Сдача Киньчжоу и паническое отступление спутали карты, заставили моряков призадуматься. Суда, вследствие повреждений, а также плохого ремонта машин, потеряли свою обычную скорость. Было мало снарядов. Часть пушек сняли для береговых укреплений. В активные действия флота большинство командного состава не верило. У русских не было преимущества над японцами, а без него требовались гениальность судоводителя или смертельная атака.
От Витгефта не ускользнуло общее пораженческое настроение. Он часто задумывался и не мог решить, на что будут способны его подчиненные, если кинутся в неравный бой. С другой стороны, на адмирала напирало общественное мнение в лице офицеров сухопутной обороны: никто из них не думал, что флот здесь только для того, чтобы стоять в маленькой и мелководной бухте.
Витгефт старался отстранить указующую руку наместника Алексеева и в своих рапортах выражал коллективную волю командиров эскадры: не выходить из бухты для открытого боя. Но 14 мая наместник телеграфировал Витгефту: "Воздержитесь от дальнейшей передачи пушек на берег ввиду скорой готовности судов и не посылайте "Аскольда" и "Баяна" во Владивосток".
В своих ответах наместнику командующий эскадрой мало говорил о флоте, а больше о делах сухопутной армии: "Военные сдали после однодневного боя Киньчжоускую позицию, которую обстреливали четыре японские канонерки. В Талиенване блестяще обстреливал японцев "Бобр" (под командой капитана 2-го ранга Шельтинга), прошедший туда ночью под конвоем миноносцев "Бурного" и "Бойкого" и трех катеров. Одно орудие Кане (из числа двух, сданных с эскадры) осталось в Киньчжоу не установленным. Я не знал, что там не было орудий против японских лодок. Вообще позиция оказалась плохо подготовленной. Я не считаю себя вправе входить в оценку действий командующего сухопутными силами, тем не менее не ожидал столь быстрого оставления Киньчжоуской позиции".
В другой телеграмме наместнику Витгефт писал: "На совещании флагманов и командиров 14-го мая, ввиду падения Киньчжоу, решено помогать защищать Артур до последней крайности, после чего выйти в море "Цесаревичу", "Ретвизану", "Севастополю", "Полтаве", "Пересвету" и крейсерам. На берегу останется тридцать шестидюймовых орудий, пятьдесят семидесятипятимил- лиметровых и пятьдесят остальных".
Создалось невиданное в истории положение: моряки боялись выходить в море. Сухопутное начальство осажденной крепости не понимало поведения адмирала. Генералы прекрасно сознавали критическое положение, но все же очень часто напоминали Витгефту о выходе из Артура.
"Ввиду всякой случайности флоту надо, защищая крепость, готовиться к последней крайности: выйти в море для решительного боя", - телеграфировал наместник 19 мая.
Получив эту телеграмму, Витгефт 22 мая провел новое совещание с сухопутными генералами.
Комендант крепости генерал Смирнов долго и убедительно говорил, что внутренний рейд Порт-Артура становится непригодным для флота. Вход может быть закрыт брандерами, забросан минами. Прежде чем выйти из гавани, приходится терять полдня на траление мин. А там ночь, которую небезопасно проводить, как на внешнем рейде, так и в открытом море. Поэтому Смирнов предлагал, не откладывая, уйти флоту во Владивосток.
Генерал Фок говорил долго и путано:
- Броненосным судам надлежит выйти на внешний рейд и там продержаться до октября, то есть до прихода балтийской эскадры. В бухте оставаться скоро будет опасно. Как только неприятель установит осадные орудия, он будет обстреливать бухту и нанесет непоправимые разрушения в верхних частях кораблей. Особенно безвыходное положение флота будет после взятия японцами Высокой и Дагушаня.
- А вы не отдавайте их! - крикнули морские офицеры.
- Мы пришли говорить серьезно. Если флот не сумел остаться на должной высоте, хотя и имеет к тому возможности, то ограниченному числу войск трудно будет закрыть те прорехи, которые имеются в Порт-Артуре как в сухопутной крепости, - возразил Фок. - Я предлагаю подняться на Высокую гору, с которой суда получат смертельные удары.
Стессель поддержал Фока, и адмиралы решили побывать на Высокой горе.
- Собственно, туда и лазить незачем. Мы не допустим японцев. Мы забросаем их тяжелыми снарядами, - сказал один из адмиралов.
- И что же, вы будете сыпать снарядами день и ночь и целые месяцы подряд? - усмехнулся Кондратенко, - Флоту нужно выходить и активно действовать на просторе.
- Флоту нужно убраться отсюда, покуда он цел и пока он своим энергичным натиском сможет уничтожить несколько боевых судов неприятеля, - сказал генерал Никитин.
- А я думаю, что эскадра не сможет преодолеть всех препятствий при переходе во Владивосток. Ей лучше, базируясь на крепости, действовать на пути сообщения высадившейся японской армии, - сказал полковник Рейс.
Генерал Белый совершенно не был согласен с мнением, что флот, соединившись с владивостокскими крейсерами, помог бы главной Маньчжурской армии и перетянул бы успех кампании в нашу сторону, хотя бы ценою Порт-Артура. По его мнению, флот должен стоять рука об руку с сухопутными войсками в защите Порт-Артура.
- Но сколько же продержится Порт-Артур? - спросил Витгефт.
- Максимум до октября, - крикнул Фок.
К нему присоединились все, кроме Смирнова.
- Мне совершенно ясно, что находиться в так называемом западном бассейне флоту нечего, - сказал фон Эссен. - Мы должны как можно скорее выйти для решительного боя. Я не могу уверять, что суда вполне здоровы. Генерал Белый нам нового ничего не сказал. Его мнение слишком оскорбительно для личного состава порт-артурской эскадры. В истории морских войн есть очень много примеров, когда та или другая эскадра выходила победительницей благодаря умелым маневрам, неожиданным выпадам и стойкости обслуживающего персонала. Вы все знаете, что покойный адмирал Макаров был скуп на хорошие оценки. Этот справедливый судья часто говорил следующее: "Сражения, которые имели наши суда с японцами, показали, что в артиллерийском деле преимущество бесспорно на нашей стороне. Наши снаряды лучшего качества, чем японские. Они имеют более правильный полет и более обеспеченный разрыв. Также, по-видимому, мы имеем большую меткость огня". Но особенно Степан Осипович хорошо отзывался о моряках: "Хладнокровие наших экипажей свидетельствуется всеми командирами, которые заметили у людей, обслуживающих орудия, скорее любознательность, чем какое-либо другое чувство. Многие высовывались снизу наверх посмотреть, как идет дело".
Командир "Севастополя" на минуту замолк и, закурив папиросу, продолжал:
- Покойный адмирал умел ценить нашего бескорыстного матроса. Каковы же японские артиллеристы -это нам всем известно из исторического обстрела "Баяна" в бою 31 марта. Целый отряд неприятельских крейсеров стрелял исключительно плохо. Крейсер "Баян", высланный на помощь "Страшному", не испугался огня шести вражеских крупных судов и, осыпаемый снарядами, все же спас пять человек. Если на японской стороне некоторый перевес в маневренности судов, то все равно они же должны подходить ближе, одерживать свой ход, чтобы их снаряды долетели до наших судов. И даже тогда мы не останемся в долгу. Принимая во внимание хладнокровие и меткость наших артиллеристов, мы несомненно получим желательные результаты.
Фон Эссен обвел взглядом собрание и встретился глазами с генералом Кондратенко.
- Мне непонятны генерал Белый и полковник Рейс, - продолжал фон Эссен, - и я вполне разделяю точку зрения генералов Стесселя и Кондратенко. Положение угрожающее именно для флота. Если ему суждено погибнуть, то он должен погибнуть с честью, то есть с большим уроном для неприятеля. Пусть японцы победят, но это должно быть пирровой победой. Только в последнем случае есть смысл в приходе Балтийской эскадры. Меня очень огорчает то, что мы слишком медлим и преступно теряем время. Мы даем возможность нашему врагу изобретать и совершенствоваться. В заключение прошу вспомнить слова Напалеона: "Упущенный момент не вернется вовеки. Время на войне ценится секундами".
6
Кондратенко ушел с совещания опечаленным:
- И к чему адмиралу все эти совещания, - взволнованно говорил он Стесселю. - Витгефту предоставлены неограниченные права. Осторожность и обсуждения необходимы, но о чем говорить, когда все ясно?!
- Придется этих адмиралов вытащить на Высокую гору, - проговорил с усмешкой Стессель. Его заплывшие глаза сузились, а подбородок отвис. - Есть же у Витгефта прекрасные капитаны, ну и советовался бы только с ними.
- Какой молодчина фон Эссен. Он один больше всех болеет за честь флота, - сказал комендант крепости Смирнов.
- Напишем господину адмиралу письмо, а то это все разговорчики. Мне не понравилась одна фраза Витгефта, - отчеканил Стессель.
- А именно? - спросил Кондратенко.
- Помните, он сказал, что крепость, вместо того чтобы быть убежищем и опорою флоту, сама требует от него защиты и активных действий в море.
- Да, это очень скользкая фраза.
- Этого так оставить нельзя.
7
Протокол за подписью временно испополняющего должность старшего флагмана и командующего эскадрой контр-адмирала Витгефта, начальника отряда броненосцев князя Ухтомского, контр-адмиралов Григоровича, Лощинского, Рейценштейна, Матусевича, командиров броненосцев "Ретвизан", "Победа", "Пересвет", "Полтава", "Цесаревич" и крейсеров первого ранга "Паллада", "Диана", "Баян" и "Аскольд" гласил: "Собрание, обсудив положение дел с технической стороны и боевой готовности судов, пришло большинством голосов к нижеследующему заключению: флот должен выйти в море тотчас же, как он будет готов к бою; выход же немедленный, как желают господа сухопутные начальники, несмотря ни на какое положение дел на сухопутном театре военных действий, невозможен за неготовностью судов. О времени готовности флота к выходу будет сообщено начальнику укрепленного района по выяснении обстоятельств. Но во всяком случае выход не может быть сделан ранее конца этой недели (примерно между 23 и 29 мая). Выход же флота по частям недопустим в тактическом отношении и не может привести к какому-либо благоприятному результату".
Только командир броненосца "Севастополь" фон Эссен не согласился с мнением совещания и записал отдельно:
"События не ждут и терять драгоценное время не следует. Если мы будем ждать готовности всех судов, то нас забросают минами или закупорят в Артуре, и мы вовсе не выйдем.
Надо выходить теперь с теми судами, которые готовы. Остальные же тогда поторопятся присоединиться к ним по готовности".
Написав последнюю фразу, фон Эссен долго думал, но, махнув рукой, продолжал:
"Полагаю, что даже выход неполной нашей эскадры повлияет на ход событий и задержит движение японской армии".
Посылая протокол Стесселю, Витгефт очень волновался и в своей препроводительной, как бы оправдываясь за решение собрания, написал:
"Флот по изготовлении выйдет, несмотря на то, что ему придется идти в атаку на противника, стоящего на хорошей позиции.
Дорога же длиною в двенадцать верст очень узка, так как вправо и влево заложены мины".
8
Решения командиров и сухопутных генералов, обсуждавших вопросы обороны крепости, быстро становились известными нижним чинам. Узнавали об этом и японские шпионы.
Солдат и особенно матросов поражала бесплановость действий. То отдают Киньчжоу без особого сопротивления, то хлопочут и толкуют об атаке на Киньчжоу северной армией. То бегут от Киньчжоу до Волчьих гор, то опять возвращаются и начинают укреплять совершенно забытые высоты на Перевале. Растерянность командного состава начинала волновать защитников. Они знали, что все ошибки будут выправляться их горбами. Солдаты и матросы зорко приглядывались к своим командирам и старались уловить их настроение, чтобы в бою, в смертельной опасности знать, что делать и помимо распоряжений начальника.
Западный участок Порт-Артура, или левый фланг, имел совершенно дикий характер. Крайне пересеченная, изобилующая оврагами и промоинами местность была лишена удобных сообщений. На протяжении многих верст не было ни воды, ни жилья, ни растительности. Один только камень и тощая пожелтевшая трава.
В конце мая адмирал и генералы поднялись на Высокую гору. Перед ними открылся огромный кругозор. Видны были широкие долины, связывающие бухту Луизы и Западный бассейн, Голубиная бухта, несмотря на то, что ее в значительной степени скрывали прибрежные холмы. Некоторыми своими берегами обнаружилась и бухта Луизы, которая отстояла от горы Высокой на четыре километра.
Развернувшиеся перед адмиралами распадки были сплошь возделаны. Поля зеленели, между ними пестрели разбросанные деревушки и множество кладбищ.
Когда адмиралы повернулись в противоположную сторону, к Артуру, то увидели перед собою как на ладони Порт-Артурскую гавань со всеми находящимися в ней кораблями.
- Вот, смотрите, - сказал Стессель. - Как только японцы займут Высокую, суда будут уничтожены в самом непродолжительном времени.
- Не нужно отдавать ее! - воскликнул Вирен.
- Я уже не раз это слышал. Не нужно было выстоять флоту в бухте в такой ответственный момент, а он стоит… - с усмешкой сказал Стессель. - Но ваша беда может, быть выправлена, а наша нет. Вы, подремонтировавшись, еще можете уйти, а мы теперь не в состоянии построить здесь долговременные укрепления…
- С кораблей не дадим житья японцам, если они захватят гору.
- Тут японцев не будет, - сказал Смирнов. - Тут будет всего лишь один японец-наблюдатель.
- Это поистине будет стрельба из двенадцатидюймовых пушек по воробьям, - захихикал Фок.
- Высокая гора не единственное уязвимое место. В таком же положении у нас и Сяогушань, - снова вступил в разговор Стессель. - И что же? Когда я настаивал на укреплении их, инженеры Величко, Вернандер и другие отвечали мне точно так, как сейчас вы, Вирен…
9
В первых числах июня состоялось еще собрание морских офицеров. Витгефт наконец решил 9 июня с утренним приливом выйти из гавани.
Капитана фон Эссена бесили совещания:
- Протоколы с резолюциями по большинству голосов не развивают в начальниках боевой самостоятельности и смелости, - часто говорил он про себя. - Один, два раза собраться - это хорошо, но показывать на совещании свою беспомощность, это уже никуда не годится. Противник Витгефта, адмирал Того, несколько иного характера.
Фон Эссен вспомнил один эпизод из жизни японского командующего флотом. В японско-китайскую войну, будучи только штабс-офицером и командуя крейсером "Нанива", Того следил за движением китайского флота в Печилийском заливе. 25 июня 1894 года Того встретил два неприятельских крейсера, конвоировавших громадный пароход под английским флагом. Китайцы открыли огонь по "Наниве", но, получив отпор, полным ходом скрылись с места сражения. На сигнал "Нанивы" остановиться пароход не обратил внимания. Тогда Того, по свидетельству его подчиненных, закрыл глаза и задумался на две минуты, затем твердо, не дозволяющим ни малейших колебаний голосом, приказал расстрелять английский пароход.
Парламент, биржи, университеты протестовали против насилия, оскорбления флага, варварства… Но буря негодования улеглась, а профессоры Холланд и Вестлек даже нашли оправдание поступку Того.
- Что было бы, если бы он созвал совещание на "Наниве"? - умехнулся Эссен.
10
Получив известие о неудачном выходе эскадры 10 июня, наместник послал через Инкоу на миноносце "Лейтенант Бураков" не нового флотоводца, менее Витгефта осторожного, а только категорическое предписание: "Немедленно изготовить суда к выходу в море, приняв по всем частям полные запасы и поддерживая корабли в постоянной готовности. В соответствии с обстоятельствами, оказывать всеми вверенными Витгефту судами возможную помощь в обороне Порт-Артура, которая должна выражаться в активных действиях эскадры или отдельных ее частей. Иметь в виду, что эскадре можно оставаться в Артуре лишь до того времени, пока она в нем в безопасности. В противном случае, не взирая на неоконченное исправление броненосца "Севастополь", надлежит выйти в море и, не вступая в бой, если окажется возможным, проложить себе путь во Владивосток".
Итак, все было по-старому. Наместник приказывал, а Витгефт совещался. 15 июля снова состоялось собрание моряков.
Фон Эссен, как и раньше, был за немедленный выход в море. Грамматчиков считал выход флота нежелательным до последнего момента (почти то же говорил Фок на одном из предыдущих совещаний). Вирен говорил:
- Флоту оставаться в Артуре, составляя с ним нераздельное целое, но распределить суда - часть будет выходить на рейд, часть останется в гавани, команда их пойдет на берег и примет участие в обороне Артура.
Ряд морских офицеров- Успенский, Бойсман, Щенснович, Рейценштейн, светлейший князь Ливен, контр-адмирал Лощинский и Григорович - настаивали на том, чтобы оставаться в Артуре до последнего момента. Только адмирал Матусевич был согласен с фон Эссеном.
"С мнением флагманов и командиров вполне согласен", - приписал на этом протоколе Витгефт.
Пассивность Витгефта особенно сильно подчеркивалась его телеграммой от 17 июля: "Выхода эскадры нет. Рейд забросан минами, особенно дрефующими, с многочисленных миноносцев и заградителей. Выловить их нет сил, что доказал взрыв "Баяна" на самом рейде. Перед Артуром пять броненосцев, четыре броненосных крейсера, десять крейсеров, сорок восемь миноносцев с 390 орудиями, против наших пяти броненосцев, четырех крейсеров, семи миноносцев с 223 орудиями. Помолившись и обсудив положение, решил окончательно: эскадрой или выдержать осаду, или погибнуть, защищая Артур… Неприятель подошел, наши войска отступили до фортов. Все время туманы. Начал перекидную стрельбу по берегу".
25 июля от наместника была получена телеграмма: "Оставить Порт-Артур. Невыход эскадры в море вопреки высочайшей воле и моим приказаниям и гибель ее в гавани в случае падения крепости, кроме тяжелой ответственности перед законом, лягут неизгладимым пятном на Андреевский флаг и честь родного флота. Настоящую телеграмму сделать известной всем адмиралам и командирам".
25 июля наголову Витгефта упал, кроме телеграммы, самый настоящий японский снаряд. Витгефт и старший офицер броненосца были легко ранены. На "Цесаревиче", кроме того, была разрушена телефонная станция и убит телефонист.