- Да. Они прибыли сюда, чтобы приобрести коней, то бишь заняться конокрадством. Вряд ли я ошибаюсь. Теперь они ждут, что мы обратимся к солдатам из Мерседеса. Поэтому ради собственной безопасности им надо побыстрее скрыться отсюда.
Из соседней комнаты раздался возглас. Монах поспешил туда. Вернувшись, он сообщил, что больной пожелал взглянуть на меня. Лежа в своей комнате, он слышал, что на дворе происходило что-то необычное, и спросил об этом. Узнав, что на ранчо появился немец, он стал настойчиво просить о встрече с ним, ведь ему давно не доводилось слышать немецкую речь, если не считать разговоров с родственниками.
- Сделайте одолжение, сеньор! - попросил монах. - Бедняга страдает от душевных мук. Может быть, вы спасете его.
- Не ждите от меня слишком многого! Я - обыкновенный человек.
- О, я вовсе не требую от вас выступить в роли спасителя. Но я знаю, какое благотворное действие производит порой на больного человека неожиданная встреча с соотечественником. Известие о появлении немца отвлекло его от тяжких дум. Жить ему осталось недолго, я опасаюсь скорой кончины. К тому же мне показалось, что он захотел увидеть вас не только потому, что вы его соотечественник.
Я направился к больному. В Германии такую комнату, в какой он лежал, называют гостиной. Тут имелась даже фисгармония. В Монтевидео владелец ранчо выиграл ее в благотворительную лотерею. Она пребывала здесь в качестве предмета роскоши, играть на ней никто не умел.
Больной лежал в опрятной постели. Глаза его глубоко ввалились, щеки впали, губы открывали беззубый рот; высокий лоб оканчивался лысым, блестящим черепом. Лицо его напоминало лицо мертвеца. Казалось, он находился при последнем издыхании.
На мое приветствие он ответил не сразу, его тревожный взгляд испытующе устремился ко мне. Несчастный всматривался в мое лицо, словно знал, что найдет именно то, что ищет, и, как только я подошел к кровати, он протянул ко мне свои костлявые руки и произнес, пытаясь изобразить подобие улыбки:
- Добро пожаловать, сударь! Вам, конечно, не до меня, но мне надо вас кое о чем спросить. Вы ответите мне начистоту?
- Конечно! Можете не сомневаться.
- Ваш ответ очень важен для меня.
Он говорил медленно, с тяжелым придыханием. Его грудь устало вздымалась. Я подложил ему подушки под спину, и он уселся, что, видимо, принесло ему облегчение. В полном молчании он снова пристально смотрел на меня, словно пытаясь проникнуть в сокровенные глубины моей души. В его взгляде читался страх, и я искренно сочувствовал бедняге.
- Говорите спокойно, - ободрил я его. - Я хотел бы побеседовать с вами как друг.
- Да, да, да, именно так! Я жду от вас огромной дружеской услуги, и мне хотелось бы доверять вам.
Он сложил руки на груди и продолжил:
- Я умру, я знаю, я чувствую это. Я исчезну, исчезну, исчезну, но на душе у меня висит одно бремя, снять которое в вашей власти. Вы человек верующий или свободомыслящий?
- Верующий, впрочем, и свободомыслящий тоже, так как я убежден, что дух человека способен раскрепоститься лишь благодаря вере.
- Это меня устраивает. Как вы относитесь к клятвам?
Странный вопрос. Может быть, его тяготила какая-то неосторожно данная клятва? Или некий торжественный обет, отречься от которого было нельзя? Я ответил не сразу, поэтому он добавил:
- Вы, наверное, вообще отвергаете клятвы? Как таковые?
- Нет. Клятва - это священный обет, принося который призывают в свидетели Бога. Нарушивший клятву грешит перед Господом.
- Вы считаете, что соблюдать ее надо невзирая ни на какие обстоятельства?
- Да.
Он опустил руки и вздохнул:
- Я тоже так думал, и потому на мне лежит бремя.
- Но при каких обстоятельствах вы поклялись? По собственной воле?
- О нет!
- Значит, под принуждением! Меня бы никто не заставил поклясться.
- Даже если б угрожали вам смертью?
- Даже в этом случае.
- Вы предпочли бы умереть?
- Гм! На этот вопрос нелегко ответить. Страх перед смертью может пересилить волю. Все зависит от обстановки. Я бы попытался сделать все возможное, чтобы уклониться. А если бы все-таки принес клятву, то считал бы себя связанным ею лишь до тех пор, пока она не противоречила бы заповедям Божьим. Но если бы мой обет вынуждал меня совершить преступление или впасть в грех, я не стал бы ему следовать. Клятва, что принуждает ко греху, сама по себе тоже грех, причем огромный и очень страшный. Если сам человек не решается освободить себя от принятой клятвы, пусть обратится к своему духовному наставнику.
- Сударь, вы облегчаете мне душу! - сказал он, глубоко вздохнув. - Я стал очевидцем преступления, но преступник напал на меня и заставил поклясться, что я не выдам его, даже на смертном одре.
- Значит, речь идет о тяжком преступлении?
- Да, об убийстве. Проводник убил странника, которого я подрядился перевести через Анды. Этот странник был лицом духовного звания. Оба они прибыли из Перу. Я находился поблизости и видел это злодеяние.
- Вы не могли его предотвратить?
- Нет. Было слишком поздно. Жертва находилась при последнем издыхании, и нас разделяла крутая скала.
- А вы не могли криком прогнать преступника?
- Я не то что орал, я буквально рычал от ужаса. Но он лишь поглядел в мою сторону, увидел, что я не смогу подойти, и расхохотался, а потом задушил свою жертву. Невыносимо было на это смотреть.
- Разве у вас не было ружья?
- Было, но кончился порох. Я сбежал с горы, я хотел последовать за убийцей и донести на него. Но он догадался об этом и пошел мне навстречу. Я был неосторожен. Едва я обогнул скалу, как он подошел, швырнул меня наземь и приставил к груди пистолет.
- Вы защищались?
- Да, но я был слишком слаб. Я заблудился, я блуждал среди пуны; у меня не было патронов, последний я истратил, пытаясь подстрелить викунью. Несколько дней я голодал, я карабкался по горам из последних сил. Я так устал, что и ребенок справился бы со мной. Этот человек наверняка бы убил меня, но оказалось, что мы… знакомы - в былые времена даже путешествовали вместе.
- Вы не сразу его узнали?
- Нет. Черты лица его изменились, и расстояние между нами было велико. Лишь когда он навалился на меня, мы признали друг друга. Он побоялся убить товарища; к тому же он многим был мне обязан, поэтому он оставил мне жизнь, но потребовал, чтобы я поклялся, что не стану его выдавать. Я был слаб, и не только телом, потому я принес клятву, терзающую меня по сей миг.
Он обессиленно замер. Говорил он очень медленно, часто останавливался, ему нужна была передышка. Услышанное поразило меня. Еще во время рассказа я начал думать о том самом сендадоре, о котором мне сообщил йербатеро. Этот сендадор вместе с неким падре совершал переход через Анды и, когда падре умер в пути, стал обладателем неких важных документов. Неужели он - убийца? Помнится, еще в разговоре с Монтесо я высказал эти свои подозрения.
- Могу ли я узнать имя этого человека? - спросил я.
Больной покачал головой.
- Тогда хотя бы место и время, когда совершилось злодеяние?
Он снова ответил отказом.
- Вы узнали, почему тот человек убил падре? Не было ли у священника при себе каких-то бумаг, в которых речь шла о сокровищах времен инков, о том, где они спрятаны?
Он протянул ко мне руки.
- Бога ради, тихо! - сказал он. - Вы знаете об этом, знаете об этом?! Откуда, откуда?
- Это всего лишь мое предположение. Падре направлялся в Тукуман, в монастырь доминиканцев?
- Вы и об этом знаете! - тихо прошептал больной.
- А убийца - знаменитый проводник?
- Вам и это… и это известно! Но, сударь, я же еще ничего вам не сказал, совсем ничего, ни слова!
- Да. Я и до встречи с вами знал все это.
Я был заинтригован и взял инициативу в разговоре на себя.
- Дорогой друг, на вашем месте я бы давно уже сбросил с души это бремя! Вам нужно довериться священнику. Иначе тяжкий грех укрывательства ляжет на вас. Поскольку здесь нет священника, сознайтесь хотя бы брату Иларио. Он даст вам верный совет.
- Но я еще не решил, можно ли мне сознаться!
- Можно. Ведь случившееся - вовсе не тайна. Вы слышали, что мне известно почти то же, что и вам. Брат Иларио - очень достойный человек и умеет хранить тайны.
После долгой паузы он произнес:
- Думаю, что вы правы. Но вы еще не все знаете. Сенда… тот убийца, сообщил мне еще кое-что.
- Это ничего не меняет. На вашем месте я бы доверился брату Иларио.
Теребя тонкими пальцами одеяло, он склонил голову набок и сказал:
- Я хочу подумать.
- Вы правы, дорогой друг! Но не забывайте, что в жизни каждого человека наступает такой момент, когда уже не остается времени на раздумья!
- Да, смерть близко! - вздохнул он. - Сударь, а вы боитесь смерти?
- Нет.
- Я имею в виду не вашу храбрость, не превратности этой жизни, а то, что случается после смерти.
- Я понимаю вас. Для раскаявшегося человека ангел смерти становится благим Господним посланцем, возвращающим заблудшее дитя к отцу. Но упорствующего он встречает в обличье привратника, провожая его на Вечный суд. Всякий, кто в этой жизни в меру сил своих исполнял свой долг, всякий, кто раскаялся и с верой уповает на милость Господню, со спокойным сердцем может смежить свои очи, ибо Бог есть любовь!
Он закрыл глаза, словно следуя моим последним словам, и долгое время лежал спокойно; лишь пальцы его конвульсивно теребили одеяло да постоянно вздымалась грудь. Прошло, пожалуй, с четверть часа, прежде чем он открыл глаза и сказал:
- Вы правы, вы правы! Я спрошу брата Иларио. Пришлите его ко мне, пожалуйста!
Брат Иларио отправился к умирающему. Он вернулся примерно через час; все это время мы молча сидели в комнате. Лицо монаха было серьезно; но его добрые глаза светились теплотой. Он подал мне руку и произнес:
- Он требует священника. Пошлите тотчас в Монтевидео за священником, чтобы он успел застать его живым. Сомнение и страх уже покинули больного.
После того как один из гаучо отбыл в Монтевидео, брат Иларио добавил:
- Больной спрашивал меня, когда вы собираетесь уехать; он просит вас остаться сегодня.
- Но нам надо вернуться на эстансию Дель-Йербатеро! - возразил Монтесо.
- Нет, останьтесь! - принялся умолять хозяин ранчо.
К просьбе присоединились его жена и Брат-Ягуар. Я бы с удовольствием остался. Но Монтесо продолжал упорствовать. На эстансии все, конечно, сказал он, очень встревожены нашим исчезновением, поэтому ему хотелось успокоить своих близких. Я пытался удержать его, но напрасно. Он хотел немедленно отправиться в путь, обещая заехать еще раз, ведь, продолжив наше путешествие, мы не минуем ранчо.
- Но это опасно, сеньор, - предостерег я его. - От этих так называемых кавалеристов можно ждать чего угодно.
- Ну и что! Они сейчас далеко отсюда.
- Я бы не стал за это ручаться. Пусть хотя бы несколько гаучо будут сопровождать вас, пока вы не убедитесь, что нигде не устроена засада.
- Это было бы лишним. Ладно, солнце уже заходит. Надо поторапливаться, я не могу ждать, пока гаучо соберутся в дорогу.
Но я не уступал, пока он не разрешил владельцу ранчо позвать двух работников. Вскоре все они уже мчались рысью в сторону эстансии. Я же, по договору с ними, должен был отправиться туда следующим утром. Но уже через четверть часа гаучо вернулись.
Лучше бы я сам проводил его. Я бы непременно заметил те следы, которые он пропустил.
Когда я вернулся в комнату, больной спал глубоким сном, дышал ровно. Обитатели ранчо занимались своими повседневными делами; брат Иларио вышел со мной прогуляться. Пройдясь немного, мы сели на скамью рядом с дверью и закурили. Никто из нас не проронил ни слова об умирающем. Задавать вопросы я избегал. Для себя я отметил лишь одно: брат Иларио был довольно хорошо образован. Поначалу мы беседовали лишь обо мне, моих приключениях и планах путешествия. Когда он услышал, кого я намерен посетить в Тукумане, то удивился:
- Сеньор Пенья? Как вы познакомились с ним?
- Я встретил его два года назад в Мексике. От него самого я и узнал, когда он окажется в Тукумане.
- Верно. Вы повстречаете его там. Сейчас он живет в Тукумане, где готовится к новым экспедициям. Вы направитесь прямо туда?
- Нет. Сперва мы хотим заехать в Гран-Чако.
- Вот как! Мне тоже нужно в Чако, а потом в Тукуман. Когда вы собираетесь выехать?
- Через несколько дней.
- Я тоже. Я был бы очень рад к вам присоединиться. Кто поедет вместе с вами?
- Сеньор Монтесо и с ним еще пять его товарищей. Они сердечно тому обрадуются.
- Но зачем йербатеро направляются в Гран-Чако? Они ведь могут добыть чай и в других местах, которые куда менее опасны.
- На этот раз не чай их интересует.
- Это, наверное, секрет?
- В общем, да. Скажите: неужели слухи о том, что в Гран-Чако очень опасно, имеют под собой основание?
- Да. Хотя вы, сражавшийся на севере с краснокожими и дикими зверями, конечно, считаете по-другому. Однако там так же опасно, как в саванне или пустыне.
- Вы имеете в виду диких зверей?
- Что ж, ягуар, конечно, не бенгальский тигр, и пуму не сравнить с африканскими или азиатскими львами, но оба этих зверя все же достаточно опасны. Однако больше всего приходится опасаться дикарей, которые умеют передвигаться так же бесшумно, как змея!
- Я тоже это умею.
- Позволю себе в этом усомниться, нисколько не желая вас обидеть.
- Тогда я готов с вами поспорить. Допустим, станет совсем темно. Вы сидите на этой скамье, а я стою за воротами. Ночь. В воздухе ни ветерка. Можно поклясться, что слышен малейший шорох. И все же я сумею незаметно подойти и сесть рядом с вами. Пока вы не наткнетесь на меня, не почувствуете, что рядом с вами кто-то сидит.
- Сеньор, я уважаю вас, но не верю вашим словам.
- Думаю, найду повод доказать вам, что нисколько не преувеличил.
- Ну, хорошо, как вы проберетесь сюда? Ворота ведь закрыты!
- С помощью лассо.
- Ладно, это у вас, допустим, получится. Но пробраться сюда вы сумеете лишь в одном-единственном месте - если перелезете через ворота.
- Я проберусь всюду.
- А ограда из кактусов?
- У меня есть очень острый и крепкий охотничий нож. С ним не сравнится ни одно ваше мачете.
- Сеньор, так вы очень опасный человек! С вашими талантами можно совершать небывалые кражи. Но меня вы не обманете.
- А что, если нам попробовать?
- Да ничего из этого не выйдет. Как бы тихо вы ни ступали, я услышу каждый шаг ваших огромных сапог.
- Посмотрим! Хоть у нас и не тьма египетская, но все же вечер уже настал, довольно темно. Я отправлюсь в тот угол, направо. Вы положите рядом с собой шляпу, туда, где я сейчас сижу. Я подойду и возьму ее, и вы ничего не заметите. Только одна просьба: не держите Шляпу в руках.
- Хорошо! Буду следить за вами, как сова за летучими мышами.
Он сидел справа от меня. Я встал, и он положил на мое место шляпу. Было так темно, что он не мог ее видеть. Луна пока еще не взошла. Шляпа лежала слева, а я направился в правый от него угол. Значит, чтобы заполучить шляпу, мне придется пройти мимо него. Поэтому он был уверен, что поймает меня. Я же придерживался иного мнения. Хотя я громко зашагал в правый от него угол двора, но вернуться за шляпой я собирался с левой стороны. Для этого мне надо было прокрасться мимо ворот и изгороди в левую часть двора. Я распластался и пополз, касаясь земли лишь пальцами рук и носками ног. Ползти было совсем нетрудно. Почва была песчаной и влажной и поглощала малейшие звуки.
Теперь, чтобы обмануть его, отвлечь его внимание, внушить ему, что я действительно появлюсь справа, я через каждые три-четыре шага подбирал комочек песка и швырял его в том направлении. Он, конечно, слышал шум и уже почти праздновал свою победу в споре. Тем временем я достиг скамьи. Я мог бы взять шляпу, но потехи ради швырнул над головой у него еще несколько камешков. Он повернулся вправо, думая, что я уже где-то неподалеку, а я завладел шляпой и уселся на свое прежнее место. Монах настороженно вслушивался, но кругом была тишина.
- Вы, наверное, все меня поджидаете? - спросил я.
Он испуганно обернулся.
- Как! Вы уже тут? Я же ничего не слышал!
Я рассказал ему, как пробрался сюда. Пока я говорил, я снял лассо, которым был подпоясан, и привязал его конец к ленте, украшавшей шляпу.
- Что ж, раз вы это проделали, я тоже справлюсь с этим! - заметил он.
- Я нисколько в этом не сомневаюсь. Но меня бы вы не обманули.
- Во второй раз и вы бы меня не обманули.
- Хотите попробовать, брат Иларио?
- Да, прошу вас.
- Ладно. Но следите внимательно!
- Теперь уж я не дам маху. Если вы снова добьетесь успеха, придется мне согласиться, что лучше вас охотника я не видел.
- Прекрасно. Вот ваша шляпа. Я кладу ее на то же место, где она лежала. Можете убедиться, она лежит здесь!
Я в самом деле положил шляпу туда же и, держа в руках лассо, сделал четыре или пять шагов назад.
- Она лежит здесь, - сказал он, не прикасаясь к ней.
- Убедитесь в этом получше! Вы же ее не видите. Потрогайте ее!
Он сделал это.
- Да, она лежит здесь. Это точно.
Я рисковал, позволяя ему дотронуться до шляпы. Заметь он лассо, все пропало бы. К счастью, этого не случилось.
- Итак, внимание! - продолжал я. - Я снова иду в тот же правый угол двора. Вы не дотрагиваетесь до шляпы, но, как только я захочу ее взять, тотчас хватаете меня. Понятно?
Я объяснял нарочито громко и вдобавок кашлял, чтобы он не услышал, что во время разговора я стянул шляпу со скамьи.
- Не беспокойтесь! - сказал он. - Уже внимательно слежу. Ну, пробуйте!
Я громко зашагал вправо, отвязал шляпу, отряхнул ее и снова подпоясался лассо. Затем лег на землю и пополз к скамье. Он неотрывно следил за левой стороной скамьи, будучи уверен, что я опять появлюсь оттуда. Тем временем я подполз к нему и поднялся на ноги. Прислонившись к стене, я достал сигару, зажег спичку и сказал:
- Теперь можно и закурить, шляпа уже у меня.
- В самом деле! - воскликнул он, ощупывая то место, где прежде лежала шляпа.
- Да, теперь она у меня на голове. Вы опять найдете ее здесь, брат Иларио.