Итак, вместо того чтобы удалить ее письмо из почты, а ее саму из моей жизни, я написал в ответ какую-то нелепицу: мол, встреча с ней будет для меня сплошной joie, не омраченной ни каплей tristesse (да, тяжелый вздох, мне жаль). И дальше я только и делал, что фантазировал насчет грядущей фотосессии.
Я предложил встретиться на Монмартре, располагавшемся в восемнадцатом округе, в том месте, откуда друг Амели Пулен смотрит на нее в телескоп.
Я заказал прогулку на ультрамодном фуникулере - вагончики, бегущие вверх, доставляли всех желающих к самой вершине Монмартра, к белоснежной, словно свадебный торт, базилике Сакре-Кёр.
Я был на месте на пять минут позже назначенного времени, но, к счастью, Алекса опоздала на четверть часа, что в общем-то свойственно всем парижанкам.
Встретившись, мы обменялись приветствиями и целомудренными поцелуями в щеку. Девушка источала неимоверную сексуальность, хотя и запрятанную под потертую кожаную куртку, мешковатый свитер и джинсы с прорехой на колене. Это обнаженное колено смотрелось сногсшибательно! За плечом у Алексы болтался фотоаппарат.
От меня тоже исходили потоки невостребованной сексуальности, и, несмотря на то что наверху было довольно ветрено, я оставил ворот рубашки расстегнутым. Мне хотелось продемонстрировать наличие исключительно мужского достоинства - растительности на груди - в надежде, что Алекса найдет это фотогеничным. (Не то чтобы волосы отличались особой густотой, но все, чем я располагал, было открыто ее взору.)
- Рад видеть тебя вновь, - сказал я.
- Ага, - бросила она в ответ, очевидно, мысленно оценивая меня на предмет светочувствительности.
Оставив за спиной перуанских флейтистов, развлекавших толпы фотографирующихся туристов, мы отправились любоваться многообразием парижских крыш.
Во времена Ван Гога Монмартр был загородным местечком, куда художники приезжали в поисках вдохновения, свежего воздуха и дешевой выпивки. Теперь же Монмартр безраздельно поглощен городом. Но здесь все же витает особое настроение, возможно, благодаря тому, что ты оказываешься над городом. Отсюда можно вглядываться в запутанный лабиринт серых крыш, которые, вероятно, мало изменили свой облик с прошлого столетия. Справа от нас пряталась за золотыми каштанами Эйфелева башня; высотки, случайно затесавшиеся в ряды нарядных домов, казались чужеродными, хотя постепенно взгляд добирался и до современных строений на окраинах города. Присмотревшись, я разглядел бело-голубые конструкции центра Помпиду и конечно же башню Монпарнас, пронзающую сердце Парижа, словно черный стеклянный кинжал… И снова крыши, крыши, крыши… Париж казался мне скопищем полных романтики чердаков, забравшись на которые подрастающие бодлеры, должно быть, заполняют свои блокноты стихами… При этой мысли я не мог сдержать улыбки.
- Эта картинка так шаблонна, - с досадой констатировала Алекса.
"Что это, - задумался я, - то, что для меня joie для нее tristesse?"
- Для меня это не шаблон, я здесь впервые.
- Хм… - раздалось в ответ.
Я развернулся спиной к "шаблонной картинке" Парижа. "Давай, поддержи разговор, - подталкивал я сам себя. - Спроси, а что нравится ей".
- Тебе понравился фильм "Амели"? - С этими словами я изобразил, будто направляю подзорную трубу на улицу, что лежит внизу, на расстоянии около тридцати метров.
- Ну… - пожала плечами Алекса. - Жене - отличный режиссер, но мне ближе по духу фильм "Деликатесы". Ты смотрел?
- Нет. О чем он?
- О чем?
Она задумчиво хлопала ресницами. Видимо, фильм был чересчур хорош, чтобы содержать какую-то сюжетную линию. "Еще одна оплошность", - подумал я.
- Там полно крупных планов. - В голосе Алексы чувствовалось раздражение. - Практически половину фильма на экране только глаза Одри Тоту.
- Почему бы нет? Красивые глаза, - попытался пошутить я, догадавшись, что она говорит про "Амели".
- Вот именно, - снова раздался возмущенный голос Алексы.
На мгновение меня охватила паника. Я подумал: "Может быть, Алекса решила, что я пригласил ее с целью прочитать мне лекцию на тему "Эстетика современной Франции"? Но это не сблизит, а разобщит нас, прежде чем дело дойдет до главного!"
К счастью, разговор перешел в более спокойное русло, когда мы направились к палаткам, торгующим худшими из когда-либо встречавшихся мне копиями Ренуара. Я рассказал, как оказался в Париже, Алекса поделилась впечатлениями об Англии (в Лондоне она жила целый год, работая ассистентом фотографа), и только вскользь мы коснулись ее мнения о будущем современной французской эстетики (видимо, эстетику ждет что-то в духе фильмов Уолта Диснея).
Со временем я понял, что Алекса не настроена враждебно, а просто честна. Она прятала свою привлекательность за мешковатым свитером, а мягкость своей натуры - за откровенными высказываниями, которые, вполне возможно, отпугивали мужчин (за что я благодарен Богу.)
Ближе к Мулен Руж я все же ухитрился влететь в засохшую субстанцию, оставленную нашими четвероногими друзьями; она напоминала вонючую марку какао-порошка. Как следствие, мне пришлось исполнить канкан, стуча о дерево башмаками в попытке сбить приставшие экскременты. И надо же быть таким придурком, чтобы надеть сегодня приличные кроссовки, а не корейские кеды!
Надо признать, Алекса прекрасно справилась с ситуацией. Сначала она просто стояла, не нарушая потока извергаемых мною ругательств. Потом, не выдержав, указала на сточную канаву, где я смог отмыть в луже налипшую грязь. Казалось, ее нисколько не смущало это происшествие, как и потоки брани из моих уст. Ну что же, все не так плохо, старина, подумал я, твое умение вляпываться в дерьмо хоть как-то разрядило атмосферу…
Мы зашли в кафе. Вдохновленный вкусом свежевыжатого апельсинового сока, спелыми инжирами и омлетом, украшенным ломтиками копченого лосося, я решился на предложенный Алексой разговор о моем недуге.
- Причиной всему моя внутренняя психологическая проблема, которая никак не проявлялась, пока я не столкнулся со спецификой тротуаров Парижа… Это что-то вроде дислексии. Ты слышала о таком заболевании?
- Да, - кивнула Алекса. То, как она очищала сочный фиолетовый инжир, показалось мне символичным.
- Так вот, я в своем роде дислексик. Или дальтоник. Кто-то не чувствует разницы между значениями слов, кто-то не видит разницы в цвете, а я не распознаю собачьи экскременты. Я - говнолексик.
- Ты слегка зациклен на этом, нет? - Алекса вывернула шкурку плода и с наслаждением вонзила в мякоть острые зубки.
- Зациклен? Может быть. Я не видел, чтобы кто-то еще оттирал свою обувь. Вот ты когда-нибудь видела?
- Редко. - Алекса задумалась. По крайней мере, создавалось впечатление, что она всерьез отнеслась к моей проблеме. Если бы я изложил подобные абстрактные выводы моей английской девушке, Рут, то тут же услышал бы обвинение, что докучаю ей с целью расстаться. За исключением подрастающего поколения, большинство британцев - приверженцы психотерапевтического принципа: "Ради бога, прекрати ныть".
- И ты уверен, что это не объясняется тем, что вы, англичане, такие напыщенные и ходите высоко задрав нос?
- Ты имеешь в виду, что мы воротим нос от всех этих иностранцев у себя дома?
Алекса казалась довольной тем, что четко направила мою мысль в нужное русло. Она взяла еще один инжир и принялась очищать его более бережно, чем проделывала это с предыдущим.
- Тебе просто не повезло: ты оказался в Париже не в лучшие времена, - сказала она с едва уловимой искоркой насмешки в глазах.
- Не в лучшие времена?
- Да, из-за забастовки.
- Забастовки?
- Да… Как это по-вашему? Ну, люди, что убирают улицы.
- Дворники?
- Да. Они объявили забастовку. В понедельник начнется.
- Завтра?
- Да.
- О нет…
- Да!
Алекса с интересом наблюдала за моей реакцией. Сколько я находился в кататоническом ступоре, мне неизвестно.
- А почему они бастуют? - Я изо всех сил старался сдержать наворачивающиеся слезы.
- Из-за их… ну, ты понимаешь… - Она пыталась изобразить, что машет метлой. - Из-за веников.
- Из-за мётел.
- Да, они требуют, чтобы им обновили инвентарь.
Надо признать, что мётлы парижских дворников представляют собой современную версию летающей метлы, на которых обычно изображают ведьм. Длинная алюминиевая палка, к которой прикреплен пучок зеленых пластиковых прутьев - вместо привычных веток.
Алекса объяснила, что дворники требуют замены мётел автоматическим устройством, напоминающим огромную зубную щетку, которое можно носить на ремне через плечо. Городские власти отвергли предложение, и дворники решили объявить забастовку. А пока будут идти переговоры по поводу сравнительной стоимости пластиковых прутьев и электрических "зубных щеток", фекалии будут скапливаться на улицах.
Я подумал, что вскоре с огромной долей вероятности окажусь в машине "скорой помощи", совершив непроизвольное сальто.
Мои размышления прервал заливистый смех Алексы.
- Что такое?
- Не могу не смеяться, глядя на тебя, англичанин! Ты такой… очень похож на Хью Гранта.
- Хью Грант? - При этих словах передо мной возник фантом моего необузданного желания овладеть Кристин. Наружность фантома сочетала в себе черты всех английских актеров, которые так и не смогли отделаться от своих экранных образов.
- Ну да… его выражение лица… как у маленького милого мальчика. Это так… так трогательно.
- Трогательно.
- Да, будто… как это по-английски? Щенок.
- Щенок?
Ну вот я и трансформировался в какую-то бродячую собаку. Лучше всего изолировать меня от общества прямо сейчас и вколоть смертельную дозу какой-то отравы…
- У тебя есть какие-нибудь планы на вечер? - спросил я, расплатившись по счету.
- А почему ты спрашиваешь? - В глазах Алексы снова промелькнул тот насмешливый огонек. Да она любительница подразнить, как выясняется…
- Я подумал, может быть, мы могли бы…
Вообще-то я понимал: не самое подходящее время, чтобы закончить фразу словами "заняться сексом". Пришлось напрячь всю свою фантазию, чтобы предложить что-нибудь более безобидное.
- …поискать интересные места для фотосъемок. - Кивком головы, я указал на ее фотоаппарат. - Прогуливаясь, можно встретить фотогеничных людей и удачные планы, ты не находишь?
- Обычно я не ищу специально сюжеты для фотографий. Все как-то получается само собой.
- А! - разочарованно выдохнул я. За то время, что мы провели вместе, видимо, ничего особенного, что можно было бы запечатлеть, не произошло.
- В любом случае, я должна навестить отца.
- Ну что ж, понятно.
В хит-параде самых нелепых отговорок хуже этой был только следующий вариант: "Я должна остаться дома: мне нужно выщипать волосы вокруг соска".
- Может, мы могли бы еще раз встретиться…
- Если хочешь.
- Отлично. Тогда, может, сегодня вечером? Мы могли бы заняться чем-нибудь более забавным.
Алекса рассмеялась:
- Нет, извини, но никак не могу сегодня.
Вот и все. Мимолетное соприкосновение щек на прощание и "Чао!". Она даже не сказала мне "Au revoir". Но я не винил ее. Как могла уважающая себя парижанка заинтересоваться типом, способным разглагольствовать на одну-единственную тему: "Собачье дерьмо".
На следующее утро я проснулся в пять и осознал, что за окном царит тишина. Ну, относительная тишина. Безусловно, до меня долетал отдаленный гул машин, несущихся по автостраде. Чего я не слышал, так это утреннего хора рассекающих воздух метелок и жужжания уборочных машин. В Париже имелась целая армия машин для мытья улиц - грузовики с водой, тачки с метлами и торчащими спереди распылительными насадками, баки на колесах с пучком шлангов, способных разогнать бунт на площади Тяньаньмэнь. К тому же у дворников было еще одно секретное оружие - ключ, открывающий вентиль на перекрестке. Вода, бившая из этого клапана, вымывала из канав богатый ночной урожай из пивных банок, окурков, пакетов из ресторанов быстрого питания и… алкашей. Все это богатство (кроме алкашей) оказывалось в водостоке на следующем углу улицы. На многих перекрестках Парижа вы увидите в канавах скрученные свертки. Сначала я думал, что это импровизированные подушки, принадлежащие бродягам, но на самом деле это хитроумная система, выдуманная дворниками для управления потоками воды. И вот теперь этой системе предстояло сохнуть, пока забастовка не подойдет к концу.
По дороге на работу мне пришлось выделывать балетные па, несмотря на то что ботинки были защищены двумя слоями пакетов.
Видимо, мусорщики решили начать забастовку из солидарности с дворниками. Тротуары были заставлены забитыми корзинами, которые консьержи, не предвидя ничего дурного, выставили на улицы, рассчитывая позже забрать пустыми. Повсюду было такое количество мусора, что я был неприятно удивлен. Такого в Париже я еще не видел ни разу. У ресторана раскорячилось кресло, державшееся всего на трех ножках, у входа в булочную лежала куча черствых багетов…
По пути я остановился у банкомата, но он выплюнул мою карточку, будто она, как черствый багет гурману, не понравилась автомату на вкус. "Отказ в операции", - сообщил банкомат. Тогда я запросил баланс счета и понял почему. Мне не перечислили зарплату.
Кто-то решил взбаламутить говнецо, и если они хотели, чтобы я в ответ разразился дерьмом, то их задумка непременно должна была сбыться.
Добравшись до офиса, я сразу же направился к Марианне.
- Не перечислена? - вторила мне она. - Тогда зайди ко мне в одиннадцать.
В данный момент Марианна исполняла обязанности администратора. Очевидно, неотложные вопросы о задержке зарплаты могли подождать, пока она вновь не займет пост кадровика.
- Может, я могу сейчас обратиться к кому-нибудь из…
Я не знал, как по-французски будет "бухгалтерия". Я пришел за деньгами, а не за демагогией.
- Из?..
- Из финансового отдела.
- Зайди ко мне в одиннадцать, - повторила Марианна особенным тоном, каким обычно разговаривают со слабоумными. - Всего доброго.
Сказала как отрезала.
В одиннадцать я был у ее кабинета. Девушка заявилась в одиннадцать пятнадцать с кофе в руках. Мы зашли в кабинет; Марианна нашла подставку под кружку, повесила кардиган на спинку кресла, приоткрыла окно, чтобы проветрить помещение, и, проявив чудеса сообразительности, нашла кнопку включения компьютера, - проделав все это, она и принялась щелкать мышкой, невольно демонстрируя сломанный ноготь указательного пальца.
- А, теперь понимаю…
Интересно, она улыбнулась или распахнула рот для демонстрации желтых зубов?! В любом случае эта гримаса была адресована мне. Я стоял, с угрожающим видом - надеюсь! - нависая над рабочим столом Марианны. На нем красовался цветок, в ядовитых свойствах которого не было сомнений.
- У тебя нет carte de séjour, - констатировала Марианна и вновь улыбнулась, будто ждала от меня благодарности за свое потраченное драгоценное время на такой бестолковый вопрос.
- Carte de séjour?
- Да.
- А это что? - спросил я, обойдя грамматически правильную модель и уложив все в малюсенький вопрос. Раздраженная моим невежеством, Марианна с трудом сдержалась, чтобы не закатить глаза к потолку.
- Не могу точно сказать. У нас до этого не работали иностранцы.
Я знал, что "carte" обозначало "удостоверение".
- Это удостоверение личности?
- Думаю, да.
Марианна производила приятное впечатление человека, которому до лампочки любые необъяснимые загадки природы.
- Где я… могу достать carte de séjour?
- Не знаю. - С этими словами Марианна пожала плечами, задействовав каждую мышцу тела. Недовольство на ее лице означало полнейшее безразличие. - Знаю одно, что бухгалтерия не может перечислить деньги, пока у тебя нет удостоверения.
- И ты мне об этом не сказала? - Самое хреновое было, что мы обращались друг к другу на "tu", словно были лучшими приятельницами, которые делятся секретами макияжа в женском туалете.
- А что, они тебя не предупредили? - спросила Марианна, вне себя от ярости за такую безалаберность со стороны коллег.
- Нет, не предупредили, - ответил я и тут же перешел на французский: - J'ai besoin argent. - Я изъяснился хоть и грамматически некорректно, но вполне доступно для понимания. - Maintenant.
- Tu veux une avance?
Аванс? О каком авансе идет речь, если я не получил зарплату за прошедший месяц? Но сейчас было не время пускаться в дебаты с представительницей французского стиля мышления.
- Да, аванс, - ответил я.
- Сейчас все улажу по телефону. - С каждой последующей кнопкой на телефонном аппарате Марианна, казалось, потихоньку расставалась с мрачной гримасой. Она вдруг осознала, что проблема рассасывается; даже несмотря на то, что проблема не касалась ее лично, дело происходило в ее кабинете, и все это вызывало практически такое же раздражение, как если бы это была ее личная проблема. Но сейчас, похоже, все разрешится и ее оставят в покое!
- Они занесут тебе чек сегодня утром, - сказала Марианна после непродолжительного разговора с бухгалтерией. - У тебя есть какое-нибудь удостоверение личности? Паспорт? Carte de…
Неожиданно в моем воображении заплясали жестокие сцены, доставляющие мне неимоверное удовольствие: работники кадровой службы умирают от удушья, подавившись собачьими фекалиями и ростками горшечного растения.
Кристин села на телефон в поисках способов заполучить для меня злополучную carte de séjour.
В прекрасном настроении я ошивался в кабинете Кристин не менее получаса, постепенно пьянея от тонкого аромата ее волос, пока она преодолевала бюрократическую череду телефонных переключений на пути к нужному департаменту.
В конце концов в руках у нее оказался длинный список необходимых мне адресов и документов.