Два горных егеря, в темнозеленых коротких шинелях подошли к самолету. Огромная ищейка извивалась и прыгала впереди, натягивая длинный ремень. Она обнюхала крылья, камни около самолета и рванулась вперед, по следу, ведущему к береговым камням.
Англичанин тоже смотрел вниз.
- Понимаете, мистер, зачем мы по морскому дну шагали?
Егери подошли к самым волнам фиорда. Они стояли там, где Агеев прошел по обнаженным отливом камням. Ищейка металась вправо и влево, словно принюхиваясь к волнам. Эти волны смыли следы троих, глядящих теперь вниз с вершины утеса.
Летчик повернулся, сел на камнях, его пухлая горячая рука крепко сжала пальцы Агеева. Восхищенье и благодарность были разлиты на его лице.
- Фэнк-ю вери мач! - он снова крепко пожал Агееву руку.
- То-то - "фэнк-ю!", - ворчливо сказал Агеев. Он отполз от края обрыва, сделал знак следовать за собой. - А теперь, граждане туристы, продолжим осмотр достопримечательностей полярного края.
ГЛАВА ДЕСЯТАЯ
ЖЕНЩИНА ИЗ НЕВОЛИ
Утром они подходили к Чайкиному клюву.
Водопад гремел и фыркал и летел отвесным потоком на далекие острые скалы. Мчалась горная речка, кувыркаясь среди черных камней.
Один лишь Агеев видел это. Двое других только слышали нарастающий грохот воды.
- Би кээфул… Рок… - говорил то и дело разведчик, поддерживая летчика под локоть.
Летчик трудно дышал, шел напряженным, неверным шагом слепца. Женщине было легче - Агеев взял ее под руку, она покорно следовала за каждым его движением. И у нее и у летчика лежали на глазах плотные повязки - об этом позаботился Агеев. Они не должны были знать путь к Чайкиному клюву.
Всю ночь, весь последний отрезок пути боцман провел в колебаниях, в напряженном раздумье. Они заночевали среди скал, защищавших от ветра; Агеев всю ночь не сомкнул глаз.
- Не было бы счастья, да несчастье помогло, - говорил он впоследствии, рассказывая про эту ночевку.
Он был без ватника, поверх тельняшки укутался в плащ-палатку, и сырая, осенняя ночь пробрала его до костей. Он то бегал в темноте, то, пытаясь согреться, свертывался в комок на камнях, но от холода болели все кости. И в то же время его томили сомнения, уйти от которых было невозможно.
С самого начала он решил провести посторонних на Чайкин клюв, не раскрывая тайны прохода. Завязать им глаза? Простейшее дело! Но тут начинались главные колебания.
Завязать глаза союзнику - выразить явное недоверие… Ну, своя девушка - она поймет… Но иностранец… Просто взять с него слово, что забудет тайну прохода? По-джентльменски, как они говорят.
"А какой я для него джентльмен? - думал угрюмо разведчик. - Будет он данное матросу слово держать? Еще вопрос!"
Уже подходя к водопаду, принял он решение - действовать начистоту. Пусть потом жалуется как хочет! "В крайнем случае отсижу на губе, а тайны прохода не выдам…"
Но никаких осложнений не произошло. Сперва летчик качнул было надменно головой, а потом улыбнулся, послушно присел на камень. Даже сам вынул из кармана большой белоснежный платок.
- Вэри уэлл! - сказал он хладнокровно, подставляя свое розовое лицо.
"Вот какой покладистый", - подумал с удовлетворением боцман, поверх платка заматывая глаза летчика бинтом из индивидуального пакета.
Женщина тоже покорно согласилась на эту процедуру. И когда, подойдя к стремнине, боцман подхватил ее на руки, нес сквозь грохот воды, обняла его за шею тонкими руками, легкая, как десятилетний ребенок.
Боцман поставил ее перед входом в ущелье, вновь пересек поток. Англичанин ждал, слегка сгорбив плечи, выставив большое, укутанное марлей лицо.
- Ай кэрри ю! - сказал отрывисто боцман. Он все больше восхищался своим знанием английского языка.
Летчик отшатнулся, поднял руки к повязке. Казалось, - в следующий момент сорвет ее с глаз. Дружески бережно боцман ухватил его за запястья.
- Би кээфул. Ай кэрри ю! - Почудилось: румяное лицо под повязкой немного побледнело.
"Подниму ли? - подумал боцман. - Такой здоровый дядя! Еще сорвусь… Оба - головой о камни…"
Напрягаясь, схватил англичанина в охапку, почувствовал вокруг шеи его тяжелые длинные руки… "Только три шага, только три шага", - думал боцман, примеряясь, как бы ловчее ступить на первый камень. В лицо бил смешанный запах кожи, пота и каких-то удушливо-сладких духов…
Он ступил на первый камень, пошатнулся, тяжелые руки летчика плотнее сжались на его шее. Внизу прыгала и ревела яростная пена. "Не смотреть, а то упаду…" подумал Агеев… И в следующий момент был уже на том берегу, тяжело поставил летчика на ноги.
- Олл райт, - хрипло сказал англичанин, оправляя комбинезон.
Агеев раздвинул листву, они очутились в ущелье. Осторожно вел своих спутников узкой расселиной вверх. Сердце его стало биться все чаще и прерывистей, - он сам не понимал почему. "Неужели от "физкультуры" над стремниной?"
И вдруг вспомнился весь вчерашний разговор с командиром, темное от тоски лицо, внезапно прорвавшаяся просьба. И он осуществил мечту командира, привел ему жену! Но в каком виде… И где остался их сын? Вот от каких мыслей все быстрей и быстрей билось сердце и стало трудно дышать.
Он уже видел яркое небо, сверкнувшее в треугольнике наверху, расселина расширялась, пахучий морской ветер дул в лицо. Уже Фролов, скинув с шеи автомат, вышел из-за скалы, бежал навстречу, сияя глазами.
Они обнялись.
- А мы заждались! - Фролов тряс руку Агеева. - Молодец, что вернулись, товарищ боцман. И вижу, с двойным результатом… - в изумлении он глядел на женщину.
- Позови командира! - быстро сказал Агеев и сам не узнал своего будто отсыревшего голоса.
Женщина рядом с ним стояла неподвижно. Она и не чувствовала своего счастья!.. - Летчик стоял рядом в спокойной выжидательной позе.
- Снимэ повязку, снимэ! - сказал ему Агеев. В своем волнении он забыл все английские слова, перешел на тот исковерканный язык, которым некоторые говорят с иностранцами. И затем, взяв себя в руки, отыскал нужное выраженье: - Тэйк офф кэрчиф!
Летчик сбросил повязку и стоял, щурясь в ярком солнечном свете. Женщина осторожно сняла свою. Ее золотистые, с белыми нитями, волосы рассыпались по плечам, она раскраснелась при подъеме и в этот момент казалась молодой и красивой.
Медведев вышел из-за скалы, прикрывающей кубрик. Подходил широким торопливым шагом, прыгая с камня на камень.
- Ну, старшина, с успехом! А мы уже встречать думали итти…
Агеев молчал. Вот сейчас командир бросится к жене… Нужно отойти, не мешать…
- Кто это? - быстрым дружеским шопотом спросила женщина. - Ваш начальник?
- Это? - Агеев изумился. - Это? Или не узнали? Старший лейтенант Медведев, ваш муж…
- Кого вы привели к нам в гости, боцман? - спросил Медведев, устремив на женщину темные тоскующие глаза.
Все с минуту молчали.
- А это… - боцман отступил на шаг, он говорил медленно и раздельно, - а это гражданка Медведева, жена русского офицера, как они говорят… Бежала из немецкого рабства… Разрешите доложить, товарищ командир, операция окончена. Доставил летчика в сохранности. А почему эта гражданка назвалась вашей женой - пусть сама расскажет… - Он не скрывал негодования.
- Будто она по моей душе сапогами прошла, - признавался он потом.
Женщина молчала, летчик вопросительно смотрел на Медведева.
- Спасибо за службу, боцман, - отрывисто сказал Медведев. - С гражданкой поговорим отдельно.
Шагнул к летчику, взял под козырек, заговорил по-английски бегло, только, подумалось Агееву, слишком отчетливо выговаривая слова. Так говорят русские, даже хорошо знающие английский язык.
- Добро пожаловать, - сказал Медведев, протягивая руку. - Вы офицер британского воздушного флота?
Летчик, широко улыбаясь, потряс руку Медведева.
- Я командир звена с авианосца "Принц Уэльский". Имею честь говорить с морским офицером?
- Да, я советский морской офицер, старший лейтенант Медведев.
- Приятно убедиться, что советские офицеры так хорошо владеют нашим языком, - любезно сказал летчик. - Чорт возьми, я, капитан О’Грэди, не рассчитывал встретить такое культурное общество в этих проклятых горах. Даже матрос смог объясниться со мной.
- Нас обучают языку в морском училище, - холодно сказал Медведев. - Кроме того, у меня лично была кое-какая практика. Еще будучи курсантом, имел удовольствие пойти в Портсмут с нашим военным кораблем, был в Лондоне на празднике коронации.
- Да здравствует его величество король! - летчик вытянулся, торжественно приложил руку к шлему. - Так вы видели Лондон? О, Лондон, Лондон! - мечтательно затуманились голубые глаза, он вынул из кармана платок, вытер потное лицо. - Но у меня есть к вам и претензия, старший лейтенант.
Они подошли к кубрику. Летчик и Медведев впереди, а немного поодаль, сзади - женщина рядом с молчаливым, настороженным Агеевым.
- Ваш матрос…
- Он не матрос, он старшина, боцман, - поправил Медведев.
- Так вот, ваш боцман, - летчик заволновался, толстое добродушное лицо налилось кровью, - он отобрал у меня револьвер, как у военнопленного. Я протестую против такого обращения и прошу вернуть мне оружие.
- Старшина! - позвал Медведев.
Агеев подошел, взял руки по швам.
- Капитан О’Грэди жалуется на вас. Вы отобрали у него револьвер.
- Так точно, отобрал, - виновато сказал боцман. - Да я его потерял, товарищ командир.
- Как потеряли?
- Вернее сказать - обронил, когда вот их через поток переносил. Сам не знаю, как это револьвер у меня из-за ремня выпал. Его водой унесло.
Они смотрели друг другу в глаза. Медведев хмурился, но явное одобрение чудилось боцману во взоре командира.
- Теперь я сам понимаю, что промахнулся, - развел руками боцман. - Да ведь что пропало - не вернешь…
Медведев повернулся к О’Грэди.
- Я должен извиниться перед вами. Боцман потерял ваше оружие в пути. На него будет наложено строгое взыскание.
О’Грэди все еще вытирал платком лицо. Его выпуклые голубые глаза блеснули гневом. Сунул платок в карман.
- Платочек уронили, господин офицер, мимо кармана сунули, - боцман услужливо нагнулся, протянул летчику платок.
Англичанин отрывисто кивнул. Спрятал платок. Широкая улыбка опять засияла на его лице.
- Очень неприятно. Но не могу сердиться на парня. Как-никак - вырвал меня из этой горной пустыни. Ценой пистолета, правда, но, если будет бой, вы снабдите меня оружием, не так ли? Прошу вас его не наказывать.
Медведев обернулся к женщине, окинул ее пристальным суровым взглядом. Под этим взглядом она сделалась как будто еще меньше.
У входа в кубрик стоял Кульбин.
- Василий Степанович, нужно покормить гостей.
- Есть покормить! - четко отрапортовал Кульбин.
- Проведите гражданку в кубрик, угостите чем можете… Сейчас подойдем и мы. - Он взял летчика под руку, отвел в сторону.
- Простите, капитан, на минутку. Мне не совсем понятно, как с вами очутилась эта женщина.
- Не совсем понятно? - хохотнул англичанин. Все его природное добродушие, видимо, вернулось к нему. - Скажите лучше - совсем непонятно! Ставит вас в тупик! Я готов съесть собственную голову, если что-нибудь понимаю в этой истории.
Он присел рядом с Медведевым на скалу.
- Видите ли, я вылетел в разведку с нашего авианосца, когда еще не было тумана. Наш авианосец базируется… - он замялся. - Конечно, у союзников нет тайн друг от друга, но, предполагаю, вы информированы сами, где мы базируемся? - Медведев утвердительно кивнул. - Так вот, этот проклятый туман лишил меня ориентировки. Что-то произошло с приборами, кончался бензин… Решил приземлиться в горах, чтобы не упасть в море… Мне казалось, что я над вашей территорией.
- Понимаю, - сказал Медведев.
- Раза два по мне ударили зенитки. Потом ветром немного разорвало туман. Увидел группу построек, удачно сел на небольшой площадке. До построек, по-моему, было с полмили… Я пробирался в тумане… Напомните мне потом, я вам расскажу анекдот о тумане… Вдруг слышу немецкую речь. Боши болтают: слышали шум самолета, он сел где-то рядом… "Проклятие, - подумал я, - ты попал в скверную историю, О’Грэди!" "Зондер команда, - говорили боши, - пошла на поиски самолета, который подбит зенитчиками…"
- Вас действительно подбили?
- Нет, конечно. Немцы стреляют отвратительно. Это, - О’Грэди хлопнул Медведева по колену, - еще в воздухе должно было насторожить меня. Я знаю, ваши зенитчики бьют хорошо и в тумане! Так вот - я забрал ноги в руки, бросился к самолету. Мы знаем кое-что о судьбе людей, попадающих к немцам. Добежал до самолета, запустил мотор. Полетел наугад, на восток, спланировал, когда горючего не оставалось ни капли. Удалось не сломать себе шею…
- Вам казалось, что вы перелетели линию фронта?
- Да, я пролетел изрядный кусок в остовом направлении. Спросите, как я решился радировать о помощи? А что мне оставалось делать в этих проклятых горах? Питаться собственными сапогами? Или съесть эту вашу маленькую соотечественницу? - О’Грэди снова густо захохотал. - Нет, я предпочел поделиться с ней аварийным пайком.
Он вынул портсигар, щелкнул по крышке, предложил Медведеву сигарету. Закурили.
- Но женщина?.. Как она попала к вам в самолет?
- Говорю вам - это сказка Шехерезады! Она, конечно, забралась туда, пока я бродил в тумане. Лежала тихо, как мышь… Когда выбралась наружу, я почти испугался - даю вам слово!
Медведев нервно курил.
- Еще один вопрос. Когда вы снизились в первый раз, обратили ли внимание на характер зданий?
О’Грэди задумчиво покачал головой.
- Боюсь, что не рассмотрел ничего ясно… Был очень густой туман. Мне казалось, - это обычные домики опорного пункта.
- Могли бы указать на карте, где находится это место?
- Боюсь, что нет… Говорю вам - я блуждал в тумане… Разве только очень приблизительно…
- Хорошо, - встал Медведев. - Очень благодарен за рассказ… Думаю, не откажетесь закусить и отдохнуть…
Они прошли в кубрик. Женщина сидела за столом, передатчик был отодвинут в сторону. Робкими движениями она подносила ложку ко рту. Сидя на койке, Кульбин глядел на женщину полными сочувствия глазами. При виде офицеров женщина вскочила, поправила свой безобразный халат.
- Продолжайте, прошу вас, - мягко сказал Медведев. Его уколола жалость при виде этого порывистого движения, этой униженной позы.
- Нет, спасибо, я уже поела, - женщина смотрела исподлобья, попыталась улыбнуться. - Меня так хорошо накормили… Не помню, когда так пировала… Теперь должна рассказать вам все, все… - Она умоляюще сложила руки.
- Тогда выйдемте отсюда, - не глядя на нее, сказал Медведев. - Василий Степанович, устройте капитану покушать и поспать… и вполголоса: - Глаз не спускайте с него…
Он посторонился, пропуская женщину вперед, вышел следом.
Над Чайкиным клювом плыли легкие облака, солнце стояло в зените. Летящая вверх скала подпирала, казалось, небесный свод. Кругом была огромная тишина, только настойчивый ветер рвал и трепал холстину халата.
Медведев увел женщину за скалу, в подветренное место. Стоял, не зная, как начать разговор.
- Позвольте, я сяду, - слабым голосом сказала женщина. - Очень устала в дороге.
Но она не садилась, ждала разрешенья. Медведев кивнул. Она присела на камень.
- Мне казалось: если вырвусь из плена, будет такое счастье, сердце не выдержит… А теперь… - Она неуверенно притронулась к руке Медведева. - Не сердитесь на меня, умоляю. Я так страдала в последнее время.
- Я не сержусь, - отрывисто сказал Медведев. Ее пальцы соскользнули с его рукава. - Может быть, сообщите свою настоящую фамилию?
- Меня зовут Рябова… Маруся Рябова…
- Почему вы назвались Медведевой? - Изо всех сил стиснул он в кармане зажигалку, металл врезался в ладонь, но он не чувствовал боли. - Разве вы знали какую-нибудь Медведеву, жену офицера?
- Знала, - тихо сказала женщина. - Нас везли вместе морем, на пароходе. Я постоянно встречалась с ней. Все знали - она жена офицера с Северного флота… Поэтому с ней обращались хуже, чем с другими… Но она держалась молодцом… И когда я убежала, - подумала: нужно назваться женой офицера, Медведевой, тогда мне лучше помогут… - быстро, почти скороговоркой прибавила она и взглянула испуганно. - Но ведь вы все равно поможете мне?
- Не бойтесь, - сердце Медведева прыгало в груди. - Когда вы в последний раз видели Настю?
- Настю? - переспросила женщина.
- Ну да, мою жену… И сына… Ведь они были вместе…
- Да, она с мальчиком… - глаза Маруси глядели со странным выражением. - Но после парохода я почти не видела ее. Она работала во внутренних помещениях.
- А мальчика, Алешу?
- Вашего сына? Я его не видала ни разу, как и своего. Они сказали, что держат детей заложниками, чтоб мы вели себя хорошо. Но мы их не видели. Только знали - они где-то близко, они отвечают за нас.
- И все-таки вы убежали?
С угрюмым упреком она подняла глаза.
- Я не могла не убежать. Меня засекли бы насмерть все равно. Меня должны были наказать перед строем. Вы не знаете, что такое наказанье перед строем.
Каждая черточка ее лица вдруг задрожала.
- Я все равно не увидела бы моего мальчика…
Она смотрела вниз, перебирая край халата. Медведев отвел глаза.
- Что это за место, где вы работали?
- Не знаю, - вяло сказала женщина. - Мы только месили бетон. Носили щебень и воду. Потом бетон увозили. Наш барак был на наружных работах…
- Вы хотите сказать, что другие работали под землей, в скалах?
- Так у нас говорили… Мы не ходили в ту сторону…
- И вы ни разу не видели Настю? Или моего мальчика? Это невероятно.
Ее большие глаза с прежним странным выраженьем остановились на нем.
- Мы не могли видеть никого из них… Между нами была колючая проволока… За проволокой такие странные треугольные горы… Никто никогда не показывался оттуда… Я никогда не забуду одного случая…
Она вдруг замолчала, осеклась, неподвижно смотря вниз. Медведев молча ждал.
- Один мальчик… Это был не ваш и не мой мальчик… подкрался к решетке, наверно, хотел увидеть свою маму… Может быть, думал пролезть под проволокой. Охраны не было поблизости… Я как раз проходила там… Он схватился ручонками за проволоку. И вдруг его начало трясти: держится за проволоку и трясется. И не может крикнуть. Хотела броситься к нему. Испугалась. Он уже почернел и трясется все сильнее. Я подняла крик… Прибежали солдаты, оттащили его длинными крючками, унесли… Не знаю, что с ним было дальше…
- Проволока под высоким напряжением, - сказал сквозь зубы Медведев.
Он ходил взад и вперед нервным, порывистым шагом. Вынул папиросу и спрятал, не закурив.
- Малыши там вымирают, - шопотом сказала она, - я слышала: они работают под землей. Я никогда не увижу моего мальчика…
Медведев будто не слышал, только шагал все быстрей и быстрей. Внезапно остановился перед ней.
- Вы не нашли бы на карте это место?