Разбойники продолжали разговаривать, и под шумок Франсуа указал Рейнмару на лесную чащу, куда они и удалились тихо - на безопасное расстояние от кровожадных грабителей.
- Это шайка Бешеного Гиральда, - уверенно сказал Франсуа, когда штукари залегли в неглубокой ложбине. - Сукин сын, каких поискать. За ним маленький должок. Неплохо бы рассчитаться…
- Я уже догадался, что с вами нужно ухо держать востро! - сердито сказал Рейнмар. - Похоже, вы знакомы со всеми разбойниками и ворами Бретани и Англии.
- Ну, не стоит преувеличивать… Не со всеми, а только с некоторыми, и не с разбойниками, а с отверженными, обиженными королями и герцогами. Правда, шайка Кривого Носа особо выделяется из всех, кто шалит на дорогах. В ней одни головорезы, которые за грош пустят кровь кому угодно. Однако о Бешеном Гиральде давно ничего не было слышно. Говорили, он со своими бандитами перебрался в Нормандию. Похоже, и там ему начало припекать.
- А что за должок, о котором вы, мой друг, говорили?
- Однажды Бешеный Гиральд поймал меня на дороге возле Нанта и ободрал, как липку. Я как раз был в хорошем настроении…
- То есть пьян вдребезги, - с иронией подхватил Рейнмар.
- Не будем углубляться в детали. В общем, я шел, пел баллады и был в весьма приподнятом состоянии духа, потому что в кошельке моем бренчали монеты, полученные за выступление в замке одного барона, а в сумке за плечами лежал кусок мяса, свежие хлебцы и бутылка доброго вина. А что еще нужно бродячему жонглеру и музыканту? Жизнь казалась мне прекрасной; природа вокруг благоухала, светило солнце, чирикали лесные птички, порхали мотыльки… и я потерял на какое-то время свою обычную бдительность. Вот тут-то разбойники Бернара меня и сцапали…
- Знакомая ситуация, - философски заметил Рейнмар. - Меня тоже не раз грабили.
- Ах, если бы это был просто грабеж! Но меня разбойники сначала заставили ублажать их песнями и разными штуками, пообещав заплатить, а потом все отобрали, раздели догола (представляешь - догола! меня, дворянина!) и пинками выгнали на дорогу. Ох, и натерпелся я сраму! Хорошо, мне попался сердобольный пастух, он нашел какое-то рванье, чтобы я мог прикрыть хотя бы причинное место. Это все к тому нашему разговору о простолюдинах, которых мы в своих произведениях изображаем бесчувственными чурбанами и дикарями… Так что Бешеный Гиральд сильно мне задолжал.
- Боюсь, ваше намерение свести счеты в данной ситуации не больше, чем надувание рыбьего пузыря.
- А что, отличная идея! - воскликнул Франсуа. - Как я мог забыть?
- Вы о чем?
- О пузырях, - загадочно ответил жонглер. - Я предполагаю, что ростовщик не мог пуститься в столь дальнее и опасное путешествие без вооруженной охраны. Конечно, она немногочисленна, но когда дело касается денег, евреи дерутся за свое богатство отчаянно. Главное, чтобы охрану ростовщика разбойники не застали врасплох. Вот здесь мы и поможем Элиасу. Глядишь, от своих щедрот он и отсыплет нам несколько шездоров. Ведь мы можем спасти ему не только деньги, но и жизнь! А уж Бешеному Гиральду и его шайке точно не поздоровится.
- Я немного не улавливаю вашу мысль… - Рейнмар нахмурился. - Мне как-то не очень хочется подставлять свою шею под меч ради какого-то презренного ростовщика. Думаю, что истребовать свой долг с этого негодяя вы сможете в другой раз, более удобный во всех отношениях.
- Мой добрый друг! Другого раза может и не быть. Наша жизнь скоротечна, увы. А уж жизнь разбойника - тем более. Я просто не имею морального права как дворянин уйти в мир иной, не наказав своего обидчика. Поверьте, мы преподнесем разбойникам такое представление, которое они никогда не забудут! Ваша помощь в нем будет просто неоценима.
- Но я не понимаю…
- Один момент! - сказал Франсуа и начал сноровисто распаковывать объемистый тюк, который носил за спиной.
В нем он держал разные приспособления для фокусов и жонглирования, а также кусок тонкого широкого войлока, служившего ему и постелью и одеялом. Вскоре Франсуа извлек из тюка страшную маску дракона, предмет из жести, похожий на большую лейку с широким раструбом, длинный конусообразный мешок из ярко-зеленой ткани с нашитыми на него блестками в виде чешуи и целую кучу выделанных бычьих и овечьих желудков. В своей широкой части мешок заканчивался курткой-пурпуэном, к которому крепились чулки-шоссы. К этому облачению тоже были пришиты чешуйки, большей частью красные.
- Надуйте желудки и набейте ими мешок. Это будет тело дракона, - распорядился Франсуа. - Самые маленькие - в хвост. Вот мешочек гороха, наполните им желудки, перед тем как надувать. Задача ясна?
- Конечно, - расплылся в довольной улыбке Рейнмар; он уже понял, что хочет сделать его приятель-жонглер, а так как и сам обладал совсем не робким характером, то опасная затея Франсуа - устроить "представление" - показалась ему привлекательной. О том, что их могут при этом убить, Рейнмар даже не стал думать. Бродячая жизнь приучила его относиться к опасностям разного рода с философским спокойствием и выдержкой.
- Я пока разведаю обстановку, - сказал Франсуа и исчез среди деревьев, чтобы найти удобный наблюдательный пост.
Ему повезло - столетний дуб с густой разлапистой кроной рос на невысоком холмике почти рядом с дорогой, на лесной опушке. Франсуа добирался до него ползком - чтобы не заметил наблюдатель разбойников. Франсуа был уверен, что дальше по дороге существовали и другие наблюдательный посты, откуда должны сигнализировать при появлении обоза ростовщика.
При первом же взгляде на "воинство" Бешеного Гиральда у него упало сердце. Тот как раз давал последние указания и наставления своим подручным, и на поляне столпилось много народа. Франсуа даже не сумел сосчитать разбойников, потому что те толпились, толкались и постоянно перемещались. Жонглер знал по первой встрече с Гиральдом, что людей в шайке немного, поэтому он и решился на дерзкий фокус. Однако, похоже, к Бешеному примкнули и другие бродяги, и Франсуа заколебался, задавая себе извечный вопрос: "Быть или не быть?"
Вдруг он увидел, что разбойники всполошились и начали устраиваться вдоль дороги на позиции, удобные для обстрела. Видимо, они получили сигнал, что обоз ростовщика Элиаса из города Везеля уже на подходе. "Если у еврея охрана слишком слаба, чтобы дать отпор шайке Бешеного Гиральда, - решил Франсуа, - то тогда они с Рейнмаром предоставят судьбе вершить свои дела без их участия".
Наконец показался и обоз; он оказался до смешного маленьким - всего две больших телеги и крытый возок, скорее всего для ростовщика. Но Франсуа это мало обеспокоило: телеги - пусть их, а вот то, что во главе охранения ехали два рыцаря в окружении слуг и оруженосцев, пролилось на сердце жонглера святым елеем.
Он быстро слез с дерева и во всю прыть помчался к шпильману, который уже надул все шары, и получилось внушительное туловище дракона. Конечно, вблизи обман легко было раскрыть, но у Франсуа имелись заготовки, позволявшие отвести глаза и запугать разбойников - несмотря на свой кровожадный нрав, они большей частью были глупы и суеверны.
- Облачайся! - сказал он Рейнмару и вручил ему конусообразную жестянку. - Это "Глас Божий". Вставляешь его в маску и орешь диким голосом. Лучше рычать, выть, свистеть… В общем, наводи страх, как умеешь. Эта штуковина усилит твой голос многократно. Так что за чудище вполне сойдешь. Но не бегай, а "выползай" - важно, с угрозой. Учти, ты будешь драконом огнедышащим, только не бойся, с тобой ничего не случится. - С этими словами Франсуа достал из своего необъятного походного мешка несколько туго набитых мешочков, из которых торчали промасленные фитили.
- Что это? - удивленно спросил Рейнмар.
- Дар одного тамплиера-алхимика. Называется "дымный порошок". Производит страшный грохот, много дыма и огонь. Можешь не сомневаться, дракон у нас получится что надо, как настоящий…
Франсуа быстро собрал кучку сушняка и сухой мох на растопку, и вскоре на полянке загорелся небольшой, почти бездымный костерок…
Но оставим штукарей с их нетривиальными заботами и познакомимся поближе с рыцарями, которые ехали вместе с обозом ростовщика Элиаса. Это были Оливье де Клиссон и Раймон де ля Шатр. Их познакомила Жанна, и они сразу же почувствовали обоюдную симпатию.
Оливье пригласил Жанну, от которой был просто без ума, погостить в его замке, и она с огромной радостью согласилась. Все дни турнира они практически не расставались, и хотя самых важных слов пока не было сказано, и молодой рыцарь, и юная вдова уже знали, что нашли друг друга. Жанна не сомневалась в цели приглашения - Оливье хотел познакомить ее со своими родственниками. Она боялась этого момента, и чтобы ее окончательно не покинуло мужество, время от времени оставляла рыцарей и присоединялась к ростовщику, благо его возок был просторным и удобным для длительных путешествий.
Скучающий Элиас был рад найти в ее лице благодарного слушателя и всю дорогу рассказывал о бедах своих соплеменников:
- Десять лет назад в Гиени нехорошие люди стали распространять слухи, будто евреи готовы помочь прокаженным отравить все колодцы, с тем чтобы отомстить бандам пастухов, разгромившим их жилища. Какие глупости! Зачем рубить сук, на котором сидишь?! В 1312 году сам Генрих Бургундский останавливался у меня на ночлег, в 1323 году базельский епископ брал у нас большие суммы денег для строительства храма, налоги мы платили исправно, в одном только Везеле сто семьдесят турских ливров в год… - Разгоряченный Элиас вытер пот со лба цветастым платком. - Тем не менее король Филипп V выпустил ордонанс о выселении евреев из Франции, и мой прекрасный дом продали придворной даме де Ламбрей. Пустили на торги даже нашу синагогу! Какие убытки, какой разор… - Элиас горестно качал головой.
Жанна слушала его вполуха, все ее мысли были заняты Оливье де Клиссоном. Она лишь согласно кивала, когда в высоком пронзительном голосе ростовщика появлялись трагические нотки.
- Имущество наше было конфисковано, на двери домов наложили печати, вещи продали с молотка, - продолжал плакаться ростовщик. - А потом, вдобавок ко всему, нас обвинили в том, что в наших домах не нашли золота и драгоценных камней, и будто бы все это мы попрятали. Откуда у бедных, всеми гонимых евреев могут быть большие ценности?! После продажи оказалось, что все наши пожитки стоили всего семьсот двенадцать флоринов. Но Бог не оставил нашу общину наедине с несправедливостью, и четыре года назад всемилостивейший герцог Гюг Бургундский снял с нас все обвинения и позволил поселиться на прежних местах…
Раймон де ля Шатр, обладавший не только острым зрением, но и великолепным слухом, лишь посмеивался про себя, когда до него долетали стенания и жалобы Элиаса. Один только праздник в Эннебоне принес ростовщику баснословную прибыль. Шевалье подозревал, что и весь турнир был обустроен на деньги, взятые у него Жаном Бретонским взаймы. Небогатые рыцари так сильно поистратились на наряды своим женам, которые жаждали блистать на пирах, и на свое вооружение, что долго не забудут о турнире, изрядно опустошившем их кошельки.
Третий день турнира едва не закончился для шевалье большой печалью. Довольный своими успехами и золотым дождем, пролитым на него поверженными баронами, он не пожелал участвовать в состязании. Начиналась джостра - поединок - но Раймону лень было возиться с каким-нибудь бедным шевалье, у которого за душой ни гроша. А забрать у такого несчастного последнюю надежду - его боевого коня и воинское облачение - де ля Шатр просто не мог; так поступали только люди низкие, у кого благородства не сыщешь и светлым днем со свечой. Поэтому он решил лишний раз не рисковать, тем более что самые богатые сеньоры и бароны или выбыли из строя или решили отказаться от джостры - по той же причине, что и шевалье. Оставались лишь молодые искатели славы, и те, кто хотел свести счеты друг с другом. Но де ля Шатр не имел личных врагов. По крайней мере, он так думал. И, как оказалось, ошибался.
Его все-таки заставили выставить свой щит под Золотым деревом. Ведь де ля Шатр считался одним из лучших рыцарей Бретани, и Жан Бретонский не желал, чтобы какие-нибудь англичане или рыцари из Фландрии взяли верх над его вассалами. Пришлось подчиниться требованию маршала-распорядителя, дабы не уронить свою честь.
Раймон де ля Шатр, сидя в полном боевом облачении на табурете в тени своего шатра, с тоской молил всех богов, чтобы сегодня ему не пришлось драться. Рыцари подъезжали к Золотому дереву, ударяли копьем о щит будущего соперника, вызывая его таким образом на бой, и начиналась очередная джостра: ломались копья, трещали щиты, звенели мечи, дико ржали боевые кони, а собравшийся на турнир честной народ в восхищении от великолепного зрелища хлопал в ладоши, свистел и орал, почти не переставая, до хрипоты.
Про де ля Шатра и впрямь словно забыли. В принципе, ничего необычного в этом не было. Многие знали его силу и не рисковали пытать судьбу в схватке с таким грозным соперником. А те, кто хотел поживиться, - как и сам шевалье - выбирали себе противников побогаче и познатней; что толку с рыцаря, у которого нет ни поместья, ни богатства?
И вдруг шум на ристалище затих, словно по мановению волшебной палочки. Раймон де ля Шатр услышал звон своего щита. Этот звук он не мог спутать ни с каким другим; оружейники Толедо потрудились на совесть - крепчайшая сталь на щите звучала, словно колокол. Он поначалу даже не поверил - его вызывали на бой, и не на обычную джостру, а с применением боевого оружия! Оруженосец шевалье, юный Анри, уже подавал ему шлем, чтобы прикрепить к кирасе, а де ля Шатр всё никак не мог прийти в себя от изумления и досады - какому идиоту пришла в голову мысль вызвать его на смертельный поединок?! Такие вещи иногда случались на турнирах, но неужели Жан Бретонский допустит на своем празднике кровопролитие? Ведь вряд ли у кого могли возникнуть сомнения, что шевалье Раймон де ля Шатр простит самоуверенному наглецу его выходку.
Он сел на коня, взял копье и направился к герольдам, где как раз шло бурное совещание. Дело в том, что рыцарь, вызвавший шевалье на смертельный поединок, был одет во все черное и нес на своем щите серебряное изображение ворона и девиз "Свободен и смертоносен", что не вписывалось ни в какие каноны геральдики - никто не знал такого герба. Похоже, Черный рыцарь по какой-то причине решил скрыть свое имя. Это было его право, но герольдам неизвестный обязан был сказать, кто он и откуда. Мало того, к участию в турнире допускался только тот, чей отец, дед и прадед были людьми свободными. Герольды и напомнили Черному рыцарю турнирные правила. Тогда тот, нагнувшись с седла, что-то прошептал на ухо маршалу-распорядителю. Маршал кивнул и слегка улыбнулся - видимо, узнал рыцаря. Подняв руку, привлекая к себе внимание, он громогласно объявил:
- Этот рыцарь имеет право вызвать на бой любого! В этом я ручаюсь!
Начались переговоры насчет выбора оружия и времени поединка. Черный рыцарь был непреклонен: драться любым оружием и сколь угодно долго, пока один из противников не признает себя побежденным.
Выбрали копье и меч; "скорпион", которым хотел вооружиться Черный рыцарь, отвергли единогласно, не слушая его возражений. Что касается Раймона де ля Шатра, то ему было все равно, с каким оружием в руках сражаться. Он все присматривался к Черному рыцарю, пытаясь узнать, кто же это. Конечно, это тот самый неистовый воин, налетевший на него в "меле". Де ля Шатру показалось, что он встречался с ним и раньше, до турнира.
Как бы там ни было, шевалье подготовился к бою со всей серьезностью. Личные счеты добавляют силы и злости, поэтому такая джостра становится непредсказуемой. Один неверный маневр или плохо поставленная защита - и ты уже в раю, чего де ля Шатру очень не хотелось бы - денег, полученных от баронов, с лихвой хватало, чтобы привести в порядок свое родовое поместье и расплатиться с долгами.
Пять раз - по уговору - они ломали копья, и пять раз никто из них даже не шелохнулся в седле. Черный рыцарь пытался попасть острием копья в решетку забрала де ля Шатра, чтобы нанести ему тяжелое увечье или покалечить, а то и убить; обычно при удачном попадании в шлем противник часто вылетал из седла. А шевалье раз за разом атаковал щит противника, чем вызывал одобрительные возгласы - так обычно поступали настоящие ревнители турнирных законов.
Разновидностей копейного поединка было две - гештех и реннен. В первом между схватками устраивались паузы, а во втором атаки следовали одна за другой. Поединщики согласились на реннен - Черный рыцарь из-за яростного нетерпения как можно скорее повергнуть своего врага, а шевалье - чтобы побыстрее убраться с ристалища. Раймон де ля Шатр не горел желанием жестоко расправиться со своим противником; слишком много встречалось на его пути таких задиристых петушков, которых хлебом не корми, а дай подраться, желательно насмерть. "Кто же он, черт возьми?!" - думал шевалье. И не находил ответа.
Но вот пришла пора спешиться. Схватка на мечах получилась настолько захватывающей, что даже герцог Жан забыл о своих болячках и привстал. Толпа ревела, подбадривая бойцов, дамы бросали на арену цветы, отдавая должное мужеству и выносливости рыцарей, а опытные воины в восхищении качали головами - бой Черного рыцаря с Раймоном де ля Шатром можно было смело вписать в рыцарские анналы.
И тут де ля Шатр допустил серьезную оплошность, которая могла стоить ему жизни. Такой конфуз случился с ним впервые. Все еще мечтая как можно быстрее расквитаться с противником, он выбрал момент и нанес ему свой коронный удар с низкой стойки - молниеносный укол мечом-бастардом в участок тела, защищенный лишь кольчугой. Но, похоже, Черный рыцарь ждал этого приема; он немного сместился в сторону, пропуская острие меча шевалье мимо, и нанес в ответ такой сокрушительный удар с верхней позиции, что будь де ля Шатр менее быстр, его противник расколол бы ему шлем вместе с черепом.
Даже потом, мысленно прокручивая в голове все перипетии джостры, шевалье удивлялся, как это ему удалось в последний момент подставить под удар даже не весь щит, а небольшую его часть. Удар противника был нанесен с такой силой, что уникальное изделие славных мастеров-оружейников Толедо не выдержало - меч Черного рыцаря отрубил от щита почти четверть. Клинок лишь скользнул по бацинету шевалье и попал по наплечнику, но и от этого, сильно ослабленного удара, Раймон де ля Шатр зашатался и удержался на ногах лишь чудом.
Зрители ахнули и на мгновение умолкли. Воцарилась такая тишина, что даже слышно было, как недовольно фыркают боевые кони, которых обихаживали оруженосцы - прислуге хотелось побыстрее управиться с делом и тоже поглазеть на джостру, а капризные дестриэ, не привычные к подобной небрежности, таким образом выражали свое недовольство.
Де ля Шатр словно проснулся. Все вдруг стало настолько серьезным, что он мигом забыл о своих мечтаниях и принялся за дело всерьез. Отбросив покореженный щит, он обрушил на Черного рыцаря град ударов, нимало не волнуясь о защите. Зная свои силу и возможности, шевалье решил надеть облегченный итальянский доспех - боевой и весивший почти в два раза меньше, чем турнирный. В нем можно было двигаться свободно и не бояться пешего боя, очутившись на земле. Единственными дополнительными элементами защитного снаряжения, которые позволил себе шевалье, были наручи - гард-бра - и подвижные набедренники. Обычно ему хватало и кольчужного хаубергона.