* * *
Мчится по проселку мотоциклетка, стремясь перехватить по дороге колонну казачьей дивизии, имитирующей движение резервов от Бережан к Подгайчикам. Весь в пыли подлетает унтер-офицер к моложавому казачьему генералу и вручает ему штабной засургученный пакет.
Генерал срывает печати и, пробежав текст глазами, заваливаясь в седле, зычно кричит:
- Станичники! Пехота легла на проволоку, но проложила для нас дорогу! Сейчас в прорыв двинулся бронедивизион! Наша задача - идти за ними и обеспечить выполнение его задачи! Не посрамим славы казачьей! Вперед, станичники!
- Марш, марш!… - понеслось по колонне, а генерал тем временем подзывает к себе, словно прикипевшего к дончаку, кряжистого офицера:
- Есаул… Возьмите три сотни и наметом в штаб! Вам поручается его охрана вместо уходящего в прорыв бронедивизиона.
- Слушаюсь! - вскидывает к козырьку руку с нагайкой есаул и рысью несется мимо уже пришедшей в движение длинной колонны…
А тем временем у Звеняче саперы спешно кладут поперек разбитых артиллерией германских окопов хлипкие деревянные мостики и, торопя их, все ближе наползают, гудя моторами, подошедшие из тыла броневики.
Летит к ним ахалтекинец генерала Клембовского, и, едва твердая рука всадника осаживает коня возле передней бронемашины, как открывается стальная дверца тяжелого "гартфорда" и выглядывает из нее весь затянутый в кожу молодой подполковник.
- Ваше превосходительство, имею задачу разгромить германский штаб и ударить по немцам с тыла у Секерно-Райне. С нами идет целая казачья дивизия, но командующий просил вас поддержать наш удар чем только возможно…
- Не беспокойтесь, полковник. Мы сделаем все!
Захлопывается дверца, и, покачивая орудийным стволом, первым въезжает на хлипкий мостик угловатый "гартфорд", а позади, рассылая приказания, машет рукой генерал Клембовский, мимо которого скачут прямо через окопы драгуны передового разъезда, ползут пулеметные "остины" с круглыми башнями, и, догоняя их, идут на рысях только что подошедшие казачьи сотни…
Солдаты вручную катят на отсечные позиции уцелевшие трехдюймовки, бегом волокут пулеметы, а за их спинами по разбитым мосткам уходят вслед за казаками наспех сформированные Клембовским сводные роты во главе с офицерами резерва и туда же торопится посланный в спешке вооруженный федоровскими карабинами взвод на грузовом "уайте" в сопровождении "руссо-балта"…
* * *
Штабной околоток, занявший один из небольших флигелей усадьбы Дзендзеевских, прятался в заросшем, по военному времени, старом саду. Больных в нем, почитай, не было, и потому внимание персонала, обращенное на прибывших туда Щеглова, Щеголева и Дениса, привело к блестящим результатам, поскольку все лечение свелось к шкалику водки для солдата и стакану коньяка для штабс-капитана.
Щеголев же, давший себе зарок после похмельного вылета, пить отказался наотрез и по этой причине после некоторого колебания был признан эскулапами вполне здоровым, тем более что с аэроплана он не падал, а так, как известно, для авиатора треснуться на землю - обычное дело.
По этой причине все вышли в сад, чтобы проводить уезжающего на аэродром Щеголева, и Щеглов, пришедший после стакана коньяка в полнейшую форму, дружески хлопнул летчика по плечу.
- Не вздыхай, прапор, прилетишь к ним в имение. Здрасьте, а вот и я! Российский офицер, потомственный дворянин, четырнадцать поколений шляхетных предков! Прошу любить и жаловать!
- Да оно-то так, только где я четырнадцать поколений возьму?
- Что, мало? Еще добавь! У тебя что, предков не было? Были! Не с неба же ты свалился!
- Да, выходит, что с неба… Правда, дворянин, конечно… - пожал плечами Щеголев, даже не заметив, что Щеглов перешел с ним на дружеское "ты".
- Ну вот, видишь! - штабс-капитан важно поднял палец. - Тебе что надо? Парочку предков познатнее найти! Есть такие?
- Да вроде есть… - неуверенно протянул Щеголев. - Генерал был в Семилетнюю войну, десятая вода на киселе…
- Генерал? Годится! И еще б основателя рода, ну?
- Основателя? - задумчиво почесал затылок Щеголев. - Ну, был как-то разговор шутливый, так бабушка какого-то боярина Ропшу поминала…
- Боярин? Ропша? Это что, вроде как из времен князей московских? - Щеглов пожевал губами, словно пробуя на зуб непривычное имя, и категорически заключил: - То, что надо! Боярин князей московских… Никак не меньше! Так и рубани им, а то, вишь ты, пыху свою да гонор показывают…
Заключение Щеглова вызвало смех у офицеров, и даже Денис, внимательно прислушивавшийся к разговору, позволил себе сдержанно улыбнуться. Он хотел было высказать и свое мнение по поводу графской дочки, но тут из флигеля в сад вышла мадемуазель Туманова, и Денис немедленно прикусил язык, тем более что девушка, заметив Щеголева, окликнула:
- Прапорщик, милый, а я вас ищу. Как же вы это так, не попрощавшись…
Она быстро подошла к офицерам и с улыбкой, без всякого стеснения, поцеловала в щеку покрасневшего как маков цвет Щеголева.
- Не сердитесь на меня, пожалуйста, и помните, что вы мне очень и очень симпатичны.
В ответ на такое заявление Щеголев смог только блаженно улыбнуться, а Щеглов, которому стакан коньяку натощак малость ударил в голову, не удержался и съерничал:
- Нехорошо, мадемуазель! Нельзя, нельзя прапорщика соблазнять. Вы ж теперь, согласно пари, поручику Думитрашу принадлежите…
- А вот докажет он свое первенство, - рассмеялась Туманова, - тогда так и быть, смирюсь…
- А доказательство здесь, - Щеглов вытолкнул Дениса вперед. - Живой свидетель. Был пленником на том самом аэроплане, который поручик Думитраш изволили собственноручно сбить, ровно в половине шестого утра.
- Что, тот самый аэроплан, с которого вы упали? - Туманова испытующе посмотрела на Дениса. - Это правда?
- Как есть правда, барышня, - отчеканил Денис. - Все так, как их благородие господин штабс-капитан обсказали. И ероплан германский сгорел. Только я башкой в солому, так он, значитца, мордой в канаву и тока хвост вверх!
- Ну, тогда все, - Туманова шутливо поклонилась Щеголеву. - Извините, прапорщик, но раз так, то не взыщите, я себе больше не принадлежу…
- Ничего, он утешится! - ответил Щеглов и, заговорщически подмигнув Щеголеву, слегка подтолкнул прапорщика к только что подъехавшему автомобилю авиаотряда…
* * *
Дорога, ведшая увалами к именью Сеньковского, еще недавно, казалось бы, такая тихая и спокойная, была вдрызг вытолочена прошедшими здесь броневиками и казачьими сотнями. И дивизия, и бронеотряд ушли далеко вперед, сейчас только "руссо-балт" с "уайтом" упрямо пылили мимо обманчиво-мирных левад.
Грузовой "уайт" уступал в скорости мощным броневикам и получилось так, что, пройдя через немецкие позиции вместе со сводными ротами, он легко обогнал пехоту, но позже постепенно отстал не только от "гарфордов" и "остинов", но и от шедшей на рысях конницы.
Подполковник, начальник этого маленького автоотряда, то и дело выглядывал из своего "руссо-балта" и беспокойно посматривая то на дорогу, то на чуть было не подступающую к самой обочине извивистую речку, наконец не выдержал и скомандовал остановку. Потом махнул фельдфебелю, ехавшему со взводом на "уайте", и когда тот подбежал к "руссо-балту", негромко сказал:
- Слушай, не нравится мне все это…
- Так точно, ваше высокоблагородие, - сдержанно кашлянул фельдфебель. - Не влипнуть бы…
- Вот именно, влипнуть. А у нас, сам понимаешь, оружие…
- Да… - сокрушенно вздохнул фельдфебель и огляделся.
- В общем, так, - подполковник принял решение. - Поставь дозорного на бугор и сиди. А я вперед проеду, посмотрю, а то в случае чего нашу гаргару и не развернешь…
- Оно конечно, - согласился подчиненный.
Уже через минуту соскочившие на землю солдаты довольно разминались, на верху увала торчал наблюдатель, а сам фельдфебель еще успел проводить командирский автомобиль до развилки, где дорога на штаб соединялась с заброшенной рокадой…
И невдомек было только что расположившемуся на отдых взводу, что совсем недалеко, по этой самой рокаде вскачь шли восьмерики битюгов-першеронов, волоча за собой тяжелые германские пушки. Подскакивали на выбоинах зарядные ящики, тряслась на передках обслуга, и стелились по обочине кони офицеров, спешивших исполнить приказ по ликвидации прорыва русских у Звеняче…
Пыль, вставшая над рокадой, привлекла внимание дозорного, и он, понаблюдав с минуту, скатился с бугра и чертом подлетел к фельдфебелю.
- Герман на дороге!… Артиллерия! Колонной! Много!
- К бою! - рявкнул фельдфебель, выставляя реденькую цепочку взвода по гребню увала, проследил, как позади них развернулся на дороге неуклюжий "уайт" и только после этого, спокойно выждав, когда немецкая колонна, сворачивая с рокады, сбилась с темпа, громко скомандовал: - Сполняй присягу! По батарее!… Пали!
Солдаты во взводе уже приобвыкли к своим автоматам и, когда враз ударили почти тридцать стволов, со стороны могло показаться, что по германской колонне лупит, по меньшей мере, дюжина "шошей". Полетели через головы битюги, полезли друг на друга огромные пушки, и, разбрасывая по сторонам обслугу, кувырком пошли зарядные ящики. Заметались по обочине офицеры, а молоденький фанен-юнкер карьером полетел с докладом к командиру бригады:
- Герр оберст! Засада!… Русские! Десятки пулеметов! Десятки!…
Невозмутимо глянув на взбудораженного фанен-юнкера, хладнокровный оберст отдал приказ:
- Р-развернуть батареи!
И, пока становясь на позиции, веером разлетались уцелевшие германские упряжки, возвращавшийся с рекогносцировки подполковник, воспользовавшись сумятицей, вихрем пролетел на своем "руссо-балте" только что обстрелянный перекресток. Потом остановил свой автомобиль рядом с "уайтом", огляделся и, срывая голос, крикнул:
- Отступай, братцы! Отступай! Бегом! Торопись, братцы!…
Лезут на ходу в грузовик автоматчики, вертит во все стороны головой подполковник, считает, как наседка, солдат рачительный фельдфебель и торопится изо всех сил к своим замешкавшийся дозорный.
Как раз в этот момент рявкнул за бугром первый пристрелочный выстрел, взметнулся на дороге столб разрыва, и полетел вверх тормашками в реку гнавшийся за "уайтом" наблюдатель.
Коршуном кинулся к этому месту фельдфебель и, едва голова солдата показалась из воды, зверски рявкнул:
- Зброя де?! Сучий ты сыну! Га?!
- Тут! - гаркнул детина, поднимая над головой так и не выпущенный из рук федоровский карабин, и, выбравшись на карачках из илистой речки, как есть грязный вскарабкался в остановившийся на секунду "уайт".
Набирают обороты моторы, курится под колесами пыль, и все быстрее катятся обратно к русским позициям машины, а позади их лупит из всех стволов по пустому месту германская артиллерия…
* * *
В середине дня в беседку с радиостанций заглянул начальник разведки и совсем запросто, пальцем поманил Гамбриолетова на выход. Уж на что прапорщик был в душе штатским человеком, но и он, восприняв, однако, такое приглашение как вполне допустимое, все-таки несколько удивился и понял, что поступить так начальника разведки заставило нечто экстраординарное.
Гамбриолетов тут же выскочил наружу и, с трудом подавив неизвестно как возникшее стремление вытянуться по-строевому, согнулся во внимательнейшем полупоклоне.
- Слушаю вас, господин полковник!
- Понимаете, прапорщик, я, конечно, в вашем деле мало смыслю… - начальник разведки доверительнейшим образом взял прапорщика за локоток и увлек его подальше в сад под деревья. - Но, признаться, рассуждения нашего доки-коменданта о магнетизме меня несколько смутили. И уж не взыщите, просьба у меня будет, каких бы я вам глупостей ни наговорил сейчас, в любом случае, - разговор между нами.
- Ну что вы, господин полковник… - услышав такое начало, Гамбриолетов на всякий случай посмотрел по сторонам и с жаром заверил: - Я, конечно, офицер не кадровый, но все понимаю, так что спрашивайте, я по своей части все растолкую…
- Да закавыка-то в том, что это не столько по вашей, сколько по моей части… Э-э, ладно! - махнул рукой начальник разведки. - Как ни крути, а коли решил купаться, лезть в воду придется… В общем, голубчик, была в штабной комнате сказана одна фраза… Только одна. И именно она стала известна немцам. Совершенно точно. Причем такой нюанс - сказали ее в шутку, а к немцам она попала прямо как приказ к действию. Улавливаете?
- Это что же… - от усердия Гамбриолетов даже почесал кончик носа. - Вы хотите сказать, кто-то подслушать-то подслушал, но шутки не уловил?
- Именно так, голубчик, именно так! Я уж боялся, не увидел ли кто эту фразу…
- Увидел? - искренне удивился Гамбриолетов. - Как это можно - увидеть фразу?
- В нашем деле можно. Есть люди, что по губам понимают, берет такой бинокль и… Ну, дальнейшее ясно.
- Так, так, так… - начал догадываться Гамбриолетов. - А может, просто нерусский кто? Слышать-то слышал, но не уловил, а?
- Думал и так, - первый раз за все время разговора в голосе полковника зазвучала профессиональная уважительность. - Но, повторяю, ни подслушать, ни подсмотреть в той комнате возможности не было! Вы уж помогите, голубчик, может, там и правда какой магнетизм чертов, а то у меня уже и руки опускаются…
- Хорошо! - решительно встряхнул головой Гамбриолетов. - Покажите, пожалуйста, где эта комната?
- Ну что ж, пойдемте…
Через несколько минут они вошли в комнату, где была сказана злополучная фраза, остановились на пороге, и Гамбриолетов, попавший сюда впервые, с интересом огляделся. На первый взгляд ничего необычного тут не было. Развалистый диван времен, наверное, еще Александра Первого, ломберный столик с изрядно поиздержавшимся суконным покрытием, дюжина полукресел, и все.
Единственным предметом, который мог иметь хоть какое-то отношение к зловредному магнетизму, была, пожалуй, только настольная лампа.
Гамбриолетов вздохнул, решительным шагом пересек комнату и, взяв лампу, повернул фарфоровый флажок выключателя. Сейчас же в стеклянном цветке плафона ровным желтоватым светом зажглась десятисвечевая лампочка.
Прапорщик полез в карман, вытащил складной ножик и перевернул лампу цоколем вверх. Как он и ожидал, снизу по центру, под разлапистыми ножками, винтом был прикручен прикрывающий груз диск. Гамбриолетов ножиком отвернул винт, отложил груз в сторону и заглянул в середину.
На первый взгляд там тоже все было в порядке. Единственное, что удивило прапорщика так это то, что внутри трубки вроде как болтался еще один провод.
Прапорщик попробовал вытянуть его, но провод не вылезал, и больше того, оказалось, что он хитро фиксирован на одном месте. Тогда проводок обязательно должен был касаться крышки, и точно - на металле грузика Гамбриолетов нашел отполированную контактную точку, к тому же сам груз едва заметно ходил на закрепительном стержне. Догадка озарила прапорщика, он посмотрел на крышку совсем другими глазами и вдруг понял, что у него в руках.
Конечно же, это был микрофон. Тут и разлапистая мембрана, и боковой изолированный контакт, а сам груз при ближайшем рассмотрении оказался явно выраженной микрофонной коробкой. На секунду прапорщику даже показалось, что он слышит скрип порошка при легком нажатии на мембрану.
Начальник разведки, неотрывно следивший за действиями прапорщика, едва слышно выдохнул:
- Что?… Есть?
- Вроде… - радостным шепотом отозвался Гамбриолетов, быстро вскрыл ножом изоляцию провода и, увидев под ней четыре плотно скрученных проводка, уверенно заключил: - Есть! Точно!
- И… Что это? - начальник разведки осторожно потрогал пальцем лежащую на столе мембрану.
- Сверхчувствительный микрофон…
Гамбриолетов хотел было пуститься в объяснения, но начальник разведки, не слушая его, выскочил за дверь и зычно крикнул, перегнувшись через перила лестницы:
- Эй там!… Коменданта сюда! Живо!
Только после этого, вернувшись в комнату, начальник разведки озабоченно уточнил:
- Значит, как я понимаю, на другом конце просто телефон?
- Не обязательно на конце… - Гамбриолетов на всякий случай покрутил провод в руках. - В принципе, вывод от микрофона может быть в любой точке.
- Так…
Начальник разведки задумался, но тут в комнату влетел возникший, как чертик из коробочки, Долежай-Марков.
- Звали?
- Звал, голубчик… - начальник разведки повернулся к коменданту и приказал: - Немедленно собрать всю вспомогательную службу. Инструкция, разнос, строевые занятия, в общем, все что угодно. Но чтоб в течение часа к электростанции никто и носа не подтыкнул!
- А что… - начал было Долежай-Марков, и тут же догадавшись в чем дело, оборвал себя на полуслове. - Понял! Исполняю.
- Да, голубчик, - уже в дверях остановил его начальник разведки. - Охотники на местах?
- Так точно! Два бывших егеря с двустволками сидят неотлучно.
- Ну хорошо, идите, - отпустил коменданта начальник разведки и хотел было обратиться к Гамбриолетову, но тут вместо исчезнувшего Долежай-Маркова на пороге возник сам командующий.
- Александр Евгеньевич, что тут у вас? Крик какой-то…
- Извините, Лавр Корнилыч, сорвался…
- Да что приключилось-то? - командующий вошел в комнату и прикрыл за собою дверь. - Ну, говорите.
- Вот, Лавр Корнилыч… - полковник показал на разложенные по столу части микрофона. - Найден канал утечки информации.
- Что? - Командующий недоуменно посмотрел на начальника разведки. - Вы хотите сказать, эта лампа?…
- Именно! - начальник разведки повернулся к Гамбриолетову. - Прапорщик, поясните…
- Видите ли, - совсем по-штатски начал Гамбриолетов, запнулся, пытаясь перестроиться, но поняв, что сейчас не до субординации, уже совершенно спокойно продолжил: - Вот здесь, внизу у лампы, микрофон, а там на дворе можно подключить телефонную трубку и слушать. Вопрос, как видите, чисто технический…
- Какой технический! - командующий бешено сверкнул глазами, но тут же взял себя в руки. - Немедленно выкиньте эти лампы к чертовой матери и разберитесь в конце концов кто здесь кто!
- Ваше превосходительство! - резко сменил обращение начальник разведки. - Пока не закончен розыск, прошу лампы только переставить в нейтральные места.
- Это еще зачем?
- Если вскроем канал связи и шифр, появится возможность дезинформации противника.
Командующий помолчал, явно заставляя себя сдерживаться, и наконец скрепя сердце ответил:
- Ладно, пробуйте… Но учтите, наши экспериментаторы еле выскочили у Звеняче. Я жду с докладом их командира. Так что времени для ваших штучек в обрез.
- Не беспокойтесь, Лавр Корнилыч, думаю, вопрос буквально нескольких часов… - начальник разведки поклонился и, повернувшись к Гамбриолетову, коротко бросил, указывая на лампу: - Собрать!