Царица Свобода - так называют египтяне очаровательную и мужественную, рассудительную и страстную Яххотеп. Ей - настоящей женщине и отменной воительнице - удается очистить от азиатских варваров юг Египта. Цена этой победы сломила бы любую женщину: муж и старший сын отдали свои жизни в этой войне. Но Яххотеп не остановить. Несмотря на потерю самых любимых, предательство вчерашних подданных, холодность бывших друзей, она готовит армию к решающей битве. Ей нужна только окончательная, полная, неоспоримая победа. Начинается осада Авариса, столицы захватчиков-гиксосов…
Кристиан Жак
"Пылающий меч"
Посвящаю эту книгу всем женщинам и всем мужчинам, которые прожили свою жизнь, защищая свободу, противостоя захватчикам, тоталитаризму и любым проявлениям насилия.
1
1790-й заключенный рухнул в грязь. Лежа лицом в болотной жиже, Голенастый чувствовал, что больше ему не подняться. Не один год провел он в заточении в крепости Шарухен, и сил жить дальше у него не было.
Крепость Шарухен в Палестине стала надежным оплотом гиксосов, которые почти сто лет назад завладели Египтом, провозгласив столицей своего царства город Аварис, расположенный в Дельте. Владыка гиксосов, верховный правитель Апопи, с помощью могучего воинства и бесчисленных доносчиков держал в страхе всех египтян от мала до велика. Ему сообщали о любом неосторожном слове, и провинившийся немедленно отправлялся в тюрьму. Когда начальник тайной службы Хамуди предложил отправлять неблагонадежных на каторжные работы в гнилые болота возле крепости Шарухен, Апопи оценил по достоинству предложение своего верного помощника. Где еще найдешь такой скверный климат - зимой дуют ледяные ветры, летом солнце палит нестерпимым зноем? Да вдобавок воздух гудит от туч комаров и слепней.
- Вставай, - молил упавшего заключенный 2501, тридцатилетний писец, превратившийся после трех месяцев заточения в живой скелет.
- Не могу… Оставь меня умирать.
- Если тебя оставить, ты и вправду умрешь, Голенастый, но тогда не видать тебе больше твоих коров.
Голенастый хотел смерти, но повидать крутобоких коровок он хотел еще больше. Никто так, как он, не умел любовно ходить за ними.
Подобно многим другим египтянам он поверил обещаниям гиксосов. "Идите и пасите свою тощую скотину на заливных лугах Севера, - призывали они. - Как только она откормится, вы опять вернетесь в родные селенья".
На деле вышло иначе. Гиксосы отобрали у пришедших на север земледельцев их стада, а хозяев, попытавшихся сопротивляться, уничтожили на месте. Остальных отправили в зловонные болота Шарухена.
Никогда Голенастый не простит гиксосам разлуки с пестрыми своими красавицами. Он смирился со многим: с непосильным подневольным трудом, с мучительными переходами по болотной грязи, с нищетой и голодом, но не смирился с потерей.
Заключенный 1790 поднатужился и поднялся на ноги.
Как и его товарищи по несчастью, он претерпел в свой час невыносимую боль, - на глазах у других заключенных, обязанных смотреть на пытку, к его руке приложили раскаленное клеймо с номером. Того, кто отводил взгляд, убивали на месте.
Голенастый до сих пор чувствовал пронизывающую боль от раскаленного железа. Чем громче кричал страдалец, тем дольше не отнимали клейма. Многие умирали потом от заражения крови. В болотах Шарухена не сыскать было ни лекарей, ни целителей. Помощи ждать было неоткуда. Жилистый, привыкший довольствоваться малым, пастух выжил. Умирали те, кто привык к достатку и ел досыта.
- Держи, подкрепись немного, - заключенный 2501 протянул ему кусочек черствой лепешки.
Голенастый не отказался от роскошного дара, протянутого ему дружеской рукой. Заключенный 2501 попал в Шарухен за хранение папируса с гимном, прославлявшим царя Сенусерта. По доносу соседа приспешники Апопи сочли писца опасным заговорщиком и тут же отправили на каторгу. Властитель гиксосов, объявивший себя фараоном, не терпел ни малейшего напоминания о могущественных и славных царях Египта.
К узникам приблизилась маленькая девочка:
- Не найдется ли у вас немного хлеба? Так есть хочется!
Голенастому стало стыдно: он в одно мгновение расправился с доставшимся ему куском лепешки.
- А разве стражники не дали тебе положенную порцию?
- Забыли.
- А почему мама им не напомнила?
- Мама умерла этой ночью.
Понурив голову, девочка пошла туда, где лежала умершая мать. Никто ничем не мог ей помочь. Если бы кто-то и взял на себя заботы о сироте, бедняжку тут же лишили бы покровителя и отправили в крепость, отдав на потребу наемным ратникам.
- Новых заключенных привели, - сообщил писец.
Тяжелая деревянная дверь, ведущая на тюремный двор, со скрипом отворилась.
Огромная женщина со здоровенной палкой в мускулистых руках подгоняла ударами стариков, едва-едва передвигавших ноги.
Получив удар по голове, один из них упал с раскроенным черепом, остальные невольно быстрее засеменили ногами, надеясь избежать палки. Но разве палачи-гиксосы кого-нибудь пощадят?
И вот новенькие стоят на тюремном дворе. Добрались сюда только самые крепкие и теперь, втянув голову в плечи, не веря, что остались в живых, оглядываются вокруг, ожидая новых пыток. Но мучители пока не трогают их, довольствуясь глумливым хохотом.
- Милости просим в Шарухен, - прокричала госпожа Аберия. - Уж здесь-то вас научат слушаться. - Она тоже огляделась и с еще большей злобой заорала: - Развели свинарник! Ну-ка, те, что еще шевелятся, за работу! Убрать покойников!
В устах женщины-гиксоски упоминание о свинарнике звучало особенно оскорбительно, ведь, как известно, гиксосы в рот не брали свинины. Голенастый и писец поспешили выполнить приказание - госпожа Аберия любила, когда узники выказывали рвение. Нерадивость при выполнении распоряжений каралась пытками.
Они принялись голыми руками разгребать песок, готовя яму, и, не заботясь уже ни о каких ритуалах, засыпали им мертвецов. Голенастый про себя мысленно молился богине Хатхор, самой прекрасной из коров, какие только существуют на свете, той, что принимает в свое лоно души праведных.
- Завтра новолуние, - произнесла Аберия с жестокой улыбкой, обернувшись с тюремного порога, и исчезла за тяжелой дверью.
Один из новичков, добравшихся до Шарухена, приблизился к Голенастому.
- Можно поговорить с тобой?
- Теперь, когда она за воротами, можно.
- Какое дело демонице до луны?
- Каждый раз в новолуние она выбирает узника и медленно его душит на глазах у всех остальных.
Сгорбившись, старик уселся между заключенными 1790 и 2501.
- Что это за числа у вас на руках?
- Клейма каторжников, - объяснил писец. - Завтра и у тебя с товарищами они появятся.
- Что ж, выходит, они отправили на каторгу больше двух тысяч человек?
- Много больше, - вздохнул Голенастый. - Страшно подумать, сколько несчастных умерли по дороге, скончались от пыток…
Старик сжал кулаки.
- Главное - не терять надежды, - внезапно с неожиданной силой произнес он.
- Почему это? - с недоумением спросил писец.
- Потому что гиксосы с каждым днем теряют уверенность в себе. В городах Дельты, в Мемфисе поднимают голову их противники.
- Доносчики и соглядатаи быстро с ними расправятся.
- Поверьте, и у тех и у других с каждым днем прибывает работы.
- Соглядатаев столько, что от них никому не сбежать.
- Я убил одного собственными руками за то, что он донес на женщину, вырвавшуюся из рук похотливого стражника-гиксоса. Он был молод и крепок, но у меня достало сил справиться с бесстыжим чудовищем, и я нисколько об этом не жалею. Мало-помалу до людей начинает доходить, что, как только они склоняют голову, их волокут на бойню. Владыка гиксосов хочет одного: уничтожить всех египтян и заменить их своими соплеменниками. Они отбирают у нас землю, дома, имущество, а заодно хотят растоптать и сердца.
- Да, именно для этого и создана здешняя каторга, - согласился писец, голос которого прозвучал едва слышно.
- Апопи забыл, что надежды египтян небеспочвенны, - с жаром прошептал старик.
Сердце Голенастого забилось быстрее.
- Царица Свобода - вот наша надежда, - продолжал старик. - Она никогда не устанет бороться с насильниками.
- Войскам фиванцев не удалось взять Аварис, - напомнил писец, - фараон Камос погиб. Царица Яххотеп облачилась в траур и затворилась у себя в городе. Рано или поздно гиксосы завладеют Фивами.
- Ты заблуждаешься! Царица Яххотеп совершила уже столько чудес. Она никогда не откажется от борьбы.
- Ее борьба всего лишь легенда. Никому не дано сломить военную мощь гиксосов и никто не вернется живым с этой каторги, о которой фиванцы и не подозревают.
- А я верю тебе, старик, - сказал Голенастый. - Царица Свобода мне поможет, и я снова увижу своих коров.
- А в ожидании помощи наведем порядок у нас в тюрьме, - с горечью проговорил писец, - иначе нас отлупят палками.
Среди вновь прибывших узников четверо ночью скончались. Голенастый едва успел похоронить их, как на тюремном дворе вновь появилась госпожа Аберия.
- Идем быстрее, - позвал пастух старика. - Нам нужно всем собраться и построиться рядами.
- Мне так плохо, вот здесь болит, - старик показал на грудь. - Я не могу шевельнуться.
- Если ты останешься лежать, Аберия забьет тебя до смерти.
- Нет, не доставлю ей такого удовольствия… Но главное, друг, главное… не теряй надежды…
Пронзительный крик вырвался из груди старика.
Сердце его остановилось.
Голенастый торопливо подбежал к остальным узникам, уже успевшим выстроиться рядами перед госпожой Аберией, которая была чуть ли не на голову выше всех, стоящих перед ней.
- Пришло время нам всем немного повеселиться, - объявила она. - Ия знаю, с каким интересом и нетерпением вы хотите увидеть счастливчика, который станет героем нашего скромного празднества.
С нескрываемым удовольствием она оглядывала каторжан, сладострастно намечая себе жертву. Аберия наслаждалась, чувствуя себя хозяйкой жизни и смерти.
Раз и еще раз обошла она ряды арестантов, впиваясь в них взглядом, и, наконец, остановилась напротив человека, который пытался и не мог совладать с бившей его дрожью.
- Нашим героем будешь ты - заключенный 2501! - громогласно произнесла она.
2
Омытая бледно-розовым светом зари, царица Яххотеп протянула руки к еще невидимому божеству, приветствуя его появление.
- Сердце мое тянется к твоему оку. Ты насыщаешь голод без хлеба, без воды утоляешь жажду. Ты отец для сирот, муж для вдов. Сладостно лицезреть таинство твоего рождения. Плод, насыщенный светом, родившись, ты питаешь жизнь. Лучи твои просветляют смысл видений, рожденных тьмой.
Красивая зрелая женщина - Яххотеп исполнилось тридцать девять - стояла одна в Карнакском храме, обратившись лицом к востоку, и славила победу света над тьмой.
Но не была ли эта победа призрачной? Сын света Египет по-прежнему задыхался под властью темного владыки Апопи.
После гибели мужа и старшего сына, мужественно сражавшихся с завоевателями, Яххотеп приняла титул супруги бога, ибо фараон Секненра стал после смерти божеством. Она горела лишь одной любовью, любовью к свободе, которая казалась недостижимой из-за неодолимой мощи вражеского войска.
Но как могуч был прорыв фиванцев! Одерживая победу за победой, они дошли до Авариса, столицы темного царства, но не смогли взять неприступную крепость с первого раза и вынуждены были отступить.
После гибели фараона Камоса, достойного преемника своего отца Секненра, царица, супруга бога и регентша, удалилась в храм, дабы в священной тишине вновь набраться сил для дальнейшей борьбы. За высокой оградой, в скромном и прекрасном святилище она молилась и размышляла, прося помощи у Амона и Осириса. Амон был покровителем Фив, великим творцом всего сущего. Он обещал открыть двери своего святилища лишь в тот день, когда будет одержана полная и окончательная победа над гиксосами. Убиенный и воскресший Осирис стал царем загробного мира и вершителем суда над умершими. В его царстве пребывали ныне Секненра и Камос.
Секненра погиб в сражении, попав в западню.
Камос собирался вновь идти на приступ Авариса, но был отравлен и вернулся умирать в Фивы к матери, чтобы навсегда упокоиться в западных горах.
И мужа, и сына погубил предатель, служивший гиксосам и сумевший вкрасться в доверие к фиванцам. Вот уже дважды ему удалось обезглавить египетское войско.
Но сколько ни размышляла Яххотеп, она не могла отыскать среди своего окружения врага-изменника. Все ее приближенные доказали надежность и преданность, каждый рисковал жизнью, каждый ненавидел гиксосов и боролся с ними. Кого заподозрить? Управителя царского дома Кариса, всегда добывавшего самые ценные и полезные сведения? Простодушного мудрого Хирея, смотрителя житниц и управителя земельных угодий? Эмхеба, градоправителя Эдфу, отличившегося под Кусами и с ног до головы покрытого ранами? Хранителя царской печати Неши, преданного друга Камоса, готового уйти в отставку после смерти фараона? Яхмеса, сына Абаны, искуснейшего лучника, уничтожившего бесчисленное множество гиксосов? Афганца или Усача, двух отважных борцов за свободу, ставших во главе передового отряда и получивших награды за военные подвиги? Отважного флотоводца Хонсухотепа, наделенного неограниченными полномочиями за спасение жизни царице?
Как вообразить себе даже на короткий миг, что кто-то из ее доверенных помощников может оказаться изменником, прельстившимся дарами темного владыки?
Нет, не было сомнений: искать предателя придется не в этом кругу верных друзей. Главное, нужно постоянно держаться настороже: как бы ни был враг коварен и ловок, рано или поздно он обнаружит себя, и тогда Яххотеп с быстротой и точностью королевской кобры нанесет ему смертельный удар.
Супруга бога медленно шла вдоль кромки священного озера. Будь фараон жив, он каждое утро черпал бы из него свежую, чистейшую воду, так необходимую для омовения и насыщения новыми силами всего, что существует во Вселенной, - от звезды до камня.
Но фараон Камос погиб двадцати лет от роду, а его брату, юному Яхмосу, сравнялось только десять.
Во второй раз Яххотеп вынуждена была принять регентство.
Темный владыка пока еще не был побежден, но он уже не был и победителем. Царица Свобода сумела ему показать, что не быть ему никогда полновластным правителем Верхнего и Нижнего Египта.
В восторге от встречи, Весельчак Младший бросился к хозяйке. Огромный пес, встав на задние лапы, положил передние на плечи царицы, и та едва удержалась на ногах под их тяжестью. Старательно облизав щеки Яххотеп, Весельчак побежал впереди нее ко дворцу, бывшему украшением небольшого поселения, расположенного к северу от Фив.
Много лет назад в суровых условиях пустыни юный фараон Секненра устроил здесь военный лагерь для первых борцов будущей армии освобождения. Затем вместо шатров стали строить дома, приспособили помещение для лечебницы, возвели небольшой храм и даже дворец. Опытные ратники обучали военному ремеслу новичков, не тая от них, сколько страшных и опасных испытаний ждет их в будущих сражениях.
На пороге дворца Весельчак Младший приостановился и потянул носом воздух. Сын пошел в отца, Весельчака Старшего, и уже не раз спасал Яххотеп. Доверяя чутью собаки, она всегда внимательно следила за ним.
Встречать царицу вышел управитель царского дома Карис. Его круглое лицо дышало неизменным спокойствием и доброжелательностью. Во времена, когда надежды на освобождение еще не было, он бесстрашно собирал по всей стране сведения о противниках гиксосов и налаживал между ними связь, хотя прекрасно знал, что рискует жизнью: стоило соглядатаю донести на него, и он бы поплатился за дерзость головой.
- Я не ждал вас так рано, госпожа. Во дворце еще не закончена уборка, и я не успел распорядиться относительно еды.
Весельчак Младший успокоился, весело подпрыгнул и лизнул руку управляющего.
- Собери в зале советников.
Все собрались вокруг объемной карты Египта, чуда из чудес, созданного стараниями управляющего Кариса. Как явственно видны на ней и те области, которые уже освобождены от гнета захватчиков, и те, что еще находятся под властью гиксосов!
Когда юная Яххотеп впервые увидела эту карту, свободными, да и то относительно, на ней были только Фивы. Теперь же, благодаря подвигам фараонов Секненра и Камоса, гиксосы спокойно хозяйничали только в Дельте, да еще южные рубежи Египта находились под властью нубийца Неджеха, союзника гиксосов, властителя Кермы.
Мемфис - древняя столица, соединявшая Верхний и Нижний Египет, - тоже был освобожден. Но сейчас встал вопрос - надолго ли? Войска гиксосского флотоводца Яннаса, похоже, не будут вечно стоять под Аварисом, охраняя его. Рано или поздно они перейдут в наступление.
Сановники низко склонились перед царицей. Лица у них были обеспокоенные и взволнованные.
Неши, хранитель царской печати и ответственный за снабжение египетского войска провиантом, заговорил первым:
- Новости не хороши, госпожа. Если мы хотим защитить Мемфис, что совсем непросто, нам придется отправить туда большую часть нашего войска. Если мы потерпим поражение, дорога на Фивы будет открыта.
Проницательный умница Неши выглядел на этот раз подавленным.
- Что скажешь ты, Эмхеб? - обратилась царица к градоправителю Эдфу.
Великан всегда сражался в первых рядах, он и сейчас только-только вернулся из Мемфиса, и поэтому его мнение могло стать решающим.
Градоправитель Эмхеб заговорил с немалым воодушевлением.
- У нас два пути - либо мы вновь атакуем Аварис и ломаем ноги флотоводцу Яннасу, либо мы выстраиваем линию обороны, и наши противники ломают на ней себе шеи. Первый путь мне кажется более рискованным, поэтому я предпочитаю второй. Но Мемфис не слишком удачное место для обороны. Он расположен на равнине, где гиксосы могут использовать колесницы, а у нас нет времени строить стену для его защиты.
- Иными словами, мы готовы оставить Мемфис без помощи? - уточнила положение Яххотеп.
Советники низко опустили головы.
- Снабдите оружием войско Мемфиса, - распорядилась Яххотеп. - Посылайте туда голубей, чтобы мы своевременно узнавали обо всем, что там происходит. Нашу линию обороны мы расположим южнее Мемфиса, примерно в трех днях пути от него, неподалеку от оазиса Фаюм. Она пройдет через селенье, названное в честь моего старшего сына. Я прошу Неши немедленно приготовить там все для военного лагеря и позаботиться об удобном причале. Флотоводец Хонсухотеп отправит туда наши барки, а Эмхеб заранее предпримет необходимые предосторожности, которые помогут нам противостоять возможной атаке гиксосских колесниц. Пусть корабелы работают с удвоенной силой, чтобы мы могли как можно скорее увеличить наше войско.
Советники не могли не одобрить распоряжений царицы. Они уже приготовились разойтись, но тут дверь внезапно распахнулась, и на пороге появился начальник стражи.