Однако все оказалось не таким уж безнадежным. Деньги были универсальным средством, решающим целый ряд проблем. Я пообещала угождать всеми возможными способами кому только потребуется, и все присутствующие заметно расслабились.
Когда мы вышли на улицу, я выпалила:
- Что ты об этом думаешь?
- Хорошо, что ты едешь с ними, - рассудительно ответил он. - В провинциях у них большая власть. Это гораздо лучше, чем частный проводник.
- Но я не хотела ехать в дельту Меконга…
Он понизил голос и глянул через плечо:
- Слышал, директор только что вернулся из поездки по заданию партии - два месяца по тропе Хошимина из Ханоя. Говорят, правительство хочет превратить тропу в туристический маршрут. Может, если поездка по Меконгу пройдет хорошо, тебе разрешат первой проделать путешествие на север.
Трудно было поверить такой удаче.
Через неделю мы вернулись для повторной встречи. Директор встретил нас, стоя у дверей в кабинет - хороший знак, - но его лоб был нахмурен, и он тут же уселся с Тамом, даже не притворяясь, что ему есть до меня дело. Спустя несколько напряженных минут Там повернулся ко мне:
- Он говорит, что многие студенты хотят поехать с тобой, но только не в одиночку.
Вот уж не думала, что западная женщина вроде меня способна до такой степени кого-то напугать, но мысль об этом меня заинтриговала. Я стала ждать, что они решат.
- Должны поехать двое, - твердо проговорил Там. - Один англоговорящий, а другой - тот, кто хорошо знает дельту Меконга.
Это меня вполне устраивало, тем более что речь шла всего-то о пяти долларах в день, паре лишних заплаток на шинах и взятках, чтобы сделать всех счастливыми. Мои собеседники расслабились, и мы перешли к обсуждению действительно важных дел. То есть расходов.
Директор достал скомканный листок бумаги и зачитал длинный подробный список. Сто долларов за убогую бумажку - разрешение с моим именем вверху и печатью внизу. Сорок - за то, чтобы угодить чиновникам, которые попадутся нам на пути. Пятьдесят - штаб-квартире Союза молодежи за то, что составили мне компанию во время чаепития. Тридцать - за медицинскую страховку, которая была мне не нужна. Двадцать, - за подержанный велосипедный насос, в провинции этой суммы хватило бы на то, чтобы купить новый велосипед. Сто - гонорар двум милым молодым людям, которые должны были меня сопровождать. Десять долларов в день на еду, подарки деревенским жителям и различные нужды - по большей части сигареты и пиво для моих проводников. И разумеется, чаевые.
Я стала спорить насчет страховки, не желая сразу сдаваться и понимая, что все траты сфабрикованы. В конце концов страховку вычеркнули с условием, что я возьму с собой достаточно западных лекарств, чтобы на всех хватило.
Я откинулась на спинку со вздохом облегчения. Я была довольна. Мои собеседники - нет. Нам налили еще чаю.
В центр комнаты вышел почтенных лет старичок и принялся ходить взад-вперед, крепко сцепив руки за спиной. У него были короткая стрижка и напряженная, с легким уклоном вперед осанка, как у сержанта строевой подготовки. Он заявил, что все очень обеспокоены моим комфортом в путешествии. Смогу ли я спать в гамаке? Умею ли ездить на велосипеде? Не сморщится ли моя кожа под жарким солнцем Меконга? Всем известно, что американцы повсюду ездят на машинах. Вдруг мои ноги пройдут сто метров и превратятся в желе? Буду ли я есть местную пищу, даже самую простую деревенскую? А то еще опозорю своих проводников. Я кивала головой, как болванчик, а Там спешил подтвердить мой ответ.
Последний и самый важный вопрос: знаю ли я, как угодить моим проводникам? Да, это я уже успела выяснить.
Мне представили моих будущих попутчиков - оказалось, что они сидели с нами все это время. Обоим было по двадцать пять лет, и оба выглядели на восемнадцать. Фунг продемонстрировал дюйм фиолетовых десен, улыбнувшись, как фонарь из тыквы, и сверкнув золотым зубом, который торчал под таким углом, что нависал над нижней губой, даже когда рот был закрыт. Он произнес небольшую речь по-вьетнамски, рассекая воздух длинными накрашенными ногтями. Тяу был тем самым малым с лицом-тарелкой и носиком-кнопочкой. Он странно смеялся - как ныряльщик, которому в маску попала вода. Мы договорились встретиться в здании Союза на следующее утро, в пять часов. Я должна была принести деньги, а они - созвать прощальный комитет. Наконец-то все остались довольны.
5. Меконг
Я пыталась втолковать, что умылась и мне больше не жарко.
Он с отвращением прикоснулся кончиком пальца к моей горящей щеке и ушел, не добавив ни слова, оставив на моей коже легкий отпечаток своего длинного кривого ногтя, наподобие кошачьего.
Старик с женой готовили обед, двигаясь осторожно и без всякой спешки, тем самым стараясь обмануть природу и не вспотеть. Он сидел на корточках у задней двери, потроша рыбу и выкладывая кости сушиться на солнце. Она разожгла жаровню сухой лучиной, готовой взорваться прямо в руках, и поставила на нее огромный черный чан с лужицей застывшего жира. Старик принес рыбу к очагу, и они поменялись местами синхронно, как в балете: ритуал, отточенный за сорок лет брака и неизменных домашних обязательств.
Хозяйка показала, как счищать кожицу с овоща, напоминающего сельдерей, с губчатой влажной мякотью. Мы отрывали молочно-белые лепестки и выдергивали тычинки, пока все руки не покрылись липкой ярко-оранжевой жижей.
Когда мы сели за стол, старик впервые заговорил со мной, предложив удочерить, ведь родителей у меня, совершенно очевидно, не было. Его жена улыбнулась и согласно кивнула, а я была польщена, что меня хотят видеть частью этого тихого дома.
После обеда меня разморило, и я стала с тоской посматривать в сторону тяжелой скамьи, стоявшей в углу гостиной. В шаткой лачуге это был единственный предмет мебели - плоская, жесткая, прохладная на ощупь лежанка, идеальное местечко, чтобы развернуть матрас и подремать после обеда.
Я попыталась выстроить фразу, используя свои мизерные познания вьетнамского языка.
- Сегодня поедем еще на велосипеде? - с содроганием спросила я Фунга.
С утра мы проехали по меньшей мере двести миль. Состояние моих ног свидетельствовало об этом.
- Нет, - процедил Фунг в облаке сигаретного дыма.
Он лежал в гамаке в иссушенном зноем переднем дворе. Сигаретное марево зависло в неподвижном воздухе. Цыплята в тени закопались в прохладную грязь, и даже собака тяжело дышала, оставив попытки терроризировать меня. Я с облегчением опустилась на скамью. Из складок гамака появилась рука и лениво махнула в сторону тропинки.
- Иди, - приказал Фунг. - Учись сушить рис.
Пожилая женщина, кровная родственница нашей укутанной шарфом хозяйки, выступила вперед с сияющей улыбкой и поманила меня узловатой рукой. Видимо, она ждала в тени с самого нашего приезда. Я заколебалась, затем сдалась при виде ее добродушной улыбки и последовала за ней на выжженный солнцем пустырь.
- Вернись в полтретьего! - выкрикнул мне вслед Фунг.
Соседний дом был выстроен вокруг цементного дворика, служившего для сушки важнейшего для жителей Меконга продукта - риса. Рис лежал пирамидками высотой в фут на подстилке из пластиковых мешков. Старуха с поросшими коркой босыми ногами разглаживала его метлой без щетины - взад-вперед, как глазурь на торте. Пестрые гуси сновали туда-сюда, с хрустом подбирая клювом пыльные крупинки.
Вместе мы брали подстилку за края и пересыпали золотистый неочищенный рис в плетеные корзины. Мы несли их на голове, как дары египетским богам, к цементной платформе у пруда. Утята словно обезумели, завиляли хвостами и поплыли к нам острым клинышком, выстроившись, как эскадрилья бомбардировщиков. Их непрерывное кряканье создавало постоянный фоновый шум - как разговор из соседней комнаты.