Но ни с чем несравнимое, блаженно-радостное, почти благоговейное чувство охватывает зимовщиков, когда наступает рассвет в Арктике.
Мне довелось наблюдать его в различных широтах: на Челюскине, на Северной Земле, в Океанске.
По-моему, лучше всего он на Земле Ветлугина!
Вот на южной стороне горизонта появилась узкая светлая полоска (ее называют "краем дня"). Проходит несколько дней, наполненных томительным ожиданием. Постепенно "край дня" увеличивается, захватывает все большую часть неба. Впечатление такое, будто кто-то невидимый медленно приподнимает край тяжелой бархатной портьеры.
Снег вокруг делается розовым. С каждой минутой ярче, интенсивнее краски. Людьми, собаками, медведями, песцами овладевает лихорадочное волнение. Зимовщики толпятся на пороге своего бревенчатого домика, не спуская глаз с медленно светлеющего неба.
День, день спешит к нам из-за гор, из-за торосов и полыней, из-за морей и материков!..
И вот солнце наконец выкатывается на неровный, всхолмленный лед Восточно-Сибирского моря.
Нет, это еще не шар и не полушарие, даже не сегмент. Это оранжево-красный клин, что-то вроде факела или протуберанца. Таково действие рефракции на Севере. Она искажает, приподнимает над горизонтом край восходящего солнца.
Мы осматриваемся с удивлением, с наивным ребячьим восторгом. За долгую зиму, проведенную в потемках, мы уже успели забыть, какой он, архипелаг (ведь и видели-то его почти что мельком, в течение нескольких дней, и каких суматошных!).
Так вот, стало быть, он какой, наш архипелаг! Неплох. Ничего не скажешь, совсем неплох. Особенно в этом причудливом розовом освещении.
Остроконечные ледяные пики как бы восприняли огонь на расстоянии. Они пылают, как факелы. Длинные багровые блики ложатся на лед. Оцепеневшие водопады, вернее - ледопады, превратились в багряные потоки.
Я никогда не представлял себе, что красный цвет так богат, что он имеет столько разнообразных красивых оттенков. Наш ледяной остров как бы светится изнутри.
Не мешкая, я, Синицкий и Тынты в тот же день отправились на собаках в объезд наших владений.
Как я и думал, большой остров отделялся от трех остальных неширокими проливами. Сейчас они были заполнены снегом. Не представляло никакого труда перебраться через них.
Мы теперь совершали такие вылазки почти каждый день - сначала на нартах, потом, когда потеплело и из-под снега показался мох, пешком.
Нужно было использовать для науки тот короткий промежуток времени, который оставался еще в нашем распоряжении.
Острова доживали последние годы, возможно даже месяцы своего существования.
То грандиозное потепление Арктики, которое началось несколько десятилетий назад и все еще не разгадано до конца учеными, было смертельным для архипелага.
Океан наступал на него.
В связи с потеплением усилилась циркуляция льдов. Все процессы в море стали совершаться быстрее, энергичнее.
Гибель древней Атлантиды произошла, по утверждению Платона, в одно мгновенье. Поднялась гигантская волна, ринулась на материк и смыла все начисто. Волны, разрушавшие наши острова, были самые обычные и ничуть не страшные на первый взгляд, но они накатывались на берег, как атакующие цепи, одна за другой.
Мы с огорчением наблюдали этот процесс, продолжавшийся все теплое время года.
То и дело прокатывался зловещий грохот. Это откалывались подмытые глыбы ископаемого льда и с тяжелым гулом обрушивались в море. Будто сверкающее облачко, взлетали потревоженные чайки.
Очень трудно было класть архипелаг на карту.
Вчера еще какой-нибудь мыс был положен на карту и окрещен, а завтра, придя на то же место, мы не находили больше мыса. Там, где он был, появлялась бухта или лагуна.
Просто голова шла кругом от этих перемен!
Случалось, что изменения на карте происходили буквально на глазах.
Зазевавшись, я попал как-то в опасную переделку. Занимался измерением температуры на одном из мысов, выступающем далеко в море, и вдруг почувствовал, что теряю опору. Край берега качнулся и сполз в воду. Мыс неожиданно перестал быть мысом: отодвинувшись от острова, он сам превратился в маленький пловучий островок, наподобие айсберга.
К счастью, поблизости оказалась шлюпка, с которой Синицкий и Тынты производили промеры дна. Увидев меня на айсберге, они поспешили ко мне на помощь и сняли с моего белоснежного, как лебедь, корабля.
Архипелаг неотвратимо уходил под воду, таял, рассыпался.
Если мы с огорчением наблюдали это, то что же сказать о щебечущем, ворчащем и лающем населении архипелага - обо всех его многочисленных птицах, медведях, моржах, песцах? С какой жадностью, с каким отчаянием цеплялись они за клочок суши, уходивший у них из-под ног!
Много лет подряд птицы, целые поколения птиц, прилетали на уединенную, безлюдную землю в северо-восточной части Восточно-Сибирского моря, землю, которая превратилась в своеобразный арктический заповедник. Здесь, на приволье, летовали, гнездовали, выводили птенцов гаги, кулики, гуси, снегири и пять видов чаек (среди них - розовая).
Гнетущая тишина пустыни нарушалась в начале лета, воздух наполнялся невообразимым птичьим гвалтом, когда весь этот пернатый народец, хлопотливо треща крыльями, появлялся над архипелагом. Это была их "дача".
Что делалось с "дачниками", когда, приблизившись к островам, они замечали, что привычные, насиженные места исчезли, ушли под воду! Даже обрыв, где птицы из года в год устраивали свои шумные базары, осел, сполз к самому морю.
Чайки-мойры встревоженно вились над оползнем, оглашая воздух звуками, похожими на плач. Тяжело взмахивая крыльями, поднимались и опускались на мох пушистые гаги. А высоко в бледно-голубом небе вились гуси, делая большие круги над островом. Они ничего не могли понять. Кто похитил их прекрасные гнездовья? Почему остров стал таким маленьким?
Мы подсчитали, что за лето самый большой остров, площадь которого составляла полтора квадратных километра, теряет свыше двухсот пятидесяти квадратных метров. Год от году разрушение будет идти интенсивнее.
Сколько же времени протянет архипелаг?
Полярная станция на большом острове продержится ближайшую зиму. Ну, может быть, еще две-три зимы…
А дальше?
Но ведь наша полярная станция была нужна! Мы регулярно давали погоду и ледовые прогнозы кораблям, которые шли по самому трудному, последнему, участку Северного морского пути. И наша доля была в нормальной и четкой работе этой важнейшей магистрали.
Мало того. Открытие островов в северо-восточной части Восточно-Сибирского моря вплотную подводило ученых к одной из наиболее таинственных областей Арктики - к полюсу относительной недоступности.
До появления на карте Земли Ветлугина полюс находился на 83°40’ северной широты и 190° западной долготы, то есть в точке, считавшейся наиболее удаленной от северных оконечностей Новосибирских островов, острова Врангеля, Аляски и островов Северной Америки. Одновременно это был и полюс безжизненности, так как жизнь сосредоточивается в основном на материке.
Экспедиция на "Пятилетке", прорвавшись в высокие широты, заставила отодвинуться полюс недоступности в глубь Арктики.
Отсчет надо было вести теперь не от острова Врангеля и Новосибирских островов, а от вновь открытой Земли Ветлугина, расположенной значительно севернее. Вот почему изменились координаты полюса недоступности.
Вместе с тем значительно облегчилось изучение района, считавшегося до последнего времени почти недосягаемым.
Именно этого не хватало до сих пор для большой, развернутой научной работы в северной части Восточно-Сибирского моря. Не хватало твердой точки опоры. И вот точка опоры найдена!..
Но долго ли будет она служить нам?
"Время архипелага истекает", - писал академик Афанасьев.
Нельзя было примириться с этим, никак нельзя!
Открыть острова, а затем присутствовать при их гибели, тщательно регистрируя ее день за днем, фаза за фазой!..
Не раз я перехватывал взгляды своих товарищей, обращенные в сторону самого возвышенного места острова, где установлена была мачта с развевающимся флагом.
Он виден был издалека - ярко-красное пятнышко на однообразном фоне. Зимой на льду был установлен фонарь с рефлектором, бросавший снизу сноп света на флаг. В долгую полярную ночь он казался нам огоньком пламени, трепещущим на ветру.
Неужели же этот огонек через год или два потухнет? Неужели пустыня одолеет нас, Архипелаг Исчезающих Островов скроется под водой и над этим местом сомкнутся тяжелые волны?…
- Так тонут в морском бою корабли, - задумчиво говорил Таратута. - Не сдаваясь. С развернутым флагом. Не спуская его перед врагом…
Нет, слишком тяжело было думать об этом. Пусть земля лежала тонким слоем на льду, пусть она была наносной, но это была пядь нашей, советской земли! И мы не должны были отдать, не имели права отдать ее морю!
В статье, переданной по радио в газету, мы, четыре зимовщика, рассказали о своих тревогах.
Статья вызвала множество откликов в печати.
В труде академика Афанасьева "Северный Ледовитый" обсуждение это названо "перекличкой морей". Действительно, в печати выступали главным образом специалисты по сооружению молов, причалов, волнорезов. Был сделан ряд интересных предложений. Но помощь пришла с берегов самого молодого в Советском Союзе моря (читатель, наверное, уже догадывается, с какого).
В августе мне сообщили из Москвы, что утвержден проект группы инженеров, работавших ранее на строительстве Рыбинского моря. В ближайшие дни предполагался их прилет на архипелаг.
Изложить суть проекта в радиограмме представлялось, по-видимому, затруднительным. Упоминалось лишь о том, что снова будут применены опреснители.
Кроме того, я с радостью узнал, что архипелагу официально присвоено название "Земля Ветлугина".
Наконец-то!
До сих пор во всех документах фигурировали обезличенные Исчезающие Острова. Не было нужды в особом названии. Зачем? Назвать для того, чтобы через каких-нибудь два - три года старательно вымарывать название из всех атласов и лоций?
Но новый проект был, наверное, хорош. В него верили в Москве. И отныне фамилия нашего учителя географии была навечно закреплена на карте!..
Я получил приказание достойно отметить это событие, справить нечто вроде "крестин" Архипелага Исчезающих Островов.
Меня предупредили, что ожидается прилет большого количества самолетов, а также приход каравана кораблей, которые приведет "Пятилетка".
Сейчас в полной мере сказалось значение открытой нами земли!
"Метеостанция Земли Ветлугина сообщает, - быстро стучал ключом Таратута, - что в августе 193* года ледовые условия в северо-восточной части Восточно-Сибирского моря будут значительно более благоприятными, чем обычно. В частности, Земля Ветлугина будет доступна не только для ледоколов, но и для ледокольных пароходов. Ветры южной половины горизонта отодвинут пловучие льды с пути кораблей. Полынья у острова Врангеля вытянется дальше к северо-западу. Поэтому Земля Ветлугина рекомендует капитанам следующий маршрут…"
Сбылось то, о чем когда-то мечтали я и Андрей, - с Земли Ветлугина давались ледовые прогнозы и указывались наиболее удобные маршруты кораблям.
Вот когда пришлось нам поработать - по обычаю советских людей, побольше и получше перед праздником!
Надо было приготовить помещение для гостей, расчистить аэродром, оборудовать нечто вроде пристани и при всем том не ослаблять регулярных наблюдений за погодой и поведением дрейфующих льдов.
Выручало то, что мы деятельно помогали друг другу. Васечка Синицкий зачастую совмещал со своими обязанностями метеоролога также и обязанности гидролога. Тынты обучился обращению с простейшими приборами и очень гордился тем, что узнает погоду Арктики на день раньше, чем все остальное население Союза. В свою очередь, Васечка, обрядившись в белый фартук, орудовал у плиты. Правда, в битки из медвежатины он добавлял слишком мало уксусу и перцу и мясо поэтому припахивало рыбой, зато всегда удавался суп из консервов.
- Настоящий полярник должен уметь все, - бодро говорил Васечка, разливая уполовником суп по тарелкам. - Правильно, Алексей Петрович?… И швец, и жнец, и на дуде игрец…
При этом он как-то по-особенному, мальчишеским, быстрым движением откидывал со лба длинные волосы. У кого-то я уже видел это движение. У кого же?…
- Это он у вас перенимает, Алексей Петрович, - снисходительно пояснил Таратута. - И разговаривать старается, как вы. Если взгрустнется ему или устал, говорит: "Забавно". Так, знаете ли, протяжно: "Заба-авно"…
Васечка побагровел и поперхнулся супом. Я поспешил переменить тему разговора, но потом долго думал о нем.
Вот как! Значит, у меня уже есть зеркало, в которое я могу глядеться иногда? Нашелся молодой человек, юноша, который подражает мне, перенимает у меня словечки, жесты, привычки, мысли, мое хорошее и дурное?… О, теперь надо держать ухо востро, быть намного строже, требовательнее к себе, чем я был раньше!
…Караван кораблей во главе с "Пятилеткой", выйдя из Океанска, уже двигался к Земле Ветлугина.
Вскоре мы вступили в непосредственную радиосвязь с лидером каравана.
Как-то вечером Таратута положил передо мной на стол только что полученную радиограмму:
"Прогноз на сегодняшний день принял. Спасибо. Капитан "Пятилетки".
- Кто капитан? Спросите его. Тюлин? Федосеич?
- Капитан Тюлин проводит караван в море Лаптевых. Капитан "Пятилетки" - Сабиров.
- Говорит начальник полярной станции "Земля Ветлугина" Алексей Ладыгин. Здравствуйте, товарищ Сабиров. Ваши друзья по двум арктическим походам приветствуют вас и от души поздравляют с новым назначением.
- Спасибо. Дорога знакомая. Не беспокойтесь, доведем караван. С вашей помощью идем в обход тяжелых льдов.
- Почему говорите: "доведем"?
- На борту - правительственная комиссия. В полном составе стоит со мной рядом у аппарата. Уступаю ей место.
Пауза.
- Здравствуйте, дорогие товарищи зимовщики! На проводе Малышев и Овчаренко. С гордостью следим за безукоризненной работой полярной станции. Ваши точные и своевременные ледовые прогнозы дают возможность намного сократить путь к Земле Ветлугина. На будущей неделе будем у вас!..
И в положенный срок четыре дымка показались над горизонтом.
Вскоре, лавируя между льдинами, к земле подошли три ледокольных парохода, ведомые "Пятилеткой", и бросили якорь в бухте.
Мы встретили дорогих гостей.
- Хуторок у вас, хлопцы, ничего, подходящий, - говорил Овчаренко, с удовольствием осматриваясь по сторонам. - Мы так и называем в Океанске: Заполярный Хуторок…
- Чего лучше! - усмехнулся Степан Иванович. - Соседей нет, ссориться не с кем. А с медведями, говорят, уже поладили…
Овчаренко деловито постучал ногой по земле, будто пробуя ее прочность.
- Фундамент только, слышно, подгулял, оседает. Но это, хлопцы, ничего! Подправим фундамент, укрепим! Еще двести - триста лет простоит. Сколько надо советской власти, столько и простоит!..
Корабли доставили на Землю Ветлугина несколько новых разборных домов и различное оборудование. Прибыла и наша смена - новые зимовщики, а также бригада рабочих, которые должны были заняться укреплением архипелага.
Гости из Москвы начали прибывать на другой день самолетами.
Мы давали для самолетов радиопеленг.
Снова, как год назад, завертелась на столе перед Таратутой пластинка патефона и, срываясь с нее, понеслись в эфир звуки старой песни о мужественных моряках:
Там, за далью непогоды,
Есть блаженная страна…
Мы звали гостей этой песней!
На первом самолете прилетел Андрей.
- Ну, многая лета нашим островам! - сообщил он, торопливо обменявшись со мной рукопожатием. - Там, Лешка, такой проект отгрохали - и простой и экономичный! Снова опреснители в ход идут!
Из-за спины его, раскланиваясь и поправляя пенсне, выдвинулся улыбающийся Союшкин. За два арктических похода он научился широко улыбаться - это было одно из его достижений.
- Чудесный проект, Алексей Петрович! - подтвердил он. - Лизавета Гавриловна ознакомила меня только в общих чертах, но должен сказать, что я…
Я извинился перед ними, потому что Тынты делал мне знаки с наблюдательной вышки: приближался второй самолет. Я поспешил к аэродрому.
Один за другим выходили из самолета пассажиры, закутанные в меховые пальто, разминая затекшие от долгого сидения ноги, с удивлением и восхищением осматриваясь по сторонам.
Вдруг кто-то сказал из-под шарфов и капюшона знакомым звонким голосом:
- Так вот она какая, наша земля! А я думала, побольше… Но красивая! Мне нравится.
Передо мной стояла Лиза.
Она откинула капюшон и, улыбаясь, огляделась по сторонам.
- Рыжик, ты?… - только и мог сказать я, тряся ее маленькую руку.
Лиза - хорошее имя, но почему-то выговорилось не Лиза, а Рыжик…
Она искоса посмотрела на меня, не отнимая руки:
- О, ты назвал меня Рыжик?… Это во второй раз… Помнишь, когда это было первый раз?
- Помню, - сказал я: - Нескучный сад.
- Я рада, что помнишь…
Мгновенье мы стояли молча, потом она осторожно высвободила руку и спрятала ее под малицу.
- Знакомься, Леша! Это наши рыбинские инженеры-строители… А это, товарищи, Алексей Ладыгин, тот самый, о котором я говорила вам всю дорогу.
Вечером Лиза доложила проект укрепления архипелага.
Речь шла о том, чтобы "перекантовать" идею опреснителей, сыгравших такую большую роль в открытии Земли Ветлугина. Те же опреснители, пущенные в ход зимой, а не летом, должны были наморозить вокруг островов прочный ледяной барьер.
Дело в том, что морская вода замерзает не при 0, как пресная, а при минус 1,8 градуса. Стало быть, если в начале зимы опреснить близлежащие воды, лед подле островов станет образовываться раньше обычного и будет прочнее. Дополнительное опреснение требовалось проводить и весной, накануне таяния льдов, чтобы, по возможности, задержать, оттянуть его.
В этом была диалектика. То же явление как бы получало обратный знак - не плюс, а минус.
Мало того. Архипелаг, как известно, напоминал по своему строению губку. Это надо было использовать для его укрепления. С помощью взрывчатых веществ предполагалось разворотить зимой пошире расщелины, открыть настежь входы в ледяные гроты, чтобы дать доступ снегу и холодному воздуху. Архипелаг проморозить насквозь!
Это было второе, дополнительное мероприятие по укреплению важного аванпоста советской науки в Арктике.
Члены правительственной комиссии, инженеры, рабочие, научные сотрудники, расположившись на площадке перед домом (кают-компания не вместила всех), слушали Лизу с напряженным вниманием.
Я тоже делал заметки в блокноте, задавал вопросы - не все было ясно в проекте. Но что-то мешало мне слушать Лизу. Может быть, ветер, который ласково перебирал ее пушистые, пронизанные светом волосы? Может быть, взгляд, который она иногда останавливала на мне? Ореховые глаза ее были такими яркими, такими теплыми…
На аэродроме, два года назад, были совсем другими - грустными. Почему они были грустными?…
Спросить об этом?… А что ж такого? Подойду и спрошу! Вот кончится совещание, улучу момент - и…