- Лучшему охотнику - знатный приз! - продолжая смеяться, решили развеселившиеся рыцари и, не откладывая дело в долгий ящик, выдрали у кабана его внушительные клыки длиной не менее двенадцати дюймов и торжественно вручили их совсем обалдевшему Рейнмару.
В связи с такой необычной охотничьей удачей возвращение в замок превратилось в карнавальное шествие. Впереди, вместе с Оливье де Клиссоном и самыми уважаемыми рыцарями, ехал Франсуа, играющий на своей лютне, а ему подпевал хор - два десятка луженых рыцарских глоток. Жанна, пребывавшая в тревоге, даже несколько опешила, увидев такое веселье. Но когда ей все рассказали, то и она присоединилась к славословиям в адрес "великого охотника" Рейнмара. Тот ехал уже не на своем норовистом жеребчике, а на смирной лошадке одного из следопытов, но по-прежнему в несколько заторможенном состоянии.
Пир после охоты длился недолго - чересчур серьезный вопрос ради которого, собственно говоря, все и собрались, нужно было обсудить дотемна, покуда гости Оливье де Клиссона не начали разъезжаться по домам - времени настали смутные, и лучше находиться в собственном замке под охраной своих слуг, нежели предаваться не очень уместным в данный момент развлечениям.
Главным блюдом стал предмет "героического подвига" шпильмана Рейнмара - жареный кабан под перцовым соусом с добавлением имбиря. Но сам пир сильно отличался от себе подобных - в зале не было ни единой дамы, за исключением сеньоры Жанны. Не пригласили и музыкантов, хотя Франсуа и Рейнмар несильно пострадали от такого невнимания к их искусству. Они сидели на поварне, отдавая должное доброму вину.
Когда подали десерт, Жанна удалилась, а Оливье де Клиссон приказал наполнить до краев большой серебряный ковш в виде корабля, который стоял перед ним на позолоченной подставке.
- Мессиры! - звонкий голос хозяина замка отразился от сводов и разнесся гулким эхом по всему залу. - Всем вам известно, для чего мы собрались. Я предлагаю пустить этот ковш по кругу, чтобы каждый из присутствующих отпил глоток вина. Это будет нашей клятвой хранить в тайне все то, о чем мы здесь будем говорить. Вы согласны?
- Да! Конечно! И да пребудет с нами Господь! - раздались крики.
- Что ж, я рад, что у меня такие добрые и верные товарищи… - с этими словами Оливье глотнул из чаши и передал ее Жоффруа де Малетруа.
Тот в свою очередь вручил ее Иву де Тризигвиду, затем чаша попала в руки братьев хозяина замка, Амори и Готье, они передали ее мессиру Гильому де Кадудалю… Таким образом чаша совершила круг и вернулась к хозяину замка.
- А теперь все мы хотели бы послушать Анри де Спинфора, - сказал Оливье. - У него есть интересные новости.
Анри де Спинфор поднялся.
- Уважаемые мессиры! - Видно было, что он волнуется. - Всем нам известно, что на корону герцога Бретани претендуют два человека. Де Монфор не теряет времени: он заявился в Нант, и, оказав сильное давление на горожан и жителей окрестных деревень, был признан их сеньором. Все они поклялись ему в верности и принесли оммаж. Затем он и его жена, - в этом месте раздались многозначительные смешки и покрякивания, - созвали совет относительно организации большого праздника в Нанте. Было приказано послать извещения всем баронам и ноблям Бретани, а также советам больших городов, с приглашениями прибыть в Нант, чтобы засвидетельствовать свою верность и принести оммаж графу Монфору, как своему истинному сеньору.
- Приглашение мы получили, - мрачно молвил Амори де Клиссон. - Вот и думай теперь, как быть… За Шарлем де Блуа стоит король Филипп, а у него армия большей численности, чем у Монфора.
- Для того мы здесь и собрались, чтобы хорошо подумать, прежде чем принять какое-либо решение, - веско сказал Ив де Тризигвид. - Продолжайте, мессир, - повернулся он к Анри де Спинфору.
- Но вы еще не знаете, что граф Монфор отправился в Лимож, где находилась казна герцога Жана, упокой, Господи, его душу… - Все рыцари при этих словах перекрестились. - Жители Лиможа принесли ему оммаж, как своему законному сеньору, и богатая казна была отдана Монфору с согласия знатных горожан, которых он убедил подарками и обещаниями. Теперь граф находится в Нанте, обустраивает свой двор и ждет наступления назначенного дня, когда состоится праздник. Должен сказать вам, мессиры, что пока единственным человеком, согласившимся принять приглашение де Монфора, является хорошо вам известный мессир Анри де Леон.
- Это храбрый и могущественный рыцарь, - загудели собравшиеся.
При упоминании богатой казны они сильно оживились и начали многозначительно переглядываться.
- Итак, уважаемые сеньоры, кто хочет высказаться по этому поводу? - спросил Оливье де Клиссон.
- Позвольте мне, - поднялся Ив де Тризигвид. - Я думаю, нам не стоит торопиться с оммажем графу де Монфору.
- Почему? - спросил Готье де Клиссон. - Граф имеет все права на корону герцога Бретани, да и вообще он достойный муж. По крайней мере, лучше Шарля де Блуа, который, чтобы преломить свое копье, всегда ищет самых слабых противников. И наконец, безвластие никогда к добру не приводит. А противостояние де Монфора и де Блуа, похоже, будет длиться долго.
- Да, граф Монфор имеет такие права, - согласился Гильом де Кадудаль. - Но чтобы выстоять против графа Блуаского, ему придется заручиться поддержкой серьезного союзника, какого-нибудь государя…
- Искать его далеко не придется, - подхватил мысль де Кадудаля мессир Жоффруа де Малетруа. - Это будет означать только одно: оммаж графа де Монфора английскому королю Эдуарду и присоединение Бретани к Англии. Разве мы хотим, чтобы бретонские земли оказались под иноземной короной?
- Тогда нашим свободам точно придет конец, - снова вступил в разговор по-прежнему мрачный, как грозовая туча, Амори де Клиссон. - Хотя лично я ничего не имею против короля Эдуарда, а тем более - графа де Монфора. А что скажете вы, Оливье?
- Я считаю, что Ив де Тризигвид прав, - ответил Оливье. - В таком важном деле торопиться не стоит. Разве что следует поспешить к вверенным нам гарнизонам, потому что дело пахнет большой войной. Говоря откровенно, я тоже склоняюсь к мнению, что де Монфор вполне достоин быть герцогом Бретани, но, думаю, с этим не согласится Филипп де Валуа, король Франции.
На том и порешили - подождать. После такого уговора все облегченно вздохнули - никому не хотелось участвовать в братоубийственной войне. Никто не сомневался, что в Бретани найдутся и сторонники Шарля де Блуа, а значит, бретонским рыцарям придется сражаться с теми, кого еще недавно они называли друзьями и товарищами…
После пира, закончившегося тайным совещанием, все гости Оливье де Клиссона разъехались. Хозяин замка вышел на галерею и встретил там Жанну. Она посмотрела в глаза мужу и молча припала к его груди. Тяжелое чувство, томившее ее весь день, вдруг прорвалось бурными слезами. Жанна плакала беззвучно, пожалуй, впервые за все время совместной жизни с Оливье, а он лишь тяжело вздыхал и молча гладил ее по голове - словно ребенка.
Взошла луна - огромная, кроваво-красная.
- Не к добру…, - перешептывались служанки и горничные сеньоры Жанны.
- Быть беде, - сокрушенно качали головами конюхи, собравшись возле водопоя.
Франсуа, уложив спать Рейнмара, чуток перебравшего из-за своего охотничьего приключения, сидел на большом камне, который служил подставкой для рыцарей, когда они взбирались на коней, и тихо наигрывал мелодию новой, только что придуманной песни. Она почему-то получалась у него совсем не радостной.
Глава 14
Тайна старого Кордта
Вышеня попал в свое съемное жилище только к утру. Сначала он, опасаясь погони, заплутал в хитросплетении улиц и переулков Любека, хотя изучил город достаточно хорошо - ночью все строения и предметы приобретают незнакомые очертания. К тому же он находился в изрядном смятении и не знал, что ему делать. Конечно, можно было сразу пойти к старому Кордту (Вышеня уже знал, где тот живет и какой он с виду), но его снедала тревога за судьбу Истомы, а также ваганта. Если стража доберется до них, то тюрьмы ни тому, ни другому не избежать. А виноват будет он, новоиспеченный рыцарь Готье де Брисэй.
В конце концов Вышеня разобрался в своих чувствах, отыскал Королевскую улицу, служившую своеобразным стержнем Любека, на который словно нанизывались все остальные улицы города, и вышел к дому фрау Мюнихс. Поднятый с постели привратник, зевая, словно голодный лев, пробурчал:
- Нету от вас покоя ни днем, ни ночью… Только впустил этого беспутного бродягу-ваганта, а тут и вы появились.
Вышеня обрадовался - значит, Клаус все-таки вырвался из таверны! Это была отличная новость. У него есть теперь время до утра, пока Зиман не заявит в магистрат о присутствии в Любеке убийцы его брата и не начнутся поиски. А в многолюдной столице Ганзы это дело нелегкое, тем более что никто не знает, где живут беспутные гуляки - некий рыцарь непонятно из каких краев и недоучившийся студиоз.
- Прошу извинить меня, герр Гойстен. Это вам за беспокойство…
Серебряная монета перекочевала в широкую ладонь привратника, который тут же сменил гнев на милость и благодарно поклонился рыцарю-постояльцу.
Вышеня взлетел на свой этаж, как на крыльях. В его комнате царил ералаш. Истома и Клаус быстро собирали пожитки, не забывая прикладываться к объемистой бутыли с вином - не пропадать же добру, ведь с собой не унесешь, больно тяжелая.
- Хозяин! - радостно воскликнул Истома при виде Вышени. - Убег-таки! Слава те Господи! - Он истово перекрестился на православный манер.
Вышеня посмотрел на него, как рублем одарил, и смущенный холоп сразу понял, что хотел сказать ему боярский сын, но не смог в присутствии Клауса. Он бросил опасливый взгляд на ваганта но тому не было никакого дела до того, по какому обряду крестится Истома. Студиоз лишь глянул на Вышеню, радостно осклабился и продолжил набивать походные сумы всякой всячиной.
Вся проблема заключалась в том, что вместе с Вышеней пришлось переименовать и холопа. Он достаточно сносно говорил на немецком языке, правда, иногда коверкая слова. Но это не могло привлечь особого внимания: примерно на таком диалекте общались друг с другом практически все племена и народности Sacrum Romanum Imperium - Священной Римской империи, населявшие берега Балтийского моря. В том числе и чистокровные немцы. В немецком языке, на котором разговаривали ганзейские купцы, присутствовало столько иноземных слов, что иногда казалось, будто Ганза - это неизвестное государство, а не часть германского мира. Впрочем, почти каждый город в Саксонии, Баварии и Швабии имел свое особое произношение, не говоря уже о Любеке.
Теперь Истому звали Вент Фишгорст. Конечно, у рыцаря и оруженосец должен быть представителем дворянского сословия, но мессир Реджинальд, посмотрев на физиономию холопа, лишь сокрушенно покачал головой - этот номер не пройдет. Чисто русская курносая мордаха с голубыми глазами никак не тянула на аристократический облик представителя высшего западноевропейского сословия. Поэтому Истоме придумали сказку, будто он родился в городе Штральзунд, который находится в Мекленбургском герцогстве. Там проживало много онемеченных славян, и Вент Фишгорст вполне мог сойти за одного из них. А в том, что у бретонского рыцаря оруженосец - немец, не было ничего предосудительного и странного; обедневший представитель рода де Брисэй просто не имел финансовых возможностей содержать в своих ближайших помощниках дворянина из Бретани.
- Что за суета? - стараясь быть спокойным, спросил Вышеня.
Ответил вагант:
- Мессир, нам нужно ноги в руки - и бежать подальше от Любека! Вы проткнули своим мечом рыжего Хунрада, сына любекского бургомистра Хинрика Папа! Его папаша не успокоится, пока нас не вздернут на рыночной площади. Да и я, нужно сказать, тоже хорош. Пробиваясь к выходу, мне пришлось порезать кое-кого своим ножичком, - а что оставалось делать в такой заварухе?! - и теперь дорога в Любек мне навсегда заказана. Собственно, и отсюда тоже, если не успею вовремя удрать. Так что, мессир, принимайте решение. Куда вы, туда и я.
- Может, вам, дорогой мой Клаус, не стоит так сильно рисковать? Одно дело - моя провинность, а другое - несколько легких ранений вашим ножом по пьяному делу.
- Не такие уж они и легкие… - буркнул вагант. - Меня здорово прижали, пришлось потрудиться на славу. Поэтому мне совсем не улыбается участь опасного буяна и бродяжки, посмевшего поднять руку на уважаемых любекцев.
- Что ж, ваша правда… Уходим! Только тихо. Чтобы не проснулся всеми уважаемый герр Гойстен, наш привратник. Но, думаю, сейчас он спит без задних ног - время уже близится к утру, когда сон наиболее крепок.
Им и впрямь удалось выскользнуть из дома фрау Мюнихс незамеченными.
- Идем к воротам! - сказал Клаус.
- И там нас поймают, как глупых куропаток, - насмешливо ответил Вышеня, который наконец обрел способность здраво рассуждать и действовать. - Я уверен, что Зиман уже сообщил городской страже о сражении в "Красной селедке". Несомненно, что и бургомистр знает о гибели сына. Отсюда вывод - именно возле городских ворот нас и будут ждать в первую очередь. Так что поменьше шумите и топайте за мной.
- Куда? - спросил вагант.
- Узнаете, - коротко ответил Вышеня. - Всему свое время…
К жилищу Кордта они подошли, когда начало светать. Его приземистая хижина была расположена весьма удачно, с точки зрения контрабандистов - неподалеку от порта но в некотором отдалении от таких же строений, где влачила жалкое существование любекская портовая голытьба - на берегу крохотного заливчика, скрытого от посторонних глаз густыми зарослями. Рядом был сооружен примитивный причал - несколько досок, положенных на тонкие сваи - и тихо покачивалась на мелкой волне приличная с виду лодка с мачтой под парус. Она сильно отличалась от обычных рыбачьих посудин подобного рода большей длиной и изящными обводами. Похоже, лодка старика Кордта могла стремительно мчаться по волнам при хорошем попутном ветре.
- Постойте вон там, - сказал Вышеня, указывая своим попутчикам на свободный от зарослей участок; место не просматривалось со стороны хижины. - И ждите меня, сколько потребуется.
- Хозяин, а ежели случится какая-нибудь заваруха? - спросил Истома, который вооружился, как на войну: у пояса короткий меч, обязательный для любого новгородца засапожный нож, лук и колчан со стрелами.
- Держи лук наготове, - коротко бросил Вышеня и размашистым шагом, уже не скрываясь, направился к жилищу Кордта.
- Да понял я, понял… - пробурчал Истома. - С вами, мессир, я постоянно влипаю в разные переделки. Так и башки недолго лишиться.
Истома уже научился обращаться к Вышене "мессир", и это возвышало его в собственных глазах. Еще недавно он был холопом, а теперь - оруженосец рыцаря! Когда Истома при полном параде сопровождал своего господина по улицам Любека, его просто распирало от гордости. Народ - в особенности незамужние девицы - пялился на них с большим интересом. Конечно, любекцев женского пола в большей степени волновал молодой симпатичный рыцарь, но Истома принимал девичьи взгляды на свой счет и выступал гоголем, гордо выпятив грудь.
На удивление, дверь мало соответствовала внешнему виду хижины. Была она дубовой, с металлической оковкой, а потому очень крепкой. Вышеня взял молоточек, висевший на цепочке рядом с дверью, и негромко постучал. Дальнейшие события развивались настолько быстро и непредсказуемо, что юноша даже опомниться не успел, как очутился в хижине.
Дверь открылась стремительно, на пороге появились два дюжих молодца, и без лишних слов затащили Вышеню внутрь. Он попытался выхватить нож, - с рыцарским мечом в тесноте не развернешься - но его обезоружили так ловко, что юноша даже ахнуть не успел.
Внутри хижина оказалась довольно просторной. Она являлась одновременно и сараем для хранения разных рыбацких принадлежностей, в том числе сетей, и жилищем. Похоже, в ней была только одна большая комната. Кроме разного барахла здесь находились грубый стол, две скамьи вдоль стены, несколько табуретов и ложе хозяина, прикрытое одеялом из овчины. На столе горела толстая свеча, чьей подставкой служило красиво обработанное корневище, а сам Кордт сидел в рыцарском кресле с высокой резной спинкой, которому явно было не место в рыбацкой хижине, и остро смотрел на Вышеню.
Ему было уже много лет. Вышеня несколько раз наблюдал за ним и мысленно удивлялся, с какой легкостью старик ворочает тяжелые бочки с рыбой. Узловатая ладонь его руки захватила бы две Вышениных. Кордт был высок, костист и зарос бородищей по самые глаза, что в Любеке не приветствовалось; почти все любекцы ходили с бритыми подбородками, а усы носила в основном городская стража.
- Отпустите его! - приказал Кордт. - Ты кто? - спросил он немного глуховатым, но сильным голосом.
- Рыцарь! - независимо ответил Вышеня, гордо вздернув подбородок.
- Надо же! - Старик криво улыбнулся, а два молодца радостно хохотнули. - Рыцарь - и гость старого Кордта. Это что-то новое. Какая надобность занесла тебя в мою скромную халупу? Любопытство или что другое?
- Прошу обращаться ко мне, как положено! - отчеканил Вышеня. Именно так, по его уразумению, должен был вести себя настоящий рыцарь.
- Простите, мессир, - ответил Кордт. - Мы народ простой, не обученный разным куртуазным штучкам… - он принял смиренный вид, но в его голосе явно звучала ирония.
- Мне нужно поговорить с вами наедине. - Вышеня сделал вид, что принял слова старика всерьез.
- У меня нет секретов от моих друзей.
- Много ушей - много лишних хлопот, - резко сказал юноша. - А они ни мне, ни вам не нужны.
- Я от своих слов не откажусь, - грубо ответил посуровевший Кордт.
- Что ж, коли так… - Вышеня стремительно шагнул вперед ("друзья" Кордта несколько опешили от такой прыти и не успели его задержать), наклонился к уху старика и прошептал: - Не нам, Господи, не нам, но все во славу имени твоего…
Кордт встрепенулся и повелительным движением руки остановил молодцев, уже готовых проучить дерзкого нахала.
- Выйдите за дверь, - приказал он тоном, не терпящим возражений.
Парни повиновались, но едва оказались снаружи, как их тут же пинками загнали обратно - в хижину ворвались Истома и Клаус. Вагант приставил меч к горлу одного, второго держал на прицеле холоп.
- Хозяин, ты жив! - радостно возопил Истома. - А мы думали…
- Плохо думали. Пошли вон. Все!
Клаус недоуменно захлопал ресницами, хотел что-то сказать, но, встретив жесткий, требовательный взгляд Вышени, недоуменно пожал плечами, вышел за дверь и плотно ее прикрыл за собой.
Юноша обернулся к старику.
- Вам передает привет мессир Джеральд, - молвил он уже мягко, будто не замечая длинного ножа, приставленного к его животу: старый Кордт оказался на удивление проворным…
- Уф! - облегченно вздохнул старик и спрятал нож. - А я уж думал, что таможенная стража до меня наконец добралась.
- Меня зовут Готье де Брисэй, - представился Вышеня. - Мне нужна ваша помощь, герр Кордт.
- К вашим услугам, мессир, - вежливо ответил старик. - Присаживайтесь… - Он встал с кресла и предложил его гостю.
- Нет-нет, благодарю. Мне и здесь будет удобно. - Вышеня присел на лавку.
- Так что вас привело ко мне?