Тоби поднялся с койки и разгладил измявшуюся одежду.
- Вот как? Приобретешь недвижимость? Долю в таверне?
- И то, и другое. Что вы думаете об огнестрельном оружии? - спросил его Клаас.
Тоби, извлекавший перья из своего одеяния, замер.
- Ты вступаешь в дело?
- Я уже в нем. Деньги принадлежат компании Шаретти. Капитану Асторре нужны пушки. И есть еще пара возможностей помещения капитала, кроме покупки недвижимости. Лувен нуждается в наличности.
- Вдова? - изумился Тоби. - Так ты все это делаешь для… И она готова брать деньги из такого источника?
- Нет ничего плохого в посыльной службе, - невозмутимо отозвался Клаас.
- И она ничего не знает об этой квасцовой интриге? Только грек и Ансельм Адорне, - догадался Тоби. - Знаешь, насчет Адорне ты меня удивил. Человек, построивший церковь, который защищает монополию турков. Ты же не будешь отрицать, что так оно и есть, даже если разрабатывают рудники венецианцы?
- И еще кое-кто.
- Господи Иисусе. И если все, что ты говоришь, правда, то они охраняют ее в ущерб папе римскому? - Он надеялся, что вид у него достаточно испуганный. Но боялся, что, на самом деле, выглядит сейчас так же, как и сам Клаас.
Тот отозвался:
- Я не говорил, что Адорне известны все детали. Но как бы то ни было, торговля и державные интересы чаще всего ухитряются ладить друг с другом… Там в дверь стучат.
Тоби и сам услышал.
- Ты что, договорился…
Клаас поднялся. Крепкий, молодой, здоровый, он явно был способен на любые атлетические подвиги, какие только мог вообразить Тоби. Он вполне представлял себе Клааса, который на протяжении многих и многих часов забавляется с какой-нибудь девушкой, или даже с несколькими разом. Здесь было две кровати. Пучина бесконечного смущения поглотила его.
- Не волнуйтесь, - поспешил заверить Клаас. - Никто больше не станет заговаривать с вами о квасцах, если только вы первым не поднимете эту тему. Все, что вам известно, это что я владею самой обычной и вполне достойной доверия посыльной службой. Я возвращаюсь на постоялый двор. Оставайтесь, если хотите.
Необходимо было хоть как-то поддержать свое достоинство.
- Это от многого зависит, - неторопливо промолвил Тоби. Он подошел к двери и, отворив ее, обнаружил на пороге невысокую очаровательную особу с коралловым ожерельем и одной обнаженной грудью. Катеруцца!
- Вторая колонка слева, третье имя снизу, - подтвердил Клаас. - Мне сказали, что вы из самой Павии приезжали навестить ее. Я решил, вам будет приятно узнать, что она по-прежнему примиряет торговлю и державные интересы. Я оставлю вам фонарь.
Стоя в дверях, Тоби смотрел, как Клаас пробирается мимо висящих связок трав, пестика, склянок, и уходит прочь. Тоби чихнул.
- Благослови вас Господь, - раздался мелодичный голосок Катеруццы рядом с ним. Он заметил, что она успела обнажить и вторую грудь.
Он закрыл дверь. Он чувствовал удивление. Он чувствовал, что его ловко обвели вокруг пальца, но сейчас ему хотелось лишь сложить все свои благословения - и как можно скорее - к стройным ножкам Катеруццы.
* * *
Теперь Тоби по-настоящему начал получать удовольствие от Милана. Еще пару раз после этого они виделись с Клаасом, но говорили лишь о насущных вещах. Женщин, квасцы и шпионаж они больше не обсуждали.
Юлиусу идея посыльной службы пришлась не по душе. Даже когда ему объяснили, сколько денег эта затея принесет в сундуки компании, он остался недоволен. Он наделся, что Клаас отправится с ними в Неаполь, и никак не мог уразуметь, как это вдруг приставленный к Асторре подмастерье вздумал заняться чем-то другим. И, похоже, еще больше его раздражал тот факт, что сам Асторре отнюдь не возражал.
Единственным, кто возражал, оказался Томас, которому предстояло терпеть общество Клааса по пути на север, где он должен был собрать остатки отряда; и, возможно, еще недовольны остались солдаты, привыкшие потешаться над тем, как Клаас изображает Асторре, с боем прорывающегося через все герцогства Европы, захватывая в плен перепуганных поваров, чтобы те готовили ему студень, вяленую ветчину и жареную свинину именно так, как ему по вкусу, покуда не останется достаточно просторных палаток, чтобы вместить всех его поваров, его уборную или его брюхо. Также Клаас отменно подражал Лионетто. Но Тоби едва ли мог оценить это по достоинству.
Капитан Лионетто прибыл в Милан, и у них уже состоялась одна прилюдная стычка с его бывшим лекарем. У Лионетто был новый плащ на куньем меху, украшенный разноцветными камешками, которые на сей раз явно не выглядели подделкой. Кто-то оказался очень добр к Лионетто, и Тоби подозревал, что отнюдь не нанявший его Пиччинино. Но и не Медичи, о которых Лионетто рассказал две ужасающие байки, не скрывая своего к ним глубочайшего презрения. В особенности, когда услышал, куда Асторре поместил свои сбережения.
Тоби пересказал все это Асторре, не столько для того, чтобы поколебать доверие капитана к своим новым банкирам, сколько призывая его к бдительности на тот случай, если Лионетто вздумает послать за ним, Тоби, трех человек с топорами. Это слегка отравило ему предвкушаемое удовольствие от того, чтобы остаться в Милане и после Рождества, хотя ему стоило больших трудов устроить это. Юлиус опять же был недоволен. В ответ Тоби резонно указал, что брат Жиль еще не в состоянии отправиться в путь. Несмотря на то, что капитан Асторре полностью утратил интерес к монаху, но кто-то же должен позаботиться о его ноге. Он готов был взять это на себя. Затем отправить монаха к Медичи во Флоренцию, после чего присоединиться к Асторре, Юлиусу и всем остальным в Неаполе, где они проведут зиму, нагуливая жир в окружении всевозможных пиявок, привлеченных запахом денег. Наконец, по весне начнутся сражения. Асторре будет драться. Юлиус - считать раненых, а он - Тоби - лечить их. Какие тут могут быть возражения?
- Это все та женщина, - заявил Юлиус. - Верно? Боже правый, ты ничем не лучше Клааса. Его я тоже почти не вижу.
- Проблема с тобой в том, - парировал Тоби, - что ты уверен, будто кроме тебя никто ничего не делает. Женщины? Клаас сейчас в Кастелло, учится быть отважным маленьким солдатом по имени Никколо. На этом настоял канцлер герцога, если уж нашему Клаасу готовы доверить герцогскую переписку. Что касается меня, то завтра я отправляюсь в Пьяченцу вместе с Томасом и Манфредом. Нам нужно заказать оружие для Флёри. И еще я куплю ружья для Асторре.
- Он мне ничего не говорил. Это из денег кондотты?
- Полагаю, что да. Либо Клаас вновь играет в карты на деньги. - С этими словами Тоби хлопнул стряпчего по плечу. Но спина у того была крепкая, и у него даже заныла ладонь. Помахивая рукой, он с довольным видом направился к двери, а Юлиус еще долго молча смотрел ему вслед.
Глава 15
Папские легаты, разъезжающиеся из Рима, принесли последние вести через Альпы в Брюгге задолго до того, как туда добрались Томас с Клаасом. Сплетники утверждали, будто капитан Асторре заключил выгодный контракт для компании Шаретти и посылал своих наемников на юг. Куда труднее было поверить во вторую часть истории, утверждавшую, будто другой контракт Шаретти получили на посыльную службу между Фландрией и Италией, которой управляет… ну, нет! Владыки мира сего, негоцианты Северной Италии никак не могли поручить доставку своих депеш Клаасу, этому тупоумному деревенскому подмастерью, который уехал из Брюгге всего три месяца назад. Кто в это поверит?
Феликс де Шаретти, застрявший в Брюгге с сестрами, пока его мать наводила порядок в Лувене, услышал эти известия одним из первых. И поверил им сразу и безоговорочно. Уж положитесь на Клааса Все лучшие шутки, все лучшие проделки, которые они проворачивали вместе, начинались с очередной клаасовой задумки. Феликс завидовал курьерам: их ждет веселая жизнь… Пока все это не обрушится, и их не погребет под обломками, как после той шутки с водонапорной башней. Он попытался вообразить, какую трепку Клаас заработает на сей раз.
И наконец, когда в один прекрасный день селяне, первыми прошедшие через Ворота святой Катерины, передали, что по пути в Брюгге обогнали торжественную кавалькаду папского нунция (этот коротышка епископ Коппини) и, - вообразите себе! - вместе с ними были всадники под вымпелом Шаретти, то Феликс громким воплем созвал сестер, а сам поспешил нацепить новую бобровую шапку с высокой тульей.
Тильда, суетившаяся в точности как его матушка в былые времена, когда отец собирался на выход, бросилась к брату с плащом в руках, а затем долго стояла в дверях, провожая его завистливым взглядом. Будь ей сейчас столько же лет, сколько Катерине, она бы криком и слезами заставила Феликса взять ее с собой. Но в тринадцать лет девушке уже положено вести себя с достоинством. Сама же Катерина прыгала, дергала сестру за длинный рукав и приплясывала, напевая. С тех пор, как Клаас уехал, Катерина очень повзрослела, стала настоящей женщиной. Она даже думала о том, что было бы неплохо ей выйти замуж за Клааса, особенно если он частенько будет в отъезде и станет привозить подарки из Италии.
Разумеется, въезд папского нунция в город был обставлен со всей торжественностью, и к тому времени, как Феликс с друзьями очутились у Ворот святой Катерины, там собрались уже представители герцога, главы гильдий, бургомистр и канцлер Фландрии, настоятель церкви святого Донатьена, а также провост собора Богоматери, клирики аббатства Иисуса Спасителя и монахи-минориты, августинцы, якобинцы и кармелиты, - все они мерзли на февральском морозе, вслушиваясь в рев труб и бой барабанов, приветствуя епископа, въезжающего в Брюгге со своим эскортом.
Чуть позади, с меньшей пышностью появился и помощник Асторре Томас. С ним ехали полдюжины наемников и еще один человек в островерхом шлеме, огромных наплечниках и сверкающих поножах, на крепкой лошади, почти такой же справной, как у самого Томаса. Этим человеком был Клаас. Его новые доспехи заляпали голуби, потревоженные трубачами. Загоревшее до смуглоты лицо в круглом ободе шлема сияло довольной улыбкой, и взгляд тоже остался прежним, совершенно спокойным и счастливым. Что еще более удивительно, Томас тоже ухмылялся. Томас!
Проталкиваясь через толпу, почтительно встречающую епископа, наследник Шаретти пробился к концу процессии вместе со своими приятелями и, сорвав с головы бобровую шапку, замахал ею, чтобы привлечь внимание Клааса.
- Ты что здесь делаешь?! А ну, давай назад, в красильню! - завопил Феликс, давясь от хохота. Джон Бонкль, улыбаясь, стоял рядом с ним, а также Ансельм Серсандерс и Лоренцо Строцци, и оба брата Карты.
Бывший подмастерье Клаас поднял руку в латной перчатке и сделал весьма выразительный жест, не переставая широко улыбаться. А затем произнес голосом бургомистра:
- Мальчики! Мальчики! Вспомните, что вы являетесь представителями великого города!
Отсюда было заметно, что помимо заводных лошадей, наемники вели с собой вьючных мулов, груженых раздутыми тюками. Первым обратил на это внимание Лоренцо Строцци.
- Я думал, посыльные не имеют права останавливаться для торговли?
- Я ему так и сказал, - отозвался на это Томас.
- Какая торговля? - изумился Клаас. - Это не торговля, это просто подарок, и ты первый с этим согласишься. Там была шайка ловцов удачи…
- Разбойников.
- Грабителей.
- И вы их уничтожили? - воскликнул Феликс.
- Нет! Нет, - пояснил Клаас. - Это кто-то сделал еще до нас. Но их старые доспехи и оружие продавались за бесценок в Дижоне. Вполцены, или даже меньше. Удачная сделка.
- И как ты за них заплатил? - нахмурился Феликс. Его узкое лицо вытянулось еще сильнее.
- Из своего жалованья, - отозвался Клаас. - И Томаса. Если твоя мать скажет, что они ей не нужны, мы их продадим и возьмем выручку себе, но, конечно…
- Что ты несешь? Ты у нее на службе, это все принадлежит ей. Поехали лучше домой, - улыбка вновь вернулась на лицо Феликса. - И вытри грязь со всех этих железяк. Больше никакой вареной кожи, да? А в постели - принцессы, которые говорят по-итальянски?
- Говорят? - поднял брови Клаас. - Да они только стонут и вздыхают, вот спроси хоть у Томаса. А если прервешься на миг, чтобы отдохнуть, так они тут же зовут отца. Не успеешь оглянуться, как ты уже герцог.
Томас по-прежнему ухмылялся.
- Все вранье, - заявил он. - Но есть славные девчонки, Клаас прав.
- И мы кое-что для тебя привезли, - сказал Клаас Феликсу.
- Девчонку? - Феликс произнес это столь выразительным тоном, с красноречивой паузой, что Клаас сразу все понял и был впечатлен.
- Нет, - отозвался он. - Теперь я вижу, что он тебе ни к чему. Я его заберу обратно. Это дикобраз в клетке.
- Девчонка, - заявил Лоренцо Строцци, вновь помрачнел. - А как там мейстер Юлиус и все остальные?
Кортеж церковников наконец двинулся вперед и позволил им также войти в город, шумно двигаясь по узким улочкам, где почти каждый спешил обратиться к вновь прибывшим с приветствиями, - и среди них было немало девушек.
- Мейстер Юлиус в полном порядке, - ответил Клаас, - насколько может судить деревенщина вроде меня… Все дни напролет то в одном дворце, то в другом, подписывает контракты, спорит об оплате, снаряжении и провианте. И танцует на цыпочках вокруг вельможных дам.
- Асторре тоже? - поинтересовался Ансельм.
- Лучший придворный танцор во всей Италии, - подтвердил Клаас. - Видел бы ты Асторре, рука об руку с герцогиней… Вся шляпа в цветах, и эти фестоны, и ленты, такие длинные, что нужен паж с каждой стороны, чтобы их нести… Ты бы разрыдался от восхищения. Что же касается лекаря, то вашему шурину лучше поостеречься, мессер Лоренцо. Ваша сестрица - самая хорошенькая дама во всем Милане, и мейстер Тобиас был не последним, кто это заметил.
- Ты видел Катерину! - просиял Лоренцо. - А мою матушку? У них есть новости о Фелиппо?
- А Лоппе? А брат Жиль?..
- Лошади? Ты видел Лионетто?
- А девушки? Ну же, расскажи, какие там девушки? Это было чудесное возвращение.
Поздно вечером, когда все уже разошлись, а обеих раскрасневшихся сестричек наконец удалось затолкать в спальню, Феликс уселся перед камином в маленьком кабинете своей матери, продолжая болтать без умолку, пока Клаас очень внимательно его слушал. Человек более проницательный, взглянув на Клааса и припомнив, какой дальний путь он проделал, мог бы удивиться, с какой стати он до сих пор остается на ногах.
За сегодня он очень многое успел. Поскольку вдова была в отъезде, ему не перед кем было держать отчет. После разгрузки, наемников отправили отдыхать, и Томас пошел с ними вместе. После этого Клаас побывал на красильном дворе, чтобы приятели могли вволю похлопать его по плечам, а управляющий Хеннинк задал свои вопросы. Затем Клаас, как и положено посыльному, обошел весь город, чтобы раздать письма. Некоторые двери оказались закрыты, а иные торговцы отсутствовали в городе. Неотосланные депеши он принес с собой: придется решить, как их лучше передать. Кроме того, ему оставалось сделать несколько устных докладов. Пара клиентов из любопытства пригласили его вернуться для разговора. На завтра у него намечалась встреча с Анджело Тани. Точнее, сегодня. Было уже очень поздно.
- …Это было после взрыва, - говорил тем временем Феликс.
- После взрыва? - переспросил Клаас. Разумеется, прежде всего ему пришлось выслушать все об этой девушке. Девушке, которая - наконец - лишила Феликса невинности. Не Мабели, как он ожидал, но какая-то новенькая, из Версинара, кухарка в одной таверне, и даже моряки еще не успели до нее добраться.
О, да, фландрские галеры по-прежнему были здесь. Разумеется, добрая половина моряков трудились в доках, приводя в порядок снасти и занимаясь другой мелкой починкой, а для остальных город также постарался подыскать какое-нибудь занятие, но все равно, что ни вечер, эти чужеземные свиньи устраивали кутежи, и, кстати, это напомнило Феликсу…
- Уже осталось не так долго до Карнавала…
- Да, знаю. Я там буду. Что еще? - поспешил заметить Клаас. И узнал обо всем в подробностях.
Насколько он смог понять, отцы города после его отъезда окончательно утратили все чувство юмора и из-за любой ерунды устраивали ужасный шум, что, в свою очередь, выводило из себя матушку Феликса, как любую женщину. Все то, о чем говорил Юлиус? Да, кое-что он сделал. Нашел человека, который изготовляет пряжки, еще они купили листовую медь из Англии, с судна, которое не хотело заходить в Кале. Одна женщина согласилась сшить подшлемники. Но затем началась вся эта ястребиная история, а когда она закончилась, то матушка сразу уехала.
Подробный отчет о "ястребиной истории". Особенно подробный рассказ об этой восхитительной красотке по имени Грилкине. Кстати, Мабели, к сведению Клааса, теперь подружка Джона Бонкля. И, кстати, Феликс вспомнил, Бонкли ведь наполовину шотландцы, но это не имеет значения. Мерзавец Саймон все равно уже вернулся в Шотландию, а также епископ Кеннеди, а также и пушка. Кателина ван Борселен по-прежнему здесь, и по-прежнему не замужем Грек с деревянной ногой уехал и больше ни у кого не просил денег. Феликс не помнил, как его звали… Клаас не стал напоминать ему.
Лувен? А, ну да. Что интересует Клааса? Ах, да. Его матушка сейчас там. Она половину времени проводит в Лувене. Боже правый, тамошний новый управляющий - это нечто. Они с матерью все равно как Давид и Голиаф перед дракой. Гав-гав, тяф-тяф, нет, не так. Голиаф и второй чертов Голиаф. Феликс не умеет подражать им так здорово, как Клаас. Джон с Ансельмом просто подавились бы пивом. Они теперь ходят в новую таверну: поссорились с этим старым болваном, владельцем прежней. Это уже после взрыва.
- Какого взрыва? - ласково переспросил Клаас.
Но Феликс вновь уклонился от темы. Феликс всегда противился, когда его пытались направить в какую-то определенную сторону. Тем не менее, сегодня он немало выпил, и поэтому вскоре, хоть и не без труда, но его удалось вернуть на прежний путь. Взрыв. А что такого? Идиотская глупость, как обычно. Один из красильных чанов взорвался, как пушечное ядро, разломав на части насос, трубу и испортив уйму ткани, а также запас красной краски. Понадобилась неделя, чтобы все заменить, а матушка еще две недели не могла прийти в себя. Ничтожные бездельники! Они это заслужили.
- Что заслужили?
- Красные физиономии, - Феликс расхохотался. - Хуже всего был Эрнут… Помнишь этого болвана? Кое-кто получил пару ссадин, но ничего серьезного.
- Мне показалось, что я видел новые лица, - заметил Клаас.
- Лично мне, - воскликнул Феликс, - сдается, что это все племянники Хеннинка, но когда я ему об этом говорю, он только злится. Я нашел человека, который умеет кроить тафту на французский манер. Ну, ты знаешь. Только дорого. Сколько ты заплатил за оружие и доспехи, которые купил вполцены?
Но Клаас поразительным образом ухитрился заснуть и его уже не слышал. Когда Феликс пару раз пнул его, он лишь заворчал и перевернулся на деревянной скамье с высокой резной спинкой, слишком роскошной для какого-то подмастерья. Не без труда Феликсу удалось перевернуть скамью и сбросить Клааса на пол, но тот все равно продолжал спать. По опыту, Феликс знал, что теперь разбудить его не удастся. Он поднял кувшин с водой и, сосредоточившись, опрокинул его на огонь.
Затем не без труда направился к дверям, но лестнице, и в постель.