Бухта командора - Сахарнов Святослав Владимирович 3 стр.


- Надо сделать вот что, - сказал я, - надо попытаться найти, во-первых, сотрудников газеты "Дальневосточный моряк", тех, кто работал там осенью двадцать второго года, во-вторых, родственников Соболевского. Сам он, полагаю, на родину не вернулся. В-третьих, кого-нибудь из команды "Минина" или "Аяна".

Аркадий кивнул:

- Ты прав. Я купил сегодня конверты, можно начинать.

Он вытряхнул из портфеля на стол кучу конвертов, сбил их в аккуратную пачку и уселся за пишущую машинку.

Звенящий белый лист с треском вошел под валик. Аркадий упоенно выстукивал текст. Он касался пальцами клавиш легко, как пианист. Он печатал не глядя.

- Пишу в музеи. В архив. В справочный стол.

- Напиши в Дальневосточное пароходство еще раз.

Кончив печатать, Аркадий ушел бросить письма, а я, сняв туфли, лег на кровать и вытянул усталые ноги. Незначительная, какой она казалась мне попервоначалу, история начала приобретать размах и четкость. Тонкая нить, которой следовал Аркадий, упорно не рвалась. Я представил себе: на груду рукописей, которая высилась на столе у Аркадия, в один прекрасный день ляжет письмо в сером конверте с криво наклеенной маркой, я отчетливо представлял себе это письмо, долгожданный ответ…

Когда я проснулся, Аркадий сидел за столом, неторопливо листая том за томом.

В город уже входило утро. За стеклом последний раз вспыхнули и погасли фонари. Призрачный свет зарождающегося дня упал на оконную раму. В стеклах заблестели капли дождя. Над горбатой черепичной крышей дома на противоположной стороне улицы возник силуэт парусного корабля. Осторожно, словно пробуя глубину, парусник плыл вперед. Безмолвные казаки сидели вдоль борта. Ветер надежды наполнял холщовый парус. Коч плыл в зеленом небе, отступая и уменьшаясь в размерах.

Я потер усталые глаза - видение исчезло.

Когда я отнял от лица руки, Аркадий все еще сидел спиной ко мне и что-то неторопливо вписывал в карточки. Стол был уставлен маленькими деревянными ящичками. Тысячи карточек заполняли их. Карточки были исписаны аккуратным почерком, каждая имела свой номер. Я позавидовал аккуратному безумству этого человека.

ГЛАВА ПЯТАЯ,
где мы узнаем, что такое Тридцать первый остров, и перелетаем во Владивосток

Я сидел в редакции за колченогим столом, вдвинутым в узкое пространство между двумя шкафами, и писал передовую статью в номер. Послышался шум. Опрокидывая стулья, кто-то пробирался ко мне.

- Сергей, ты здесь? Я нашел! Ты слышишь, я нашел его!

Я поднялся со стула, ухватил на лету локоть Аркадия и потащил приятеля в коридор.

- Я нашел, понимаешь, нашел! - Он размахивал руками и поправлял поминутно падающие очки. - Все оказалось так просто.

- Сядь на подоконник и успокойся. Что оказалось просто? Что ты нашел?

- Остров. Я нашел Тридцать первый. Понимаешь, в 1946 году после освобождения Курил производилось переименование. Я взял список названий и вот… Видишь: "Тридцать первый - новое название Изменный, в память о событиях, происшедших в бухте Измены в тысяча восемьсот одиннадцатом году…" А вот план, я только что начертил его сам. Вот Кунашир, мыс Весло, бухта Измены. На полпути между мысом и островом Шпанберга маленькая точка. Это и есть Изменный. Все получается удачно: мы поедем туда в июле, в августе кончаются туманы, наступает сухая осень, тепло, только и работать.

- При чем тут я? Это ты едешь! Работать тебе.

- Ты был моряком.

- Странный предлог для того, чтобы тащить человека на край света…

- Какая разница, где тебе проводить отпуск? Пусть будут Курильские острова.

Я вздохнул:

- Если сказать откровенно, можно и поехать. Только уговор: пока не придут ответы на все письма, моего согласия нет. Уж я-то в отличие от тебя должен ехать наверняка.

- Идет.

Первым пришло письмо из Владивостока:

Городской архив

г. Владивосток

№ 554/л

Тов. Лещенко А. Г.

На Ваш запрос (наш вх. 775-65) сообщаем, что, по данным архива, газета "Дальневосточный моряк" выходила в 1922 году всего несколько раз и была закрыта распоряжением № 45 от 17 декабря 1922 года.

Фамилиями и адресами сотрудников газеты, а также лиц, имевших какое-либо отношение к ее изданию, архив не располагает.

На вторую часть Вашего запроса сообщаем, что директором частного исторического музея в городе Владивостоке до октября того же года был Соболевский В. П. Во время эвакуации белых из города музей частично сгорел, а Соболевский при невыясненных обстоятельствах исчез. Предположительно, бежал с белыми. До передачи не уничтоженных пожаром материалов в фонд государства обязанности директора исполнял тов. Прилепа Г. Р.

За начальника архива…

Вторым был ответ на запрос о родственниках Соболевского:

Центральный справочный стол

Отделение розыска № 25-17

На № 764-66

Гражданка Соболевская Нина Михайловна, 1885 года рождения, состоявшая в браке с гражданином Соболевским Вениамином Павловичем, проживает в г. Алма-Ате по адресу: Красноармейская ул., дом 4.

- Надо срочно написать ей. Может быть, она что-то знает о судьбе мужа, - сказал Аркадий.

- Столько лет прошло.

- Ну и что же?

- Захочет ли отвечать?

На следующий день пришло еще одно письмо.

- Опять Владивосток? - удивился Аркадий. - Ах, да, ведь мы запрашивали пароходство!

В конверте было:

На Ваше письмо от 7.04 с. г.

Прошу сообщить перечнем вопросов, какого рода обстоятельства аварии пароходов "Минин" и "Аян" Вас интересуют.

Инспектор безопасности кораблевождения

Белов.

- Вот это да! - восхитился Аркадий. - А если в перечень я включу сто вопросов? Он на все ответит? Сразу видно человека. Аккуратен и исполнителен.

- Пошлешь ему перечень?

- Поздно. Приедем во Владивосток, поговорим.

Мы начали собираться.

Нужно было купить куртки, туристские ботинки, заказать билеты.

Аркадий отнес на почту заявление, чтобы все письма, адресованные ему, пересылали в Южно-Курильск Степняку.

Минута, когда в моих руках оказался билет до Владивостока, заставила наконец поверить в реальность происходящего - мы летели.

Последний день был наполнен горячечной суетой. Комната Аркадия оказалась заваленной вещами. Мы боролись с ними. Аркадий сидел верхом на рюкзаке и пытался втиснуть в него одеяло. Белье, посуда, книги, полотенце уже лежали там. У ног Аркадия валялись зеленые ласты и водолазная маска. Я ликовал. Я уложил вещи в два чемодана и злорадствовал.

- Несчастный, как ты потащишь их? - спрашивал меня Аркадий. Лицо его то краснело, то бледнело; одеяло то погружалось в рюкзак, то медленно, как осьминог, выползало оттуда.

- Не знаю, - равнодушно отвечал я. - Ездят же люди.

- Трубка! - вопил Аркадий. - Где моя трубка?

Он становился на четвереньки и лез под стол. Стол с жалобным скрипом поднимался, шаткие ножки его повисали в воздухе.

- Ты уже спрятал ее.

Аркадий бросался вытаскивать из рюкзака вещи и на самом дне обнаруживал анодированную трубку с загубником.

- Привяжи ее к чемодану. У тебя ведь будет и чемодан?

- Зачем он мне? Ну скажи - зачем, что я - артист? - Голос Аркадия переходил в стон.

И все-таки к концу дня рядом с его рюкзаком появился новенький, блестящий чемодан. Бока чемодана были безобразно раздуты. Лак потрескался.

- Первый раз еду так, - горестно говорил Аркадий.

По трапу самолета мы поднялись последними.

Ил-18 взвыл моторами и, подрагивая на бетонных стыках, помчался навстречу восходящему солнцу. Он нес нас к Тихому океану.

ГЛАВА ШЕСТАЯ,
в которой появляется маленький инспектор безопасности кораблевождения

Приморье встретило нас прохладной сырой погодой. С аэродрома пассажиров повез автобус. Он катил по равнине с рыжими конусами терриконов, по предгорью с редколесьем и камнепадами, по зеленому побережью залива. Впереди на рейде чернели корабли, голубые дымки висели над их трубами.

Вечером, получив в справочном бюро адрес Белова, мы отправились к инспектору. Его дом оказался неподалеку от гостиницы, где мы остановились. Среди низких, потемневших от времени строений старого города высилось новое многоэтажное здание.

Мы поднялись по лестнице и остановились перед дверью. Из-за нее доносился тонкий детский плач.

Аркадий осторожно нажал кнопку звонка. Плач прекратился, распахнулась дверь. На пороге стояла высокая грузная женщина, руки ее были обнажены по локоть, на мокрых ладонях пузырилась мыльная пена, рыжие головы двух мальчишек выглядывали из-за ее могучих бедер.

- Нам нужен товарищ Белов, - сказал Аркадий.

- Михаил! - крикнула женщина. Она ушла, а на ее месте возникла мужская фигурка в кителе, застегнутом на все пуговицы.

- Слушаю вас.

- Мы из Ленинграда. Моя фамилия Лещенко. Я недавно получил от вас письмо. А это мой товарищ.

Из глубины квартиры послышался плач. Маленький инспектор обернулся.

- Мария, пусть она замолчит.

- Перестань плакать, - равнодушно сказал женский голос.

Прижимаясь спинами к стене, в коридор снова вышли мальчишки. Их зеленые глаза горели любопытством.

- Мария, может быть, ты возьмешь мальчиков?

- Я стираю.

- Я вижу, мы не вовремя, - сказал Аркадий. - Вы уж извините. Наверное, нам лучше прийти в другой раз.

- В другой раз будет то же самое, - сказал маленький инспектор. - Идемте во двор.

- Люсе надо давать через полчаса кашу.

- Я вернусь.

Сопровождаемые Беловым, мы спустились по лестнице.

- Ваша маленькая Люся плачет как большая, - сказал я.

- Плачет Катя. Ей пятнадцать.

Я поперхнулся.

- Сколько же у вас детей?

- Четверо, - сияя произнес наш спутник. - Две девочки и мальчики-близнецы.

Около дома был разбит садик.

- Что вы хотели?

Аркадий помедлил.

- Многое, - сказал он. - Все, что связано с обстоятельствами гибели парохода "Минин".

- Для чего это вам нужно?

- Я историк.

- Что ж, все дела, связанные с авариями, хранятся у нас в межведомственной инспекции. Эта авария, мне помнится, изучалась в 1925 году, но расследование до конца доведено не было.

Вверху отворилось окно. Женский голос громко позвал:

- Михаил! Каша готова!

Белов потер ладонью висок и ушел. Из раскрытого окна вылетела и рассыпалась в воздухе как фейерверк, пачка цветных карандашей.

- Бежим! - сказал Аркадий. - Этот человек слишком обременен семьей. Никакой помощи мы здесь не получим.

В дверях подъезда снова показался Белов. Он тащил за руку упирающегося сына.

- Сейчас же собери карандаши! - сказал он. - Да, так на чем мы остановились? Вы правы - здесь неудобно, приходите завтра в инспекцию. Морская, семнадцать. Я буду в девять.

Мы ушли.

- Голова кругом. По-моему, у него не четверо детей, а шестнадцать!

- А ты заметил, - сказал Аркадий, - что двор вытоптан больше с той стороны, где живут Беловы?

ГЛАВА СЕДЬМАЯ
содержит историю острова Изменного и демонстрирует необыкновенные способности Белова

Утром мы отправились в инспекцию. В комнате, стены которой были увешаны белыми морскими картами, за канцелярскими, заваленными документами столами сидели представительные, рослые, ладные люди в форме. При виде нас Белов встал.

- Пойдемте в библиотеку.

В библиотеке мы сели на диван, под картиной, которая изображала открытие русским пароходом "Америка" одноименного залива в Приморье.

Маленький инспектор выслушал Аркадия, потер ладонями виски, нагнул по-птичьи голову набок и не торопясь начал:

- …Пароход "Минин" был построен в Англии по заказу России для работы на Дальнем Востоке фирмой Ланц. Фирме была заказана в 1906 году серия из трех судов: "Минин", "Аян" и "Карс". Пароходы почти не отличались по своим данным.

- Их было три?

- Нет, заказ на "Карс" аннулирован.

Аркадий хмыкнул:

- Как же тогда их отличить? Особенно если они пролежали бок о бок под водой без малого полвека. Значит, они…

- Две кучи одинакового железного лома, - это сказал я.

Из-за книжных стеллажей бесшумно вышла пожилая женщина.

- Михаил Никодимович, - обратилась она вполголоса к Белову. - Одному товарищу с юридического факультета нужно подобрать случай столкновения двух грузопассажирских кораблей в тумане.

- "Садгепул" и "Парция". Дело слушалось в Лондоне в тысяча девятьсот пятьдесят шестом году. - Белов произнес это, не задумываясь. - Пусть посмотрит реферат бюллетеней Ллойда за пятьдесят седьмой год.

Женщина исчезла.

- Итак, на чем я остановился?

- Вы сказали, что пароходы были однотипны.

- Да. Так вот, в двадцать первом году, после того, как Владивосток заняли интервенты, суда поступили в распоряжение оккупационных властей. Пароходы использовались как войсковые транспорты, а затем были вновь отданы военной комендатуре белых. Перед бегством белых из города оба парохода получили приказание грузить на борт и гражданское население.

Кончив погрузку, они ушли в Японию, а оттуда рейсом на Сан-Франциско с заходом в Петропавловск-Камчатский - на север. У одного из островов Курильской гряды оба потерпели аварию.

Как я уже говорил, есть акт расследования двадцать пятого года. Из-за недостатка данных расследование тогда прекратили.

- Кто производил его?

- Управление безопасности кораблевождения.

- Капитан "Минина" погиб?

- Умер в Японии.

- А капитан "Аяна"?

- Вернулся и скончался в госпитале в двадцать седьмом году. Его показания были главными.

- Та-ак… А вы сами никогда не были в районе Изменного?

- Нет.

- И не собираетесь?

- Нет причин. Правда, в этом месяце я должен работать в тех местах. На Шикотане столкновение, кое в чем надо разобраться.

Нас снова прервали: в дверях показался пожилой моряк.

- Товарищ Белов, - сказал он, - совершенно срочно. Пришла телеграмма. Готовится решение о дополнительном оборудовании района Семи Камней: маяк и два светящихся буя. Нужно сегодня же дать обоснование: кто сидел на Камнях. Ну, скажем, за последние три-четыре года.

- За три или за четыре, Алексей Алексеевич?

- За три.

Белов полуприкрыл глаза.

- 1960 год, - начал он. - Пароход "Шойна", пробоина в районе форпика, поврежден винт. Убыток тридцать одна тысяча рублей… - Его собеседник вытащил записную книжку и начал торопливо записывать. - Сухогрузный транспорт "Кассиопея", касание грунта, в убытки вошла только стоимость постановки в сухой док. Большой рыболовецкий траулер "Трепанг", пробит борт в районе сорок восьмого шпангоута…

Белов диктовал минут пятнадцать, он перечислил добрых два десятка судов, не забыв указать, что за повреждения были получены, во что обошелся ремонт и какие особые обстоятельства сопровождали аварию.

- Иду, заказан прямой провод с Москвой, - сказал моряк и исчез.

- А если в цифрах ошибка? - спросил Аркадий, обращаясь к маленькому инспектору. - Вы не хотите пойти их проверить?

- Я вас не понимаю, - простодушно ответил Белов. - Меня спросили, что за суда терпели бедствие на Семи Камнях, и я ответил. При чем тут ошибка? На чем мы с вами остановились?

- На расследовании, которое вы будете вести на Шикотане. Кстати, действительно, это недалеко от Изменного. Точно вы поедете?

Белов пожал плечами.

- Скорее всего. А сейчас надо вернуться в кабинет. Как только дадут Москву, меня будут искать. Я заказал дело о расследовании аварии "Минина" и "Аяна". Его вам принесут из архива. Что еще?

- Хотелось бы знать, что представляет собой Изменный.

- Возьмите лоцию.

Женский голос крикнул:

- Белова срочно наверх!

Мы отыскали на полках несколько старых книг по истории открытия южных Курильских островов.

В пожелтевших пыльных изданиях нашлась история острова.

Плавания в его водах восходили к началу XVII века, когда Евреинов и Лужин, Анциферов и Козыревский начали движение к Курильским островам со стороны Камчатки и Охотска. Двигаясь с севера на юг, от острова к острову, изыскивая поселения айнов и облагая их ясаком, они наносили на карты бесконечные и неуютные каменные громады с дымящимися вулканами.

Однако эти мореплаватели до Изменного не добрались. Первый корабль, который появился в его водах, был "Св. Михаил" Шпанберга. Энергичный, упорный в достижении цели, Мартын Шпанберг был помощником Беринга во второй Камчатской экспедиции. В районе Курильской гряды он начал работать в 1738 году.

Результатом его работ стала карта островов. Пораженный их обилием и утомленный необходимостью придумывать для каждого название, Шпанберг часто ограничивался тем, что указывал на карте порядковый номер. На карте, которую он представил в Санкт-Петербург после окончания плавания, значились тридцать островов. Однако на изданной двумя десятилетиями позже Парижской академией наук в нижней части Курильской гряды значился и Тридцать первый.

Название Изменный было присвоено ему на основании свидетельства о плавании в 1811 году в этом районе Головнина и происшествия, которое имело там место.

Совершивший под командованием Головнина плавание из Кронштадта на Камчатку корвет "Диана" вышел из Петропавловска с целью уточнить морскую опись островов, подтвердить государственную принадлежность Сахалина к России и попытаться установить дипломатические связи с Японией. Обнаружив в безымянной бухте на острове Кунашир селение, Головнин сошел в шлюпке на берег. Селение оказалось небольшим японским укреплением. Местные чиновники хитростью заманили Головнина с товарищами - мичманом Муром, штурманом Хлебниковым и четырьмя матросами - в крепость и арестовали их. Только после длительных переговоров, во время которых между крепостью и Хоккайдо, где сидел японский губернатор, с черепашьей скоростью двигались гонцы, а каждое сказанное или написанное слово превратно истолковывалось, отважный капитан-лейтенант и его товарищи были освобождены. В память об этом происшествии Головнин назвал бухту бухтой Измены, а остров, лежавший неподалеку в море, получил название острова Изменного. Это название вначале не привилось, и о нем вспомнили только в 1946 году…

- Вот теперь все ясно! - сказал Аркадий. - Однако нам нужно и описание самого острова.

- Тебе же сказали, возьми лоцию.

Вскоре мы сидели над толстой книгой в красном коленкоровом переплете и затаив дыхание перелистывали страницы.

- Кунашир. Это не то, - бормотал Аркадий. - А вот и Изменный… "Вход в бухту. У входа в бухту установлен на возвышении семнадцати метров огонь… В бухте возможна стоянка судов малого водоизмещения…" Все, никаких выброшенных на камни кораблей.

Он захлопнул книгу.

- Подожди, - сказал я. - Посмотри соседние страницы.

Мы снова углубились в чтение.

- Вот, - глухо сказал мой друг. Палец его уперся в страницу. - Вот. Тут прямо написано: "В 1922 году". Читай!

Назад Дальше