадцати лет, вступил добровольцем в армию Джаззара и благодаря своей отваге вскоре получил почетный титул паши. В 1799 году он сотни раз рисковал жизнью, свободой и состоянием в войне с французами, которую возглавляли с той стороны генерал Наполеон Бонапарт и генералы Жан-Батист Клебер, Ренье, Жан Ланн, Бон и Иоахим Мюрат. В битве при Эль-Арише он попал вместе с турками в плен. Ему предложили свободу в обмен на клятву никогда не сражаться против Франции. Но упорный как в своих действиях, так и во взглядах, полагаясь на судьбу, он решил бороться до конца и потому отверг сделку. Вскоре Камильк-паше удалось бежать, и он отдался борьбе с еще большим рвением.
После сдачи Яффы, шестого марта, Камильк-паша окапался в числе немногих, кому после капитуляции удалось спасти жизнь. Когда четыре тысячи пленников, в большинстве албанцы или арнауты, предстали перед Бонапартом, тот почувствовал опасение, как бы эти храбрые солдаты не пополнили гарнизон паши в сирийском порту Акка. Вот почему император отдал приказ расстрелять всех, тем самым подтвердив, что он из тех завоевателей, которые не останавливаются ни перед чем.
На этот раз пленным, как в Эль-Арише, не предлагали свободу при условии, что они поклянутся оставить военную службу. Нет! Всех приговорили к смерти. Расстрелянные падали на песчаный берег, а те, кого пуля миновала и кто думал, что его помиловали, все равно должны найти смерть на этом скалистом берегу.
Но Камильк-паше не суждено было погибнуть.
Некоторым французам - надо отдать им должное - эта бойня показалась отвратительной. Смельчакам удалось спасти нескольких пленников. Один из спасателей, моряк с торгового корабля, подобрался ночью к рифам, где и нашел тяжелораненого Камильк-пашу. Он перенес его в надежное место и выходил его. Мог ли Камильк-паша забыть такую услугу? Конечно же нет. О том, как и при каких обстоятельствах он отблагодарил своего спасителя, и будет рассказано в этой удивительной истории…