* * *
- Ну, завтра решающий день, - заявил Фрэнсис Бэскому, прощаясь с ним вечером. - Завтра в это время я буду представлять собою превосходно оскальпированный, обескровленный, высушенный и прокопченный экземпляр для частной коллекции Ригана. Но кто же мог подумать, что старая лиса имела зуб против меня? Я никогда не причинял ему вреда, напротив, всегда относился к этому пройдохе, как к лучшему другу моего отца. Если бы только Чарли Типпери удалось вытянуть что-нибудь из своего папаши!..
- Или если бы Соединенные Штаты объявили мораторий, - столь же безнадежно откликнулся Бэском.
А Риган в этот момент говорил собравшимся агентам и специалистам по фабрикованию слухов:
- Продавайте, продавайте, продавайте все, что у вас есть, и как можно быстрее, - крах будет грандиозный! Я не предвижу ему конца.
И Фрэнсис, возвращаясь домой, прочел огромный пятидюймовый заголовок последнего экстренного выпуска биржевых новостей:
"Я не вижу конца этой паники. - Томас Риган".
В восемь утра следующего дня Чарли Типпери не застал Фрэнсиса дома. В эту ночь весь чиновный Вашингтон не сомкнул глаз. Ночные телеграммы разнесли по стране весть, что Соединенные Штаты, несмотря на свой нейтралитет, объявили мораторий. Бэском уже в семь часов утра привез эту весть во дворец на Набережной и сам разбудил Фрэнсиса. Затем они оба отправились в город. Мораторий давал им надежду на спасение. Впереди было немало дел.
Однако Чарли Типпери оказался не первым, посетившим в этот день дворец Моргана. За несколько минут до восьми Генри и Леонсия, загорелые и запыленные с дороги, стремительно промчались мимо открывшего им дверь швейцара и вбежали наверх, к великому смущению и замешательству Паркера.
- Напрасно вы изволите так врываться, - уверял он их. - Мистера Моргана нет дома.
- Куда же он ушел? - спросил Генри, перебрасывая из руки в руку свой чемодан. - Нам необходимо видеть его пронто - должен вам заметить, что "пронто" значит очень быстро. А вы-то кто, черт побери?
- Я камердинер мистера Моргана, - торжественно ответил Паркер. - А вы кто будете?
- Моя фамилия Морган, - коротко ответил Генри, оглядываясь, словно в поисках чего-то. Затем он подошел к двери библиотеки, заглянул в нее и увидел телефон.
- Где Фрэнсис? По какому номеру его можно вызвать?
- Мистер Морган отдал строгое распоряжение, чтобы никто не беспокоил его по телефону, разве только по очень важному делу.
- Мое дело чрезвычайно важное. Какой номер?
- Мистер Морган очень занят сегодня, - упрямо повторил Паркер.
- Неважные дела, а? - спросил Генри.
Лицо камердинера осталось таким же бесстрастным.
- Похоже, что сегодня его полностью обчистят, а?
Лицо Паркера не выразило и тени волнения:
- Говорю вам еще раз, что мистер Морган очень занят…
- К черту все эти церемонии! - перебил его Генри. - Ни для кого не тайна, что он по уши завяз на бирже. Все это знают. Об этом пишут утренние газеты. Ну-ка, мистер камердинер, назовите мне его номер, у меня к нему чрезвычайно важное дело.
Но Паркер был неумолим.
- Как фамилия его адвоката? Или его агента? Или кого-либо из его представителей?
Паркер покачал головой.
- Если вы скажете мне, какого рода ваше дело, - начал он.
Генри опустил чемодан и сделал движение, словно хотел броситься на Паркера и вытряхнуть из него номер Фрэнсиса, но тут вмешалась Леонсия.
- Скажи ему, - сказала она.
- Сказать ему? - закричал Генри. - Нет, я сделаю лучше, я покажу ему. Ну-ка, подойдите сюда, вы!
Он вошел в библиотеку, швырнул чемодан на стол и начал его распаковывать.
- Послушайте, мистер камердинер, наше дело - самое важное. Мы намерены спасти Фрэнсиса Моргана. Мы собираемся вытащить его из дыры. У нас припасено для него много миллионов вот здесь, в этом чемодане.
Паркер, холодным неодобрительным взглядом следивший за всем происходившим, при последних словах в ужасе отпрянул назад. Эти странные посетители несомненно или сумасшедшие, или хитрые преступники. В ту самую минуту, пока они занимались болтовней о миллионах, их соучастники, возможно, обчищают верхний этаж дома. А что касается чемодана, то весьма вероятно, что он наполнен динамитом.
- Вот!
Быстрым движением Генри поймал Паркера за ворот в ту самую минуту, когда тот обратился в бегство. Другой рукой Генри приподнял крышку чемодана, и перед верным камердинером засверкала груда необработанных драгоценных камней. Лицо Паркера ясно показывало, что он близок к обмороку, хотя Генри никак не мог угадать причину такого волнения.
- Я был уверен, - самодовольно заявил он, - что сумею вас убедить. Ну, смените гнев на милость и скажите нам номер.
- Присядьте, сэр… и вы, леди, - пробормотал Паркер с почтительными поклонами, стараясь как можно быстрее овладеть собой. - Присядьте, пожалуйста. Я оставил частный номер мистера Моргана в его спальне. Мистер Морган дал мне его сегодня утром, когда я помогал ему одеваться. Я вернусь сию минуту, а пока, пожалуйста, присядьте.
Очутившись за дверью библиотеки, Паркер тотчас же проявил необыкновенную деловитость и распорядительность. Ясность мышления снова к нему вернулась. Одного из лакеев он оставил у парадной двери, второго - у дверей библиотеки, а остальных слуг разослал по верхним этажам посмотреть, не прячутся ли там соучастники этого гнусного дела. Сам же он вызвал по телефону из буфетной ближайший полицейский участок.
- Да, сэр, - повторил он дежурному. - Это не то сумасшедшие, не то уголовные преступники. Пришлите, пожалуйста, немедленно полицейскую карету, сэр. Я не могу даже сказать вам, какие ужасные преступления совершаются, быть может, в эту минуту под нашей крышей.
В то же время швейцар, стоявший у парадной двери, бросился на звонок и с явным облегчением впустил одетого во фрак, несмотря на столь ранний час, Чарли Типпери, узнав в нем испытанного друга их хозяина. А через минуту второй лакей с таким же облегчением, подмигивая и всячески предостерегая Чарли знаками, впустил его в библиотеку.
Не зная, чего или кого ему ждать, Чарли Типпери прошел через огромную комнату навстречу незнакомым мужчине и женщине. Не в пример Паркеру, он решил, что их загорелые и запыленные с дороги лица заслуживают большего внимания, чем то, которое обычно уделяет обремененный делами житель Нью-Йорка заурядным посетителям. Красота Леонсии его поразила, и он сразу догадался, что перед ним настоящая леди. А бронзовые загорелые черты Генри, так поразительно напоминавшие Фрэнсиса и Р. Г. М., внушили ему восхищение и уважение.
- С добрым утром, - обратился он к Генри, почтительно поклонившись в то же время Леонсии. - Друзья Фрэнсиса?
- О сэр! - воскликнула Леонсия. - Мы больше чем друзья, мы приехали сюда, чтобы спасти его. Я читала утренние газеты. Если бы только не упрямство и глупость его слуг…
Последние сомнения Чарли Типпери тотчас рассеялись. Он протянул руку Генри.
- Я Чарли Типпери, - сказал он.
- А меня зовут Морган. Генри Морган, - горячо откликнулся Генри, хватаясь за него, как утопающий за спасательный круг. - А это мисс Солано. Сеньорита Солано - мистер Типпери. Мисс Солано, собственно говоря, моя сестра.
- Я явился сюда по тому же делу, - заявил Чарли Типпери, когда взаимные представления были окончены. - Спасение Фрэнсиса, насколько я понимаю, может заключаться в очень большой наличности или в неоспоримых ценностях, которые могли бы послужить обеспечением. Я принес с собой все, что мне удалось наскрести за эту ночь. Но я уверен, что этого далеко не достаточно.
- Сколько вы принесли? - прямо спросил его Генри.
- Миллион восемьсот тысяч. А вы?
- Пустяки, - сказал Генри, указывая на открытый чемодан. Ему и в голову не приходило, что он разговаривает с представителем трех поколений ювелиров.
Чарли быстро осмотрел несколько камней, лежавших сверху, и еще быстрее опытным глазом определил их количество; лицо его выразило глубочайшее удивление и восторг.
- Но ведь тут миллионы, миллионы! - воскликнул он. - Что вы намерены с ними сделать?
- Пустить в оборот, чтобы помочь Фрэнсису выпутаться из беды, - ответил Генри. - Ведь под такое обеспечение можно достать сколько угодно денег, не правда ли?
- Закройте чемодан! - воскликнул Чарли Типпери. - Я сейчас же позвоню по телефону. Мне нужно связаться с моим отцом, прежде чем он уйдет из дому, - бросил он через плечо, ожидая ответа станции. - Это в пяти минутах ходьбы отсюда.
Не успел он обменяться с отцом несколькими короткими фразами, как в библиотеку вошел Паркер в сопровождении полицейского сержанта и двух полицейских.
- Вот эта шайка, сержант, арестуйте их, - сказал Паркер. - О, простите, мистер Типпери, это, конечно, относится не к вам, а только к этим двум. Не знаю, какое им можно будет предъявить обвинение - это, во всяком случае, сумасшедшие, если не что-нибудь похуже, что всего вероятнее.
- Добрый день, мистер Типпери, - приветствовал сержант Чарли, как старого знакомого.
- Вы никого не арестуете, сержант Бернс, - улыбнулся в ответ Чарли Типпери. - Можете отослать свою карету. Я переговорю с инспектором. Дело в том, что вам придется проводить меня вместе с этими подозрительными личностями ко мне домой. Вы будете охранять - о, не меня, а этот чемодан. В нем лежат миллионы - осязаемые ослепительные миллионы. Когда я открою его перед моим отцом, вы увидите зрелище, которое не многим удается увидеть. А теперь - идем! Мы теряем время.
Они с Генри одновременно ухватились за ручки чемодана, и в тот момент, когда их руки соприкоснулись, сержант Бернс кинулся им помочь.
- Пожалуй, лучше уж я понесу его, пока дело не закончено, - сказал Генри.
- Разумеется, разумеется, - согласился Чарли Типпери. - Только не будем терять драгоценных минут. Уйдет немало времени на то, чтобы реализовать эти камни. Ну, идем, живее!
Глава XXIX
Мораторий оказал немалую поддержку бирже, и она снова окрепла. Кое-какие ценности начали даже повышаться. Впрочем, это отразилось только на тех бумагах, в которых Фрэнсис не был заинтересован и на которые Риган не вел атаки. Старый волк продолжал развивать военные действия, и акции Фрэнсиса неумолимо падали. Риган с радостью убедился, что на рынке появляется все больше акций Тэмпико-Нефти, которые выбрасывал, по-видимому, не кто иной, как сам Фрэнсис.
- Теперь время! - заявил Риган своим соратникам. - Приступайте к делу. Тут двойная игра. Не забывайте списка ценностей, которые я вам дал. Продавайте их по любой цене, ибо я не предвижу конца их падению. Что касается остальных бумаг, то покупайте, покупайте немедленно и верните себе все, что вы продали. На этом вы не можете ничего потерять, а продавая те ценности, которые обозначены в списке, вы нанесете двойной удар.
- А вы сами? - спросил один из участников заговора.
- Мне нечего покупать, - был ответ. - Это может служить вам доказательством того, насколько честно я вел игру и как вам доверяю. Я не продал ни одной акции, кроме тех, которые обозначены в списке, так что мне нечего и возвращать. Я все еще распродаю акции из списка - то, что у меня осталось. В этом заключается мой удар, и вы можете принять в нем участие, распродавая по какой угодно цене те же бумаги.
- Вот и вы наконец! - в отчаянии воскликнул Бэском, встречая Фрэнсиса в половине одиннадцатого в своем кабинете. - Все ценности поднимаются, кроме наших. Риган жаждет вашей крови. Я никогда не предполагал, что он так силен. Нам ни за что не выдержать этого натиска. С нами покончено, мы раздавлены - вы, я, все мы…
Никогда в жизни Фрэнсис не чувствовал себя спокойнее, чем в эту минуту. Раз все потеряно, стоит ли беспокоиться, рассуждал он. Словно зритель, наблюдающий со стороны за игрой, он подметил одну возможность, которой не видел чересчур углубленный в борьбу Бэском.
- Относитесь к этому легче, - посоветовал Фрэнсис, чувствуя, как новая мысль с каждой секундой принимает все более реальную форму. - Давайте закурим и спокойно обсудим положение.
Бэском сделал жест, выражавший отчаянное нетерпение.
- Погодите же, - настаивал Фрэнсис. - Постойте, поглядите, послушайте! Вы говорите, что все кончено?
Маклер кивнул головой.
- Нас раздавили обоих - вас и меня?
Новый кивок.
- Значит, мы с вами разорены, - продолжал Фрэнсис. - Но ведь совершенно ясно как вам, так и мне, что если мы разорены окончательно, на сто процентов, целиком разорены, то хуже этого ничего случиться не может.
- Мы зря теряем драгоценное время, - запротестовал Бэском, соглашаясь с ним кивком головы.
- Но если мы действительно окончательно разорены, как выяснили только что, - улыбнулся Фрэнсис, - то нас не может интересовать время покупки и продажи. Разве вы не понимаете, что все это потеряло для нас всякую ценность?
- Но в чем же дело, - сказал Бэском, погружаясь вдруг в покорность отчаяния. - Я взлетел вверх выше воздушного змея и не могу уже взлететь выше, - это, что ли, вы хотите сказать?
- Вот-вот! Теперь вы понимаете? - с энтузиазмом воскликнул Фрэнсис. - Ведь вы член биржи, так ступайте же - продавайте, покупайте, делайте все, что вам заблагорассудится. Потерять мы ничего не можем. Все, что ниже нуля, есть нуль. Мы спустили в трубу все, что имели, и даже больше того. Давайте начнем спускать теперь то, чего у нас нет.
Бэском снова попытался протестовать, но Фрэнсис убедил его, воскликнув в заключение:
- Помните - нет ничего ниже нуля!
И в течение следующего часа покорный воле Фрэнсиса Бэском с ощущением какого-то кошмара пустился в самую сумасшедшую биржевую авантюру.
- Ну, - рассмеялся Фрэнсис в половине двенадцатого, - теперь, пожалуй, можно и перестать. Но помните, что сейчас нам ничуть не хуже, чем час назад. Тогда мы стоили нуль. Теперь мы стоим ровно столько же. Можете в любой момент повесить объявление о распродаже имущества.
Бэском, устало и грустно берясь за трубку, собирался уже отдать распоряжение, которое должно было закончить битву сдачей на милость победителя, как вдруг дверь распахнулась и в нее ворвался знакомый припев старой пиратской песни, при звуке которой Фрэнсис стремительно остановил руку своего маклера.
- Стойте, - воскликнул он, - и слушайте!
И они стали прислушиваться к песне, которую распевал невидимый певец:
Ветра свист и глубь морская,
Жизнь недорога. Эгей!
Там, спина к спине, у грота
Отражаем мы врага!
В ту минуту, когда Генри ввалился в комнату, на этот раз уже с другим огромным чемоданом в руках, Фрэнсис присоединился к припеву.
- В чем дело? - спросил Бэском Чарли Типпери, который, все еще во фраке, после всех пережитых волнений казался измученным и усталым.
Тот вынул из бокового кармана три подписанных чека на общую сумму в миллион восемьсот тысяч долларов и передал их Бэскому, который с грустью покачал головой.
- Слишком поздно, - сказал он. - Это капля в море! Положите их обратно в бумажник. Взять их у вас - все равно что выбросить на улицу.
- Но подождите, - воскликнул Чарли и, взяв чемодан из рук своего поющего спутника, начал его открывать. - Может быть, это поможет?
"Это" состояло из огромной кипы аккуратно сложенных пачек государственных ассигнаций.
- Сколько здесь? - задыхаясь спросил Бэском, мужество которого тотчас же вспыхнуло с новой силой, точно политый керосином костер.
Но Фрэнсис, пораженный видом такого солидного резерва, перестал петь и остановился с раскрытым ртом. И оба они - он и Бэском выпучили глаза, когда Генри вынул из внутреннего кармана пачку чеков.
От удивления они не могли вымолвить ни слова, ибо на каждом из этих чеков была обозначена кругленькая сумма - ровно миллион долларов.
- И сколько угодно еще, - с небрежным видом заявил Генри. - Тебе стоит только сказать слово, Фрэнсис, и мы сотрем твоих противников в порошок. А теперь принимайся за дело. Повсюду носятся слухи, что ты совершенно разорен. Ну-ка, покажи им, где раки зимуют. Взорви их всех до последнего! Вытряси из них все - до золотых часов и зубных пломб включительно.
- Ты нашел-таки наконец сокровища старого сэра Генри? - вырвалось у Фрэнсиса.
- Нет, - Генри покачал головой. - Это часть сокровищ древних майя, примерно треть. Вторую часть мы оставили у Энрико Солано, а последняя треть лежит в полной сохранности здесь, в Национальном банке. Послушай, у меня есть еще новости для тебя. Только боюсь, что ты сейчас не способен их выслушать.
Но Фрэнсис смог выслушать их тотчас же. Бэском лучше его знал, что нужно делать, и отдавал уже по телефону распоряжения своему штабу - приказы покупать в таких огромных размерах, что всего состояния Ригана не хватило бы на то, чтобы вернуть проданное им раньше.
- Торрес умер, - сказал Генри.
- Ура! - весело приветствовал эту новость Фрэнсис.
- Погиб, как крыса в мышеловке. Я видел его голову, которая торчала оттуда. Не слишком приятная картина. И начальник полиции умер и… и еще кое-кто умер…
- Не Леонсия?! - воскликнул Фрэнсис.
Генри отрицательно покачал головой.
- Кто-нибудь из Солано? Старый Энрико?
- Нет, твоя жена, миссис Морган. Торрес застрелил ее, застрелил самым подлым образом. Я стоял рядом с ней, когда она упала. Ну, теперь держись! У меня есть еще новости. Леонсия здесь, в соседней комнате, и она ждет, чтобы ты вышел к ней. Подожди же, я сейчас закончу. Мне нужно сказать тебе еще кое-что, прежде чем ты ее увидишь. Черт побери, если бы я был неким корыстолюбивым китайцем, то заставил бы тебя выложить мне миллиончик за те сведения, которые ты получишь у меня даром.
- Живо выкладывай!.. В чем дело? - нетерпеливо торопил его Фрэнсис.
- Новости, разумеется, хорошие. Ты никогда не слышал лучших. Только не смейся и не бросайся на меня, ибо они заключаются в том, что у меня есть сестра.
- Что ж из этого? - резко возразил Фрэнсис. - Я всегда знал, что у тебя в Англии остались сестры.
- Но ты не понимаешь меня, - продолжал тянуть Генри. - Это совсем новенькая сестрица, вполне взрослая, и притом самая очаровательная женщина из всех, кого ты когда-либо где-либо видел.
- Ну и что? - еще резче прервал его Фрэнсис. - Это, быть может, хорошие вести для тебя, но меня они нисколько не касаются.
- Ага! Вот теперь мы и добрались до сути, - ухмыльнулся Генри. - Дело в том, что ты женишься на ней. Даю тебе на это свое братское разрешение и благословение.
- Ни за что! Будь она десять раз твоей сестрой и еще в десять раз прекраснее, - оборвал его Фрэнсис. - Нет такой женщины, на которой я бы женился.
- Что там ни говори, Фрэнсис, мой мальчик, а ты на ней женишься. Я чувствую это каждой клеточкой своего тела. Готов с тобой спорить на что угодно.
- Держу пари на тысячу, что не женюсь на ней.
- Давай! Заключим настоящее пари, - изводил его Генри.
- На какую угодно сумму!
- В таком случае - на тысячу пятьдесят долларов. Ну, теперь ступай поглядеть на нее.
- Она вместе с Леонсией?
- Ничего подобного, она сама по себе.
- Но ведь ты, кажется, сказал, что там Леонсия?
- Совершенно верно, совершенно верно. Там Леонсия. С ней нет ни одной живой души в той комнате, и она ждет, чтобы поговорить с тобой.
Тут Фрэнсис совсем разозлился.