* * *
На столе командующего, чуть в стороне от карты, стоит настольная электрическая лампа, шнур от которой через окно тянется до самой электрической станции, где днюет и ночует неразговорчивый латгалец, всего раза два-три за день выходя для прогулки на задний двор.
Все это время он или копается с генератором или обихаживает двигатель, а закончив возню с агрегатом, имеет привычку, слушая одним ухом разговоры телефонистов, время от времени делать для себя какие-то заметки скорописью.
Вот и сейчас, едва заполнив листик голубиной депеши, он встал, потянулся всем своим костистым телом и отправился на задний двор. Там, обменявшись молчаливым приветствием с унтером, заведовавшим станцией, он передал ему депешу, и тот немедленно выгнал голубей в небо.
Засидевшиеся птицы, шумно хлопая крыльями, привычно пошли по кругу и только один голубь, резко взмыв вверх, оторвался от стаи и внезапно полетел в сторону дальнего леса.
Бывший неподалеку Долежай-Марков, услыхал хлопанье крыльев, проследил за отбившимся голубем и, отметив про себя непорядок, немедленно устремился на задний двор.
- Чего это у тебя, сукин ты сын, голуби опять не в ту сторону летают? - с ходу набросился на вытянувшегося унтера Долежай-Марков.
- Сам не пойму, вашбродь… - унтер преданно вытаращился на коменданта и пояснил: - Не впервой это. Улетит гад, потом сам возвращается. Вот, господина техника специально позвал…
- А его-то зачем? - искренне удивился комендант.
- Так что он на своей станции магнетизьмом интересуется и считает, что и с голубями оттого кавардак…
- Что? Опять магнетизм? - Долежай-Марков подозрительно сощурился.
- Да, ваше благородие, - рассудительно подтвердил техник. - Я и то возле генератора ориентировку теряю. Раз пошел не туда…
- Пьешь, что ли, много? - хмыкнул Долежай-Марков.
- Зачем "пьешь"? Я не про то. На человека действует, а голубь - она птица нежная…
- Голуби-то при чем?
Комендант задрал голову и недоуменно посмотрел на голубей, круживших над задним двором.
- А как же… - техник тоже посмотрел на стаю и взялся обстоятельно пояснять: - Почтовик, он, известно, к себе в голубятню возвращается, потому что у него в голове вроде как компас. А тут, сами видите, радиотелеграф искрами сыпет. Вот, который поделикатней, ориентировку и теряет, летит не в ту сторону. Отлетит, разберется куда надо, и значит, обратно назад. Я так думаю…
- Ну думай-думай… - неопределенно протянул Долежай-Марков и вновь помчался по своим делам, оставив у станции весело переглянувшихся унтер-офицера и техника…
* * *
Северо-восточней Звеняче, среди левад и увалов, не прячась от авиации и маршируя в открытую по дорогам, во исполнение приказа командующего, корпус Клембовского изготовился к атаке. За полчаса до ее начала генерал собрал у себя всех командиров ударного эшелона.
- Господа! - Клембовский окинул взглядом строй офицеров. - Я получил приказ наступать! И мы должны, во что бы то ни стало, прорвать фронт противника! Но убедительно прошу господ офицеров, по возможности, беречь себя.
Странные слова генерала вызвали недоумение, офицеры начали переглядываться, а пожилой подполковник вышел вперед.
- Ваше превосходительство, - негромко, но очень твердо сказал он. - Я не могу исполнить вашу просьбу. Мои солдаты привыкли видеть своих офицеров впереди, и сегодня будет так же. Я не имею права прятаться за солдатские спины, да и вообще, по-моему, таких здесь нет…
- Хорошо, - Клембовский поджал губы. - Я понимаю вас и на вашем месте поступил бы так же. Поэтому исполнение моей просьбы оставляю на усмотрение господ офицеров. Однако прошу помнить, господа, резерв офицеров в моем корпусе чрезвычайно мал, и моя просьба - это не прихоть, а закон войны.
Снова обведя взглядом строй офицеров, генерал сделал паузу, и тогда подполковник, так и стоявший чуть впереди, ответил:
- Благодарю, ваше превосходительство, но, смею заметить, если мы не пойдем в атаку впереди солдат, мы не пройдем ни через проволоку, ни через окопы. И это тоже закон войны, ваше превосходительство…
- И я вас благодарю, - Клембовский наклонил голову. - Думаю, мои офицеры сами найдут должное решение в каждом конкретном случае. Я кончил, господа и… да поможет нам Бог!
Через пять минут на поляне, где Клембовский собирал командиров, остались только штабные, а еще через десять - ударила артиллерия, полетели в воздух заграждения первой линии германских окопов, поднялась в атаку русская пехота, и впереди цепей, увлекая за собой солдат, шли с револьверами в руках их офицеры.
Вся эта масса двигалась все быстрее и быстрее, и когда по наступающим в упор ударили германские пулеметы, выкашивая подряд целые ряды, остановить такой натиск было уже невозможно…
Но позади трех линий окопов еще стояли пулеметы огневого прикрытия, открывшие сразу кинжальный огонь по прорывающимся. И тогда наблюдавший за полем боя генерал Клембовский срывающимся голосом отдал жесткий приказ:
- Трехдюймовки, на прямую наводку!
На рысях вынеслись из укрытий лихие артиллерийские упряжки и, развернувшись чуть ли не перед самыми германскими окопами, поставили на позиции короткорылые пушки.
- Ор-р-рудие! - вскинул кривой бебут артиллерийский фейерверкер, рявкнула в ответ трехдюймовка, и вокруг немецких укрытий встали огненные фонтаны, разнося в клочья и германские пулеметы, и их обслугу…
Дым застлал поле сраженья, и чья берет - сказать было невозможно. Потому что в бой вступила германская артиллерия, и вот уже от немецких разрывов полетели вверх колеса трехдюймовок, унося с собой простые фейерверкерские души и оставляя на бренной земле неподвижные тела с зажатыми в скрюченных пальцах артиллерийскими бебутами…
Но слишком велика была сила удара и неудержим натиск русской пехоты, и, хотя вместо павших офицеров ведет за собой остатки рот полковой священник, подняв над головой свое единственное оружие - золотой православный крест на георгиевской ленте, именно они в конце концов прорываются через последнюю, третью, линию германских окопов…
* * *
Радиоперехват русской телеграммы вызвал в немецком штабе большое возбуждение. А когда выяснилось, что ее текст полностью совпадает с письмом, захваченным у русского курьера, начальник разведки незамедлительно отправился прямо к генералу.
Выслушав обстоятельный доклад, генерал какое-то время нервно расхаживал по комнате и наконец остановился против начальника разведки.
- Так, говорите, радиограмма шла открытым текстом?
- Да, экселенц, точное повторение перехваченной записки!
- Хорошенькое любовное послание… - генерал пожевал губами, словно пытаясь что-то попробовать на вкус. - И сразу наступление корпуса Клембовского у Звеняче… Неплохо…
Начальник разведки выждал приличествующую паузу и осторожно заметил:
- Герр генерал, я считаю, что они пытаются отвлечь нас от Подгайчиков…
- Допустим… - генерал крутнулся на месте и подошел к карте. - Перед началом наступления мы имели четыре группировки русских. У Подгайчиков, у Секерно-Райне, а также у Звеняче и Бережан. Сейчас у Секерно-Райне связывающие бои, сильное наступление у Подгайчиков, а теперь еще удар от Звеняче…
Генерал углубился в карту, внимательно изучая все направления, потом упер палец в кружочек с надписью Бережаны и повернулся к начальнику разведки.
- Так почему же герр оберст считает, что генерал Клембовский отвлекает нас именно от Подгайчиков?
Начальник разведки посмотрел на указующий перст и совершенно спокойно ответил:
- Герр генерал, вы абсолютно точно отметили, что ключ к ответу - Бережанская группировка. Так вот, от "Паука" получено донесение, резервы от Бережан двинуты к Подгайчикам.
- Это точно? - генерал опустил палец.
- Да, герр генерал. Авиация подтверждает перемещение русских колонн вдоль фронта. А их наступление у Звеняче должно оттянуть туда наши резервы.
- Так…
Генерал отошел от карты, дважды молча пересек комнату, еще раз посмотрел на замершего на месте начальника разведки. Приняв наконец решение, поднял телефонную трубку и подчеркнуто резко приказал:
- "Гром"!… На Подгайчики!
Потом, не спеша, вернулся к карте и, повернувшись к начальнику разведки, хотел что-то сказать, но ему помешал буквально ворвавшийся в комнату гауптман.
- Герр генерал!… Фронт у Звеняче прорван!
- Что?… У Звеняче? - генерал на секунду опешил, однако тут же взял себя в руки и жестко спросил: - Как и когда?
- Только что получено сообщение. Русские бросили в атаку все, что у них было, вплоть до трехдюймовых пушек. В результате разрозненные отряды русских прошли все три линии окопов. Ширина прорыва около километра.
- Всего-то? - удивленно переспросил генерал и усмехнулся: - Ну тогда, как мы и предполагали, это только удачная имитация главного удара… Надеюсь, этот прорыв уже заблокирован фланговыми пулеметами. У вас все, гауптман?
- Нет… - гауптман помялся. - Еще шифровка для герра оберста.
- Давайте! - генерал взял из рук гауптмана листок с донесением. - А-а-а, это немного устаревшие сведения об ударе Клембовского. Так… И еще предупреждение об опасности для "Паука"… Это ваша голубиная почта?
Генерал передал листок начальнику разведки.
- Да, - коротко подтвердил оберст. - В обороне прекрасная информация, но в наступлении, как видите, за радио не успевает… А что касается "Паука", то я думаю, он свое дело сделал. В конечном счете, потеря этих радиостанций планировалась изначально.
- Разумеется, - важно наклонил голову генерал. - Наивно полагать, что русские их так и не уберут… Да, гауптман, передайте приказ. Операция "Гром" без изменений! А против Клембовского бросить артиллерийский кулак и закрыть брешь!
* * *
Долежай-Марков зашел в беседку, где разместился со своим хозяйством Гамбриолетов и начал с опаской осматриваться. Вообще-то, комендант предпочитал здесь не задерживаться, но сегодня его привел сюда долг службы, и поэтому он решил приглядеться поосновательнее.
Вообще-то, при ближайшем рассмотрении беспроволочный телеграф оказался не таким уж беспроволочным. Во всяком случае, Долежай-Марков сразу запутался в хитросплетении проводов, каких-то блестящих цилиндров, и даже деревянные полированные ручки, за которые (это Долежай-Марков знал точно) можно браться руками, вызывали почтительный страх.
Сидевший у стола и наблюдавший за приборами прапорщик Гамбриолетов на секунду оторвался от своих вздрагивающих стрелок и, заметив Долежай-Маркова, совсем по-штатски улыбнулся:
- А-а-а, господин комендант, милости просим…
Конечно, при других обстоятельствах Долежай-Марков не допустил бы такого забвения уставных требований, но здесь, среди обилия новейшей техники, комендант растерял всю свою самоуверенность "и даже панибратский тон прапорщика воспринял как должное.
- Да вот, интересуюсь… - осторожно начал Долежай-Марков и показал рукой на приборы. - Оно… Все это… Как воспринимается? Не устаете?
- Устаем, конечно, - дружески усмехнулся Гамбриолетов. - А так ничего…
- А на самочувствие магнетизм этот не сильно действует?
- Ого… - прапорщик уважительно посмотрел на коменданта. - Глубоко вникаете!
- Да, знаете… - заскромничал Долежай-Марков. - Поскольку служба требует, вникать приходится. Вот, к примеру, и техник электрический жаловался, да и почтовик говорил, что на голубей действует.
- На голубей? - заинтересовался Гамбриолетов. - И как?
- Да голуби вроде как по компасу ориентируются, а тут вдруг с правильного направления сбиваться начинают…
- Интересное наблюдение… - Гамбриолетов задумался. - Признаться, не замечал. По компасу - это, выходит, на север, а куда ж голуби летят?
- На север? - от внезапной догадки Долежай-Марков вздрогнул. - Да нет, на запад сбиваются…
В эту минуту в беседку зашел начальник разведки, и оба офицера немедленно прекратив разговор, дружно вытянулись.
В свое время страх служаки-коменданта перед таинствами радиотелеграфа не укрылся от начальника разведки и потому, застав здесь Долежай-Маркова, полковник с добродушной иронией заметил:
- Что я вижу? Наконец-то и это опасное место попало под комендантский контроль, - и дальше, повернувшись к Гамбриолетову, сообщил: - Знаете, прапорщик, вы оказались правы, в указанных местах никаких наших станций нет, а откуда тем взяться, ума не приложу…
- Я думал об этом, - Гамбриолетов сосредоточенно почесал переносицу. - Знаете, еще в Русско-японскую "телефункен" на повозке монтировали, так может…
Начальник разведки внимательно посмотрел на прапорщика и тут же, отвлекая внимание, кивнул Долежай-Маркову:
- Ну, как проходит контроль вверенного объекта?
Легкая ирония вопроса не укрылась от Гамбриолетова, и он, видимо, забывшись, как в штатской беседе, заметил:
- Между прочим, господин комендант высказал очень тонкую мысль о воздействии магнитных волн на живой организм.
- Это чьи же организмы имел в виду наш комендант? - усмехнулся полковник.
- Голубей, господин полковник, - кротко вздохнул Долежай-Марков. - Ориентировку теряют и, знаете, на запад летят…
- На запад? Интересно…
Начальник разведки сощурился, дружески взял Долежай-Маркова под локоть и по-приятельски кивнул Гамбриолетову:
- Вы, прапорщик, продолжайте наблюдение, а мы с господином комендантом пойдем, а то как бы магнетизм ваш и на нас не подействовал…
Вытащив коменданта из беседки, начальник разведки жестко приказал:
- Ну, выкладывайте, откуда и чьи голуби на запад летают?
- Наши, господин полковник, - оглядываясь по сторонам, негромко ответил Долежай-Марков. - Наши… И представьте, только если техник с электрической станции рядом стоит…
- Ну, так охотника с двустволкой поставьте, чтоб не летали.
- Понял, господин полковник, сделаем. Никто и знать не будет.
- Вот и чудненько… Я, признаться, всегда считал вас выдающимся комендантом!
И оставив Долежай-Маркова обдумывать сказанное, начальник разведки поспешил к себе, где его уже дожидались только что прибывшие Щеглов, Щеголев и Денис.
- Ну, что скажете, скитальцы? - позволил себе шутку начальник разведки и по очереди посмотрел на каждого.
Офицеры, никак не ожидавшие такого фривольного начала, недоуменно переглянулись, и штабс-капитан срывающимся голосом доложил:
- Измена, господин полковник! Все немцы знали! Специально батальон мой газом травили, чтобы код взять, а потом госпитальными фурами к нам в тыл!…
- Госпитальными, значит… - задумчиво протянул начальник разведки и неожиданно кротко возразил: - Ну почему же, батенька мой, сразу измена? Конечно, я понимаю, потрясение нервное, потом, опять же с аэроплана вывалились…
- Дозвольте заметить, - неожиданно для всех вмешался Денис. - Их благородии и до того, еще в штабе германском, про измену говорили…
- Вот видите, штабс-капитан, какой у вас адвокат, - развел руками полковник и внимательно посмотрел на Дениса. - А ты, молодец, я вижу, с аэроплана без потрясений падал?
- Никак нет, ваше высокоблагородие, никаких потрясениев, потому как первый раз - в солому, а потом - прямо в речку, приобычился, значит, а их благородие первый раз, так оно, конечно, спужаться можно…
На тираду Дениса офицеры ответили дружным смехом, и начальник разведки уточнил:
- Ну ты, брат, прямо Плевако, все по полочкам разложил, только вот говоришь, что штаб, а прапорщик считает, что то дом графа Сеньковского… Так там штаб или нет?
- Штаб! - враз подтвердили Щеглов с Денисом, а прапорщик Щеголев уточнил:
- Когда я к ним свалился, немцев еще не было, а потом точно, туда не иначе как штаб переехал.
Денис же, поощренный шутливым тоном полковника, набрался наглости и добавил:
- Знамо, штаб, ваше превосходительство, потому как мы все генерала видели. А кто б стал к нам генерала возить? Выходит, он там, в усадьбе и сидит…
- Вон оно, значит, как… Ну ладно, - тряхнул головой полковник. - Вы сейчас давайте-ка все в околоток, пускай эскулапы наши вас посмотрят, а потом мы и подробней поговорим, коли нужда будет.
Выпроводив всех троих, начальник разведки торопливо поднялся наверх и прямо, без доклада, зашел к командующему.
- Лавр Корнилыч, у меня новость. Немцы штаб во вторую усадьбу графа Сеньковского перевели.
- Да? - командующий на секунду оторвался от карты. - А у меня вот новость поинтересней. Клембовский на своем участке прорвал фронт!
- Прорвал? А как же с резервами?
- А резервов-то, Александр Евгеньевич, как раз там и нет. Вот такая неожиданность… Да-с… И сам прорыв в ширину еле-еле верста. И под Подгайчиками немцы так жмут, что вот-вот отступать будем, и уж тогда они версту эту в два счета закроют. Вот и гадай тут…
- Лавр Корнилыч, - шагнул к столу начальник разведки, - а если казачью дивизию, что от Бережан двинулась, повернуть на Звеняче да в прорыв?
- Боязно, Александр Евгеньевич. Думал уже… У них задача - тень на плетень наводить, да и вы, помнится, казачков для своих нужд просили. Правда, какой уж тут плетень…
Почувствовав, что командующий заколебался, начальник разведки с жаром принялся доказывать:
- Мне, Лавр Корнилыч, для очистки тыловых коммуникаций трех сотен за глаза хватит, а всю дивизию на немецкий штаб бросить можно! Сами смотрите, от Звеняче до имения Сеньковского, где сейчас штаб их, верст двадцать с гаком всего-то.
- Вот именно, что с гаком… Авантюрист вы, Александр Евгеньевич, авантюрист! Это ж всей дивизией рисковать… Однако заманчиво… - командующий наклонился над картой. - Им для защиты штаба резервы от Секерно-Райне взять придется. Больше неоткуда.
- Само собой… - начальник разведки наклонился над картой и, показав пальцем предполагаемый путь казаков, осторожно предположил: - Немецкий штаб ведь только пугнуть можно, а дивизией, вот по этой рокаде, немцам в тыл у Секерно-Райне ударить.
- Риск, Александр Евгеньевич, риск…
Командующий еще какое-то время колебался и, неожиданно резко подняв телефонную трубку, коротко бросил:
- Клембовского!… Что?… На позициях?… Немедленно передайте, пусть готовит проход через окопы! Я посылаю в прорыв штабной бронедивизион, приказ будет у командира. Все!
Командующий осторожно положил трубку на рычаг и вдруг озорно подмигнул начальнику разведки.
- Вот так-то, Александр Евгеньевич… Ва-банк, так ва-банк!