Совершив три плодотворных путешествия в нашу африканскую колонию, Поль Солейе в 1872 году посетил оазисы Алжирской Сахары, горы Ксур, священный город Айн-Мади, Мзаб и земли шамбаа. Нигде он не встречал отпора - ведь если когда-либо избирался образ действий, прямо противоположный военному походу или даже крупной экспедиции, организованной на военный лад, то, конечно, таков был поход Солейе. Он просто шел пешком в арабской одежде, с тремя-четырьмя людьми и двумя-тремя вьючными верблюдами - без лишней рекламы и помпы… Солейе просил гостеприимства, на которое имеет право любой путник, в котором араб никогда не откажет, - и возникала симпатия, весьма удивлявшая господ начальников наших колониальных контор.
Солейе стал третьим европейцем и первым французом, сумевшим достичь Айн-Салаха. Первым, в 1826 году, был английский майор Лэйн, вторым, в 1864 году, немецкий путешественник Герхард Рольфс.
Путешествуя в страну шамбаа, Солейе обеспечил себе сотрудничество туземцев - этого не мог, не умел и, может быть, не хотел никто до него. Кроме того, он убедился, что частный человек - не офицер и не чиновник - вполне может, будучи христианином и французом, путешествовать по Сахаре, если только станет соблюдать местные обычаи.
По возвращении в Алжир Поль Солейе предложил Торговой палате разведать дорогу в оазис Айн-Салах через Лагуат и Эль-Голеа. Кроме того, он надеялся пройти из Айн-Салаха в Томбукту и достичь Сенегала. Его проект одобрили; Солейе отправился в путь и без затруднений пришел в Лагуат, а затем в Эль-Голеа. Но добраться до Айн-Салаха оказалось сложнее. Этот город, самый значительный в оазисе Туат, расположен почти на равном расстоянии от Томбукту, Триполи, Могадора и Алжира, вследствие чего станет, конечно, в будущем играть важную роль.
Впрочем, этот оазис уже давно должен был попасть под прямое и непосредственное влияние Франции. Подумать только: еще в 1857 году под глубоким впечатлением наших побед Айн-Салах послал уполномоченных в Алжир с поручением вручить дань и признать главенство Франции, хотя и на условии сохранения местной автономии, но неожиданный подарок не приняли! Что сказать о глупости правительства, неспособного понять, что наше влияние могло быть сразу же перенесено на полдороге к Томбукту, что одним росчерком пера мы передвинули бы нашу алжирскую границу к 30° широты!
С тех пор арабы убедились, что мы хотим завоевать Сахару, и стали потихоньку поглядывать в сторону Марокко. В 1861 году два французских офицера в военной форме производили в этих краях рекогносцировку - вполне, впрочем, мирную. Тогда жители Айн-Салаха, опасаясь возможности французской оккупации, обратились за поддержкой к султану Марокко, которого прежде признали своим духовным главой.
Между тем считалось, что над Айн-Салахом установлен французский протекторат (как теперь над Тунисом). Вот почему тринадцать лет спустя Солейе думал попасть туда беспрепятственно - и неожиданно узнал, что эмир запретил въезд в Айн-Салах. У Солейе хватило терпения и упорства в конце концов преодолеть препятствие. Однако его людям намекнули, что лучше бы им из оазиса убраться. Не желая ничего слушать, они в паническом ужасе разбежались, и главе экспедиции тоже пришлось вернуться восвояси.
Путешествие все же не осталось бесплодным. Солейе разведал путь из города Алжира в Айн-Салах - чего оккупационным войскам никогда не удавалось сделать - и вынес глубокую уверенность в возможности провести железную дорогу хотя бы через часть Сахары, которую он посетил.
Подобно первым двум, еще один француз потерпел неудачу, отыскивая путь на юг, хотя и не столь трагическую, как Дурно-Дюперре.
Это был Виктор Ларжо. Он, как и Солейе, был из тех путешественников, что обладают крепкой верой в себя, выдержкой, горячим патриотизмом и не падают духом.
Первое путешествие Ларжо предпринял в 1874 году, располагая очень скромными средствами, собранными по подписке в Париже, Женеве, Лионе, Марселе и Алжире. Он не получил столь внушительной суммы, которые стали наконец-то предоставлять исследователям в наши дни. Но ему посчастливилось встретить в Туггурте агу Мохаммеда бен Дриса, энергичная помощь которого стала для Ларжо наисущественнейшей поддержкой. Именно туггуртский ага дал нашему соотечественнику хороших проводников и добрые рекомендации к племенным вождям Сахары.
Сначала Ларжо в сопровождении всего трех местных жителей прошел вверх по высохшему руслу реки Игаргар (древний Гейр Птолемея), которая ранее впадала, вероятно, в залив Тритон.
Ларжо предполагал вослед редкостно удачной попытке Солейе направиться прямо в Айн-Салах. Но фанатики из тайных обществ все время скрытно обрабатывали население - и оно взбунтовалось. Идти дальше по этой дороге, и без того снискавшей дурную славу, становилось небезопасно. Ларжо все понял, и французу хватило благоразумия не настаивать на своем. Не без колебаний, но он признал свой план невыполнимым (по крайней мере временно) и отказался от него.
По прибытии в Гадамес Ларжо был благосклонно принят турецким губернатором, который свел Виктора с крупнейшими местными негоциантами. Ларжо воспользовался неожиданным обстоятельством и подписал с главными деятелями оптовой торговли в Гадамесе торговый договор, вследствие которого наши алжирские колонисты должны были получить наилучший путь в Судан.
Едва успев приехать во Францию, отважный путешественник, не знавший усталости и преодолевавший все препятствия, стал собирать деньги для организации новой экспедиции. В кармане у Виктора лежал торговый договор, по которому исследователь имел право привезти с собой ученых, а главное - коммерсантов. Ларжо рассчитывал, что при таких условиях коммерсанты откликнутся на призыв и поедут вместе с ним искать путь, который обещает стать исключительно выгодным.
Это оказалось элементарной ошибкой. Исследователи всегда простодушно таскали из огня каштаны для господ негоциантов, и можно предположить, что еще долго (наверное, пока существуют каштаны) таскать их из огня будут ученые, а кушать - другие люди. В конце концов спутниками господина Ларжо стали отважный молодой человек, блестящий флотский офицер Луи Сэй, и превосходнейший литератор Гастон Леме, журналист с весьма почтенным положением.
Девятого ноября 1875 года экспедиция отправилась в путь, а 24 декабря покинула Туггурт, где ага Мохаммед дал Ларжо письма и подарки для самых важных персон Гадамеса.
От Туггурта до Гадамеса шли весело. Спутники Ларжо были не из тех людей, которые падают духом, особенно Гастон Леме: сугубо галльский склад ума придавал особое своеобразие замечательной эрудиции литератора. Кое-как они приспособились к варварской кухне, зверски сдобренной жгучими пряностями, вызывавшими жажду, которую еле-еле утоляла вода - ни дать ни взять какая-то тошнотворная щелочь. Наши путешественники хохотали до упаду над неповторимой наивностью, которая только увеличивалась, оттого что хозяева произносили изречения с истинно мусульманской важностью. Как-то раз Ларжо сказал, что море покрывает две трети земного шара. Один из присутствующих с поспешностью человека, которому не терпится вставить глупость, тут же воскликнул: "Значит, после кончины Пророка выпало ужасно много воды! В Коране я читал, что тогда море занимало лишь одну треть". Другой арабский вождь уверял господина Сэя, что земля держится на рогах быка, стоящего на огромном камне, который лежит на спине огромной рыбы…
Читатель может представить себе, каким потоком лился хохот трех французов, когда они выслушивали изъяснения причудливой, бессмысленной космологии!
Впрочем, незнание астрономии не мешало местным жителям очень справедливо рассуждать на сельскохозяйственные темы и на опыте приспособлять сорта различных культур к разнообразию почв на окрестных землях. Первые артезианские колодцы прямо-таки потрясли арабов вопреки их обычной флегматичности.
Артезианский колодец в Африке - жизнь, бьющая ключом из высохшей земли, это сок - кровь растений, - текущий полной струей и оживляющий унылые пустынные местности. Вот неотразимое (хотя и бывшее долго в пренебрежении) средство проникнуть в те места! Ведь жители пустыни отдали бы все на свете за эти источники - такие свежие, животворные, обильные, возникающие по указке наших инженеров. Инженеры были готовы всеми средствами способствовать строительству колодцев между Туггуртом и Гадамесом, и это оказался бы самый верный способ подчинить французскому влиянию все страны от Алжира до Сенегала. Почему подобного доныне не сделано? Почему не отмечен цепью колодцев, как вехами, путь, который должен полностью принадлежать нам?
Ларжо со спутниками прибыли в Гадамес 5 января 1876 года и оказали городу важную услугу - участвовали в военной экспедиции против бандитов, нападавших на караваны. Несмотря на это, путешественников встретили равнодушно и неблагодарно. 21 января они были вынуждены отправиться в обратный путь, убедившись в непригодности города как опорного пункта для караванов из Алжира в Судан.
После неудачи господин Ларжо не счел себя побежденным. В том же 1876 году он снова отправился в Сахару, намереваясь посетить оазис Айн-Салах и, если позволят обстоятельства, исследовать загадочный массив Ахаггар. На этот раз господину Ларжо помогало правительство.
Он посетил бассейн уэда Гир, где пришлось надолго задержаться. Пользуясь задержкой, наш соотечественник произвел любопытнейшие археологические раскопки. Наконец 11 апреля, когда он уже собирался в Айн-Салах, к нему явились оттуда посланники и объявили, что султан Марокко запретил жителям этого оазиса принимать у себя христиан, а туареги и шаона гонятся за экспедицией. Ларжо пришлось спешно возвращаться другой дорогой. Нечеловеческие усилия вновь увенчались горьким разочарованием.
Одновременно Луи Сэй в сопровождении господ Кайоля и Фурро направился к югу от Уарглы и добрался до оазиса Темассинин, пройдя в виду мятежных шамбаа, - дерзкое предприятие могло стоить французам жизни. К счастью, их сопровождало несколько наших союзников, и Сэй в полном здравии возвратился в Алжир, добавив свое имя к перечню европейцев, отторгнутых Сахарой.
Эти путешественники все хотя бы остались в живых - пустыня была к ним сравнительно милостива. Но вот еще экспедиция, которая погибла и память о которой для французов будет всегда горька. Я имею в виду экспедицию Флаттера.
Выдвинутая инженером Дюпоншелем и Полем Солейе мысль о строительстве большой железной дороги через всю Сахару до Сенегала или до Томбукту распространялась все шире и принималась общественным мнением все благосклоннее. Наконец в 1878 году господин де Фрейсине, бывший тогда министром общественных работ, созвал комиссию для изучения данного вопроса.
Были предложены две трассы. Западная, начинавшаяся в Мешерии (провинция Оран), изучалась господином Пуйаном, восточная - двумя самостоятельными миссиями: господина Шуази и полковника Флаттера.
Господин Пуйан не смог пройти дальше Тиу, в четырехстах шестидесяти километрах от побережья. Поль Солейе, в то же самое время предпринявший самостоятельную экспедицию из Сан-Луи в Сенегале до Томбукту, был арестован и ограблен в Адраре, но экспедиция Галиени была удачливей - она дошла до Бамако и водрузила французский флаг на берегу Нигера. Экспедиция Шуази, вышедшая 17 января 1880 года из Лагуата, к 16 апреля прошла около тысячи двухсот пятидесяти километров и достигла Бискры. Дорогу Уаргла - Бискра признали во многих отношениях более удобной и рекомендовали для первой очереди будущей железной дороги.
Миссия Флаттера 31 января вышла из Бискры. Предполагалось, что она вступит в земли туарегов, посетит себху в Амагдоре, достигнет страны Аир и далее реки Нигер. Полковник избрал помощниками капитанов Массона и Бернара, младших лейтенантов Ле Шателье и Бросслара, статс-инженера Беренже, горного инженера господина Роша, доктора Гиара и других. Экспедиция, состоявшая из десяти человек штаба и девяноста пяти человек охраны, была превосходно организована, люди хорошо подобраны. Без больших задержек прибыв в Уарглу, она уже в марте смогла выступить в поход.
Экспедиция прошла через барханы, после перехода в двести двадцать километров достигла болота Айн-Тайба, пересекла оазис Темассинин. В пути французы, насколько было возможно, завязывали отношения с туарегами и производили самые различные наблюдения. 16 апреля экспедиция прибыла к озеру Менгуг в ста двадцати километрах от Гата.
Аджерские туареги за три тысячи франков, восемь ружей и еще кое-какие подарки приняли у себя миссию. Однако их правитель, старый марабут Хадж-Ишнушен, чье разрешение все больше и больше становилось необходимым, счел долгом послать отчеты Флаттера на рассмотрение турецкого правительства в Триполи. Переговоры угрожали затянуться, и встал вопрос: а если экспедиция, простояв несколько месяцев на берегу Менгуга, в конце концов получит категорический отказ следовать дальше? Между тем к лагерю Флаттера каждый день подходило какое-нибудь новое племя и разбивало стан невдалеке - не столько для того, чтобы оказать почести, сколько для вымогательства подарков. В таких обстоятельствах элементарнейшее благоразумие требовало отправиться обратно в Алжир.
Однажды рано утром Флаттер снял лагерь. Увидев, что никого нет, туареги от неожиданности всполошились. Они ожидали приказа от вождей, но вожди тоже пропали - Флаттер предвидел возможность нападения и очень ловко сумел купить их нейтралитет. Князьки удалились в пустыню, получив хорошие подарки. Подданные сочли это предательством.
Двадцать первого мая миссия возвратилась в Уарглу. Флаттер поехал во Францию, чтобы представить отчет о полученных результатах и по новым инструкциям подготовить второй, решающий поход.
Комиссия по Транссахарской магистрали одобрила первые результаты и пришла к такому заключению: необходимо следовать центральным направлением через Амгид, Тахохаит и Хоггар, обеспечив содействие туарегов. В октябре 1880 года Флаттер, снабженный инструкциями, вновь покинул Францию.
Сбор экспедиции состоялся в Лагуате. В ней было девяносто два человека, три лошади, девяносто два верховых верблюда и сто восемнадцать вьючных: Флаттер был главой миссии; с ним следовали капитан Массон, инженеры Беренже, Рош и Сантен, лейтенант де Диану, доктор Гиар, унтер-офицеры Деннри и Побеген, солдат Луи Брам, семь проводников из племени шамбаа и марабут из мусульманского ордена теджана.
Перед отъездом полковник Флаттер получил от Ахитарена, вождя туарегов-хоггар, три письма, не суливших ничего хорошего. Письма от Ишнушена - эмира аджерских туарегов - были довольно обнадеживающими. Французский консул в Триполи между тем дал знать, что предвидит катастрофу, но Флаттер пренебрег предупреждением. Он выехал из Лагуата 24 ноября 1880 года, из Уарглы 4 декабря. Сначала казалось, что туземцы его принимают если не тепло, то, по крайней мере, не враждебно. С самого начала экспедиция избрала неизведанный путь - через уэд Мья и восточные отроги плато, протянувшегося от Эль-Голеа до Тидикельта.
Путь шел через владения трех туарегских племенных союзов: на востоке были аджерцы, на западе хоггары, на юге немови или аирские туареги. Хоггары - злейшие наши недруги - приютили у себя некоторых членов семьи шейха улед-сиди, бежавшего от нас с юга провинции Оран.
Страна эта бесплодна, гориста и безводна. Несколько животных, взятых в экспедицию, пали. Отряд находился в пути уже два месяца, и Флаттер начал беспокоиться: вот уже несколько дней на западе параллельно курсу экспедиции следуют конные отряды.
Шестнадцатого февраля отряд рассчитывает подойти к колодцу, но проводники утверждают, что колодец остался позади и немного правее. Они предлагают полковнику остановиться, сгрузить поклажу и отправить верблюдов на водопой. Верблюды вернутся скоро - ведь вода, по уверениям проводников, совсем близко. Более того, они уговаривают отправиться к колодцу и членов экспедиции.