Вот так состоялось наше знакомство с Лабораторией реактивного движения, которая является мощным научным комплексом, где создают и откуда осуществляют управление космическими аппаратами, исследующими планеты Солнечной системы. Трудно, если вообще возможно, назвать хоть один проект исследования космического пространства с помощью автоматических космических аппаратов, в котором ЛРД не занимала бы командных высот. А началось все с попытки трех энтузиастов ракетостроения из Калифорнийского технологического института испытать в пустынном местечке под Пасадиной небольшой ракетный двигатель собственной конструкции. Та попытка 31 октября 1936 года оказалась неудачной, но именно она, как считается, стала толчком к рождению лаборатории.
Созданные здесь во второй половине прошлого века аппараты отправлялись и к Луне, и к различным планетам Солнечной системы. Здесь создавались и первые американские "лунники", и первые межпланетные автоматические станции США, и марсоходы, запечатлевшие свои следы на песках Красной планеты. Трудно перечислить все проекты, которые родились в этих стенах. На экранах телевизоров часто можно было видеть счастливые лица сотрудников лаборатории в их Центре управления полетами, когда они поздравляют друг друга с успешным завершением очередного важного этапа какого-либо проекта. Это касается и исследований Марса, и Юпитера, и Сатурна, и Венеры – посланцы лаборатории побывали практически у всех планет нашей Солнечной системы и добрались уже до ее границы – межпланетные зонды "Вояджер-1" и "Вояджер-2".
Наше "голливудское" посещение Лаборатории реактивного движения так и осталось единственным. Когда мы собрались туда второй раз, то с нами произошла комичная история. В начале января 2004 года американский марсоход "Спирит" должен был совершить посадку на поверхность Марса. Все это, конечно, как всегда можно было наблюдать по телевидению или через Интернет, но мы решили, что пора посмотреть на это из самой лаборатории. Не предвидя никаких особых сложностей, за день до этого события мы отправились в уже знакомый нам пресс-отдел лаборатории. Нам выдали бланк анкеты на двух страницах, а также инструкцию по ее заполнению. Все выглядело обычным – анкета содержала стандартные пункты, где надо было указать имя, адрес, номер паспорта, название нашего агентства и т. д. Немного непривычно, правда, выглядел пункт о семейном положении, который именовался так: "Полное имя супруга (супругов), включая девичье имя (имена)". Нас удивило не то, что у кого-то из журналистов может быть несколько супругов. Нет, просто раньше мы никогда в анкетах такого уточнения не видели. Или не замечали.
Но, как оказалось, речь шла вовсе не о многоженстве (или многомужестве)! Как мы выяснили из инструкции по заполнению анкеты, для того, чтобы увидеть посадку марсохода в Лаборатории реактивного движения, необходимо было указать не только нынешних, но и всех бывших мужей и всех бывших жен, включая их девичьи имена. А также все места нашей работы за последние пять лет с указанием дат зачисления и увольнения и точным адресом, включая почтовый индекс. А также все адреса проживания за последние пять лет.
Мы с ужасом переглянулись. Но посмотреть на марсоход все-таки хотелось, и мы, вспомнив многочисленные анкеты, которые мы заполняли в своей жизни, принялись за дело. Мы честно рассказали о бывших женах и мужьях, уведомили о месте работы и приступили к заполнению графы о месте проживания в последние пять лет. Разумеется, с адресами в Лос– Анджелесе и Москве проблем не возникло, а вот с нью-йоркскими… Дело в том, что в Нью-Йорке мы трижды меняли квартиру и вспомнить точный адрес, включая индекс, было довольно сложно. В общем, не справились мы. Любезные сотрудники пресс-отдела лаборатории предложили нам забрать анкеты домой и поработать над ними там. Анкеты мы, конечно, забрали. Но только на память. А посадку марсохода с удовольствием наблюдали по телевизору, сидя дома на любимом диване. И больше мы в Лабораторию реактивного движения никогда попасть не пытались.
Зато было другое место в Пасадине, куда мы ездили много раз и обязательно возили всех наших гостей. Это – Музей Нортона Саймона.
Когда-то давно, за много лет до того, как мы попали в Калифорнию, мы купили прекрасный альбом с картинами импрессионистов. Рассматривая его, мы с удивлением обнаружили, что "местом жительства" многих всемирно известных работ является некий городок Пасадина в Калифорнии. Ни о каком Музее Нортона Саймона мы тогда не знали, да и информации о нем практически не было. Когда же мы приехали в Калифорнию, то внезапно услышали об этом музее в разговоре с одной нашей знакомой. Причем она была категорична: Музей Нортона Саймона – это буквально первое, что нужно посмотреть. Нас это удивило, ведь в Лос-Анджелесе немало музеев, в том числе такой богатейший, как Музей Гетти. Тем не менее, заинтригованные, мы при первой же возможности отправились в Пасадину. Забегая вперед, сразу скажем – мы просто влюбились. И в сам музей, и в одну из его картин, около которой мы всегда подолгу сидели.
Так кто же такой Нортон Саймон? В 1929 году 22-летний юноша с таким именем купил за 7 тысяч долларов небольшую фабрику по разливке соков, дела которой шли неважно. Из этой крохотной фабрики родилась громадная компания Hunt Foods, Inc., известная во всем мире благодаря кетчупам и различным другим соусам. К ней потом добавилась Canada Dry – изготовитель прохладительных напитков. Нортон Саймон – это также косметика Max Factor и прокат автомашин Avis Car Rental. Ему также принадлежали два издательства, в том числе McCall’s Publishing, издававшее журнал Popular Mechanics. От мира искусства Нортон Саймон всегда был очень далек и открыл его для себя только, когда его возраст уже приближался к 50 годам. Тогда он решил купить несколько картин для своего нового дома и отправился в галерею Дэлзелла Хэтфилда, которая находилась в знаменитой гостинице "Амбассадор" в Лос-Анджелесе. Никакого представления о том, как надо покупать произведения искусства, он не имел и попросту зашел в галерею, которая находилась рядом с парикмахерской, куда он регулярно наведывался. Первая серьезная покупка, положившая основу великолепной коллекции произведений искусства, была сделана в конце 1954 года. Это была картина Ренуара.
Коллекция быстро переросла дом, для которого она предназначалась. Возникла идея передать ее только что созданному Художественному музею округа Лос-Анджелес. Однако произошел конфликт, и договоренность была расторгнута. И тогда внимание Нортона Саймона привлек музей в небольшом городке Пасадина, также входящем в Большой Лос-Анджелес. Этот музей, специализировавшийся на современном искусстве, переживал серьезные финансовые трудности, поскольку было затеяно большое строительство, а денег не хватило. И тогда коллекционер поступил просто – он погасил все долги, а сам музей забрал себе. Так появился Музей Нортона Саймона.
Собранную здесь коллекцию считают одной из лучших в США. При этом сам музей не очень велик, его легко обойти буквально за пару часов. Это если, конечно, не задерживаться подолгу у каждой картины. Но вот это как раз и невозможно. Здесь, кажется, нет ни одной работы, пройти мимо которой можно, лишь бросив на нее взгляд. Нортон Саймон оставлял в своей коллекции лишь то, что нравилось ему. И он, безусловно, собирал только лучшее. Самыми же значимыми для него самого были три картины: "Мадонна с младенцем и книгой" Рафаэля, "Натюрморт с лимонами, апельсинами и розой" Франсиско де Сурбарана и "Портрет мальчика" Рембрандта, который предположительно является портретом сына художника Титуса.
Можно ли описать картину словами? Какую-то можно. Но если на картине просто изображен мальчик, то как описать словами ощущение чуда, которое возникает, когда смотришь на него? "Титус", а именно так обычно называют "Портрет мальчика", – это настоящее чудо. На посетителей музея с полотна смотрит живой мальчишка, который, кажется, вот-вот сорвется с места и убежит. Он одновременно ребячлив и серьезен, наивен и жизнерадостен. Неизвестно точно, когда картина была написана – считается, что примерно в 1655–1660 годах. Кто точно изображен на ней – это тоже загадка. И где она находилась до начала XIX века – тоже неизвестно. Однако в 1815 году его обнаружил реставратор Джордж Баркер на стене фермерского дома под Гаагой, где он был вынужден остановиться на ночлег. Хозяева отдали ему портрет практически даром, взяв с него за ночлег и за картину всего шиллинг. Вернувшись в Англию, Баркер подарил полотно своему покровителю – графу Спенсеру, жена которого Лавиния буквально влюбилась в портрет и объявила, что он никогда не должен покидать их дома. Так и было в течение ста лет, и картина переходила из поколения в поколение в семье Спенсер. Однако в 1915 году она была продана – покупателем стал известный искусствовед и историк, баронет Герберт Кук. В его семье портрет хранился до 1965 года, когда его выставили на продажу на аукцион "Кристис".
Специалисты не причисляют ее к числу лучших работ Рембрандта. Считается, что работу над ней художник не закончил – четко прописано только лицо. Однако на всех, кто видит эту картину, она производит ошеломляющее впечатление. Так случилось и Нортоном Саймоном. Когда он увидел фотографию этой картины, он был сражен раз и навсегда. Он стал выяснять, готовы ли хозяева продать ее, однако обе стороны были весьма осторожны. Когда же картину выставили на аукцион в Лондоне, коллекционер немедленно прилетел в этот город. Битва за "Титуса" навсегда вошла в историю аукциона "Кристис".
Нортон Саймон очень хотел присутствовать в зале лично, однако не желал быть узнанным. Он хотел активно участвовать в торгах, но не желал привлекать к себе внимания. Чтобы добиться своего, он выработал сложную систему знаков, суть которой сводилась к тому, что пока он просто сидит в зале – даже молча, – то он участвует в торгах. Если же он встал, то это означает, что он отказывается от дальнейшей борьбы. Аукцион "Кристис" согласился с его предложением, и было заключено соответствующее соглашение. Беда же заключалась в том, что система эта оказалась настолько сложна, что ведущий запутался в подаваемых Саймоном знаках. И обладателем картины был назван представитель греческого магната-судовладельца Ставроса Ниархоса, назвавший цену 2,1 миллиона долларов. Нортон Саймон поднял шум, потребовал пересмотра итогов торгов, ссылаясь на заключенное соглашение. И – беспрецедентный случай! – результаты были аннулированы, и торги возобновлены. Нортон Саймон купил "Титуса" за 2,2 миллиона долларов. Эта история наделала много шума.
"Титус" висит в маленьком зале, окруженный другими работами Рембрандта. Все они вызывают восхищение, но только эта заставляет возвращаться к ней вновь и вновь. Она вызывает и радость, и грусть. Ведь этого чудесного мальчика уже давно нет, а на картине он живой, готовый куда-то умчаться по своим мальчишеским делам. Напротив картины стоит скамеечка, и мы обычно подолгу сидели здесь, глядя на это чудо.
А потом обязательно уходили в парк музея, который тоже можно назвать произведением искусства. Он создан ландшафным дизайнером Нэнси Госли Пауэр. На небольшой территории живут 180 растений, есть пруд с лилиями и маленький водопад. И здесь размещены скульптуры Генри Мура, Родена и Майоля. Еще вас ждет маленькое кафе, где можно посидеть и полюбоваться парком. И, если повезет, к вам придет веселая белка-попрошайка.
Глава 15. В гости к самым-самым…
О самом большом дереве на планете, самом старом живом существе, самом жарком и самом сухом месте Северной Америки, а также о самом известном отеле в мире, которого на самом деле не существует…
В Калифорнии растет гигантская сосна, чага (pinus Californicus); взгляните на это громадное дерево: над ним прошли 8–9 столетий! Выжженное пожаром дупло его служит жилищем целым семействам! На моих глазах из одного дерева был выстроен хлебный магазин и дом, в котором помещалась контора колониальная и две квартиры для приказчиков. Высота его от комля до вершины от 120 до 200 ф., толщина от 8 до 10 футов. Можно себе представить, с каким оглушительным треском упадает этот колосс, подсеченный рукою человека! Остальные деревья лесов Калифорнии: лавр, каштановое дерево, дуб, по берегам рек дикий виноградник. И долго человек равнодушно, холодно смотрел на эту страну: теперь, когда в недрах этой земли он нашел золото: через Скалистые Горы, из Нового Орлеана, через Панаму, вокруг Горна хлынул народ; теперь явится там и естествоиспытатель и минералог: под анатомическим ножом науки задрожит каждая жилка этой красавицы-земли!
А. Г. Ротчев. Новый Эльдорадо в Калифорнии (журнал "Отечественные записки", 1849)
Природа Калифорнии невероятно богата. Просто немыслимо богата. Здесь и красивейшее тихоокеанское побережье, и величественные горы Сьерра-Невада, и роскошные леса, и экзотические пустыни. Здесь есть много такого, чего не увидишь нигде больше. И, к счастью, здесь уже давно поняли, что все эти сокровища надо охранять, поскольку если этого не делать, то последующим поколениям всего этого не видать. В Калифорнии существует около 300 заповедников или парков, некоторые финансируются из федерального бюджета, большинство – из бюджета штата. Кстати, над парками периодически нависает угроза закрытия из-за нехватки денег.
Путешествия по заповедникам Калифорнии – это тема для целой книги, может быть, даже не для одной. Поэтому мы расскажем лишь о трех маршрутах, которые не просто показались нам интересными, а по-настоящему потрясли. Начнем мы с калифорнийских секвой, о которых, конечно, написано уже немало. Они являются символом штата Калифорния и заслуживают чести открыть эту главу. Однако, забегая вперед, скажем, что отнюдь не величественные секвойи, а совсем другие деревья – маленькие и скрюченные – произвели на нас совершенно неизгладимое впечатление.
В Калифорнии произрастают два вида секвой – Sequoiadendron giganteum (Giant Sequoia, или гигантская секвойя), собственно говоря, сама секвойя, и Sequoia sempervirens (Coast Redwood, секвойя редвуд). Стройные редвуд, растущие на севере Калифорнии, невероятно красивы. Среди них живет обладательница титула "самое высокое дерево на планете". Секвойи гигантские пониже, но массивнее – это настоящее чудо растительного мира нашей планеты; эти секвойи – самые большие живые существа Земли. Их рощи сохранились во множестве в горах Сьерра– Невада, однако, чтобы увидеть самые большие и самые старые, надо ехать высоко в горы в Национальный парк секвой, в Лес гигантов. От Лос-Анджелеса туда часа три езды на машине, из них последний час приходится крутиться по замысловатому серпантину горной дороги без ограждений.
Чистый воздух, пропитанный характерным ароматом секвой, тишина и парад застывших колоссов в так называемом Лесу гигантов заставляют притихнуть даже самых громкоголосых визитеров. Многие из растущих в парке секвой носят собственные имена, причем самые крупные из них названы в честь генералов и президентов. Около музея Леса гигантов туристов встречает местный Часовой – "деревце", рядом с которым человек выглядит букашкой. По оценке специалистов, оно проросло из семени за 200 лет до рождения Христа, то есть сейчас ему около 2200 лет. Чтобы охарактеризовать его размеры, американцы использовали достаточно утилитарный, но весьма наглядный способ: как гласит табличка, объем древесины, заключенной в Часовом, способны перевезти зараз только два широкофюзеляжных гигантских "Боинга-747". Но тут же следует предупреждение: Часовой – не более чем рядовой представитель секвой, есть в парке деревья и размерами побольше, и возрастом постарше.
Гордость Национального парка секвой – гигант Генерал Шерман. Утверждается, что это самое большое дерево на Земле по объему заключенной в нем древесины. "Генеральский" рост оценивается в 83,8 метра, длина окружности его ствола у основания составляет 31,1 метра, самая большая из веток имеет в поперечнике 2 метра, а весит он примерно столько же, сколько 10 голубых китов. Вместе с тем, хотя Шерман и рекордсмен, но не в возрастной категории. Названному в 1879 году в честь прославленного генерала дереву "всего лишь" около двух тысячелетий. Шерман имеет такие размеры не из-за того, что очень стар, а потому, что быстро растет, поясняют местные рейнджеры. Считается, что основная часть самых больших секвой достигли пока лишь среднего возраста и продолжают расти. Вообще же, по оценкам ученых, возраст самых крупных секвой Леса гигантов: Генерала Шермана, Вашингтона, Генерала Гранта, Президента, Линкольна и других – составляет от 1800 до 2700 лет. Продолжительность жизни гигантских секвой так никому и не известна. Чтобы сохранить для будущих поколений эти прекрасные деревья, в парках ведутся работы по сохранению всей среды обитания этих гигантов, которые чрезвычайно требовательны к равновесию в экологическом окружении. Устранение хотя бы одного из факторов приводит к самым негативным последствиям. Поэтому в заповеднике стараются сохранить всю флору и фауну, которые являются традиционными для секвойевого леса.
Тридцатилетний опыт работы ученых в этих лесах показал, например, что этому гиганту для размножения абсолютно необходимо такое, казалось бы, несовместимое с лесом явление, как пожары. Долгое время ученые не могли понять, почему в лесу не появляются новые маленькие деревья. Причина оказалась проста, но на то, чтобы ее выявить, потребовалось много лет. Оказалось, что хранители парка слишком тщательно тушили все пожары, возникавшие здесь. А присутствие золы в почве абсолютно необходимо для прорастания семян. Кроме того, пожар выжигает всю мелкую поросль вокруг, освобождая место для нового поколения гигантов. Кора же секвойи чрезвычайно огнеупорна, и дерево легко переносит натиск огня. Так что для того, чтобы добиться появления молодой поросли, пришлось провести серию контролируемых пожаров, а затем уже сажать новые деревья.
Надо сказать, что еще не так давно – лет пятнадцать назад – Национальный парк секвой напоминал скорее парк развлечений, чем заповедник. Здесь находилось около 300 зданий, бензоколонка, предприятие по очистке сточных вод, два рынка. Всех их изгнали в конце 90-х годов прошлого века. И началась работа по восстановлению величественного первозданного леса, сохранив при этом возможность для туризма. Были заново проложены автомобильные дороги и пешеходные тропы. Затем настал черед восстановления почвы на тех участках, где ранее находились рестораны, парковки и бензоколонки. Секвойевая роща вновь стала настоящим лесом, так что надо иметь в виду, что поесть здесь негде – да и воду следует захватить с собой.