А словоохотливый паренек подхватил:
- Все это, месье, получается благодаря маленькой стреле из бамбука. Ничего особенного, не длиннее и не толще спички. Заточена как игла, а сзади небольшой хохолок, вроде бы как из растительного шелка…
- Стрела отравлена. Не так ли? Это, должно быть, кураре.
- Да, месье, что-то в этом роде. Только Генипа называет яд вурай, или вурари. В точности не знаю.
- Мне он известен… теоретически. Если он проникает в организм через рану, наступает смерть. Правда, его без опасности для своего здоровья можно отсосать.
- Я его и не нюхал. Хотя мне приходилось есть обезьяну, убитую из сарбакана… О, месье!.. Еще один. И еще…
Фишало, до сих пор не размыкавший уст, с жаром воскликнул:
- Прекрасно сработано! Я буду рад, когда он уложит их всех. Это из-за них я чуть было не утонул.
Бандиты, растерянные, обезумевшие от страха, стали отходить от гамака. Не понимая, откуда ведется этот бесшумный расстрел, они затравленно озирались вокруг, как животные, попавшие в ловушку. Самые ретивые обратились в бегство. Однако им не хотелось уходить слишком далеко, несмотря на смертельную опасность, неумолимо преследовавшую их. Они решили тоже найти укрытие, как и их таинственный преследователь, чье месторасположение не могли определить расширенные от ужаса глаза каторжников.
Бандитов осталось только четверо, и они, как загнанные животные, сбились в кучу у горящих обломков хижины, где по-прежнему, словно саван, лежал гамак Мадьяны. Один из них спрятался в яме и, скрытый ветвями, направил дуло карабина туда, откуда, по его мнению, стреляли.
А индеец, еще более незаметный, чем когда-либо, устроился так, что перед ним оказался фланг группы бандитов. Двое были повернуты к нему боком, распластавшись на земле и вытянув шеи, смотрели туда, откуда он только что уполз.
Его губы искривились в жестокой усмешке. Он разложил две стрелы на расстоянии своей кисти одна от другой, а третью всунул в отверстие и навел сарбакан на неприятеля.
Железная Рука, Мустик и Фишало, потерявшие гида из виду, ждали затаив дыхание. Генипа по-прежнему ухмылялся и следил за целью, шириной в три пальца - это часть горла, кровеносные сосуды которого сразу же впитают яд, неся немедленную смерть.
Индеец прильнул губами к сарбакану и дунул: "Пффтт!"
Раздался крик.
Быстро, как только было можно, краснокожий протолкнул в сарбакан вторую стрелу и еще раз дунул. На той стороне - опять вой!
Раненые пытались подняться, дергались в конвульсиях, били по воздуху скрюченными руками, старались отползти назад, вертясь волчком. Неожиданно раздался выстрел, прозвучавший в невыносимой тишине подобно грому.
Сарбакан, пробитый на уровне кистей рук несгибаемого стрелка, разлетелся в щепы. Индеец был обнаружен человеком, спрятавшимся в кустах. Пуля, выпущенная в спешке и почти наугад, не задела краснокожего, но обезоружила его. Генипа отпрыгнул назад, как тигр, и исчез в кустах.
Железная Рука решил, что настало время вмешаться. Он схватил винчестер Мустика, прицелился в бандита, которого высмотрел сквозь дым, и нажал на спусковой крючок.
"Трах!.."
Раздался сухой, несильный шум щелкнувшей собачки. Но подмоченный винчестер дал осечку.
- Гром и молния! - прорычал Железная Рука.
Он быстро вынул отказавший патрон и заменил его другим.
- Проклятие! Ружье, полное песка, мелких камешков, не стреляет! Ладно. Вперед! И будь что будет!
И хотя броситься вот так в открытую на замаскированного врага - чистое безумие, Мустик и Фишало не колебались ни секунды.
Мальчишка крикнул фальцетом: "Вперед!" А Фишало, беспомощный на воде, но бесстрашный на суше, грозно прорычал: "Вперед! Черт возьми! Вперед!"
Эти крики и неожиданное появление трех друзей, про которых бандиты думали, что они застряли в трясине, привели негодяев в ужас. Кроме того, каторжники не знали, следует ли за первой группой вторая, готовая тоже вступить в бой. И тогда, дрожа и спотыкаясь, умирая от страха, они покинули свое укрытие и со всех ног бросились в лес. Несколько минут - их уже и след простыл.
Железная Рука не стал преследовать бандитов: это и опасно и бессмысленно.
Но он быстро подбежал к тому, что оставалось от хижины и откуда все еще поднимались тонкие струйки дыма.
Однако краснокожий опередил его. С неслыханным проворством, удивительным для такого на вид бесчувственного, апатичного человека, в жилах которого будто течет не кровь, а кокосовое молоко, Генипа подбежал… нет, подлетел к гамаку, как быстрая гвианская лань. И не медля ни секунды, приподнял его.
Бледная, осунувшаяся Мадьяна предстала перед ним во всей своей креольской красоте.
Девушка тихо вздохнула, и ее глаза медленно открылись навстречу огромному закатному солнцу. Она узнала индейца и прошептала:
- Генипа… О! Благодарю… банаре (друг).
Он ответил:
- Пришел белая человек.
- А, да… тот великодушный белый, который там… у Джека…
- Да, твоя правильно говорить… твоя приятеля…
Опередив Мустика и Фишало, Железная Рука, перепрыгивая через пни, разные обломки, кустики, быстро преодолел место, где царили уныние и заброшенность. Он подбежал в тот момент, когда Генипа, вытащив нож, перерезал веревки, которые в течение долгого времени стягивали ноги мученицы. Еще неспособная двигаться, вся разбитая, но светящаяся радостью, девушка попыталась улыбнуться…
Она протянула свои дрожащие руки к капитану, тот схватил их и воскликнул:
- Мадьяна! О! Мадьяна! Ты свободна… Да, свободна!
На опушке леса, ставшего совсем темным, прозвучал выстрел.
Мустик и Фишало услышали просвистевшую пулю и увидели, как Железная Рука судорожно дернулся. Он тяжело упал на колени, пораженный прямо в грудь, а по волосам Мадьяны прошло легкое дуновение.
Мустик испуганно вскрикнул и подбежал к Железной Руке. Фишало сжал кулаки:
- Сволочи!
Юноша и подросток подхватили под руки любимого хозяина. Ослепленный слезами, малыш прошептал:
- Ничего плохого не будет… Ведь правда, месье, ничего не будет?
Мадьяна в ужасе остолбенела, не в силах ни кричать, ни плакать.
Она только тихо застонала. Жизненные силы, которые только-только стали к ней возвращаться, вновь покинули ее. Она стала медленно оседать и застыла в неподвижности, бледная, бездыханная.
Конец первой части
Часть вторая
КОРОЛЬ КАТОРГИ
ГЛАВА 1
Сен-Лоран-дю-Марони. - Комендант. - Прибытие почты. - Два пассажира. - Инженер и фактотум.- В коляске. - Первый каторжник. - Как индейцы доставляют заключенных. - За двадцать пять франков. - Негодование. - Великодушный жест. - В дорогу.
Сен-Лоран-дю-Марони. Часы показывали восемь часов утра. Погода стояла тяжелая: было сыро и душно. На свинцовом небе висело раскаленное солнце. Одетый в куртку с голубыми обшлагами и воротником, в белом шлеме, с револьвером у пояса рассыльный при коменданте постучал двумя короткими ударами в дверь столовой.
- Войдите!
- Господин комендант, голландский посыльный!
Красивый мужчина лет сорока, с холодным взглядом, спокойным и решительным лицом, заказывал первый завтрак. Он жестом выразил неудовольствие и поднялся навстречу рассыльному:
- Как! Уже?
- На час раньше… для нас это полная неожиданность.
- Но что же это? Фары на шпиле не подали никакого сигнала?
- Нет, комендант!
- Почему?
- Кажется, телеграф больше не работает.
- Ах вот как! И меня не предупредили? Неделя ареста начальнику бригады. И столько же мастеру. Гром и молния! Мне ведь предстоит принять двух пассажиров… Я ожидаю…
- Извините, господин комендант! Я велел закладывать коляску. Все готово.
- А, хорошо! Благодарю. Велите подавать.
- Да, господин комендант.
Невзирая на военный титул, этот человек являлся личностью вполне гражданской, хотя и всемогущей. Ибо после правителя колонии и главного директора тюремной администрации, чья резиденция располагалась в Кайенне, здесь он был полновластным хозяином. Держал в руках все структуры власти: гражданскую, административную и военную, на свой страх и риск заправлял этой огромной машиной, в которой скапливались отбросы метрополии: четыре или пять тысяч ссыльных и каторжников. Работа была тяжелой, требовавшей умения и железной воли.
Комендант бросил салфетку и буквально вылетел в прихожую, надел шлем, открыл зонт и впрыгнул в ландо, стоявшее у веранды.
В повозку были впряжены две лошади, а место кучера занимал странный тип с гладкой, как яйцо, головой и хитроватым лицом - один из заключенных, обращенный в возницу.
Комендант с ворчанием сел и закричал:
- Быстрее!
Ландо помчалось во весь опор и вскоре прибыло к месту назначения.
Возбужденная толпа уже собралась.
Офицеры, их помощники, солдаты морской пехоты, служащие, чиновники, старатели, промышленные рабочие, все бледные от анемии, прибежали на звук магического слова "почта". Новости с далекой родины… О! Почта! Сколько надежды! Сколько радости! А вместе с тем сколько горьких разочарований!
Комендант вышел из коляски, ответил поклоном на приветствия и подошел к главному врачу.
- Здравствуйте, доктор! У вас все в порядке?
- Да, комендант. Санитарное состояние судна вполне удовлетворительное. Разрешено сношение с берегом.
- Хорошо! Спасибо.
Приблизительно в четырех метрах от берега покачивался на волнах прекрасный маленький корабль, едва вмещавший тридцать тонн груза. На корме у него было начертано золотыми буквами: Тропик-Бэрд.
Эта "Тропическая птичка" - голландский почтовый корабль, привозивший из Демерары европейскую почту, которая доставлялась по английскому тракту. Каждый месяц его сменял пароход Трансатлантической французской компании.
На кораблике прозвучал гудок. Тотчас же опустился трап и уперся в дощатую набережную. Комендант ловко поднялся наверх, подошел к капитану, обменялся с ним крепким рукопожатием и сказал:
- Я чуть было не опоздал. У вас есть мои пассажиры?
- Да, комендант! И все в добром здравии.
В это время появились два человека, до сих пор скрывавшиеся под тентом на корме. Они почтительно поклонились и вышли на солнце, которое немилосердно пекло, отражаясь в небольших волнах Марони.
Комендант крикнул им:
- Шляпы! Скорее! Наденьте шляпы! Солнечный удар здесь так же немудрено схватить, как и пулю, он так же опасен и скор! Вы приехали из Европы и пока еще ни к чему не привыкли.
Капитан маленького судна прервал эти нужные рекомендации и, указывая на двух незнакомцев, сообщил:
- Комендант, это месье Поль Жермон, французский инженер, глава миссии… А второй - месье Анатоль Бодю, его компаньон. Оба из Английской Гвианы.
Месье Поль Жермон был красивым, крепким молодым человеком, с виду очень сильным; жесткий взгляд черных глаз скрывало слегка задымленное пенсне. Рот с великолепными зубами и полными губами был приоткрыт в доброй улыбке; его очень ладно охватывала бородка клинышком, короткая, жесткая, почти рыжего цвета, как и волосы на голове. Мужчина имел узкие, ухоженные кисти рук, небольшие ноги, довольно мускулистую шею и мощный торс. На вид инженеру было лет тридцать. Первый взгляд на него оставлял впечатление силы, мужества, даже бойцовских качеств, которые, впрочем, давали в известных пределах профессиональное обучение и воспитание в семье.
Привыкший мигом оценивать людей по наружности, комендант "осмотрел" приехавшего, и этот первый "экзамен" прошел для молодого человека успешно.
Инженер поклонился и сказал звучным голосом:
- Как было передано - вам по телеграфу из Демерары, господин комендант, я - инженер из Центральной школы искусств и торговли, чья миссия одновременно промышленная и научная. Министр торговых сношений…
- …официально откомандировал вас к гвианским властям. Мне это известно, месье… По получении телеграммы я связался с министром, и ответ подтвердил в похвальных выражениях то, что значилось в телеграмме. Я ждал вас. Добро пожаловать к нам. Сделаю все возможное, чтобы быть вам полезным и приятным.
- Тысячу благодарностей от всего сердца, господин комендант, за ту честь и доброту, какие вы мне оказываете. Но позвольте все-таки представить вам этого славного юношу, который немного мой фактотум, но главным образом - друг. Это сын моей кормилицы; он повсюду сопровождает меня, потому что давно привязан ко мне, к тому же безумно любит путешествовать.
Комендант уже "исследовал" и его: маленький, худощавый, бодрый, глаза светлые, живые, по виду - себе на уме, цвет лица - неяркий, волосы каштановые. Хлипкие усики, которые он все время подергивал, приоткрывали мелкие зубы. Ему исполнилось примерно года двадцать четыре. Поклоны он отдавал с неловкостью, однако очень охотно.
Инженер добавил, стараясь перекрыть шум оживленной толпы и тот, что наполнял маленький корабль:
- В настоящее время, господин комендант, я прошу вас соблаговолить просмотреть все бумаги и документы, которые я привез: мой диплом инженера, удостоверение офицера запаса, дубликат документа, предоставленный мне миссией…
Комендант протянул Полю руку и сердечно ответил:
- У нас еще будет время, дорогой месье. Впрочем, вы - мой гость, не так ли? Поэтому примите жилье и стол безо всякого стеснения и церемоний.
- Бесконечно вам признателен, но не хотел бы злоупотреблять вашей любезностью. По совету моего приятеля в Демераре я решил поселиться у некоего Пьера Лефранка. У него, кажется, небольшой отель.
- Вам было бы несравнимо лучше у меня.
- Еще раз спасибо, господин комендант.
- Говорите просто: комендант. Однако вы отказываетесь?
- С такой же признательностью, как и с сожалением. Я бы вас очень стеснил, ведь я неисправимый полуночник. У меня разные причуды… Но как-то не хочется менять свои привычки.
- Ну что ж! Как вам будет угодно. Сегодня вы принадлежите мне, и я обоих увожу с собой. Завтракали?
- Только что из-за стола.
- Прекрасно. Я собираюсь осматривать лагеря. Прошу сопровождать меня. Вам это будет интересно.
- Лагеря?
- То есть места, где обретаются ссыльные, мои ужасные пансионеры.
- Ах да, каторжане… Это, должно быть, удручающе, но и любопытно.