* * *
Многие люди могли утверждать, будто презирают Медичи, однако мало кто мог себе позволить игнорировать их. В Лондоне, Брюгге, Венеции, Риме, Милане, Женеве, Авиньоне их банки контролировали деловую жизнь целых народов. А эти банки, в свою очередь, контролировал глава семейства, великолепный подагрический старик, Козимо де Медичи, никогда не покидавший свой дворец во Флоренции.
У него были сыновья - его наследники. Но, что гораздо важнее, поколения за поколениями сменялись опытные, превосходно образованные молодые люди, заправлявшие отделениями банка на местах. Юлиус был знаком с некоторыми из них. С семьей Портинари, к которым принадлежал и юный Томмазо, любитель перстней, чьи братья заправляли делами в Милане. Семейство Нори, включая старого Симоне, проживавшего в Лондоне, и молодого Франческо здесь, в Женеве. Именно он сейчас и возник на пороге, Франческо Нори, в сопровождении синьора Сасетти, мужчины лет сорока с прямым римским носом и коротко подстриженными вьющимися волосами, который громогласно и церемонно поприветствовал месье де Флёри, после чего повернулся, чтобы сердечно поздороваться с Юлиусом и похлопать по плечу Асторре, капитана наемников Шаретти.
Асторре и прежде приходилось перевозить охраняемые грузы. Асторре привык к подобным сборищам. Асторре, как заметил Юлиус, следил за происходящим чрезвычайно внимательно, и стряпчий припомнил, что как-то раз капитан хвастался, что и сам хранит свои сбережения здесь, в Женеве. Судя по всему, месье де Флёри предложил ему по-семейному более высокую ставку, с заверениями, что его деньги не пропадут в любом случае, даже если что-то случится с компанией Шаретти. Юлиуса позабавил тот факт, что, несмотря на все его презрение к Асторре, Жаак де Флёри не брезговал его деньгами. Он явно не тот человек, который смешивает, личное отношение с прибылью. Хорошие наемники могли заработать кучу денег, - благодаря случайному везению, захвату видного пленника или просто с помощью грабежей, - так что любой банк, привлекший их внимание, мог считать, что ему повезло. И если Асторре сумеет получить хороший контракт в Италии и справится с ним, то де Флёри получит неплохую прибыль. Сам Юлиус хранил свои сбережения у Строцци. И об этом прекрасно знала Марианна де Шаретти, будь она неладна В наши дни никто не умеет хранить секреты.
Так что Асторре высидел всю встречу от начала до конца. В основном, они были заняты проверкой и выдачей расписок на товары, прибывшие из Брюгге в Женеву. После этого были осмотрены товары, следующие из Брюгге к Медичи в Италию, развернуты и разложены гобелены, а также золотая посуда. Был приглашен для знакомства и брат Жиль, но, по счастью, его избавили от необходимости демонстрировать свои вокальные данные. После этого из конюшни во двор вывели четырех жеребцов, призванных восхитить мессера Пьерфранческо.
За всем этим Жаак де Флёри наблюдал с видом высокомерного превосходства и был с управляющими банка Медичи ничуть не более любезен, чем с людьми Шаретти.
Юлиус, держа в руках бумаги, вслед за Асторре и остальными вышел во двор, чтобы полюбоваться лошадьми, и обнаружил там Клааса, который, выбравшись из стойла, помогал конюхам. Юлиус порадовался, что видит его на свободе, но одновременно не мог скрыть тревоги. В отличие от Феликса, ходячей Библии родословных и пометов, Клаас никогда не водил близкого знакомства с животными. Несмотря на все подначки двоюродного деда, весь его опыт в этой области можно было свести к тягловым волам, гончей, которую он то ли прикончил дубинкой, то ли нет, и жесткогубым лошадям, с которых он то и дело падал на всем пути до Женевы. Поэтому было совершенно поразительно, как быстро он успел привязаться к породистым жеребцам Медичи, а они - к нему. Должно быть, ночи, проведенные в конюшне на соломенной подстилке, породили некое чувство товарищества. Он то и дело таскал им лакомые кусочки, а когда подходил ближе, они тянулись к нему мордами и слюнявили уши.
Теперь жеребцов вывели перед управляющими Медичи, и Клаас, повернувшись, уже собрался было идти прочь, как вдруг Сасетти окликнул его.
- Вот это да! Я ошибаюсь, или мы с этим юношей знакомы? Клайкине?
Клаас обернулся. Вьющиеся волосы, слежавшиеся после трех недель под шлемом, были того же цвета, что ржавчина на его кольчуге. Лицо, как обычно, в синяках, и под глазом нечто, напоминающее фингал. Он широко улыбнулся.
- Мессер Сасетти.
- И мессер Нори. Верно, - подтвердил Сасетти.
От Жаака де Флёри ощутимо исходили волны ледяного неодобрения. Управляющий Медичи не обратил на это ни малейшего внимания.
- Так что, ты теперь стал солдатом? Вместе с capitano Асторре? Хочешь сделать себе состояние? - Сасетти обернулся к Юлиусу и лекарю. - Самый шустрый ребенок, какого я только видел в этом доме. Ты был настоящим кошмаром, верно? Но отличный посыльный. Мальчик на побегушках, volando. Хотел бы я, чтобы у меня в конторе рассыльные бегали с той же скоростью. Ну что ж… - Он улыбнулся ему на прощание. - А вот и наши лошади.
Лошадей он одобрил. Теперь оставалось лишь, прежде чем все они замерзнут до смерти, вернуться в дом и покончить с процедурой передачи посланий. Юлиус велел Лоппе принести пакет, вскрыл его и, развернув тяжелую промасленную бумагу, высыпал содержимое на стол месье Жаака. Восковые печати на письмах, твердые и блестящие, в таком множестве напоминали цветы.
Сперва он выбрал все послания Медичи: печать Симоне Нори из Лондона; письмо от Анджело Тани из Брюгге, и еще одно - от Абеля Кальтхоффа, их посредника в Кельне, - все с il segno, обводкой в виде груши, распятием и тремя коронами наверху, символом Медичи. Все печати были нетронуты. Белая нить не порвана. Но даже и в противном случае никто не смог бы ознакомиться с содержимым, ибо ни один банкир в Европе не стал бы передавать важные сведения другому открытым текстом, а шифры Медичи были лучшими в мире.
Тем не менее, Сасетти со своим спутником внимательно осмотрели все письма, прежде чем спрятать их, заодно воспользовавшись возможностью, как сделал бы на их месте любой банкир, рассмотреть имена адресатов на прочих пакетах, ожидавших доставки владельцам. Сообщение от венецианского торговца Марко Корнера его родственнику Джорджо в Женеве. Письмо от Жака де Строцци торговцу шелком Марко Гаренти, супругу сестры Лоренцо, Катерины, которая жила во Флоренции. Еще одно - от Якопо и Аарона Дориа, адресованное Полю Дориа в Геную, через миланских представителей банка святого Георгия. И еще не меньше дюжины посланий в банк Медичи в Милане, печати которых, самые разнообразные, все были оттиснуты на самом дорогом воске и несли на себе изображения святых.
Вытянув толстый палец, Сасетти тронул один из конвертов.
- Епископ Сент-Эндрю, Шотландия, - промолвил он. - Аннаты, разумеется. Или, возможно, папские пожертвования? Теперь я понимаю, почему наш скромный груз так хорошо охраняется. Иначе как сможет папа идти войной на турков, если золото к нему не попадет?
- Дорогой мой Сасетти, - отозвался Жаак де Флёри, не скрывая иронии. - Не могу себе представить, чтобы этот бывший дамский угодник в Ватикане собрал достаточно денег, чтобы выслать хотя бы весельную лодку. Бургундия поможет ему? Нет. Милан шевельнет хоть пальцем? Все эти дурнопахнущие монахи-отшельники с Востока, которые во всех церквах взывают к новому крестовому походу… Все, что им нужно, - это заиметь себе домик и пенсию, и достаточно грамотных учеников, чтобы прославили их в веках по-гречески. - Торговец повел мощными плечами и презрительно хохотнул. - Король Шотландии, должно быть, обезумел, если решил послать ему деньги. Или, скорее, сошла с ума его сестрица. Она многие годы обреталась здесь, будучи помолвленной с графом Женевским, покуда король Франции не указал, сколь неподходящим был бы такой брак, и ее не отправили домой в Шотландию.
- Она кузина епископа Кеннеди, - заметил Юлиус. - Не исключено, что осталось ее приданое, которое еще можно вернуть.
Люди Медичи, которые знали об этом все доподлинно, изобразили вежливое внимание к разговору. Юлиус уловил намек и поспешил сменить тему. Ему было прекрасно известно, что деньги от епископа Сент-Эндрю были частью выкупа за брата Николаи де Аччайоли, и если грек собирался просить о помощи и здесь тоже, то стряпчий окажет ему дурную услугу, сообщив о прошлых успехах.
Разговор сам собою подходил к концу. Жаак де Флёри отнюдь не старался продлить его. Жаак де Флёри не скрывал, что ждет не дождется, когда сможет наконец отделаться от Медичи, а затем еще до захода солнца отослать прочь и остальных своих гостей. Жаак де Флёри отнюдь не наслаждался их обществом.
Возникло небольшое затруднение. Сейчас в банке Медичи готовили свежий отчет для Милана. Мессер Нори хотел бы привезти бумаги завтра Он надеялся, что капитан наемников согласится передать их по назначению. Предложенная цена была весьма щедрой. Месье де Флёри наотрез отказался продлить свое гостеприимство еще на одну ночь. Юлиус, стремительно приняв решение, обо всем договорился к Нори. Если тот сейчас вернется в банк, чтобы собрать все необходимые бумаги, то Юлиус сам пошлет за ними человека Он был рад, что эта мысль своевременно пришла ему в голову. Чуть позже, когда встал вопрос о посыльном, он решил, что Клаас, хорошо знавший и Женеву, и Сасетти вполне заслужил небольшую прогулку.
Стряпчему даже не пришло на ум, что месье де Флёри может не одобрить это решение. Упаковав все документы, он отправился помочь Асторре с погрузкой. Тут же последовало бесцеремонное приглашение явиться к месье Жааку в кабинет.
Разговор вышел отвратительный. Юлиус, бледный от гнева, с трудом добрался до своей спальни, и первый, кого он встретил там, оказался Клаас, который нес пожитки Томаса.
- Так ты вернулся! - не сдержался Юлиус. Клаас изумленно воззрился на него.
- Пришлось подождать. Письма были не готовы. Юлиус рухнул на свой тюфяк.
- Старый дьявол был уверен, что ты сбежал, или разбалтываешь все его секреты.
Клаас сочувственно взглянул на него.
- Он грозил, что отрежет тебе руки.
- Нет, они угостили меня пивом и спрашивали насчет мейстера Тоби. Я им рассказал про Лионетто и его стеклянные рубины.
- А насчет де Аччайоли? - поинтересовался Юлиус Клаас наморщил лоб.
- Нет. Медичи сами торгуют шелком. Вы знали об этом? Я им рассказал насчет мессера Арнольфини. Это важно?
- Нет. Арнольфини просто торгует с де Флёри, это не имеет значения, - отозвался Юлиус. - Шаретти шелк не интересует.
- Вот и славно, - согласился Клаас. - Но что они говорили насчет вдовы…
Юлиус сел рывком.
- Насчет демуазель?
Клаас смутился.
- Ну, вообще, насчет женщин, которые сами заправляют делами. Вы ведь уже слышали месье де Флёри. Им не нравится ткань, которую она присылает, и они говорят, что цена слишком высока.
Юлиус изумленно уставился на него.
- Какая чепуха! Мы даем цену ниже рыночной, если уж на то пошло.
- Значит, продается она по другой цене, - весело пояснил Клаас. - И она заплесневелая.
- Что?!
- Может, месье Жаак держит ее в плохом подвале, - предположил Клаас. - Тот, куда меня посадили, был сырой до ужаса. Вероятно, стоит сказать ему?
- Вероятно, - медленно произнес Юлиус.
- Вы с ним говорили, - заметил Клаас. - Он не упоминал об этом?
- Нет. Может, мне стоит принять его предложение. Похоже, кто-то наживается на компании Шаретти.
- Предложение?
- Он хотел, чтобы я вернулся к нему, - коротко пояснил Юлиус. - Сперва спросил, собирается ли вдова опять выходить замуж. И не намерены ли сделать ей предложение я сам, или Асторре.
- Капитан?! - воскликнул Клаас.
- Да, хотя надо отдать ему должное, - промолвил Юлиус - месье Жаак не слишком одобряет мысль, чтобы Асторре возглавил все дела Шаретти. Он даже был настолько любезен, что заявил, будто я стал бы хорошим хозяином для женщины такого сорта. Затем, убедившись, что меня это не интересует, он предложил мне вновь занять прежнее место, теперь, когда я убедился, как скверно прятаться за женские юбки. - Юлиус помолчал. Конечно, о таких вещах не стоило говорить с юнцом вроде Клааса, но ему необходимо было с кем-то поделиться, а Клаас как раз оказался под рукой. Все чаще и чаще Клаас оказывался под рукой. Уже не в первый раз. Юлиус поймал себя на мысли, что мечтает о том, чтобы Клаас наконец повзрослел, набрался немного ответственности и достиг того положения, чтобы с ним можно было по-мужски обсуждать важные вопросы.
Клаас задумчиво улыбнулся.
- Ну что ж, мысль интересная. Но, полагаю, вы отказались.
- Тогда он попытался перекупить Лоппе. Лоппе! - повторил Юлиус.
- Это потому, что у него такой красивый голос, - согласно кивнул Клаас.
- Лоппе! - устало повторил Юлиус. - Не монаха. Как, вообще, Асторре умудрился подружиться с монахом?
- Это вы о брате Жиле? - дружески заметил Клаас. - Конечно, у него голос не ахти, но это было лучшее, что смог раздобыть Томмазо, когда Медичи понадобился певчий. Но тот человек, что распевал грегорианские хоралы красивым тенором - это был раб из Гвинеи по имени Лоппе. Чему он только не научился. Он сперва жил у одного еврея, потом у португальца, а затем у каталонца. После чего его купил Удэнен, преподнес демуазель де Шаретти, а теперь он у вас Пять языков. И грегорианские хоралы.
Юлиус посмотрел на него и наконец выдал:
- Брат Жиль обучает его?
- Нет, он подхватил сам. На брата Жиля это произвело большое впечатление. Теперь они поют контрапунктом.
- И месье Жаак его услышал, - догадался Юлиус. - И, разумеется, захотел его купить. Он стоит целое состояние.
- Вы продали его? - полюбопытствовал Клаас.
- Нет, - отозвался Юлиус. - Этому человеку я не продал бы и собаку. Но если Лоппе - это такая ценность, то что нам с ним делать, ведь это был подарок Удэнена вдове?
- Я рассказал про него мессеру Сасетти, - заметил Клаас. - Он полагает, что им может заинтересоваться герцог Миланский. Удэнен не будет возражать, если Лоппе перейдет к герцогу. Лоппе это тоже вполне устраивает я спросил у него. И Асторре с братом Жилем также будут довольны. Возможно, мы сумеем добиться лучших условий контракта.
Порой Клаас ухитрялся удивить кого угодно. Юлиус молча взирал на него.
- Если, конечно, мы сумеем перевезти его через Альпы, - задумчиво добавил Клаас.
Глава 12
Переход через Альпы в ноябре - это целая история, которую приятно рассказывать, когда вернешься домой, - а почему бы, собственно, и нет? Неприятно только для африканцев (или для слонов), которые никогда прежде не видели снега. Образованные молодые люди описывали, как они отважно преодолевали горы вслепую, на санных упряжках. Кто-то другой утверждал, будто проделал тот же путь на колесной повозке, запряженной волом на длинных постромках, ведя лошадь за собой в поводу.
Единственной уступкой Асторре было перегрузить весь товар на лошадей и мулов и закутать в попоны четырех подарочных жеребцов. Немного подумав, он выделил также одеяло для Лоппе, который с несчастным видом закутался в него, так что виднелось лишь черное лицо, похожее на лепное украшение.
Упаковкой и погрузкой занимался Клаас, который по пути из Брюгге обнаружил в себе природный дар по части распределения веса; к тому же он умел вязать узлы не хуже любого моряка. Хотя снег блестел на склонах гор Юра по левую руку, и на склонах Альп по правую, поверхность озера пока отливала зеленью, и без повозок они двигались достаточно быстро, под порывами резкого ледяного ветра, который трепал их штандарт и свежеокрашенные перья на сияющем шлеме Асторре.
Они рассчитывали, что у них уйдет четыре дня на то, чтобы добраться из Женевы до приюта святого Бернарда на вершине горы Джове, если повезет и не будет снега от озера и до перевала Сен-Пьер. На самом деле, у них ушло всего три дня, потому что многочисленные путешественники, направлявшиеся на папский Собор, притоптали весь снег, а придорожным постоялым дворам и монастырям, при таком количестве проезжего люда, было весьма выгодно дарить им тепло и гостеприимство.
Разумеется, в Италию вели и другие пути. Войска шли через Бреннерский перевал, который был ниже, и там было легче раздобыть дорожные припасы. Немцы, как например, Сигизмунд Тирольский, направлялись через Сен-Готар. Французы, фламандцы и англичане, которые не хотели двигаться мимо Женевского озера, могли отправить груз по реке Роне до Марселя, а там, в судоходный период, уже и до Генуи.
Но сейчас время было не судоходное. И к тому же в Генуе хозяйничали французы. Вот почему их капитан, с посиневшим обрубком уха и заиндевевшей бородой, вел свой маленький отряд через Савойю, где, впрочем, тоже хозяйничали французы, в том смысле, что король Карл указывал герцогу Савойскому, что делать. Но с другой стороны, как известно, жена герцога и все ее родственники на Кипре также указывали герцогу, что делать.
Он пытался углядеть во все стороны разом, этот герцог Савойский. Его отец, папа Римский, скончавшийся восемь лет назад, по крайней мере, точно знал, чего хочет и как это заполучить, даже если и не способен был взглянуть прямо на объект своих желаний.
Косоглазая обезьяна, так, по слухам, именовал нынешний понтифик покойного папу Феликса… по-латыни, разумеется. Сплетни по поводу Пия, нынешнего папы римского, возбужденным шепотом передавали друг другу во всех монастырях и на постоялых дворах, где останавливался отряд Асторре.
Конечно, тема весьма деликатная, но прочие были еще опаснее. В аббатстве святого Маврикия оказались англичане, все в гербах и со штандартами, - не стоило говорить с ними об их безумном короле Ланкастере и йоркистских бунтовщиках. Равно как и о королеве-француженке, с чьим братом они намеревались сражаться в Неаполе. Куда безопаснее вспоминать поездку папы в Шотландию двадцатипятилетней давности и всем известные ее последствия. Одним из них был маленький бастард, по счастью, вскоре скончавшийся. Другим - паломничество босиком, после которого ноги Пия-Энея так и не оправились. Следовало бы ожидать, что понтификальные пятки заинтересуют великого лекаря Тобиаса, но он сидел молча и пил, и часто косился на Клааса. Асторре заметил это.
На следующем привале миланец, направлявшийся на север, заболтал их почти до смерти, и все о том же самом, покуда мейстер. Юлиус не счел себя обязанным сказать слово в защиту папы.
- Ну хорошо, пусть у него имеются незаконнорожденные дети, но что тогда заставило этого любителя поэзии, женщин и роскоши принять святые обеты, стать папой римским, и отдать все силы тому, чтобы отвоевать Константинополь?
- Встречались с ним лично, да? - полюбопытствовал миланец. - Ну, некоторые утверждают, будто в нем заговорила совесть. Я его понимаю, с такими-то грехами… По крайней мере, мой герцог не жалуется. Все равно, никакой крестовый поход не начнется, пока на юге Италии идет война. Если папа желает, чтобы Милан сражался с турками, он должен сперва что-то предпринять. Пусть поможет Милану одолеть этих жадных французских собак, которые хотят заполучить Неаполь.
- Именно так нам и говорили, - подтвердил мейстер Юлиус.
- Еще бы. Да, вас непременно наймут в Милане. Либо сам папа, либо миланцы; или вас пошлют прямо в Неаполь, на помощь королю Ферранте, если, конечно, вы согласитесь. Кстати, будьте осторожнее по дороге, тут полно сторонников французов, которые направляются в Мантую. Постарайтесь не пересекаться с ними, если получится.