- Возможности отказаться у нас нет. Так? Или я ошибаюсь?
- Ты не хуже меня знаешь царицу Яххотеп, - подтвердил Усач.
- Мысль, конечно, замечательная, но как ее осуществить? Ни ты, ни я не умеем управлять ни лошадьми, ни колесницей.
- Значит, нам нужны помощники. Одни схватят и поведут лошадей, - я думаю, что они мало чем отличаются от ослов, - другие - колесницу и покатят ее к реке. А там мы погрузим и лошадей, и колесницу на судно с парусом.
- Замечательно! Мне очень нравится твой план, и я рад, что ты изложил его без кровавых подробностей. Как ты думаешь, офицер-гиксос после нашей вежливой просьбы позволит нам взять для изучения колесницу? - Афганец помолчал и добавил: - Если честно, твое предположение насчет сложенных голов мне кажется более вероятным.
- Приказ есть приказ. Не станем же мы огорчать Царицу.
- Ни за что, Усач, ни за что!
Друзья решили, что им нужно не больше тридцати помощников. Слишком большая толпа сразу привлечет к себе внимание гиксосов, и дело не выгорит. Они не стали искать добровольцев, добровольцами тут были все, и все ежечасно рисковали головой. Однако, когда Афганец и Усач объяснили цель вылазки, никто не воодушевился. Все понимали, что остаться в живых после такого безрассудного предприятия вряд ли удастся.
- Действуем тремя группами одновременно, - напомнил Афганец, - одна отвлекает гиксосов, совершив нападение на ближайший к стенам Мемфиса лагерь. Вторая, - самая большая, - уводит как можно больше лошадей. Третья увозит колесницу.
Сотни вопросов затрепетали на губах воинов, и красное вино, лучший ответчик, потекло рекой.
Нефертари каждое утро навещала гробницу Тетишери, и, следуя ее советам, неустанно занималась нуждами Фив. Молодая царица завоевала все сердца: ее любили и старые жрецы, и ворчуны-ремесленники. Управитель дворца Карис стал самым преданным ее помощником, а смотритель житниц Хирей почитал за честь доложить ей о полном порядке в его хозяйстве.
Молодая царица редко оставалась в дворцовых покоях: она объезжала селения, навещала горожан, не делая различия между богатыми и бедными, помогала больным и несчастным. Дни, наполненные трудами, были долгими, но, даже уставая, Нефертари никогда не роптала. Она вспоминала Яххотеп, которая не один десяток лет рисковала жизнью ради свободы родного Египта.
Мучило Нефертари только отсутствие Яхмоса. Без поддержки мужа она чувствовала себя очень уязвимой.
Но вот наконец он возвращается!
Задолго до прибытия судна Нефертари поспешила на пристань, где уже праздничная толпа собралась встречать фараона.
Ни он, ни она не услышали радостных криков. Они смотрели в глаза друг другу, и счастье их было глубоко и полно.
С Нефертари Яхмос забывал о войне и сражениях, их ночи были полны любви, радости и нежности. Но утро вновь возлагало на плечи фараона груз его нелегких обязанностей. Самой главной из них было вознести молитвы богу Амону в Карнакском храме, чтобы силы неба помогли силам земли. Затем фараон собирал на совет сановников. Слово царственной супруги выслушивалось с уважением. Она, как никто другой, знала все хорошее и дурное в жизни фиванцев и умела настроить умы на благое решение.
- Сколько еще ты пробудешь в Фивах? - спросила Нефертари мужа, когда теплым вечером они наслаждались покоем на дворцовой террасе.
- Вернусь в Пер-Камос, как только получу сведения об умершем военачальнике. Я должен узнать, не служил ли он гиксосам, может быть, он…
- Что, он?
- Моя мать предполагает, что он мог быть лазутчиком врага и убийцей отца и брата.
- Чудовище, убившее двух фараонов… Ты мог стать его третьей жертвой!
- Будь бдительна, Нефертари! Обо всем, что покажется тебе подозрительным, сразу же сообщай Карису.
Фараон принял Хирея у себя в покоях. Хирей по-прежнему неусыпно следил за жатвой, за зерном в житницах, - хлеб во время войны такое же оружие, как меч, - но вдобавок он взял на себя еще и заботу о безопасности Фив. Добродушный веселый толстяк легко сходился с людьми, и все всегда ему были рады. Однако сам он никогда не забывал те времена, когда в Фивах было немало сторонников гиксосов. Несмотря на тучность, Хирей был легок на ногу и, обходя город, прислушивался и приглядывался, нет ли чего подозрительного.
- Что ты можешь сказать о покойном военачальнике, Хирей?
- Все. Он же фиванец. До высоких чинов он поднялся из самого низа, благодаря своему умению учить молодых воинов. Большую часть жизни провел в пустыне, в военном поселке, всегда был яростным противником гиксосов. Умирая, призывал друзей и близких хранить верность царице Свободе.
- Не было ли интриг и тайн под маской благонадежности?
- Нет, государь. Военачальник жил в казарме и занимался с утра до ночи своими подопечными.
- Ездил ли он когда-нибудь на север?
- Ни разу.
- Были ли в его окружении лица, вызывавшие подозрение?
- Ни одного.
- Стало быть, честный и уважаемый воин верно и преданно служил Египту?
- Именно так, государь.
- А может быть, твое подозрение вызвал кто-то из наших фиванских сановников?
- Нет, государь.
- Не расслабляйся, Хирей. Будь бдителен.
- Если бы в наших добрых Фивах появился сторонник гиксосов, я бы сразу узнал об этом.
Фараон Яхмос выполнил и еще одно распоряжение царицы Яххотеп: съездил в военное поселение и приказал сделать там большой загон и конюшню. Если судьба будет благосклонна, то Усач и Афганец с помощниками скоро привезут в Фивы гиксосских лошадей.
34
Наконец-то долгожданное новолуние! На счастье, небо затянуто облаками.
- Пора, - решил Афганец.
- Что ты выбираешь - лошадей или колесницу?
- Думаю, лошади опаснее.
- Значит, лошадей я беру на себя.
- Почему это ты?
- Потому!
- Будем тянуть жребий!
- Нет времени. Я прекрасно управляюсь с ослами, а животины гиксосов не намного длиннее и выше. Только не промахнись, Афганец! Если не добудешь колесницы, мои подвиги пойдут насмарку.
- А ты не забывай, что колесница без лошадей тоже ни на что не годится.
- Хорошая штука жизнь, правда? Когда мы только начинали борьбу, я не сомневался, что очень скоро погибну. А вот все живу, и даже собираюсь этой ночью в очередной раз схватиться с врагом.
- У тебя еще будет время предаться воспоминаниям по дороге. В путь!
Рискуя жизнью, друзья разведали, что гиксосы отвозят нуждающиеся в починке колесницы в особый сарай, находящийся довольно далеко от лагеря. Там же держат они и небольшой табун лошадей. Может, это больные или слишком старые лошади? Как бы то ни было, главным достоинством этих лошадок было малое число сторожей.
После полуночи за ними следило не больше десятка караульщиков, и только трое дремало под навесом, где стояли колесницы.
Затаившись в колючей жесткой траве, египтяне наблюдали за гиксосами.
- Если хоть один из них поднимет тревогу, все пропало, - прошептал Афганец. - Нужно снять их всех разом.
- А я боюсь, как бы не подняли тревогу их четвероногие друзья. Прежде чем уводить лошадей, предлагаю уничтожить и спящих в караулке гиксосов.
Оба были опытными воинами и прекрасно понимали, что малейшая оплошность для них гибельна. Гибельным было и промедление. Зажав кинжалы в зубах, каждый бесшумной змеей пополз к намеченной цели.
Один из сторожей успел издать слабый крик, но тут же умолк навсегда.
Храбрецы с колотящимся сердцем застыли на месте. Что-то будет? Казалось, прошла вечность. В стане гиксосов по-прежнему ни шороха.
Египтяне тихонько направились к караульне. Усач подал знак, и они проскользнули внутрь.
Сопротивляться попытались лишь два офицера, спавшие в глубине помещения, но и с ними покончили быстро и решительно. Теперь можно было отправляться за лошадьми.
У Афганца все складывалось на удивление удачно. Он быстренько нашел колесницу, у которой были целы колеса, и вместе с товарищами покатил ее к реке.
Задача Усача оказалась куда сложнее. Первый египтянин, который приблизился к лошади, получил от нее удар копытом в грудь и упал как подкошенный.
Усач бережно помог ему подняться.
- Стоять можешь?
- Похоже, ребра переломаны, но как-нибудь справлюсь. А вот вы с этими чудищами поосторожнее.
- Попробуем набрасывать на шею веревку и тянуть за собой, - сказал Усач.
Большая часть лошадей послушно пошла за новыми хозяевами, но один конь заржал, норовя укусить, второй встал на дыбы, не желая выходить из конюшни.
- Оставьте этих в покое, - распорядился Усач, опасаясь, как бы строптивые не взбудоражили остальных.
Однако те вели себя тихо. Похоже, они были рады нежданной ночной прогулке и охотно направились к реке.
На берегу египтяне встретились. Какая удача - приказание царицы Свободы выполнено, и всего лишь один египтянин получил ранение!
- Нам еще предстоит переправить все это на судно, - сумрачно напомнил Афганец.
Сходни оказались слишком узки для колесницы. Пришлось положить рядом запасные и с большой осторожностью катить колесницу, заботясь, чтобы она не свалилась в воду.
- Теперь лошади! - скомандовал Усач.
Первая отказалась идти по узким мосткам, вторая тоже.
- Уколите их побольнее в задницу, - посоветовал пострадавший. Он не испытывал никакого сочувствия к своим обидчикам.
- Слишком рискованно, неизвестно, чем дело кончится, - отклонил совет Усач.
- Не бросим же мы их на берегу!
- У меня идея.
Усач выбрал самую крупную широкогрудую лошадь - светло-серого жеребца с большими внимательными глазами, который показался ему спокойнее других. Усач подошел к нему и заговорил:
- Мы увезем вас в Фивы, - сказал он. - Там с вами будут хорошо и ласково обращаться. До Фив мы можем добраться только на судне. Покажи пример остальным, пройди по мосткам. Хорошо?
Усач поглаживал жеребца по крупу, тот его обнюхивал. Через некоторое время жеребец зашагал по сходням. За ним последовали остальные.
- Ты умеешь говорить по-лошадиному? - улыбнулся Афганец.
- У меня столько умений, что боюсь, не хватит жизни, чтобы ими всеми воспользоваться, - посмеялся в ответ Усач.
Вставало солнце, в лагере гиксосов сменялись караульные. Наступал длинный скучный день, который ничего не должен был изменить ни для осаждающих, ни для осажденных. Вот разве что военачальник объявит соревнование колесниц, чтобы жители Мемфиса хорошенько запомнили, кто здесь главный!
Дозорный зевнул, радуясь, что смена подошла к концу. Сейчас он напьется молока с мягким хлебом и уляжется спать до полудня. Потом поест и снова будет отдыхать.
Вдруг перед глазами у него появился мираж - по лагерю не спеша шла лошадь.
Хананей обратился к старшему офицеру:
- Посмотрите! Нет, не туда! Туда!
Затуманенный взгляд офицера внезапно прояснился.
- Можно подумать… Нет, такого быть не может! Кто посмел упустить лошадь?
Разбудили военачальника. Выслушав сообщение о бродячей лошади, он пожелал увидеть ее собственными глазами, после чего пришел в неистовый гнев.
- Немедленно разыскать виновников и доставить ко мне! Они у меня узнают, как пренебрегать порядком и воинской дисциплиной! А лошадь чтобы сейчас же была в конюшне!
Не прошло и четверти часа, как появился бледный как мел, заикающийся конюх.
- Караульщики убиты… Конюшня пуста…
- Что ты болтаешь?
- Западная конюшня и караульня! Там не осталось никого в живых.
Вместе с помощником военачальник отправился на место происшествия.
Конюх не солгал.
- Мятежники посмели украсть лошадей! - Помощник был вне себя от гнева. - Нужно немедленно известить Аварис!
- На мой взгляд, это было бы большой ошибкой, - заметил военачальник.
- Господин! Таков устав! Происшествие настолько серьезно, что…
- Нас обвинят в разгильдяйстве, халатности и бездарности. В лучшем случае посадят в тюрьму. В худшем - отправят в лабиринт или к быку на арену.
Ничего не скажешь, доводы были весомы, они не могли не убедить помощника.
- И что же… по-вашему, нужно делать?
- Молчать. Похоронить мертвых, уничтожить конюха и обо всем забыть.
35
Горделивые, широкогрудые, крепкие, лошади гиксосов завораживали и пугали египтян. Северный Ветер и Весельчак Младший отнеслись к чужакам с некоторой опаской. Сероухий сразу понял, что ему никогда не поднять такой клади, какую способны нести эти великаны, которых его хозяева сразу стали называть "красавцы".
В военном поселении под Фивами царица Яххотеп и фараон Яхмос собрали на совет всех видных военачальников. Вот уж наслушались Усач и Афганец восхвалений! Ими восхищались все, даже градоправитель Эмхеб, который ненадолго поручил Пер-Камос заботам Хонсухотепа и приехал в столицу.
- Великолепные создания, ничего не скажешь, - признал управитель дворца Карис. - Я счастлив, что дожил до этого дня и могу полюбоваться ими вблизи.
- Только не подходите слишком близко, - посоветовал хранитель царской печати Неши. - Они умеют лягаться и кусаться. Лично я не понимаю, как мы будем с ними ладить.
- Да точно так же, как с нашими ослами, - заявил Хирей. - Побольше терпения и ласки, и они с нами подружатся.
- Главное, чтобы они у нас плодились, - высказал свое мнение Эмхеб. - Если мы с ними поладим, то для того, чтобы соперничать с гиксосами, нам понадобится много лошадей и много колесниц.
- Не беспокойся, поладим, - уверил Эмхеба Усач. - Я вижу, что лошади любят твердость. И правильно сказал Хирей, хозяин должен подружиться со своим конем. У каждой лошади будет свой хозяин. Они привыкнут друг к другу и станут неразлучны.
- Ты себе уже выбрал лошадь? - спросила царица.
- Вот этого большого серого коня, госпожа, который смотрит на нас. Он помог нам завести лошадей на судно, и благодаря ему на берег мы высадились без хлопот.
- Гиксосы приучили лошадей возить колесницы. А почему бы не попробовать ездить на них верхом? - задумчиво сказала Яххотеп.
- Усач станет первым всадником египетского войска, - не мог не ухмыльнуться Афганец. - Так чего же ты медлишь? Давай скачи!
- Чтобы я влез на эту громадину? - Усач недоверчиво покачал головой.
- Но ты же ездил на ослах!
- Если ты еще не заметил, то я тебе скажу - лошади гораздо крупнее ослов.
- Вожак табуна признал тебя, Усач. Он поймет, чего ты от него хочешь. И вообще, ты же не собираешься огорчать царицу?
- Нет! Конечно нет!
Раздосадованный Усач взгромоздился на спину Серого, близко к крупу. Жеребец и не подумал везти его и тут же встал на дыбы. На глазах двух сотен желторотиков, только что начавших обучение военному искусству, Усач описал в воздухе великолепную дугу и растянулся на песке.
Оскорбленный и раздосадованный, он тут же вскочил на ноги.
- Послушай, Серый, мы с тобой подружились. Ты не должен валять со мной дурака.
- Постарайся усесться поудобнее, - посоветовала Яххотеп.
- Ближе к шее?
- Я думаю, посередине.
На этот раз конь не сбросил седока.
- Вперед, Серый.
Жеребец заржал и взял в галоп.
Усач не ожидал такой прыти и изо всех сил вцепился в гриву. Зрители замерли в восхищении - они никогда не видели, чтобы человек мчался с такой скоростью, как первый всадник Египта.
- Ой! А мне ведь и в самом деле больно, - жалобно простонал Усач.
Он лежал на животе, а Кошечка растирала ему спину.
- Бери пример с героев и терпи, - посоветовала ему жена. - Вот увидишь, мазь тебе быстро поможет.
- Дурацкая лошадь! Все бока растрясла.
- Тряска ни при чем, ты просто сильно ударился. Сильно, но не смертельно.
- Ни за что больше не сяду на это чудище.
- Серый великолепен, и уже без тебя скучает. Самое время тебе снова начать учиться скакать, мой дорогой. Через два дня ты сможешь приступить к делу.
- Ты хочешь моей смерти, Кошечка!
Ласковые руки Кошечки убедили Усача, что она хочет вовсе не его смерти.
- Конечно, были кое-какие неприятности, - сказала она, - но в целом опыт был очень полезный. Царица Яххотеп придумала кое-какие усовершенствования. Я думаю, они тебе понравятся.
Боги сполна наделили Кошечку даром целительства и любви. Как только Усач почувствовал себя лучше, он поспешил к Серому.
Нововведения Яххотеп и впрямь пришлись по душе Усачу, на спину Серому положили кусок плотной ткани, на морду надели кожаную узду, от которой шли поводья.
- Как это он согласился? - удивился Усач.
- Мы все долго размышляли и наконец нашли способ управлять лошадью, не причиняя ей боли. По-моему, мы на правильном пути, но ты, конечно, придумаешь еще что-нибудь, - сказала ему царица Яххотеп.
Как только Усач почувствовал, что Серый его слушается, он пришел в восторг. Теперь он мог скакать быстрее, медленнее, поворачивать направо и налево. Конь чутко откликался на команды, и было видно, что упражнения ему нравятся.
- Признаюсь честно, я поражен, - признался другу Афганец. - Я не был уверен, что ты так быстро освоишь наше новое оружие.
- Пока я лежал и лечился, я много думал.
- О чем же?
- Одного всадника нам будет маловато. Придется и другим учиться, так же как и мне.
- Само собой разумеется, - согласился Афганец, глядя в сторону.
- Я заметил, что одна симпатичная кобылка поглядывает на тебя с интересом.
- Я люблю твердую почву под ногами. Если они болтаются в воздухе, я теряю уверенность.
- Эмхеб и Хирей помогут тебе сесть на лошадь, не сомневайся.
В самом деле, два великана подняли Афганца, как пушинку, и вот он уже в седле.
Одно падение, другое… Но очень скоро Афганец стал вторым всадником в египетском войске.
В Пер-Камосе жизнь текла без изменений, и фараон с помощниками не спешил оставить военное поселение под Фивами, где египтяне учились управляться с лошадьми. Кошечке удалось вылечить глазное воспаление у молодой кобылы, и она убедилась, что ее снадобья помогают даже этим удивительным животным.
Весельчак Младший очень привязался к лошадям, которых он навещал вместе с Яххотеп. Царица подолгу разговаривала с ними, кормила их с рук, успокаивала беспокойных, подбадривала робких.
Усач и Афганец теперь сидели на своих скакунах как влитые и учились прыгать через препятствия, день ото дня становившиеся все выше. Однако и лошади, и всадники больше всего любили вольный бег по открытым равнинам.
Но главные трудности были все еще впереди. Предстояло выдержать натиск лавины боевых колесниц гиксосов. Смогут ли египетские ремесленники сделать колесницу не хуже - вот вопрос.