- Только этот путь упрочит на многие тысячелетия славу за японским оружием.
- Мы должны потерять много людей.
- Что значит много или мало? Наоборот, сокрушительный натиск - гарантия сохранения людей. Медленный путь к успеху может потребовать жертв в пять раз больше, чем при внезапной и непрерывной атаке. Осаждающая армия суть пружина, которая должна выпрямиться и оттолкнуть все, что стоит на ее пути. В ее действии не должно быть задержки, - сказал Ноги. - Усиленной бомбардировкой расчистим путь нашим солдатам.
Идитти поправил очки, по его спокойному одутловатому лицу пробежала улыбка:
- За этими холмами мы прекрасно спрячем и артиллерию и пехоту, а в нужный момент пустим последнюю непрерывной лавиной.
- Ни одной ошибки с нашей стороны. Разработать план открытого наступления до мельчайших подробностей. - Помолчав несколько секунд, Ноги продолжал: - Русские как воины слабее сынов микадо. После этой кампании нашей стране придется широко развернуться. Но пока Артур в руках врата, мы еще не то, что на самом деле есть.
- Мне кажется, в день штурма следовало бы иметь здесь больше представителей как самой Японии, так и других государств, - сказал Идитти, засунув за борт тужурки палец.
- Вот как! - воскликнул Ноги. - Уж если осторожный начальник штаба стремится в бой, то нам, рядовым солдатам, стыдно от него отставать. Гости из Японии, надеюсь, прибудут вовремя, а с иностранными корреспондентами побеседуем накануне штурма.
Боевое счастье сопутствовало японцам. Расчеты их генерального штаба на нерасторопность русского командования все более и более оправдывались. Маршалу Ояма и японскому императору после падения Киньчжоу и занятия Дальнего мерещились захваченные штурмом твердыни Артура, а с ними весь русский флот.
"Мы овладеем Порт-Артуром в половине июня, - писал Ноги в конце мая на главную квартиру. - Русские оказали слабое сопротивление на перешейке и панически бежали в ночь после боя за главный перевал на Квантуне, У них слаба артиллерия. Солдаты неприятеля держатся стойко. Но выносить на своих плечах град наших бомб- выше их сил. В Артуре мы дадим образец подготовки артиллерией намеченных к штурму участков. По нашим расчетам, крепость падет в первые два дня сосредоточенного штурма".
После Киньчжоу Ноги часто поддавался сладостным мечтаниям. Он возьмет Артур открытой силой. Только в штурмах определяется дух нации. Сдача крепости желательна, но она решает вопрос о слабости и трусости противника, но не о храбрости наступающих. Открытая атака необходима. Она покажет миру новую грозную военную силу, перед которой померкнут подвиги наполеоновских солдат. Россия для Японии слабый противник… Весть о падении крепости разнесется по родной стране. Все будут говорить: "Артур вырван из рук коварного соседа и возвращен престолу". По городам и деревням все от мала до велика радостно выбегут на улицы и дороги с фонариками и флагами. Сплошной крик "банзай" протрясет горы… У нас все так тонко рассчитано, что прибывшие из Японии члены японской палаты, час в час, минута в минуту, подоспеют к падению крепости… Они увидят форты разрушенными, боевые корабли потопленными…
О триумфе мечтали и в штабе главнокомандующего Ояма. Генералы и дипломаты разработали план торжества. В июле на Квантуй был отправлен пароход "Маньчжурия-мару" со знатными пассажирами. В их числе были члены японской палаты депутатов, иностранные военные агенты, вице-президент палаты пэров - маркиз Курода, который должен был передать поздравления и благодарность императора победоносным армии и флоту.
В красивом городе Дальнем и на главной квартире Ноги состоялось несколько банкетов. Вокруг длинного стола, уставленного фруктами и винами, ходили пожилые и молодые японцы, одетые в шелковые национальные халаты. Особенно выделялись белые чулки штатских и деревянные колодки на ногах вместо ботинок. Многие были в очках. Почти у каждого японца, даже не старого, блестели на зубах золотые коронки. Толстых и высоких было мало. Широкие халаты скрадывали несоразмерную с туловищем длину рук и худобу. Почти у всех японцев выдавалась верхняя губа. При улыбке обнажались торчащие вперед, похожие, на скребочки зубы верхней челюсти. Все японцы были острижены под "бобрик". Военные гремели шашками. У них, не скрытые халатами, были особенно заметны кривые ноги.
Гости-иностранцы выделялись горделивой осанкой. Среди постоянно кланяющихся друг другу японцев они казались полисменами, наблюдающими за порядком в этой своеобразной толпе.
Все притихли. Появился Ноги. Его сопровождали генералы Тсучийя, Ошима, начальник штаба Идитти и много офицеров.
Командующий осаждающей армией остановился у конца стола.
- Господа, - начал он. - Мы подошли вплотную к Порт-Артуру и решительным ударом возьмем его. Русские дерутся храбро, но все-таки, судя по Наньшаню, у них недостаточно сил, чтобы оказать полное сопротивление доблестным войскам императора. Крепости были и будут ловушками. Мы ринемся в бой немедленно. Нам нужно захватить неприятельские суда, пока они беспомощны. На напористость солдат, на сообразительность наших офицеров мы надеемся… Опасность велика, но чем дольше мы будем около нее стоять, тем больше она разрастется и будет казаться страшной, непреодолимой. Отбрасывая страхи, мы сплоченно ринемся на темную завесу и прорвем и уничтожим ее. Тогда все сыны Японии увидят давно желанную крепость на материке, куда история неуклонно толкает сынов микадо и где мы создадим великую Японию.
Вторым говорил генерал Тсучийя.
- Дорогие гости и солдаты нашей доблестной армии! Позвольте напомнить вам исторические слова, отражающие душевные свойства нашего народа, те свойства, которые делают из сынов страны восходящего солнца непобедимых героев. 22 февраля, отправляя под общим начальством капитана Ариме пять брандеров в Порт-Артур, командир "Асамы" Яширо так говорил в своем напутственном слове: "Посылая вас на подвиг, я испытываю такое чувство, какое испытывал бы, посылая моих любимых сыновей. Но если бы я имел их сотню, я послал бы их всех в эту отважную экспедицию. Если бы я имел только одного сына, я послал бы и его. Когда, исполняя долг, кто-нибудь из вас потеряет левую руку, пусть он работает правою, если потеряет и руки и ноги, пусть работает головою, верно и неуклонно исполняя приказания командира. Я посылаю вас на верную смерть и не сомневаюсь в вашей готовности умереть. Но я не думаю советовать вам пренебрегать жизнью и бесполезно рисковать только ради славы имени. Безбоязненно за жизнь исполните долг ваш".
Гости-иностранцы были удивлены изобилием речей, произнесенных японскими военными и гражданскими деятелями.
- Японию от успехов обуяла говорливость, - посмеялся представитель Франции.
- Успехи будут все время сопровождать их. Японцы имели учителями германских и английских инструкторов, - едко заметил корреспондент Эллис Ашмед Бартлетт, недавно прикомандированный к японской армии.
Глава двадцать первая
1
Моряков порт-артурской эскадры преследовали неудачи. Матросы, ошеломленные авариями и потерями, постигшими эскадру за последние три месяца, озлобились. Каждая пробоина боевого судна была жестоким ущемлением русского самолюбия. Самые незначительные промахи приписывались высшему командованию флота и руководству краем. Всем было очевидно, что инициативу в объявлении войны упустили, что напряженную подготовку японцев к войне проспали. Гибель "Варяга" и "Корейца" в чужом порту, внезапное нападение на Порт-Артур говорили о расхлябанности среди офицеров флота. Они только пьянствовали в чужих портах, а не наблюдали за жизнью будущего неприятеля. Они не затрудняли себя сбором фактов и изучением предполагаемого врага. И это несмотря на то, что еще за год до войны ясно выявился враг России на Дальнем Востоке.
Но моряки все же не пали духом. Все взялись за исправление повреждений на боевых судах, основательно и энергично чинили броненосцы. Ждали приезда нового командующего флотом адмирала Скрыдлова. Среди моряков начала возрождаться уверенность в своих силах. Но Скрыдлов не приехал. Наместник Алексеев перебрался в Мукден, и командующим флотом временно стал контр-адмирал Витгефт.
- Пороху не выдумает, но и в лужу не ступит, - говорили моряки о новом командующем.
Коренастый, всегда аккуратно одетый, Витгефт производил приятное впечатление. Его ясный взгляд отражал спокойный характер. У него был прямой мясистый нос, густые брови, округлый лоб, полные щеки; губы и подбородок закрывали густые усы; несколько всклокоченная борода с завитушками на конце придавала оригинальность лицу адмирала.
Назначение на ответственный пост в такой критический момент озадачило Витгефта. Под его командование поступала пощипанная эскадра, запертая к тому же в неудобной и тесной гавани. Но надо было действовать. Адмирал развернул перед собой карту Квантунского полуострова и глубоко задумался:
- Японцы начали высадку. Надо сохранить флот. Надо сделать все, чтобы залечить раны. Пора начинать. Эскадра ждет особых, экстренных распоряжений.
Сидя в кресле, Витгефт поежился, затем встал и прошелся по адмиральской каюте. Потерев ладонью лоб, адмирал развернул инструкцию, оставленную ему наместником:
"…Впредь до исправления всех больших судов активных действий не предпринимать… Совместную посылку миноносцев с крейсерами допускать в том случае, если неприятель будет высаживаться на побережье Квантуна. Оказывать всякое содействие начальнику сухопутного укрепленного района и коменданту крепости и согласовывать взаимные действия…"
- Боже мой, как это все ясно! - воскликнул Витгефт. - И зачем только писать инструкцию. Но, с другой стороны, надо же с чего-нибудь и мне начинать.
В дверь постучали, вошел старший офицер.
- Телеграмма от наместника. Пишут о своевременности и особенно важном значении, в интересах обороны крепости, минных атак неприятельских транспортов, сосредоточенных в сфере действий наших миноносцев.
- Наших миноносцев, - повторил адмирал и тут же вспомнил о потере "Страшного", "Внушительного" и "Стерегущего". - Как по-вашему, что мы можем сделать?
- Следует созвать совещание, ваше превосходительство, и следовало бы учесть, что японцами мимо нас проторена дорожка по морю вокруг полуострова к гавани города Дальнего.
Адмирал наклонился над столом, посмотрел на карту:
- Совещание назначаю сегодня вечером. Пригласить флагманов и капитанов. А сейчас попросите ко мне командира транспорта "Амур"… Проторенная дорожка… Мысль правильная… Минировать и вызвать на бой… Могут получиться очень хорошие результаты.
Адмирал видел на карте четкую карандашную линию, по которой на виду у портартурцев ежедневно проходили японские крейсера и броненосцы.
- Вам предстоит выполнить опасную и сложную работу, - сказал Витгефт командиру "Амура". - Вот по этой линии, - адмирал провел пальцем по карте, - ежедневного движения японских судов следует расставить до пятидесяти мин заграждения. С сегодняшнего дня вы делаете приготовления. О дне постановки мин получите от меня дополнительные указания.
Отдав распоряжение командиру "Амура", Витгефт повеселел.
2
Совещание прошло довольно оживленно. Перед Витгефтом определились две группы моряков. Одна, меньшая, требовала активных действий, другая, с которой целиком был согласен он сам, считала, что сейчас не время активных действий на море. При создавшемся положении выходы из бухты не дадут результатов, а вызовут новые потери и новые, более серьезные повреждения боевых судов. Надо выждать. Должна прийти помощь, во-первых, с севера, во-вторых - из Петербурга.
- Чем же мы мотивируем нашу бездеятельность? - спросил капитан фон Эссен, командир "Севастополя".
- У нас десятки причин, - ответил Вирен. - Разрешите, ваше превосходительство, я их предложу вниманию совещания.
- Прошу.
- Первое: затруднительность выхода в ночное время из гавани между затопленными на рейде судами…
В группе активных послышался шепот:
- А дальше и совсем в ловушке окажемся.
- …и отдаленность пункта высадки, - продолжал Вирен, - не дозволяющая миноносцам после атаки возвратиться до рассвета домой. Второе: недостаточная обследованность тралами забрасываемого минами рейда и опасность следования по рейду для крейсеров, прикрывающих миноносцы. Третье: присутствие охраняющих высадку неприятельских крейсеров с двадцатью миноносцами.
- Следовательно? - спросил контр-адмирал Матусевич.
- Миноносец к Бицзыво не посылать, а атаковать десант только в случае высадки его на восточном побережье Квантунского полуострова, южнее Киньчжоуской позиции.
- Короче говоря, по соседству с Порт-Артуром, - усмехнулся фон Эссен.
- Мы тем самым поможем обороне Артура, а следовательно, и сохранению дорогого нам флота, - сказал капитан второго ранга, светлейший князь Ливен.
- Мы уподобимся щуке, у которой мыши хвост отгрызли, - не унимался фон Эссен.
Витгефт слышал реплики фон Эссена, и они заставили его призадуматься.
"Правда, за боевые действия в море пока открыто говорят только двое, - подумал адмирал, - но несомненно, такого мнения придерживается большая часть младшего командного состава и все матросы. Последние всегда готовы идти в бой. Чтобы не было сомнений и нареканий, соберу завтра совещание с представителями сухопутной обороны и даже под председательством Стесселя".
Таков был новый командующий флотом. Он не находил в себе достаточно уверенности, чтобы действовать самостоятельно со всей ответственностью за последствия своих распоряжений. Он еще не получил боевого крещения и ни разу в своей деятельности не был предоставлен самому себе. Безусловно честный, неутомимый в трудах, Витгефт мог быть только исполнительным подчиненным.
3
24 апреля на броненосце "Севастополь" собрались генералы, командовавшие отдельными частями, капитаны боевых судов и адмиралы. Совещание открыл Стессель.
- Господа, японцы высаживаются в Бицзыво. Мы не оказали им сопротивления с суши: нам нужно сохранять наши ограниченные людские силы. Отпор будет дан на перешейке. Флот по непредвиденным обстоятельствам тоже не мог воспрепятствовать продвижению транспортов к месту высадки. Наш главнокомандующий генерал-адъютант Куропаткин во всех случаях сношения с нами не рекомендует вступать с врагом в бой на открытом поле. Возможно, крепость Порт-Артур скоро будет осажденной. Наша крепость создана исключительно для Тихоокеанского боевого флота. Задача сухопутной армии: задержать японцев, чтобы дать возможность починить суда, которые должны будут вслед за этим начать активные действия сперва на сообщениях неприятеля со своими базами, а дальше для содействия движению армии Куропаткина. Нам нужно как можно скорее овладеть морем, без чего северная армия окажется в критическом положении. Мне думается, что мы ничего не должны брать с военных кораблей, дабы последние всегда и вполне были готовы к выходу в море.
С речью выступил и адмирал Витгефт:
- Вам всем хорошо известны последние потрясающие события, коснувшиеся эскадры. Главным из них я считаю потерю Степана Осиповича Макарова, который был исключительной личностью, хорошо известной не только по боевым заслугам, но и по научным изысканиям, по изобретениям в области военно-морского дела. Потеря командующего Тихоокеанской эскадрой - богом посланное испытание. - Витгефт остановился, нос его сморщился, он достал платок и вытер слезы. - Вы меня простите, - уже дрожащим голосом продолжал адмирал, - но нет сил сдержать волнение при воспоминании о покойном Макарове. Горечь утраты мне, заместившему его, слишком очевидна. Но, не забывая адмирала как искусного морехода, не будем забывать его указаний и его предположений. Мы должны какой угодно ценой победить. Достигнуть победы мы сможем только в том случае, если сохраним наш флот. Я должен вас предупредить, что в эти дни мы не сможем выходить из гавани. Но мы принимаем некоторые меры против неприятеля. В настоящее время эскадра может дать сухопутному флоту часть орудий и боевых запасов. Кроме того, мы можем устроить электрические станции для прожекторов, снятых с судов, ибо на время ремонта они нам не нужны.
- Только на время! - воскликнул Стессель. - Прошу вас, господа морские офицеры, помнить, что мы приложим все усилия задержать врага подальше от крепости. Берегите пушки, снаряды, людей для эскадры. Мы здесь только ради нее и будем умирать за нее.
4
Пятьдесят мин заграждения были готовы для установки, но адмирал Витгефт медлил с распоряжением. Командир "Амура" нервничал, боясь упустить дни хорошей погоды. Вечером тридцатого апреля небо стало хмуриться. Витгефт вызвал командира минного транспорта и долго говорил с ним:
- Главное, чтобы вас никто не видел. Завтра, по моим предположениям, должна быть хмурая погода. Учтите, не нужно делать того, что заранее обречено на неудачу.
С утра первого мая была мгла. "Амур" вышел из гавани и вскоре скрылся с глаз. Мины были поставлены.
В 8 часов утра 2 мая с юга показались три японских броненосца в сопровождении двух крейсеров и посыльного судна. Сначала неприятельские суда прошли в двенадцати милях от берега, а затем в 9 часов повернули обратно. С Электрического утеса заметили, что неприятельские броненосцы и крейсера в 10 часов 10 минут стали перестраиваться. Вскоре под носом броненосца "Яшимо" произошел взрыв, и накренившееся судно стало относить течением в сторону. К нему медленно приближался адмиралтейский броненосец "Хатсузе". И около этого гигантского судна поднялся высокий столб дыма. Через минуту "Хатсузе" затонул. Японские суда открыли беспорядочную стрельбу в воду, видимо предполагая, что причиной гибели "Хатсузе" и серьезной аварии "Яшимо" была подводная лодка.
Гибель лучшего японского броненосца водоизмещением в пятнадцать тысяч тонн обрадовала русских моряков. По всем кораблям разнеслась молва о непосредственном участии в этом деле нового командующего флотом, о его толковых инструкциях и терпении, с которым он ждал пасмурного дня. И всем захотелось сделать для флота что-нибудь существенное, чтобы загладить те колкие замечания, которые часто посылались по адресу осторожного адмирала.
Второе мая было несчастным днем для японского флота. Крейсер "Иошимо" столкнулся с "Касугою" и пошел ко дну; еще один крейсер затонул от мины в бухте Кер; потерпевший аварию "Яшимо" не достиг берегов Японии. Японцы растерялись и с этого дня стали вести себя весьма осторожно и на море и на суше.
Между тем и у нас дела были не блестящими. Ремонт броненосцев шел туго. Порт-Артур не имел хороших мастерских и дока. И все стали жалеть, что эскадра не во Владивостоке.
В первой половине мая к Витгефту поступали поздравительные телеграммы по поводу умело поставленных минных заграждений. Но он не ликовал и по-прежнему действовал осторожно. Он не верил в себя и оттягивал выход эскадры в море.
"К сожалению, пока не будет очищен вполне безопасный проход судам от набросанных японцами мин, немыслимо что-либо предпринять. Миноносцы получил неисправными к походам. Исправных не более пяти в каждом отряде. Привожу остальные в порядок". Так писал Витгефт на север.
5