Ее поддержал и де ля Шатр. Он тоже был в прекрасном настроении. Его вполне устраивала должность наставника в военном деле, хотя беспокойная бродячая натура шевалье постоянно напоминала о себе, особенно в тоскливые зимние вечера. Раймон де ля Шатр относился к Жанне с душевным трепетом, хотя и не знал, почему. Она не была похожа на других женщин. С виду цветочек, - скорее нераспустившийся бутон, - юная и нежная, она превращалась во время учебных поединков в львицу. Ее изящные руки становились железными, удары с каждым занятием все коварней и опасней, а передвигалась она с такой скоростью, что даже он, опытный и искушенный боец, не всегда успевал уследить за ее перемещениями.
- Скажите, шевалье, - если, конечно, это не секрет - почему вы до сих пор не женаты? - неожиданно спросила Жанна.
По ее вдруг посерьезневшему личику де ля Шатр понял, что отшутиться не удастся. Нужно или сказать правду, или уклониться от ответа, что было неприлично, или, что еще хуже, - соврать. Он выбрал первое. Ему не хотелось выглядеть в глазах дочери своего покровителя, сеньора Мориса де Бельвиля, лжецом.
- Вам не доводилось слышать историю рыцаря Ульриха фон Лихтенштейна? - спросил шевалье.
- Нет, - с некоторым удивлением и заинтересованностью ответила Жанна.
- Странно… Он сочинял прекрасные любовные песни и входил в число лучших миннезингеров прошлого века.
- Увы, мне его произведения неизвестны… - Жанна пожала плечами; она любила музыку, но слабо в ней разбиралась.
- Была у рыцаря одна особенность, - продолжил де ля Шатр. - Ульрих фон Лихтенштейн был богатым господином из Штирии и почитателем женщин, какого свет не видывал. Так вот, уже в юности он влюбился в одну знатную даму, постоянно крутился возле нее и, бывая в качестве благородного пажа в ее покоях, всегда выпивал воду, в которой та мыла руки.
Когда кавалера Ульриха в Вене посвятили в рыцари, он посчитал, что пришло время предложить даме сердца, как это было принято тогда, свою службу. Но рыцарь не имел возможности так легко приблизиться к ней, как паж, поэтому ему пришлось искать посредника. Посредничество взяла на себя его тетка - подруга дамы. Рыцарь Ульрих направлял даме песни собственного сочинения; та принимала их, даже хвалила, но всегда отвечала, что господин Ульрих пусть даже не мечтает, что его услуги будут приняты. Другими словами, госпожа уверенно следовала правилам флирта: отталкивать, но при этом и поощрять, дабы несчастный влюбленный постоянно терзался сомнениями.
Однажды госпожа заявила тетушке: "Если бы твой племянник и был равен мне по рангу, все равно он мне не нужен, потому что у него очень некрасиво выпирает верхняя губа". Дело в том, что природа наградила рыцаря Ульриха фон Лихтенштейна толстой верхней губой, по размеру в два раза больше нормальной.
Когда тетушка передала ему эти слова, бедный Ульрих приказал запрячь коня и поскакал в Грац. Там он разыскал лучшего лекаря и предложил большие деньги, чтобы тот помог ему. Операция прошла успешно, от большой губы не осталось и следа. Несчастный пациент полгода провел в Граце, пока рана полностью зажила. За это время от него остались кожа да кости. Он не мог ни есть, ни пить: что бы он ни брал в рот, его сразу же тошнило, потому что губу смазывали неприятной зеленой мазью.
Весть об операции дошла и до дамы. Она написала тетушке о том, что рада увидеть подругу. "Можешь привезти с собой и племянника, - милостиво разрешила дама, - но только для того, чтобы я могла увидеть его исправленную губу; ни для чего другого". Так закончилась большая любовь рыцаря Ульриха фон Лихтенштейна.
- Простите, мсье Раймон, но какое отношение имеет эта история к вам? - спросила Жанна.
- Самое непосредственное. В свое время и я имел неосторожность влюбиться, и у меня был объект женского рода для обожания и почитания, и я вел себя почти так же глупо, как рыцарь Ульрих фон Лихтенштейн.
- И чем закончилось ваше увлечение?
Де ля Шатр саркастически хохотнул:
- В 1310 году мне довелось принять участие в Лионской войне. Когда я возвратился в свое поместье, то обнаружил, что объект моего преклонения - дама, чей платок я всю войну носил возле сердца - вышла замуж за богатого барона. Вот такая незамысловатая история приключилась с вашим покорным слугой, который с той поры перестал заниматься глупостями, связанными с женитьбой. В мире есть много других интересных вещей, уж поверьте мне, сеньора.
- Может, вы и правы… но мне кажется, что у вас все еще может измениться.
- Не исключаю такой возможности. Но только в том случае, если стану богатым. А это, сами понимаете, вряд ли возможно. И потом, уж не прикажете ли мне жениться на простолюдинке?
- Нет, нет, что вы! И в мыслях ничего подобного не было. - Тут Жанна пришпорила коня и уже на скаку прокричала: - Что-то мы застоялись на одном месте! Вперед!
- Ах, милое дитя! - невольно вырвалось у шевалье. - Ничего-то ты еще не знаешь о превратностях жизни… - Он пустил коня рысью, потому что угнаться за резвым жеребчиком виконтессы не имелось никакой возможности. - Однако простолюдинки чертовски хорошо смыслят если не в высокой любви, то в плотских утехах точно… - пробормотал себе под нос де ля Шатр, и на его длинном, резко очерченном лице появилась сальная улыбка.
Упоение полетом - а иначе стремительный бег ее скакуна никак нельзя было назвать - вызвало на щеках Жанны густой румянец. Она ликовала - свобода! По сторонам мелькали редкие деревья, из-под копыт жеребца разбегалась и разлеталась разная мелкая живность, а однажды на ее пути попалась даже семейка диких свиней, и Жанна закричала: "Ого-го! Прочь с дороги!" Полосатые поросята порскнули во все стороны, а ошеломленный кабан-секач с испугу присел на задние конечности и даже не подумал проявить свою обычную боевитость.
Так она неслась добрых полчаса, пока вместо редколесья и кустарников на ее пути не поднялся сплошной стеной густой лес. Остановив коня, Жанна развернула его и послала вперед неспешным шагом - он был взмылен, ему нужно было немного отдохнуть от бешеной скачки…
В былые времена сосновые и буковые леса покрывали почти всю Францию. Но к началу XIV века их обширное выкорчевывание коренным образом изменило внешний облик поселений и окружавший их ландшафт - прежде крохотные поляны, пригодные для строительства, расширились, воды отступили, равнины протянулись до холмов и болот. Население росло, и чтобы прокормить большее количество людей, требовалось увеличивать площадь обрабатываемых земель. Поэтому многие леса пошли под топор.
Для крестьян и вообще мелкого трудового люда лес был источником дохода. Туда выгоняли пастись стада, там набирали осенью жир свиньи - главное богатство бедного крестьянина: тот забивал животных после откорма на желудях, и это сулило ему на зиму средства к выживанию. Дома, орудия труда, очаги, печи, кузнечные горны существовали и действовали только благодаря дереву и древесному углю. В лесу собирали дикорастущие плоды, которые служили основным подспорьем в рационе сельского жителя, а в голодные времена давали ему шанс продержаться до нового урожая. Там же заготовляли дубовую кору для дубления кож, золу кустарников для отбеливания или окраски тканей, но особенно - смолистые вещества для факелов и свечей, а также мед диких пчел. Кроме того, лес снабжал мясом, шкурами и мехами.
Правда, существовали суровые законы и обычаи, ограничивавшие права крестьян на пользование древесиной и плодами, а охота предназначалась лишь для влиятельных персон. Поэтому браконьерство часто оставалось для простолюдинов единственным способом выжить. Однако в случае поимки браконьеров отправляли в тюрьму, а разбойников могли и вздернуть на ближайшем дереве без лишних разговоров.
Именно такая компания собралась в лесу, который принадлежал Шатобрианам, - браконьеры и разбойники, что называется, в одном флаконе. Они явно кого-то поджидали. Один из них забрался на дерево и вглядывался вдаль, благо шайка расположилась на краю леса, дальше тянулось редколесье и поля.
- Ну что там, Жакуй? - время от времени нетерпеливо спрашивал его верзила с темным лицом в шрамах, одетый в невообразимые лохмотья - вожак шайки. Его звали Бешеный Гиральд. Несмотря на непрезентабельную одежду, он вооружился не дубьем с металлическими шипами, а настоящим рыцарским мечом. Каким образом тот к нему попал, оставалось лишь гадать, но, похоже, судьба прежнего владельца меча, оказалась незавидной.
Остальные вооружились хуже своего предводителя, но тем не менее представляли для путника грозную силу, даже если тот будет в компании. Вместе с Жакуем, торчавшим на дереве, словно ворон, их насчитывалось пятеро.
Неожиданно в глубине леса раздался треск сучьев, и чуткий разбойник по прозвищу Бернар Рваный Нос всполошился:
- Лесничие!
- Остынь, - насмешливо сказал Бешеный Гиральд. - Лесничие далеко отсюда. Сегодня они собрались в таверне старой ведьмы Бернадетты, чтобы почтить святого Губерта, которого считают своим покровителем.
- Но день святого Губерта приходится на позднюю осень, по окончании охоты на оленей! - возразил Бернар Рваный Нос. - А сейчас лето.
- Дурачина… - Вожак шайки снисходительно ухмыльнулся. - Лесничие уже давно постановили отдавать почести святому Губерту каждый месяц. Чтобы он не оставил их в своих милостях.
- Просто они собираются раз в месяц, чтобы обсудить свои дела и наметить планы на будущее, - рассудительно сказал Плешивый Арну, который был старше остальных разбойников минимум вдвое. - А заодно и хорошо выпить.
- Знаем мы их планы… - мрачно пробурчал Гастон Отшельник. - Охота на нашего брата - вот их главный план. - Он принюхался. - А все-таки к нам кто-то едет. Я чую запах лошадиного пота. Это точно не лесничий.
- Ты чертовски догадлив, - ответил Бешеный Гиральд и хохотнул. - Это наш друг и покровитель. Прошу любить и жаловать… - И он эффектным движением указал на кусты, откуда сначала высунулась лошадиная морда, а за ней показался и сам всадник, облаченный в броню и топфхельм - немецкий шлем полностью скрывающий лицо. - Ваша милость, мы готовы! - бодро отрапортовал он рыцарю.
- Только не упустите! - Голос рыцаря прозвучал из-под шлема глухо, словно из склепа. - И запомните: мне он нужен пусть и раненым, но живым. Живым! - его одежда и доспехи были зеленовато-серого цвета, незаметного на фоне леса, а черный щит не имел обязательного для рыцарей изображения герба.
- Не сомневайтесь, мсье, исполним все в лучшем виде. Наш Гастон - стрелок, каких поискать. Сшибет с коня, как еловую шишку. А как насчет… м-м… денежек?
Рыцарь достал из сумки увесистый кошелек, тряхнул им - раздался звон серебра.
- Будет дело - будут деньги, - веско сказал он по-прежнему загробным голосом.
Разбойники повеселели, зашевелились. Только Плешивый Арну посматривал на рыцаря с подозрением - ему пришлось в свое время повоевать, и он знал, что рыцари честны только между собой, и то не всегда, а простолюдинов держат за собак. Разве можно держать слово, даденное животному?
- И еще одно условие, - продолжил рыцарь. - Даму не трогать ни в коем случае! Только связать, если будет брыкаться.
- Вижу! - вдруг крикнул дозорный Жакуй.
- Сколько их? - спросил Бешеный Гиральд.
- Один… Одна! Это женщина.
- Пропустить! - скомандовал рыцарь.
Жанна промчалась вихрем мимо сидевших в засаде, и те лишь облизнулись, узрев ее свежее румяное личико. Затем потянулось ожидание.
- Видимо, она сегодня без сопровождения… - наконец не выдержал и высказал общее мнение Бешеный Гиральд.
- Нет! Такого не может быть! - резко ответил рыцарь.
И тут, словно в подтверждение его слов, снова раздался крик Жакуя:
- Рыцарь! Близко!
Гастон Отшельник хищно ухмыльнулся и попробовал тетиву большого тисового лука; она ответила ему басовитым гудением…
Де ля Шатр неожиданно встревожился. Жанна уже скрылась вдали, его жеребец по-прежнему шел рысью, но дурное предчувствие заставило рыцаря дать ему шпоры, и курсер прибавил ходу. Однако так быстро, как палфрей Жанны, он, конечно же, скакать не мог - был для этого слишком тяжел.
Своего курсера - боевого рыцарского коня - Раймон де ля Шатр воспитывал лично, не доверяя столь серьезное дело даже своим преданным конюхам. В бою или во время рыцарского поединка жеребец де ля Шатра становился чистым зверем: дико ржал, крушил копытами всех подряд и кусался, словно лев. Видимо, ему передалось настроение хозяина, и он тоже почувствовал неладное, потому что мышцы его вдруг напряглись, а бег стал мощным и угонистым.
Когда из зарослей вылетела стрела, де ля Шатр уже был готов к чему-то подобному. Крохотная, но густая рощица на невысоком холмике, практически на опушке леса, еще издали привлекла его внимание - лучшего места для засады и желать нельзя. Рыцарь мигом закрылся щитом, но немного не успел: стрела вонзилась в хаубергон, который шевалье никогда не снимал по привычке записного бретёра. Он сам часто убивал с помощью ухищрений и коварства, готовый в любое время дня и ночи к неожиданностям, в том числе и к удару из-за угла.
Вторая стрела уже звякнула наконечником о баклер и отлетела от него, как горох от стенки. Щит де ля Шатра, изготовленный искусными мастерами Толедо, отличался большими размерами; кроме того, металл на нем был особенный, очень прочный - его не брала никакая стрела.
- Эхей! - азартно вскричал де ля Шатр и, вместо того чтобы умчаться подальше от этого места, направил курсера прямо в рощицу. Стрела, застрявшая в хаубергоне, лишь оцарапала его тело и придала рыцарю больше злости.
Разбойники не ожидали такого поворота событий. Конь де ля Шатра, проломив грудью весьма слабую естественную защиту шайки в виде кустарника и нескольких молодых деревьев, сразу же сшиб на землю стрелка, Гастона Отшельника.
Затем в дело вступил меч рыцаря. Сначала под его ударами пал Плешивый Арну, вооруженный копьем, и де ля Шатр напал на Бешеного Гиральда. В рощице размахнуться было негде, и сражающиеся постепенно выкатились на открытое место.
Гастон Отшельник все-таки смог подняться, но его лук сломался под копытами жеребца, и он взялся за моргенштерн - увесистую дубину с шипами. Бернар Рваный Нос пытался достать рыцаря коротким копьем, а Бешеный Гиральд рубился с де ля Шатром на мечах. Он и впрямь словно взбесился: на его толстых губах пузырилась пена, в глазах плескалось безумие, а руки не знали устали.
В какой-то момент де ля Шатр перебросил меч в левую руку и выхватил из-за пояса "скорпион" - тройной кистень, к трем цепочкам которого были прикреплены железные шары с шипами. От этого редкого оружия защититься было очень трудно. Одно из "жал" кистеня оплело меч Бешеного Гиральда, а два других попали в голову и грудь. Раненый вожак шайки уже падал, когда де ля Шатр резким движением выдернул оружие из его рук.
Такой поворот событий заставил опешить двух разбойников, остававшихся на ногах. Они уже вознамерились дать деру, как неожиданно на шевалье напал рыцарь со щитом без герба. Он подкрался сбоку, и казалось, его мощное копье пронзит де ля Шатра, как иголка глупую бабочку. Но нападающий не учел того, что шевалье был без тяжелого рыцарского снаряжения.
Де ля Шатра словно смело с седла, и копье врага пронзило пустоту. Конь неизвестного рыцаря налетел на курсера, и жеребец шевалье тут же показал свой норов. Он дико заржал и вцепился зубами в шею противнику. Коварный рыцарь с трудом оторвался от жеребца де ля Шатра, развернулся, взял копье под мышку и вознамерился повторить нападение. Де ля Шатр беспомощно ворочался на земле; спрыгнув с коня, он подвернул ногу и теперь пытался подняться, чтобы забраться в седло. Шансов против копья у него не было никаких…
Глава 4
Обитель изгнанников
К Онежскому озеру они добрались поутру, на десятый день. Стояло полное безветрие. Казалось, зеркальная озерная гладь дымится - густой туман клубился над водой, поднимаясь к небу.
- Старые люди бают, што на древнем языке Онего значит "дымящееся озеро", - сказал Истома. Он почему-то чувствовал себя не в своей тарелке: что-то беспокоило его, но что именно, Истома не мог бы дать отчет даже самому себе.
Вышеня забрался на высокий камень, чтобы лучше видеть, и залюбовался потрясающим по красоте пейзажем. Туман постепенно таял. Перед взором молодого человека словно разворачивалась дорогая персидская шаль с вытканными на ней узорами. Прозрачная вода, отражая небо, блистала начищенным серебром, в ней очень четко отражались мрачные прибрежные скалы и зубчатые верхушки елей, а чуть поодаль водная ткань, на которую уже упали первые солнечные лучи, светилась чистым золотом.
Неожиданно послышались глухие отдаленные раскаты грома - один за другим, почти непрерывно. На Онего быстро надвинулись серые грозовые тучи. Вскоре они закрыли небесную голубизну, и озеро потемнело, стало похожим на железо после ковки. Как ни странно, дождя не было.
И тут Вышеня вдруг заметил сине-черную тучу, внутри которой клубились темно-оранжевые вихри. Она неслась поперек движения грозовых облаков. Казалось, вот-вот страшная туча опустится ниже и сметет смерчем все на земле.
А на берегу стояла тишина, - ни ветерка, ни дуновения, - мертвый штиль. Вода у берега по-прежнему оставалась зеркально-гладкой и чистой, но в полусотне саженей от каменной глыбы, на которую забрался Вышеня, по озеру пошли огромные волны с белыми барашками. Сильный ветер сдувал с них пену и рвал в клочья остатки густого тумана.
Перед глазами боярского сына предстала ужасная картина. По озеру под всеми парусами шел корабль, похожий на поморский коч, только с двумя мачтами. Он пытался убраться подальше от берега, чтобы его не выбросило на камни, торчавшие из воды, как зубы огромного василиска-дракона, но странная буря вместе с течением тащили его обратно, несмотря на усилия искусного кормчего. В какой-то момент сильный порыв ветра сорвал один парус, и корабль лишь чудом остался на плаву. Он вздыбился на высокой волне и начал заваливаться на левую сторону. Не растерявшаяся команда в полном составе быстро перебежала на правый борт, и корабль выровнялся, а затем начал потихоньку удалятся от опасного берега.
Вышеня облегченно вздохнул, а Истома сокрушенно покачал головой.
- Эк, не повезло! - сказал он и сплюнул. - Тьфу!
- Почему "не повезло"? - удивился Вышеня. - Корабль ушел от берега, люди спаслись…
- Потому, што нам нужно было попасть именно на этот коч! Таперича жди, кады он вернется.
- А зачем его ждать?
- Затем, што нам нужно на островной погост! Там для тебя наиболее безопасное место. - Истома повздыхал немного с огорчением, а затем сказал: - Садись на коня, боярин, поищем крышу над головой. А то, чую, дождь будет.
- Но тучи ведь уходят, - показал Вышеня на небо, где через прорехи в сплошном облачном покрове начало проглядывать солнце. - Да и Онего успокаивается.
- Это все видимость. Посмотришь, погодя час-другой. У Онего нрав как у взбалмошной боярышни: глядишь, стоит вёдро, а поднял башку второй раз - гроза заходит. Так что поторапливаться надыть…