Стрельба затихла. Подковин спустился в траншею, в которой был полчаса тому назад. Пробираясь в темноте, он спотыкался о тела убитых. Раненые и умирающие стонали. Кто это? Наши или японцы? В темноте не разобрать. За кратковременный бой окопы сильно изменились: во многих местах были разрушены козырьки, мешки с землей валялись на дне. Возле уцелевших амбразур стояли стрелки. Внизу нарастал шум.
Прошел с перевязанной рукой офицер.
- Поправляйте амбразуры! Живее… Враг внизу опять закопошился.
6
Штабс-капитан, слушая сообщение о блестяще отбитой атаке, все время оглядывался, подергивал плечами, чесал затылок:
- До утра снова придут… Ясно! Глядеть в оба, а главное - прислушиваться к малейшему шороху.
Копьев не ошибся. В два часа ночи противник колоннами двинулся на Китайскую стену. Наши отступили. Японцы решили захватить тыловые подступы к третьему форту и к Заредутной батарее. Не встретив сопротивления у Стены, враги увлеклись…
- Ба-н-зай! - кричали японцы. Атакующие ввалились на полуразрушенную предыдущими бомбардировками Заредутную батарею.
Наши молча перестраивались. Копьев, стоявший у телефона, бросил трубку и выбежал к орудиям.
- Ракету! - крикнул штабс-капитан, высунувшись на бруствер. Подковин стоял рядом с ним, ожидая распоряжений. Он уловил шум бегущих людей. С темного неба брызнул яркий свет. На склоне кишели японцы. Над темной массой людей, блестя, качались шашки, отсвечивали штыки.
- Огонь! - скомандовал Копьев.
Оглушенный Подковин невольно закрыл глаза, но через мгновение открыл их и увидел, как опускались разноцветные огоньки ракеты да облака пыли и дыма оседали на том месте, где двигались японские полки.
- Пулеметный огонь! - крикнул штабс-капитан.
Огонь русских обрушился с трех сторон. Шрапнельные снаряды сеяли тяжелые свинцовые пули, взрывались гранаты. Но самым верным был пулеметный огонь: густые колонны бегущих людей в несколько мгновений превращались в какое-то месиво, в комок барахтающихся тел.
Командир батареи стоял у амбразуры с поднятой рукой:
- Огонь! - скомандовал он, и рука его опустилась. - Подковин, иди к телефону. Скажи: подкрепление нужно, чтобы взять неприятеля в штыки! Скажи: враг дрогнул, а новые колонны под обстрелом. Штыки, штыки нужны! Я думаю, они и сами догадались!
Лопались ракеты, беглый мягкий свет обливал лежащую впереди местность. Снаряды рвались между Китайской стеной. Земля кипела.
Подковин побежал к телефону:
- Давайте скорее подкрепление, - закричал он в трубку. - Наши колют штыками. Рукопашный бой на Заредутной. Скорее свежих стрелков! Что? Резерв уже вышел?.. Распоряжение? Принимаю… Повторяю: не сдавать назад, держаться… обстреливать только оставленные редуты и подступы к Китайской стене.
"Не сдавать! Это каждый солдат без них знает… А укрепления - дрянь… А снаряды - по рецепту. Точно мигрень лечат, а не крепость и дорогой флот защищают. Сидят на второй линии, а вдруг телефонная связь прервется", - думал Подковин, выходя из блиндажа.
Было темно и душно от пыли и пороховых газов. Звенело в ушах от взрывов неприятельских снарядов. Не смолкало громкое "у-р-р-ра-а". По всей линии забегали огоньки, тысячи огоньков один за другим. Шел рукопашный бой. Наши стрелки пустили в ход ручные бомбы.
- Подкрепление выступило. Приказано не сдаваться, - доложил Подковин командиру батареи. - Разрешите, я пойду сообщу в окопы.
- Обязательно, - Копьев чиркнул спичку и закурил папиросу. По его щеке сочилась кровь.
Пробираясь по ходу сообщения, Подковин на каждом шагу встречал раненых.
- Идет подкрепление! - говорил телефонист солдатам. - Отряд моряков. Богатыри идут! Атака отбита. Я с Волчьей Мортирной. Японцев отогнали за Китайскую стену.
- Ох, господи! Хоть бы перестал сегодня, хоть бы вздохнуть дал.
- На рассвете еще попробует. Готовиться нужно. На рассвете свежие придут… Мне нужно в стрелковый блиндаж. Как там дальше-то? Везде наши?
- Целых японцев сейчас в наших окопах нет, а раненые могут подвернуться. Лютые! Раненых бойся. Звери! Подыхают, а норовят убить.
Перестрелка затихла. Только далеко и ниже слышались взрывы ручных бомбочек. У амбразур окопа стояли в боевой готовности стрелки.
- Кто старший?
- Там дальше наш зауряд.
- Я телефонист, - обратился Подковин к прапорщику. - Сообщаю: идет подкрепление. На рассвете ждите наступления.
- Эх, кабы на рассвете! Тогда определенно капут ему. На рассвете он не страшен, - воскликнул прапорщик.
От одного к другому покатилась радостная весть о подкреплении. Солдаты оживились. Они проверили затворы винтовок, утерли рукавами запыленные лица, подтянули голенища сапог, подправили патронташи. Обстановка, гнетущая напоминанием об опасности, о смерти, была на время забыта. Все готовились, судя по их лицам и суете, не к смерти, а к необходимому, срочному и важному делу.
Возвращаясь обратно по заполненному трупами окопу, Подковин с первого же шага наступил на живое трепещущее тело. Оно лежало под двумя совершенно недвижимыми японцами. Послышался стон. Кто он? Наш? Отвернув прикладом винтовки труп от ног раненого, Подковин увидел гетры… В зловещей тишине, в своей крови захлебывался человек, а другой его топтал… Подковин побежал дальше. В эти минуты люди в белых гетрах были для него не людьми, а лютыми зверями.
У своего блиндажа телефонист встретил роту подкрепления.
7
Звезды бледнели. Со стороны неприятеля подул ветерок. Щелкали одиночные ружейные выстрелы. После пережитого эти выстрелы и жужжание пуль казались детской забавой. Стрелки резерва разместились в окопах. Они занимали места убитых товарищей. Восстанавливались разрушенные амбразуры: вместо разорванных мешков наши солдаты клали вражьи трупы. Каждый солдат, кроме своей винтовки, принес еще и японскую.
На батарее было напряженное состояние. Копьев осматривал орудия, проверял запасы снарядов, пороха. Подковин дежурил у телефона, но штаб генерала Горбатовского молчал.
- Командир приказал тебе идти в наблюдательную будку, - сказал Подковину канонир с Мортирной и занял его место. - Следи за железнодорожным полотном. Там большие силы неприятеля.
Светало. Вершины гор как бы придвинулись ближе, но внизу еще была тьма. Ветер доносил оттуда голоса, топот, стук осыпающихся под кручи камней. Неприятель не учел ветра и шумом передвижений дал знать защитникам о своих приготовлениях к нападению.
Свист неприятельской шрапнели над батареей встревожил задремавшего Подковина. Это был первый удар утренней атаки. По всей линии обороны вспыхнули взрывы тяжелых снарядов. Наши скорострельные пушки отвечали. В промежутки между взрывами Подковин слышал гул атаки. В предрассветных сумерках он видел людей. Они бежали, махали руками, спотыкались, падали, пятились назад. Несколько густых рядов проникло через артиллерийский обстрел. Атакующие вбежали в мертвое пространство, недоступное легкой артиллерии, пулеметному и винтовочному огню. Скапливались. При взрывах снарядов отсвечивали штыки: их были тысячи.
"Есть работа для мортир", - мелькнуло в голове Подковина.
Волчья батарея навела гаубицы, и когда японцы подползли и бросились в атаку, их ошпарили шрапнелью. Справа к брустверам покинутых редутов катилась вторая волна неприятеля. Самые задние, оглядываясь назад, подбадривали себя, кричали "банзай!".
Небо посветлело. Долина ожила. Из нее окутанные полосой тумана, двигались сначала солдаты в полный рост, за ними виднелись ряды голов, а дальше мелькали только штыки. На японцев, что копошились ниже укрепленной линии, сыпались свинцовые пули; снаряды мортир рвали их на куски. К небу взлетали столбы дыма, оседала земля. Двигающихся японцев уже не видно было. Вместо них катались, ползали, вскидывали руки тяжелораненые. Они как будто грозили, посылали проклятья розовым отблескам утренней зари.
Все же часть атакующих, около батальона, скрылась под вторым редутом. Подковин доложил об этом командиру батареи.
- Будем ждать, - пробормотал Копьев. - Им надо добить нас сегодня.
Подковин вернулся в наблюдательную башню. Через минуты две японцы открыли ужасный шрапнельный огонь. Они били по своим трупам у подступов к окопу, а затем перенесли огонь ниже. Крики возобновились за вторым редутом и с каждым мгновением усиливались. Японцы снова пошли в атаку…
- Э-э! Да это атака с подстегиванием! - воскликнул Подковин, увидев, что, японские шрапнели рвались уже сзади атакующих у полотна железной дороги.
Выскочившие из-под второго редута японцы бежали с разинутыми ртами, бежали прямо на батарею… Вот враг уже шагах в тридцати от наблюдательного пункта. Подковин берет на мушку одного, другого.
- Та-а-а-ата-та-та, - неслось с левой стороны. Пули щелкали по стали башни, а сбоку стучали о камни ботинки японских солдат. В глазки ничего не видно было. Подковин ткнул штыком, думая отшвырнуть навалившиеся после взрыва камни. Но сталь вонзилась во вздрагивающее тело…
- Ура! - пронеслось по нашему фронту.
Батареи замолчали. Навстречу японцам, скопившимся у бруствера, побежали стрелки. Замелькали штыки. Подковин выбежал из будки и, схватив за ноги японца, заслонившего глазки, спустил его под откос к блиндажу. Но дальше лежала целая куча тел, закрывавшая поле битвы от наблюдений… Внизу, на разрушенном редуте, гремели победные крики защитников. Подковин стал смелее оттаскивать тела подальше от башни.
Битва затихла по всему атакуемому фронту. Лишь изредка, далеко в тылу, рвалась неприятельская шрапнель. Этим приемом враг, видимо, рассчитывал приостановить движение наших подкреплений. Японцы еще не знали, что и последняя атака отбита. Уничтожены были все: и атакующие, и их резервы. Около десяти тысяч вражьих трупов лежало по откосам, траншеям, батареям, капонирам с правой стороны форта № 3.
Внизу, у насыпи, еще копошились японцы. Они отступали к укрытиям, спускаясь в овраги кучками. Сообщение между резервом, засевшим под редутом, и японским штабом прервалось, и японская шрапнель била по своим же солдатам. При первых лучах солнца японцы сосредоточили на несчастных редутах артиллерийский огонь, засыпали их бризантными снарядами. С клубами грязного дыма к небу летели камни, обломки дерева. Японцы решили разрушить укрепления до основания.
Снаряды, падавшие на откос перед окопом, переворачивали трупы в белых гетрах, а шрапнель стегала мертвецов, как бы наказывая их за плохо выполненную атаку,
Копьев вошел в наблюдательную башню и долго осматривал гласис.
"Не пойму, что такое случилось у японцев, - думал он. - Еще бы немного - и капут Артуру. Такие блестящие результаты с их стороны - и впустую. Что-то у них сорвалось, не могли завершить дела. Определенно под конец сдрейфили. А наши! Вот молодцы!"
Глава четвертая
1
- Телефонное сообщение прервано, а положение на нашем участке чрезвычайно напряженное, - сказал генерал Горбатовский своему адъютанту. - Я пройдусь вдоль фронта.
- Ваше превосходительство! - воскликнул адъютант. - Как так пройдетесь? Мы же сейчас под жестоким шрапнельным огнем!
- Шрапнель - не сам неприятель. Вы отправьте двух ординарцев с требованием резервов… И что это генерал Фок канитель разводит?.. Просите моряков. Народ здоровый и более развитой. Сознательно поведут дело. В такой сложной обстановке нужно отбиваться разумно,
- Генерал Фок даже требований коменданта крепости не выполняет, - сказал со злобой адъютант.
- Чего они хотят, чего они хотят? - с горечью проговорил Горбатовский и пошел от Скалистого кряжа в сторону Большого Орлиного Гнезда.
Первый и второй редуты охватывались густыми колоннами неприятеля. Генерал Горбатовский со Скалистого кряжа прекрасно видел это. Горсть стрелков таяла; брустверы окопов уже все были разбиты. Японцы подходили и укрывались в мертвых пространствах. Силы их накапливались. Шрапнельный огонь, перемежаясь с ударными бомбами, не прекращался. Густые облака пыли и дыма скрывали от генерала последние передвижки неприятеля.
Прибежал с донесением стрелок:
"Правый фланг - пятая рота четырнадцатого полка - отступил, посему вынужден был отойти на капонир № 3. Жду ваших распоряжений. Штабс-капитан Круглик".
Горбатовский взглянул по направлению к редуту:
- Как же так? - воскликнул он. - Ты давно от штабс-капитана?
- Бегом бежал, ваше превосходительство.
- Но смотри, там наши бьют японцев. Смотри, смотри, враг убегает.
Стрелок одернул рубаху, надвинул плотнее фуражку и, взяв винтовку наперевес, побежал от Горбатовекого.
- Стой! Куда?
- На помощь, ваше превосходительство, - смущенно ответил солдат и задрожал от страха, что он сделал огромное нарушение, побежав от генерала без разрешения. - Виноват, ваше превосходительство.
- Так вот, братец… Беги и скажи: сейчас моряки на помощь придут. А редуты держать. До последнего чтобы человека, а тогда я и сам приду умереть с вами.
2
Отправив донесение, штабс-капитан Круглик вдруг опомнился:
- Что же я наделал! Так они прорваться могут… Рота, стой! Подтянись… За мной! Отобьем редут! За мной, за мной!
Солдаты бросились за своим командиром. Ружейные и пулеметные пули щелкали по брустверу, поднимая пыль. Штабс-капитан Круглик первым вбежал на редут и сразу упал. Вражеская пуля угодила ему в голову. Стрелки приостановились. Из рядов выбежал поручик Стрелецкий с оголенной шашкой. На укреплении шел бой.
- Наши там! За мной! - закричал Стрелецкий.
На редуте отбивались охотники шестнадцатого полка. Они во время бомбардировки удержались в траншее и теперь ударили атакующих в тыл. Японцы, отстреливаясь, пятились.
Стрелецкому стало ясно: редут опять в наших руках. Он побежал к брустверу и через уцелевшую амбразуру увидел густые колонны неприятеля. Они то появлялись на пригорках, то скрывались в складках местности.
- Занять места у бруствера! - крикнул поручик. - Поправляйте амбразуры.
Осмотревшись, стрелки ужаснулись: впереди - густые колонны японцев, а русских солдат - кучка. Стонали раненые.
- Скорее устраивайте прикрытия, пока они не одумались, - распоряжался Стрелецкий, перебегая от одной группы солдат к другой, - Помощь будет!
Начался штурм. Из-за бруствера высунулись японцы, они соскакивали на двор укрепления. Завязался рукопашный бой. Стрелкам уже было не до обстрела подступов к редуту. Людская лавина становилась все больше и плотней.
- Ура!
Рота матросов с "Ретвизана", крича на бегу, врезалась в колонну атакующих. Лейтенант Пущин приостановил вторую полуроту и приказал ей открыть ружейный огонь по врагу на подступах.
3
Японцы наваливались грозным потоком. Сзади напирали все новые и новые батальоны. Генерал Ноги стоял на высокой пике Волчьих гор. Ему прекрасно видно было, как гибли люди, но он жестом приказывал, чтобы усилили атаку, чтобы гуще, как можно гуще шли его войска. Одно было для него несомненно: у русских сбиты противоштурмовые пушки, у русских нет пулеметных гнезд.
- Смотрите, как густо залегли наши люди на подступах, а русские молчат, - говорил он начальнику штаба. - Артиллеристы - молодцы. Не сдавать. Мы сегодня к вечеру должны быть в Артуре. Я не сомневаюсь, что будет так.
- На Восточном Панлунге опять русские, - ответил начальник штаба.
- Ну что там - горсть… Да и то потрепанная за три дня… А у нас свежие силы.
- Конечно, конечно…
- Шлите, шлите людей. Непрерывно. Наше сознание и наши желания уже выше. Бодай ямы . Поток не повернет обратно, если будут новые струи… Он должен низринуться в крепость.
4
Новое подкрепление с броненосца "Полтава" оживило защитников. Матросы встретили наступающих ружейным огнем. Мичмана Ломана ранили. На редут во главе роты моряков вступил Рейнгартен. У полевых пушек орудовали мичман Бок и командир редута поручик Приклонский.
- Полроты в окоп направьте, - сказал Приклонский Рейнгартену, прицеливаясь за бруствер. - Главное - очищать от атакующих склоны. - Поручик дернул за шнур. - Смотрите, прекрасные результаты.
Рейнгартен припал к амбразуре как раз в тот момент, когда мичман Бок сделал выстрел из второй пушки.
- Черт возьми, как просто! - воскликнул Рейнгартен, увидев свалившихся от шрапнельных пуль японцев.- В морском бою такой картины не увидишь.
- Мы пользуемся случаем, пока нет орудийного неприятельского обстрела, - сказал Бок.
- Третий день лезут. Непрерывно на одну точку... Прут, перестанут. Даже реки к осени пересыхают, - вздохнув, вставил Приклонский.
Матросы и стрелки смешались, занимая места у бруствера. Наши потери получались и от шрапнельного огня, и от ожесточенной пулеметной стрельбы. К амбразурам подходили с большой осмотрительностью и, выстрелив, сейчас же скрывались.
Блиндажи были заполнены ранеными, когда по редуту пронеслась тревожная весть:
- На первый фланг идет большущая колонна…
- Ну и черт с ней. Разве это первая?!
Из окопов поднимались стрелки.
- Что там у вас?
- Наших немного осталось, а японцы прут.
- Стоять, не сдавать. Помощь будет, - сказал Приклонский солдату, прибежавшему с донесением, и упал, пораженный шрапнелью в ноги. - Мичман Рейнгартен, прошу принять командование редутом, - крикнул поручик, когда стрелки понесли его в блиндаж.
"Надо осмотреться, - подумал Рейнгартен и подошел к амбразуре. Опершись правой рукой о мешок с землей, он осторожно взглянул вправо. - Да, колонна густая, а одно орудие молчит. Ну ничего, остынет", - утешил себя мичман и отдернул руку. Кровь лилась из запястья, пуля прошла насквозь.
- Банзай! - раздалось невдалеке.
Толпа стрелков отступала. Мичман Бок бежал им наперерез:
- Куда вы? Идет подкрепление.
И на самом деле, к редуту с криком "ура" бежала полурота с броненосца "Победа"..
- В атаку! - крикнул мичман Бершадский.
Оставшиеся на редуте японцы были переколоты, но остальные, отступив, засели в окопах и начали бросать оттуда камни.
В наступившее на несколько минут затишье японцы и матросы перекидывались пустыми гильзами от орудийных снарядов, шрапнельными стаканами и камнями.
- Пока забавляйтесь, - сказал прибывший с командой Бершадского начальник всего морского десанта капитан Лебедев, - а мы со свежими подготовимся к атаке. Но почему молчат орудия? Кто может стрелять?
К орудиям подбежали ротный горнист Паникоровский и унтер-офицер Авдиенко.
Залпы пушек чередовались через каждые восемь-десять секунд. Капитан Лебедев увидел разбегающихся японцев, но ближайшие шли на приступ.
- Откинуть за борт! - крикнул он. - К черту на рога!
Два отделения матросов врезались в атакующих.
- Отделение Бубнова, за мной!