Он бросился в Монреаль улаживать отношения с кредиторами, добился от них новых авансов и отправился в путь с двадцатью пятью людьми, рабочими и солдатами, чтобы вернуться, несмотря ни на что, на Миссисипи. 4 ноября Кавелье де Ла Салль снова увидел свою крепость Кревкёр и спустился по реке Иллинойс до Миссисипи. От семнадцати иллинойских деревень, в которых жили его верные индейцы, не осталось ничего, кроме почерневших от огня столбов и остатков человеческих трупов, из-за которых спорили волки и вороны, полуодетых женщин и детей, еще привязанных к столбу пыток, и котлов, наполненных человеческим мясом! Осмотрев стойбища, он понял, что это разорение - дело рук ирокезов, его старинных друзей, понемногу отошедших от него из-за чьего-то тайного подстрекательства. Для сплава по Миссисипи не хватало людей, пушек и провизии, с болью в сердце пришлось вернуться в форт Кревкёр и провести там зиму.
Размышляя длинными холодными вечерами, он без труда понял, что грозные ирокезы встали на пути его замыслов, открытия никогда не принесут серьезных результатов и перед ним встает непреодолимая преграда. Тогда у него возникла идея создания крупного коммерческого и военного центра одновременно с мощной колонией между бассейнами рек Святого Лаврентия и Миссисипи. Форт Сен-Луи, построенный на Старведроке среди богатых равнин Иллинойса, казалось, отвечал потребностям торговли, войны и колонизации. Проект был принят, де Ла Салль немедленно начал его осуществлять.
Он посещает различные племена, на которые обычно совершают набеги ирокезы, подарками и ловкими разговорами пытается примирить их между собой и объединить против общего врага, грозящего уничтожить всех, обещает дать оружие и товары, взять под защиту французского короля. Но у него есть еще одна цель: обратить индейцев в христианство и ввести их в лоно европейской цивилизации, что реально осуществимо за два поколения за счет церковных браков и воскресных школ.
Несмотря на осложнения, препятствия, убийства, дело двигалось успешно. В докладе военно-морскому ведомству Кавелье сообщает, что вокруг форта Сен-Луи собралось уже более 20 000 душ населения. На карте Франклина, датированной 1684 годом, отмечено 4000 воинов этой колонии, но цифра Кавелье заслуживает большего доверия. Как властелин страны, в силу королевской грамоты Людовика XIV, он предоставляет концессии, а это надежный способ установить точное количество французского населения.
К несчастью для неустрашимого нормандца, на смену графу Фронтенаку, который поддерживал его, пришел Лефевр де Ла Барр, ограниченный солдафон, старый вояка. Выслушивая клевету, распространяемую врагами Кавелье, он пытается отправить его во Францию, что и делает без особого труда.
Пока на него бессовестно клевещут, Кавелье де Ла Салль пытается с двадцатью двумя французами, восемнадцатью дикарями и десятью женщинами еще раз спуститься по Миссисипи. 6 февраля 1682 года экспедиция достигает реки, 12 февраля садится в лодки и 14 марта водружает в устье Арканзаса крест и герб Франции, 7 апреля французы достигли косы в дельте Миссисипи и обследовали там три протоки; 9 апреля 1682 года - памятная дата в истории нашей колонии - де Ла Салль от имени короля Франции принял во владение огромный бассейн Миссисипи!
Вот какой случай произошел с маленьким отрядом Кавелье во время этой экспедиции. Однажды, буквально умирая от голода, они обнаружили тайник с копченым мясом. Естественно, путешественники не упустили случая устроить пиршество. В пустынной местности это обычное явление. Мясо им показалось очень вкусным, но вдруг они, к своему ужасу, обнаружили, что оно человеческое. Индейцы продолжали лакомиться им, но французы, естественно, не смогли даже притронуться к нему, хотя были страшно голодны.
За один поход отважный француз прошел 1500 лье по пустынной местности и с сорока спутниками добился успеха там, где потерпел неудачу испанец Фернан де Сото с небольшой армией. Он подвергался всевозможным опасностям, выдержал все трудности, израсходовал все состояние, чтобы одарить свою страну этой несравненной жемчужиной, которой была наша Луизиана. И это справедливо, что американцы нанесли на карты Техаса и Иллинойса великое имя руанца Кавелье де Ла Салля. И справедливо, что они поместили в вашингтонском Капитолии медальон с его изображением среди медальонов с портретами Христофора Колумба, Себастьяна Кабота и Уолтера Рэйли.
Именно тогда наместник Ла Барр, ослепленный до глупости наветами врагов Кавелье, написал морскому министру, что "Ла Салль сумасшедший, хвастается открытиями, которых не совершал, стремится выкроить себе королевство, и пришло время остановить этого безумного честолюбца!". И, чтобы быть последовательным, этот глупый, да к тому же и злой, человек лишил Кавелье его концессий, крепостей, сооружений, приказал ирокезам разграбить корабли, скот, товары, опустошить поля, разогнать прекрасную колонию Иллинойс и силой отправить нормандца на родину во Францию!
Однако несправедливость была слишком явной, и истина сама предстала перед министром. У Ла Салля также были друзья, среди прочих монахи ордена реколлетов; два почтенных прелата, отец Бернон и отец Ренодо, видевшие его достойные дела, знавшие и ценившие этого труженика и путешественника, поддержали его, рассказав правду, и им поверили. Кавелье реабилитировали, ему устроили прием при дворе, дали корабли, солдат, рабочих, оружие, боеприпасы, провизию и инструменты. Генерал де Ла Барр получил суровое внушение. Короче, отважный исследователь был вполне удовлетворен.
Министр Сеньелей предоставил в его распоряжение три корабля: четырехпушечный "Жоли" ("Милый"), шестипушечный "Белль" ("Красивый") и "Эмабль" ("Любезный") и баржу водоизмещением триста тонн, нагруженную большей частью припасов. В качестве вице-короля земель, бывших прежде Луизианой и простирающихся от форта Сен-Луи в Иллинойсе до Новой Бискайи, Кавелье имел абсолютную власть над всем личным составом эскадры, которой командовал Божё, посредственный моряк, очень самодовольный, как все ничтожества. Он попытался с самого начала освободиться от власти вице-короля и создавал для своего непосредственного начальника различного рода трудности. Считая, что его достоинству претит повиноваться сыну простого руанского галантерейщика, Божё написал на него клеветнический донос. В ответ он получил от министра выдержанный в очень жестких выражениях приказ, смысл которого сводился к тому, что в задачу моряка входит управление судном, а не выбор маршрута.
С этих пор Божё смертельно возненавидел Кавелье. Он поклялся погубить его и действительно погубил. Вольно или невольно Божё, прибывший в Мексиканский залив, проскочил на 400 миль дельту Миссисипи, несмотря на данные ему точные координаты по долготе и широте. Он спустился до бухты Сен-Бернар и здесь бросил якорь. Несмотря на просьбы, приказы, угрозы Кавелье, заметившего ошибку, Божё уперся, клянясь, что прав он, поскольку, будучи моряком, лучше разбирается в таких делах. Когда ошибка обнаружилась, Божё находил всевозможные предлоги, чтобы не идти на восток, для него это был путь возвращения во Францию. Он протянул три месяца, испытывая терпение Кавелье и колонистов, которых пытался тайком прибрать к рукам, выбросил на берег "Эмабль", погубил таким образом все имущество и в конце концов оставил Кавелье и его людей на берегу, сообщив, что отправляется искать устье Миссисипи, и пообещав, если найдет, вернуться за ними и имуществом. Он легко нашел дельту, нанес ее на карту и никогда не вернулся!
Тогда Кавелье, потерявший надежду на какую-либо помощь, принял героическое решение добраться до Миссисипи по суше. Не хватит места, чтобы описать страдания, выпавшие на долю этих отважных людей, пробирающихся с тяжелой ношей в течение шести месяцев через леса, равнины, кустарниковые заросли и болота, полуголодных, одетых в лохмотья, неотступно преследуемых туземцами и в конечном счете не нашедших реки! Прошел год в бесплодных поисках, несчастные колонисты умирали от тягот, лишений и болезней. Кавелье тем не менее не хотел признать себя побежденным. Он отобрал двадцать человек из самых крепких, пошел с ними на разведку, вернулся три месяца спустя и привел обратно только восьмерых. Некоторые из тех, кто выжил, видя в нем причину своих бед, решили его убить. Выстрелом из ружья с командиром расправился человек по имени Дюго…
Так скверно кончил Кавелье де Ла Салль в момент, когда родина должна была воспользоваться его бесценными открытиями.
В завершение приведем несколько строк, заимствованных у Френсиса Паркмана, знаменитого историка Северо-Американских штатов, которого нельзя заподозрить в пристрастности, поскольку он иностранец.
"Легко критиковать его за ошибки, - говорит он о Кавелье де Ла Салле, - но нельзя скрыть его римского мужества. Окруженный толпой врагов, он возвышается над ней, как древний израильский царь. Как алмазная башня, несокрушимый фронтон которой противостоит всем силам и опасностям, ярости людей и стихий, палящему солнцу юга, буйным ветрам севера, он выдержал голод, болезнь, одиночество, разочарования… Его гордость, как гордость Кориолана, проявляется тем ярче, чем опаснее были его враги. Никогда под непроницаемой броней странствующего рыцаря или крестоносца не билось более отважное сердце, чем под стоическими доспехами, покрывающими грудь Кавелье де Ла Салля. Чтобы лучше оценить величайшее мужество неутомимого странника, следовало бы шаг за шагом пройти за ним по местам бесконечных путешествий через леса, болота, реки, измерить глубину отчаяния, когда непреодолимая сила толкала его вперед, а у него не было возможности достичь своей цели… Америка хранит о нем вечную память. Его мужественная фигура, отлитая в бронзе, - это образ героического первооткрывателя, оставившего ей самое богатое наследство".
Не являются ли лучшим надгробным словом эти несколько строк, принадлежащие перу иностранца?
ГЛАВА 12
Лемуан Д’ибервиль. - Отец Шарлевуа. - Отец Креспель. - Лемуан Бьенвиль
Каким бы несчастливым ни был конец, великие труды Кавелье де Ла Салля не остались бесплодными. Открыв реку и присвоив ей имя Кольбера, над которым одержало верх ее индейское название Миссисипи, Кавелье действительно положил начало нашей колонизации новой страны, обширной, плодородной, прекрасной. Королевская власть приложила лишь относительно небольшое усилие по сравнению с тем, которое надо было бы сделать в этом районе, чтобы окончательно упрочить здесь наше влияние и создать кусочек Франции в этом уголке молодой Америки. Но она предпочла израсходовать сто миллионов и позволить убить пятьдесят тысяч солдат, чтобы занять несколько городов во Фландрии, чем посылать ежегодно несколько сотен тысяч фунтов и тысячу человек для колонизации этой легко поддающейся освоению страны. Король впустую растрачивал золото, не щадил людей, посылая их в бой на фламандской границе, вместо того чтобы использовать это богатство для процветания родины.
Бесстрашного Кавелье де Ла Салля уже не было в живых, когда заговорили о Луизиане, названной так монахами ордена реколлетов в честь монарха, пренебрегшего ею. Впрочем, все, кто здесь побывал, рассказывали чудеса, и зарождающийся интерес к ней был полностью оправдан. Говорили, что климат там очень полезен для здоровья - что, несомненно, преувеличено, - температура благоприятна для растительности, невероятно пышной, почва небывало плодородна. Необработанные равнины, пересекаемые многочисленными реками, покрыты непроходимыми лесами, в которых произрастают деревья, дающие очень прочный строительный материал, а реки изобилуют вкусной рыбой. В лесах водится множество хищных животных, в реках плавают аллигаторы, и почти повсюду гремучие змеи. Но в европейских странах поистине преувеличивали опасность диких животных, как, впрочем, и очень редкую вероятность встречи с ними. Одна только дичь могла в течение долгого времени обеспечить пропитание колонистов, особенно "дикие быки, горбатые и покрытые шерстью", то есть бизоны, мясо которых отличалось изысканным вкусом. Эти могучие животные, стада которых насчитывали тысячи голов, сейчас почти полностью истреблены.
Но все это были лишь отдельные путешественники, бродившие как заблудившиеся дети, разрозненные, почти без припасов, которым для плодотворной деятельности так необходима была мощная рука нормандского исследователя, чтобы объединить и поддержать их. Надо было как можно быстрее восстановить отношения со склонными к забывчивости местными жителями, начать производить в стране и ввозить промышленные товары, создавать потребительский рынок, объединять производителей, возводить крепости, такие как в Майами, в Ниагаре, в Сен-Луи и в Кревкёре, построенные благодаря прозорливости Кавелье. Элементарные, но вполне достаточные укрытия, состоящие из мощных палисадов, окружающих жилища колонистов, их магазины, огород с источником или колодцем. Все эти крепости существенно если и отличались, то только размерами от тех, которыми Компания Гудзонова залива и позже пушные компании Сен-Луи усыпали территорию Америки. Они представляли собой центральные пункты, где совершались сделки, находились увеселительные заведения, производились операции по снабжению. Многие из этих крепостей впоследствии стали городами.
Прошло десять лет после трагической гибели Кавелье де Ла Салля. В старой Франции, бывшей всегда в огне и крови по капризу королей, установился мир. Наступила передышка в большой европейской бойне. Вместо того чтобы сражаться в зарождающихся колониях, можно было подумать об их мирной колонизации. Первым, кто по-настоящему решил извлечь пользу из богатств Луизианы, был канадский дворянин, родившийся в Монреале в 1642 году, Лемуан д’Ибервиль, второй из одиннадцати сыновей Шарля Лемуана сьёра де Лонгей и де Шатогей, знатного нормандца, главы одной из самых старинных и знатных семей, обосновавшейся с давних пор в Канаде.
Д’Ибервиль - моряк из тех франко-канадских гигантов, отважная и сильная порода которых укоренилась здесь со своими обычаями, религией, языком с архаичными оборотами, наивными и очаровательными, и культом "старой Родины", достаточно повоевав против англичан, решил употребить свой досуг на что-то полезное и прибыльное. Бывший моряк отправился во Францию и поделился своими планами с министром Понтшартреном, и тот, вопреки обычаю, не ответил ему отказом, сопровождавшим прежде почти неизменно все просьбы о колониальном кредите.
Министр, будучи в благодушном настроении, предоставил два судна, чтобы возродить прежние "планы и проекты господина Кавелье, сеньора де Ла Салля". Д’Ибервиль вместе с двумя братьями, де Санваланом и де Бьенвилем, первому из которых было суждено умереть на следующий год, а второму основать Новый Орлеан, отправился из Ла-Рошели в сентябре 1698 года, сделал остановку в Санто-Доминго и в январе 1699 года пустился на поиски устья Миссисипи. Экипаж кораблей состоял по большей части из набранных им неотесанных канадских матросов, известных своей смелостью и выносливостью, неоднократно доказанных в битвах. Де Бьенвиль, еще совсем молодой, оказался моряком насколько храбрым, настолько и опытным. Он получил боевое крещение под командованием своего брата д’Ибервиля, был тяжело ранен в голову в славной битве, развернувшейся у берегов Новой Англии между французским фрегатом "Пеликан" и тремя английскими кораблями, потерпевшими поражение. Кроме того, к экспедиции в качестве капеллана был прикомандирован монах отец Анастаз, постоянный спутник Кавелье де Ла Салля по путешествиям. Его участие было очень ценным благодаря прекрасным знаниям страны и ее ресурсов.
Д’Ибервиль привел свои корабли к острову Массакр, расположенному перед устьем реки Мобил. Его переименовали, назвав островом Дофина, и не спеша продолжили путь в западном направлении. 6 февраля корабли прошли между островами Корн и Вессо и приблизились к берегам с бесконечными предосторожностями, пустив вперед нагруженные шлюпки, чтобы исследовать характер грунта и глубину. Однажды одна из этих шлюпок, пристав к берегу, привезла группу индейцев, казалось хорошо знакомых с кораблями. Они без опаски поднялись на борт и сообщили капитану, что недалеко к западу от места стоянки экспедиции протекает большая река с несколькими устьями.