Одним из подарков, принесенных мне Девоном и Гомером, стала любовь к долгим прогулкам, по несчастной случайности совпавшая с травмой колена. Поэтому, каждый раз приехав в горы, мы первым делом отправляемся бродить по лесам. Если мы выехали рано, то успеваем полюбоваться, как солнце садится за холмы.
Джулиус и Стенли обожали гулять, и те прогулки я всегда вспоминаю с радостью. Наши совместные блуждания были мирными, но недолгими. Уже через четверть часа лабрадоры начинали проситься домой.
То ли дело Девон и Гомер: это просто какие-то вечные двигатели! В лесу им все интересно: они бегают, прыгают, носятся стремглав, обнюхивают каждый куст, каждое бревно, каждый ручеек. Перепелка, полевка, роскошная бабочка - все привлекает их внимание. Их жизнелюбие заразительно. Пожалуй, вот что мне больше всего нравится в бордер-колли: они полны жизни от носа до кончика хвоста. Эти ребята даже меня, завзятого домоседа, превратили в любителя пешей ходьбы!
На вершине горы мы встаем в пять-шесть часов утра и отправляемся на первую прогулку. Я наливаю в термос горячий кофе, вешаю на пояс сотовый телефон - на случай, если неудачно упаду или подверну ногу, - и набиваю карманы собачьими печеньями.
Иногда мы шагаем по высокой траве, иногда пробираемся по глубокому снегу, а порой увязаем в раскисшей грязи. Дорог здесь мало, а машин еще меньше, поэтому собаки вольны бегать где хотят и прекрасно это знают. Здесь нам не нужны поводки, совки, команды - достаточно быть у меня на глазах. Мои псины носятся вокруг меня, а я слежу за ними с радостью и гордостью, какую испытывает отец при виде веселящихся детей.
В горах обаяние Гомера смягчает характер Девона и делает его более игривым, хотя он позволяет себе расслабиться, только когда никого нет рядом.
Гомер носится вокруг дома или по окрестным полям. Стоит Девону приподняться с места, Гомер исчезает под куполом леса или в высокой траве - лишь для того, чтобы показаться несколько минут спустя, насмешливо гавкнуть и снова исчезнуть. Глаза его блестят насмешкой и торжеством. После нескольких месяцев "в загоне" и в постоянном страхе он наконец-то обрел возможность сладкой мести!
Девон срывается с места и мчится за ним. Но Гомер неуловим, словно фигурка в видеоигре. Случается, конечно, что Девон настигает его, хватает за ошейник и валит наземь. Гомер расслабляется, ждет, пока Девон ослабит хватку, и в тот же миг вскакивает и снова пускается бежать.
Так они часами гоняются друг за другом. Наблюдать за ними - истинное удовольствие, и порой я громко смеюсь, глядя на их игру.
Вечера мы проводим мирно: огонь в камине, хорошая книга (или, в летнюю пору, игра в бейсбол по телевизору), бутылка скотча на столе, псины у моих ног. В постели, потушив свет и готовясь заснуть, я часто замечаю, что я здесь не один - на соседней подушке покоится голова Девона, а в ногах у меня свернулся клубочком Гомер. По правилам спать на хозяйской кровати собакам не полагается, но я делаю вид, что сплю, и всех это вполне устраивает.
Однако в морозные зимние ночи мы отбрасываем притворство: вместе ложимся в кровать и заползаем под одно одеяло - трое неразлучных друзей, согревающих друг друга своим теплом.
Жизнь с этими псами не бывает простой, и редко мне удается отдохнуть так, как я отдыхал с Джулиусом и Стенли. Но вместе нам легко и свободно. Мы снова составляем неразлучную троицу: я и двое псов, любящих и любимых. Не могу отделаться от ощущения, что "встречи и прощания" - не просто метафора жизни; во встречах и прощаниях проходит вся наша жизнь.
Сидя на пороге своей хижины, возле любимого места Джулиуса, я размышляю о том, что потерял и что приобрел за этот год. Смерть матери. Отъезд дочери в колледж - понимаю, что без этого не обойтись, но все же она увезла с собой частицу моей души. Утрата связи с несколькими друзьями. Моя хромота. И наконец, Джулиус и Стенли. Все это оставляет в сердце незаживающие раны.
И все же, вновь прокручивая в памяти этот год, я вижу не только потери, но и приобретения. Я вижу, что никакие невзгоды не смогли разрушить наш брак; что моя чудная девочка сделала первый шаг на пути к самостоятельной жизни; что работа приносит мне неизменную радость; что рядом со мной - двое чудесных лохматых друзей, которые отвлекают меня от моих горестей, учат заботиться о других и просто любят - чистой, сильной, ничем не замутненной любовью.
"Овчарки-барби"
Ясным днем в апреле 2001 года мы вместе с Гомером и Девоном отправились в восточную Пенсильванию. Это путешествие я предпринял ради них.
Мы направлялись на ферму Распберри-Ридж, чтобы встретиться с Каролин Уилки - зоопсихологом и специалистом по поведению животных. Для хозяев и заводчиков пастушьих собак эта женщина что-то вроде мастера кунг-фу для адептов боевых искусств. Там, у нее на ферме, я надеялся исполнить обещание, данное Девону, - подарить ему встречу с настоящими овцами.
Я много слышал об Уилки и ее ферме. Уилки обучает собак, используя не угрозы и наказания, а похвалу и поощрение - этот метод, называемый "методикой позитивного подкрепления", завоевывает сейчас все большую популярность. Она не кричит на собак, не бьет их, не пугает громкими звуками - просто объясняет, что они должны делать, и хвалит, ласкает и дает лакомства, когда они все делают правильно.
Мне рассказывали, что с хозяевами собак она сурова, и тех, кто дурно обращается с собакой, давит на нее или чересчур ее балует, сразу выставляет за порог. Но если вы и ваша собака завоевали ее симпатию, у нее на ферме вам откроется древний, мифологический пасторальный мир.
Псы с любопытством и волнением смотрели в окна машины. Они явно чувствовали: приближается что-то важное. Нетерпение снедало и меня.
- Джентльмены, сегодня первый день вашей новой жизни, - объявил я им утром. - Сегодня вы встретите свою судьбу!
Мы свернули к Распберри-Ридж и по гравийной дороге подъехали к воротам. Нашим взглядам предстал сложенный из камня хлев, по обе стороны от которого располагались огромные огороженные загоны. Слышалось блеяние овец: при этом звуке уши у обоих псов встали торчком, а Девон раз или два коротко гавкнул.
Из-за забора выскочила с очень деловым видом американская колли - очень похожая на бордер-колли, но более поджарая и с короткой шерстью - и залаяла, приветствуя гостей. Позже я узнал, что одной из обязанностей Дейва (так его звали) была встреча гостей. Уже немолодой, с сединой в шерсти, он напомнил мне тех первых пастушьих собак, что вывели для охраны своих стад древние римляне.
Внимательно осмотрев моих парней - ухоженных, с круглыми животами и блестящей, тщательно расчесанной шерстью, - Дейв официально вильнул хвостом, фыркнул и побежал обратно к хлеву.
Я знал, что в мире пастушьих собак сейчас кипят страсти. Одни заводчики стремятся воспитывать из овчарок не столько пастухов, сколько домашних любимцев; другие же опасаются, что при выходе этой породы на массовый рынок она утратит свою древнюю роль и древние инстинкты.
Дейв явно был настоящим рабочим псом, и Девон и Гомер, словно почувствовав это, отнеслись к нему с уважением: не задирали и не пытались с ним играть.
У хлева нас встретила Каролин Уилки - стройная женщина, должно быть, лет под сорок, в армейской куртке, замшевой кепке, с энергичным и целеустремленным лицом и с пастушьим посохом в руках. Говорила она мягко, но мало и по делу, не тратя времени на светские беседы.
- Это Дейв, - представила она своего "помощника".
Дейв подбежал ко мне и понюхал мой карман, где хранилось собачье печенье.
- Можно мне его угостить? - спросил я у Каролин, после того как пожал ей руку и представился.
- Конечно, - ответила она. - Он будет вечно вам благодарен.
Я протянул Дейву лакомство с печенкой. Он недоверчиво втянул носом запах, затем перевернулся на спину и лизнул мне башмак.
Каролин перевела взгляд на меня.
- Можно мне кое о чем вас спросить? - заговорила она. - Зачем вы сюда приехали?
Я не совсем понял, что она имеет в виду.
- "Овчарок-барби" мы обычно не принимаем.
И снова я не понял, что значит "овчарка-барби", хотя по тону Каролин догадался, что это отнюдь не комплимент.
- "Барби"?
- Ну, выставочные собаки. От них никакого толку. Пастушьи инстинкты из них старательно вытравляют, так что, как правило, не остается ничего. Не совсем понимаю, зачем вы привезли их сюда.
Вопрос прямой и честный. В самом деле, что мы здесь делаем? Ни Гомер, ни Девон ни разу в жизни не видели живую овцу - и ничего, до сих пор прекрасно без них обходились. Но я дал слово и должен был его сдержать; а кроме того, мне самому очень хотелось это увидеть.
Подумав, я ответил:
- Это вопрос чести.
- Что значит "вопрос чести"? - уточнила Каролин.
Она стояла, опираясь на свой посох; был ясный весенний день, легкий ветерок трепал ее волосы и шерсть собак.
В ответ я рассказал о своем обещании.
- Кроме того, мне кажется, я просто должен подарить им такую возможность, - добавил я. - Оба они - замечательные псы. Они любят меня, а я люблю их и хочу, чтобы хоть на полчаса они ощутили себя настоящими пастушьими собаками, познали то, ради чего мы на протяжении многих столетий растили и разводили их предков. Пусть хотя бы раз в жизни попробуют пасти настоящих овец. Может быть, мой ответ покажется вам странным…
- Это хороший ответ, - кивнув, ответила Каролин. - Но "овчарки-барби"…
Я не терпел, когда при мне пренебрежительно отзывались о моих собаках, так что проворчал, что эти псы родом из Техаса, предки их - австралийцы и, насколько я понимаю, их пастушьи инстинкты остались в целости и сохранности.
- Что ж, посмотрим, - дружелюбно ответила она.
И мы с Гомером и Девоном стали смотреть, как Каролин и Дейв перегоняют овец из хлева в загон, а оттуда по длинной тропе на огороженное пастбище.
Каролин была с овцами добра и терпелива - лишь изредка подталкивала своим посохом какого-нибудь отбившегося от стада ягненка. Она хотела отделить молодых овец и отобрать ветеранов, которых не испугают неумелые действия новых "пастухов". Дейв мгновенно реагировал на все ее команды и выполнял их безукоризненно: снова и снова он кружил вокруг овец, заставлял их идти вперед, терпеливо загонял отбившихся обратно в стадо.
Когда все было готово, Каролин предупредила меня: на пастбище должна находиться только одна собака. От этого зависит и благополучие овец, и наша безопасность. "Наша безопасность?" - удивился я.
Очень важно, продолжала она, чтобы я смотрел не на собаку, а на овец.
- Если они бегут на вас, повернитесь боком, и они вас просто обойдут, - говорила она. - Если начнут вас бодать - падайте. Лучше сломать ногу, чем раздробить коленную чашечку.
Минутку, минутку! Мне что, придется идти за ограду, к овцам? Такого уговора не было!
Разумеется, улыбнулась Каролин. Ведь собака не справится со своей задачей без пастуха. Значит, предстоящее испытание предназначено не только для моих псов.
Я воображал себе все совсем не так. Мне казалось, что отдавать команды будет Каролин, а мне останется только стоять снаружи и любоваться на своих ребят. До сих пор мне как-то не приходилось иметь дело со скотом, и все эти сельскохозяйственные премудрости я представлял себе смутно. По загону бродили около дюжины овец и баранов, и, по правде сказать, были они намного больше и серьезнее на вид, чем я думал. А я и так хромой, и ломать кости или лишаться коленной чашечки мне совершенно не хотелось.
Но повернуть назад было уже невозможно. Уехать - и подтвердить нелестное мнение Каролин об "овчарках-барби" и их слюнтяях хозяевах? Или, что еще хуже, уехать - и нарушить обещание, данное Девону в тот день, когда он едва не погиб под колесами автобуса?
Девона лучше привязать к столбу на небольшом расстоянии от пастбища, посоветовала Каролин. Вдвоем с Дейвом и Гомером мы легко справимся с овцами. И еще, добавила она, держитесь подальше от ворот. Если что-то пойдет не так, ворота станут "горячей точкой".
В Девоне и Гомере, казалось, включились какие-то древние инстинкты. Никогда еще я не встречал в них такого напряженного внимания. Они следили за действиями Дейва как зачарованные, поворачивая головы туда-сюда, словно зрители на теннисном матче. Пастбище, стадо, связь между собакой, пастухом и овцами поглотили их полностью. Глаза их расширились, тела напряглись, даже позы изменились - как будто они вновь встретились с чем-то давно забытым.
Я привязал Девона к столбу, а Гомера взял за поводок и ввел на пастбище, закрыв за собой ворота.
- Помните, - окликнула меня Каролин, - смотрите не на собаку, а на овец.
Она объяснила мне основные пастушьи команды, проиллюстрировав их на Дейве: "сюда" - гнать овец на нее; "вместе" - собрать стадо в компактную группу; "от меня" - обойти стадо с левой стороны; "ко мне" - изменить направление и обойти стадо справа. Команда "шагом" означала, что пес должен замедлить шаг и перейти на легкую, крадущуюся походку. И конечно, удовлетворенное "готово!" (как в фильме "Бейб") возвещало псу, что его работа окончена.
Вот и наступил момент истины.
- Снимите поводок, - сказала Каролин.
Гомер рванулся прочь, как ракета, - прямо к Дейву и к овцам, нервно блеющим метрах в пятидесяти от меня. Можно было подумать, что ему случалось делать это уже сотню раз! Гомер обогнул стадо с другой стороны от Дейва и вместе с ним принялся сгонять овец в кучу, повинуясь командам Каролин.
Дейв свое дело знал! Спокойный, уверенный в себе, он, казалось, управлял овцами одним движением глаз: стоило ему на них взглянуть - и стадо уже бежало, куда ему требовалось, а сам он скромно отходил в дальний угол, ожидая следующих приказов. Но Гомер!.. Куда подевался ласковый, игривый милашка, что каждое утро сворачивался клубком у Полы на подушке! Передо мной был свирепый зверь: он лаял, он рычал, он наскакивал на овец и хватал их зубами за кудрявую шерсть.
- Ух ты! - проговорила Каролин. - Да у него талант!
Гомер, объяснила она мне, использовал все методы, имеющиеся в репертуаре овчарок: язык тела, зубы, "особый взгляд". За моей спиной Девон отчаянно лаял и рвался с поводка: как видно, ему не терпелось попробовать.
Я был совершенно заворожен этим зрелищем. Из самозабвения меня вырвал предостерегающий крик Каролин:
- Следите за скотом! Следите за скотом!
В самом деле, пять или шесть овец, отделившись от стада, бежали прямо к воротам, перед которыми я так глупо торчал, а по пятам за ними несся Гомер. Убраться с дороги я не успевал, так что повернулся боком - и овцы обтекли меня, словно воды Красного моря. Следом за ними пронесся черно-белый клубок шерсти, которого я прежде знал как Гомера.
- Надо его отозвать, - сказала мне Каролин. - Смотрите, язык высунул. - В самом деле язык у Гомера свисал почти до земли. - Это значит, что он устал. Сможете его схватить?
Он сам ко мне подойдет, заверил я и позвал:
- Гомер, мальчик, ко мне!
Гомер обернулся, просительно взглянул на меня, затем перевел взгляд на стадо.
- Ко мне! - позвал я второй раз, более требовательно, и он, сбросив с себя обаяние пастушьего труда, подбежал и встал рядом.
- Отлично! - восхищенно качая головой, проговорила Каролин. - Вы не представляете, как это важно. Самое трудное в обучении новой собаки - ее отозвать. Заставить бросить стадо и вернуться к хозяину. Сумели этого добиться - считайте, половина дела сделана.
Однако, продолжала Каролин, Гомер не подошел ко мне сразу, а это неприемлемо. Хорошая пастушья собака по команде хозяина ложится на землю немедленно, даже если сам пастух стоит далеко от нее. Так что с Гомером еще придется поработать.
И все же он - прирожденный пастух. Свой "экзамен" он сдал на отлично, и Каролин заверила, что будет рада видеть его здесь в любое время и обучить тем пастушьим премудростям, какие я сочту нужными.
Настала очередь Девона, а этому псу ничего не давалось легко. С самого детства ему приходилось бороться за свое место во вселенной.
Если Гомер инстинктивно понимал, что делать, Девон был возбужден, но явно растерян. Когда я крикнул: "Взять!" - он не стал сгонять стадо в кучу, а принялся бегать за каждой овцой по отдельности, стремясь не столько куда-то ее загнать, сколько поживиться клочком шерсти. Там, где Гомер бегал кругами, Девон мчался по прямой; там, где Гомер лаял, Девон нападал. Он нервничал и постоянно поглядывал на меня в поисках одобрения. Даже я видел, что у него ничего не выходит. Разница между действиями Гомера и Девона бросалась в глаза.
Я смотрел на это с тяжелым чувством; мне было жаль Девона. У Гомера прирожденный талант, объяснила мне Каролин, а у Девона, похоже, такого таланта нет. (Странно: к погоне за автобусами талант у него определенно был.) Но это не беда: способности можно развить.
Еще минут десять она внимательно наблюдала, как он скачками носится по пастбищу. Вид у него был очень несчастный: очевидно, он чувствовал, что не знает и не умеет чего-то необходимого и делает совсем не то, что нужно. Весь его вид говорил: "Ну как? Нормально? Или я все испортил?" Время от времени он, оставив стадо, подбегал ко мне и утыкался носом в ногу. Он продолжал охранять - не стадо, а меня. Бока его вздымались, он тяжело дышал, и мне подумалось, что дома, со мной и Полой, он был счастливее.
Как видно, не ему светила пастушья звезда. И все же какой восторг охватил меня, когда я увидел своих овчарок в родной для них стихии!
- Каролин, - проговорил я вполголоса, когда мы вышли из загона, - можно мне это сказать? Всего один раз?
Она удивленно взглянула на меня, затем рассмеялась и кивнула.
Я погладил и обнял каждого из псов.
- Готово, ребята! - объявил я.
Мы закрыли ворота пастбища, загнали овец обратно в хлев, и Девон и Гомер отправились вместе с Дейвом в тенек, где для них были припасены охапка соломы и миска с водой. Пасти овец очень утомительно, объяснила мне Каролин, и после каждого выгона собака должна отдыхать.
Совместная работа в поле сблизила псов: они уже держались, как старые друзья, и Дейв приветливо вилял хвостом. Я достал из кармана и бросил ему еще одно печенье.
Оба моих пса, сказала мне Каролин, прошли испытание успешно. Они могут и должны пасти скот. Она призналась, что не ожидала от "овчарок-барби" таких способностей. Особенно поразило ее, как они идут на зов. Мне следует гордиться собой, добавила она; не всякому хозяину удается создать такую крепкую связь между собой и своим псом. Что ж, я действительно этим гордился.
Гомер, продолжала Каролин, настоящая звезда, его можно хоть сейчас отправлять на соревнования. А Девону, конечно, надо еще потренироваться. Это меня удивило: мне-то казалось, что Девон провалился.
- Гомер прекрасно знает, что делает и зачем, - объяснила Каролин. - А Девон… он не понимает окружающего.
Для Девона, объяснила она дальше, единственный "якорь" в мире - я. Только я разумен, понятен и стабилен; все остальное представляется ему хаосом, в котором невозможно разобраться. Девон не понимает, как устроен мир, не понимает, что делать в мире ему самому, и страшно боится снова потерпеть неудачу. Возможно, тренировки в пастушеском искусстве смогут ему помочь. Он станет более уверен в себе, обретет спокойствие духа.
Слова Каролин заставили меня задуматься. Я чувствовал, что она права, и мне было грустно оттого, что испытания Девона еще не закончены - и, быть может, они не закончатся никогда.