- Это мероприятие для соседей. - Глюр все еще дулся, но упустить возможного участника своей ярмарки он никак не мог. - Соберем сколько-то местной скотины. Будет кубок и розетка для лучшего представителя по породам и обычные ленты для второго и третьего мест. Взнос - три доллара за каждого животного. Всего один класс на породу. Допускаются только животные, выращенные самими участниками. Вход на ярмарку пятьдесят центов. Основной доход пойдет Красному Кресту. Я предложил для проведения южный луг в "Башнях" - тот самый, где проходила специальная выставка собак. И еще выделил сто долларов на организацию. Судить будет Микельсен.
- Крупным скотом я не занимаюсь, - сказал Хозяин. - Моя маленькая Буренка - единственная породистая телка, которую я вырастил. Сомневаюсь, что на ярмарке она займет хоть какое-то место, но готов привезти ее хотя бы ради того, чтобы список конкурсантов был подлиннее. Пришлите мне бланк заявки, пожалуйста.
Когда автомобиль Глюра запыхтел прочь, Лэд уныло поплелся к дому. Он был недоволен и несчастен. Отыскать запах человека, которого он загнал на дерево, не составило труда. Колли прошел по его следам через кустарник и лес, пока они не вывели его к шоссе.
И там он был вынужден остановиться. Еще будучи щенком, он выучил границы Усадьбы так же хорошо, как знали их Хозяйка и Хозяин, и твердо усвоил, что сфера его полномочий лежит внутри этих границ. За ними он не вправе преследовать даже самого опасного нарушителя. Шоссе для него было вне досягаемости.
Вот почему Лэд постоял-постоял у обочины и медленно повернул обратно. Погоня окончена, но гнев его не иссяк, и запах чужака навсегда остался в его памяти. Этот человек коварно проник на территорию Усадьбы, и ему удалось сбежать безнаказанно. Вот какие мысли крутились в собачьей голове…
Животноводческая ярмарка и в самом деле оказалась совсем немногочисленной, зато проводилась она среди чудесных пейзажей. По двум сторонам большого заливного луга на берегу реки Рамапо выросли временные загоны. Третья сторона ограничивалась чем-то вроде зрительной трибуны под навесом. Поросший деревьями берег реки служил границей с четвертой стороны. В центре луга веревками выгородили судейскую площадку, чтобы потом класс за классом заводить туда скотину.
Над пасторальной сценой нависало архитектурное безобразие, известное под именем "Башни" - цитадель Хамилькара К. Глюра, эсквайра.
Свой увесистый капитал Глюр сколотил на Уолл-стрит - кривой улочке, которая начинается от кладбища и заканчивается в реке. Став непристойно богатым, он возвел в горах Рамапо чудовищно дорогой особняк и со всем усердием принялся опекать соседних жителей. Себя он стал называть "Фермер с Уолл-стрит", и этот титул приводил в восторг не только его самого, но и обитателей всего региона.
В этой сельской глубинке среди коренного населения издавна шло нескончаемое дружеское соревнование во всем, что касалось разведения домашнего скота и птицы. Лошади, коровы, свиньи, куры, даже немного овец - все это выращивалось на протяжении многих поколений в соответствии с принципами, которые каждый животновод определял для себя сам и которые, как был уверен каждый такой животновод, однажды приведут его к совершенству.
Любой владелец скотины или птицы имел собственные представления о том, как надо добиваться наилучших результатов. И единственным способом выяснить, какая из разнообразных теорий истинна, были местные животноводческие ярмарки. Вот почему воспринимались такие ярмарки как верховный скотный суд.
Свою деятельность в округе мистер Глюр начал с похвальной цели превзойти всех во всем. Душой и сердцем отдался он производству скотины, а поскольку личной теории о разведении животных у него не имелось, он тут же ею обзавелся. Вообще на выработку убеждений в этом деле требовался многолетний опыт, которого у мистера Глюра не было, но он ловко преодолел этот недостаток, покупая за границей призовое поголовье и выставляя его на ярмарках, где остальные участники показывали доморощенных бычков и кур.
Как ни странно, этот способ не принес ему популярности среди фермеров. Еще более странным было то, что и его достижения на ярмарках никак не хотели расти. Судьи упорно вручали ему ленты за второе или третье место, а заветную синюю розетку присуждали собственнику или заводчику какой-то сугубо местной породы.
Спустя долгое, долгое время до Глюра стало постепенно доходить, что узколобые селяне считают неспортивным приобретать призовой скот и выставлять его как свой собственный. Примерно в то же время в образцовых просторных хлевах поместья "Башни Глюра" у недавно привезенных из-за границы коров родились три теленка. И вместе с ними родилась новая идея Глюра.
Никто не сможет отрицать, что эти телята выращены им самим. На свет они появились в его поместье от его собственных чистокровных коров. Трио новорожденных представляло три породы. По своей родословной и основным характеристикам они были вне всякой конкуренции. На этом и строился план, разработанный для участия в местной ярмарке доморощенного скота. Наконец-то, думал Глюр, он дождется заслуженного признания!
Местные жители избегали Глюра после одной собачьей выставки, на которой он попытался выиграть небывалый приз, установив для конкурса такие условия, которые не смог бы выполнить ни один участник, кроме вывезенного Глюром из Англии чемпиона мраморно-голубого окраса.
Но фраза "доморощенная скотина" оказалась той наживкой, перед которой устояли лишь единицы из местных любителей-животноводов. И в день ярмарки в загонах топталось или мычало не менее пятидесяти двух голов стандартных пород.
Днем ранее работник поместья привел к месту проведения ярмарки единственного конкурсанта от Усадьбы - славную маленькую телку Буренку, о которой Хозяин говорил Глюру и которой, забегая вперед, не суждено было выиграть ничего более примечательного, чем ленту за третье место.
Раз уж зашла об этом речь, скажем, что лучший из трех телят Глюра завоевал всего лишь второе место, а все первые призы в этих трех породах получили два неприметных джерсийца, которые сами вырастили шесть поколений предков той скотины, которую привезли на ярмарку.
Утром в день ярмарки Хозяйка и Хозяин прибыли в "Башни Глюра" на единственном автомобиле Усадьбы. Лэд отправился с ними - не потому, что рассчитывал найти что-то интересное на животноводческой ярмарке, а потому, что предпочитал поехать куда угодно вместе с Хозяином и Хозяйкой, чем остаться дома без них. Он всегда и везде ездил вместе с ними.
Во время поездки случилась заминка, вызванная проколом шины. Ярмарка должна была вот-вот начаться, когда машина из Усадьбы наконец остановилась на краю зеленого луга. Хозяйка и Хозяин, сопровождаемые Лэдом, двинулись через луг по направлению к трибуне, заполненной зрителями.
Вскоре их заметили несколько знакомых и замахали со своих мест. Хозяин поместья пошел к ним навстречу. Одетый Прилично Случаю (как всегда, впрочем), мистер Глюр выглядел как помесь шотландца-погонщика с полотен Ландсира и картинки из модного журнала.
Следом за Глюром шел слуга в аляповатой ливрее и вел к судейской площадке огромного быка голштинской породы. Быком он управлял при помощи водила - пятифутовой палки, пристегнутой к кольцу в носу животного.
- Добро пожаловать, други мои! - завопил мистер Глюр, бурно потряс в безответном рукопожатии ладонь Хозяйки и одарил Хозяина неприятно фамильярным шлепком по плечу. - Рад вас видеть! Вы чуть не опоздали на самую интересную часть. Перед тем как начнется судейство, я устраиваю парад моих лучших животных из Европы. Только демонстрация, это вне конкурса, как вы понимаете. Хочу сделать приятное некоторым из этих фермеров, которые считают, будто умеют разводить скотину.
- Да? - спросил Хозяин. Ничего умнее он не смог придумать.
- Возьмите, к примеру, вот этого моего быка, по кличке Сумрак, - провозгласил Глюр, взмахом руки указывая на голштинца. - Лучшая тонна живого веса, что когда-либо стояла на четырех ногах. Взгляните, как он…
Глюр обратил внимание, что и Хозяйка, и Хозяин смотрят не на быка, а на ведущего его парня. Ливрейный слуга на животноводческой ярмарке - это было уже чересчур, и сохранить серьезные лица они никак не могли.
- A-а, вы смотрите на моего парня, да? Чудесный, крепкий парнишка, вы не находите? Добросовестный на удивление. И предан мне. Рабски предан. Не то что эти хмурые, независимые грубияны из Джерси. Он настоящее сокровище, мой Уинстон. Раньше был работником у одного из крупных скотоводов на Востоке, так он говорит. Заполучил я его совершенно случайно, мне просто необыкновенно повезло, где-то с неделю назад. Он встретился мне на дороге, попросил подвезти. Он…
И в этот момент Лэд обесчестил как себя, так и своих божеств, и доказал, что не достоин появляться в столь изысканном обществе. Едва человек в ливрее подвел быка к разливающемуся соловьем Глюру, как спокойно стоявшая до сих пор собака без единого звука, без какого-либо предупреждения превратилась в машину для убийства.
Словно выпущенный из пушки, колли взлетел в воздух, и целью этого лохматого восьмидесятифунтового снаряда было человеческое горло над яркой ливреей.
Среди мириада запахов, издаваемых животными, Лэд вдруг узнал тот запах, который вызывал в нем неугасимую ненависть. Одного взгляда на пестро одетого мужчину Лэду было достаточно, чтобы окончательно увериться - это он.
Лязгнувшие челюсти промахнулись всего на полдюйма - только потому, что человек также узнал Лэда и в смертельном страхе попытался увернуться.
Но еще прежде чем восемьдесят фунтов живой мощи ударили работника в грудь и опрокинули на землю, клыки Лэда нашли за что ухватиться вместо упущенного горла и на всю длину погрузились в покрытое ливреей плечо. Вопя, человек повалился наземь, придавленный сверху разъяренным псом.
- Лэд! - в ужасе закричала Хозяйка. - Лэд!
Сквозь пелену ярости, которая затуманила его мозг, большой пес услышал призыв. Со сдавленным звуком, очень похожим на всхлип, он разомкнул челюсти и медленно отвернулся от своей добычи.
Хозяин и Глюр инстинктивно шагнули по направлению к собаке и распростертому на траве парню. Но, не успев толком завершить движение, так же инстинктивно разом отпрыгнули назад. Они бы не только отпрыгнули, а побежали бы со всех ног, но им помешала натянутая вокруг судейского ринга веревка.
Дело в том, что в сцене неожиданно принял активное участие бык Сумрак.
За время своей победоносной карьеры в Европе гигантский голштинец трижды завоевывал титул чемпиона. И на протяжении трех лет до своей отправки в Америку он забодал насмерть как минимум трех излишне самоуверенных скотников. Именно кровожадный характер быка наравне с баснословной ценой, предложенной Глюром, побудил бывшего владельца продать голштинца заокеанскому покупателю.
В анатомии быка самой нежной частью является его нос. Поэтому бык заботится о его целости и сохранности почти так же бдительно, как о целости и сохранности глаз. Таким образом, прочная палка-водило, разделявшая работника и животное, делала Сумрака вполне безвредным.
Но работник, задавленный колли, невольно отпустил водило. Получивший свободу Сумрак на мгновение застыл в нерешительности.
Потом он резко повернул крупную голову вбок, чтобы посмотреть, что там за суматоха. Этим жестом он качнул тяжелое водило, отчего носовое кольцо пребольно впилось в его чувствительные ноздри. От боли Сумрак буквально обезумел, замотал головой, и вес палки вырвал носовое кольцо из ноздрей.
Сумрак оглушительно заревел. Потом он понял, что избавился от той штуковины, с помощью которой люди контролировали его. Он снова заревел, взрыл копытом землю и низко опустил морду. Налитые злобой глаза искали, кого бы убить.
Вот при виде этого движения Хозяин с Глюром вжались спинами в веревочное ограждение.
Почти сразу же Хозяин ухватил за руку Хозяйку и перекинул ее через веревки внутрь ринга, а потом последовал за ней в это хрупкое убежище с такой скоростью, что было ясно: последнее, о чем он в тот момент думал, было чувство собственного достоинства. Глюр, мгновенно оценив происходящее, протиснулся между веревками ограды вслед за Хозяином.
Сумрак за ними не пошел. Его красные глаза видели только одно: на земле, менее чем в шести футах от него, извивался и стонал человек. Он был повержен. Он был беспомощен. И Сумрак пошел в атаку.
Бык, бросающийся на объект поблизости, всегда закрывает оба глаза. Корова, в отличие от быка, в таких ситуациях глаз не закрывает. Наверное, этим (а может, и нет) объясняется убеждение испанцев в том, что бои быков менее опасны, чем бои коров. Множество матадоров обязаны жизнью этой манере быков зажмуриваться.
Плотно закрыв оба глаза, Сумрак швырнул свою тушу массой в две тысячи фунтов на повергнутого работника. Голова опущена, морда вжата в шею, короткие рога почти касаются земли.
Внезапно он осознал: что-то пошло не так.
И тут же нечто тяжелое упало сбоку на его опущенную морду, при этом новая, невыносимая боль разорвала окровавленные ноздри.
Сумрака повело в сторону. Он отвернул от цели и вскинул голову, чтобы освободиться от невидимого мучителя.
В результате его убийственные рога лишь скользнули по распростертому на траве человеку. Заостренные копыта вообще его не коснулись. Зато исчезла тяжесть на боку бычьей морды, и в ноздри больше ничего не впивалось.
Сумрак приостановился, открыл глаза и стал озираться. В ярде или двух от него поднималась на лапы лохматая собака, сброшенная с головы быка после нескольких резких рывков.
Что же заставило Лэда броситься на помощь человеку, которого он ненавидел, и вступить в поединок с четвероногим созданием, никаких дурных чувств к которому он не испытывал?
Для собак все люди - это боги. И возможно, Лэд почувствовал потребность спасти от нападения животного даже такого бога, к которому питал отвращение. А может, дело вовсе не в этом. В нашем распоряжении есть только факты. И они сводятся к тому, что колли, направлявшийся к зовущей его Хозяйке, повернул назад и стал защищать своего врага.
Со скоростью, невероятной в столь крупной и спокойной собаке, он налетел на быка, вцепился в разорванные ноздри и сломил ураганную атаку.
Тем временем Сумрак переводил пышущий злобой взгляд с подбегающего пса на воющего человека. Пес может подождать. Первым и главным удовольствием для быка было убить человека.
Он опять наклонил морду. Но прежде чем голштинец успел придать своей огромной туше ускорение - прежде чем он успел закрыть глаза, - между ним и его добычей снова возникла собака.
Одним прыжком Лэд очутился у бычьего носа. И опять его белые клыки вонзились в порванные ноздри. Пришлось Сумраку прервать атаку, чтобы придавить колли к земле. Это представлялось ему не более трудным, чем прибить надоедливую муху.
Сумрак боднул прицепившуюся к нему собаку с намерением расплющить ее об землю своим стенобитным лбом и короткими рогами. Но Лэда там уже не было. Каким-то образом он был слева, его корпус находился вне опасности, а его зубы - в левом ухе быка.
Бычья голова дернулась и отправила Лэда в головокружительный полет. Несколько раз он перекувырнулся в воздухе, но едва коснулся земли, как сразу очутился на четырех лапах - и бросился в атаку, пока его неповоротливый противник не оценил расстояние для нового рывка на работника. Молниеносный укус в кровоточащие ноздри, и очередное нападение предотвращено.
Яростно фыркающий бык внезапно сменил план кампании. По-видимому, его первоначальный расчет был ошибочным. Это человек может подождать, а вот с собакой надо разобраться в первую очередь.
Сумрак развернулся на месте и со скоростью курьерского поезда двинулся на Лэда. Колли пустился наутек. Но не так, как подобает побежденному псу - с поджатым хвостом. Нет, хвост весело вилял из стороны в сторону, когда Лэд на полной скорости скакал всего на шаг или два впереди погнавшегося следом быка. Он даже посматривал на бегу через плечо, подзадоривая преследователя.
Лэд был в полном восторге. Редко доводилось ему испытать столь безоглядное, столь безудержное счастье. Все озорство, что сдерживалось в нем воспитанием и Законом, вырвалось наружу.
Слепой натиск, как это водится у быков, был короток. Открыв глаза, Сумрак увидел, что пес всего в десяти футах впереди и что он удирает что есть мочи. И опять голштинец бросился за ним.
Три такие атаки, одна за другой, привели преследователя и убегающего к реке.
Сумрак не привык бегать и начал задыхаться. Ему пришлось остановиться, чтобы перевести дух. Но не успел он отдохнуть, как на него во весь опор понесся Лэд, громко всхрапнув и выбив здоровенный ком земли перед стартом. Шерсть пса вздыбилась, хвост восторженно вилял и вся окрестность огласилась пронзительными фанфарами лая.
Колли носился вокруг быка, играючи уклоняясь от неповоротливой бычьей туши и ни на миг не прекращая лаять и кусать - то за ухо, то за нос, то за голень. Присев на передние лапы и прижав морду к земле, он, словно расшалившийся щенок, весело замахал хвостом и заливистым лаем призвал противника предпринять новую атаку.
Несомненно, бык считал, будто это он управляет сражением - посредством стремительных бросков, прыжков из стороны в сторону, чтобы спастись от острых зубов собаки. Но на самом деле сражением управлял Лэд. Это он выбирал направление, в котором двигался бык. И выбирал осознанно.
В конце концов двое животных оказались всего в пятнадцати футах от воды - в том месте, где берег уступами спускается к реке.
Совершив ложный выпад, Лэд побудил Сумрака склонить усталую морду. Потом он без усилий перепрыгнул через грозные рога и всеми четырьмя лапами приземлился на широкую спину быка. Просеменив вдоль вздымающегося позвоночника, пес куснул Сумрака в бедро и вновь оказался на земле.
Унижение, боль, удивление сложились в душе Сумрака воедино и заставили забыть об усталости. Вне себя от палящего гнева, он зажмурился и ринулся вперед. Лэд угрем скользнул в сторону, и Сумрак, увлекаемый инерцией, перелетел через край берегового уступа.
Бык открыл глаза слишком поздно. Оскальзываясь и кувыркаясь, он обрушился с крутого берега прямо в реку.
Склонив голову набок и вскинув уши, Лэд с высунутым языком стоял на краю уступа и с любопытством смотрел на взбаламученную заводь. Сумрак сумел подняться на ноги и теперь по колено увяз в липкой мягкой грязи, да так крепко, что потребовались усилия шестерых работников, чтобы вытащить ревущего и барахтающегося побежденного из ловушки.
Люди с трибуны заспешили через луг к реке. Лэд ненавидел толпу. Он обежал первых бегущих по широкой дуге и помчался туда, где в последний раз видел Хозяина и Хозяйку. Кроме того, если удача еще не покинула его, он надеялся на поединок с тем человеком, которого на днях загнал на дерево. И это стало бы идеальным завершением на редкость приятной поездки на ярмарку.
Всех интересующих его персонажей он обнаружил в одном месте. Работник после пережитого едва держался на ногах, его поддерживал Глюр.
При виде бегущего колли покусанный им человек издал вопль ужаса и прижался к своему работодателю в поисках защиты.