Я склонился в его низком дверном проеме и увидел дымящийся огонь в центральном очаге, две постели из тростника, кое-какую посуду и большой железный котел. В этом месте, подумал я, такие предметы считаются богатством. Из темного угла зарычала собака, и я рыкнул на нее в ответ. Больше никого внутри не было.
Мы немного прошли вглубь побережья. Когда-то здесь был сделан земляной вал, что простирался по обе стороны и скрывался в тумане. Годы сгладили его, и я гадал, кто его сделал и зачем.
Я не видел ничего, что нуждалось в защите, разве что деревенские боялись лягушек с болота, что уныло уходило в понемногу рассеивающийся туман. Куда бы я ни глянул, везде была лишь болотистая местность, тростник, сырость и трава.
- Рай на земле, - объявил Финан. Так он представлял себе шутки.
Инстинкт подсказывал мне, что мы находились в том странном заливе, что вгрызался в восточный бок Британии между землями Восточной Англии и Нортумбрией. Он назывался Гевэск и был обширным, мелководным и предательским, обрамленным лишь плоским побережьем, однако здесь побывало много кораблей.
Как и Хамбр, Гевэск являлся дорогой в Британию и вызывал искушение у множества датских кораблей, которые поднимались на веслах вверх по заливу к четырем рекам, что выходили в его неглубокие воды, и если я был прав, то мы пристали к северному берегу Гевэска и находились в Нортумбрии. На моей земле. На датской земле. На земле врага.
Мы сделали несколько шагов за пределы старого земляного вала. На север вела дорога, хотя она представляла собой лишь тропу с утоптанным тростником. Если мы не будем проявлять враждебности, то наверняка кто-нибудь вскоре покажется, так и произошло. Два человека, прикрывавшие наготу тюленьими шкурами, появились на дороге и осторожно пошли в нашу сторону.
У обоих были бороды и темные, сальные и спутанные волосы. Им могло быть и двадцать, и пятьдесят, лица и тела были так перепачканы грязью, что они выглядели как будто выползли из какой-то подземной берлоги. Я развел руки в стороны, чтобы показать, что не причиню им вреда.
- Где мы? - спросил я, когда они приблизились на такое расстояние, что могли меня расслышать.
- В Ботульфстане, - ответил один из них.
Что означало, что мы находились у камня Ботульфа, хотя не видно было признаков ни кого-либо по имени Ботульф, ни его камня. Я спросил, кто такой Ботульф, и они, кажется, ответили, что это их господин, хотя так коверкали слова, что я едва их понимал.
- Ботульф обрабатывает тут землю? - спросил я, в этот раз по-датски, но они просто передернули плечами.
- Ботульф - это великий святой, - объяснил мне Осферт, - молитвы святому Ботульфу защищают странников.
- Почему странников?
- Полагаю, он и сам был великим путешественником.
- Меня это не удивляет, - сказал я, - бедолага наверняка хотел убраться подальше из этой дерьмовой деревеньки, - я оглянулся на тех двоих. - У вас есть лорд? Где он живет?
Один из них указал на север, и мы пошли по дороге в том направлении. На болотистых участках были уложены бревна, хотя они давно сгнили, и намокшее дерево трещало под нашими ногами.
Туман никак не рассеивался. Солнце выглядело, как сияющий клочок света, но даже когда этот лоскуток поднялся выше, он не выжег туман.
Казалось, мы будем идти вечно, лишь мы, болотные птицы, тростник и вытянутые вязкие лужи. Я уже начал думать, что этому одиночеству не будет конца, но вдруг увидел изгородь из терновника и небольшое пастбище, на котором пять промокших овец с покрытыми навозом хвостами щипали траву среди чертополоха.
Позади них находились постройки, сначала это были лишь темные силуэты в тумане, потом я увидел дом, амбар и частокол. Залаяла собака, и на звук в открытые ворота частокола вышел человек. Он был пожилым, в драной кольчуге и с ржавым копьем.
- Это Ботульфстан? - спросил я его по-датски.
- Ботульф умер много лет назад, - ответил он на том же языке.
- И кто же здесь живет?
- Я, - любезно отозвался он.
- Горм! - послышался женский голос с внутренней стороны частокола. - Пусть войдут!
- И она, - добавил он угрюмо, - она тоже здесь живет.
Он отошел в сторону.
Дом был сделан из потемневшей от времени и сырости древесины. Соломенная крыша густо заросла мхом. Блохастый пес был привязан у двери веревкой из плетеной кожи, которая натянулась, когда он бросился в нашу сторону, но женщина рявкнула на него, и он снова лег.
Женщина была старой, седовласой и одета в длинный коричневый плащ, собранный у шеи тяжелой серебряной брошью в форме молота. Значит, не христиане.
- Моего мужа нет, - резко поприветствовала нас она. Она говорила по-датски, а жители деревни были саксами.
- А кто твой муж? - спросил я.
- А кто ты? - отозвалась она.
- Вульф Ранульфсон, - ответил я, используя то имя, что придумал в Гримесби, - из Хайтабу.
- Далековато ты от дома.
- Как, похоже, и твой муж.
- Он Хоскульд Иренсон, - произнесла она тоном, который предполагал, что я должен был о нем слышать.
- Кому он служит?
Она поколебалась, как будто не желала отвечать, но потом сдалась.
- Сигурду Торрсону.
Сигурд Торрсон был другом и союзником Кнута Ранульфсона, вторым великим лордом Нортумбрии и человеком, который меня ненавидел, поскольку я убил его сына.
По правде говоря, то была смерть в битве, и мальчишка умер с мечом в руке, но Сигурд все равно будет меня ненавидеть до самой смерти.
- Я слышал о Сигурде Торрсоне, - сказал я.
- Кто же о нем не слышал?
- Надеюсь ему послужить, - заявил я.
- Как ты сюда пришел? - поинтересовалась она, и ее голос звучал негодующе, как будто никто не мог найти этот гниющий на огромном болоте дом.
- Мы прошли по морю, госпожа.
- Да только не по тому, - развеселилась она, - и вы очень далеко от Сигурда Торрсона.
- А кто ты, миледи? - мягко спросил я.
- Я Фрида.
- Если у тебя есть эль, мы заплатим за него.
А не украдете его?
- Мы заплатим, а пока будем пить, можешь мне поведать, почему это я переплыл не то море.
Мы отдали ей кусок серебра в качестве платы за эль со вкусом воды из канавы, и Фрида объяснила, что ее мужа вызвали на службу лорду, что он взял с собой шестерых мужчин, обученных обращаться с оружием, и направился на запад.
- Ярл Сигурд сказал, что они должны взять лодку, но у нас нет корабля.
- Куда взять?
- В западное море, - ответила она, - то, что лежит между нами и Ирландией, - это прозвучало так туманно, как будто Ирландия для нее была лишь названием, - но у нас нет корабля, так что муж поехал верхом.
- Ярд Сигурд собирает своих людей?
- Да. И ярл Кнут тоже. И я молюсь, чтобы они вернулись живыми и здоровыми.
С западного моря? Я поразмыслил над этом. Конечно, это означало, что Кнут и Сигурд собирают корабли, а единственное место на западном побережье, где они могли бы собрать флот, находилось неподалеку от крепости Хэстена в Честере.
Побережье к югу от Честера было валлийским, а эти дикари не предоставили бы укрытия датскому флоту, а берега к северу принадлежали Кумбраланду, что был столь же дик и непокорен, как и Уэльс, так что датчане наверняка собираются у Честера. Куда же направится этот флот? В Уэссекс? Фрида не знала.
- Будет война, - сказала она, - она уже там идет.
- Уже?
Она махнул в сторону севера.
- Я слышала, саксы в Линдкольне.
- Саксы! - произнес я с деланным удивлением.
- Известия пришли вчера. Сотни саксов!
- А где Линдкольн? - поинтересовался я.
- Там, - ответила она, снова указывая на север.
Я слышал о Линдкольне, хотя никогда не был там. Когда-то он являлся важным городом, построенным римлянами и увеличенным саксами, что захватили эту землю, когда ее покинули римляне, хотя, по слухам, датчане сожгли город и теперь засели в высоком форте Линдкольна.
- Далеко ли до Линдкольна? - спросил я ее.
Она не знала.
- Но мой муж мог обернуться туда и обратно в два дня, так что недалеко, - предположила она.
- И что там делают саксы?
- Загаживают землю своим дерьмом. Понятия не имею. Просто надеюсь, что сюда они не дойдут.
Линдкольн лежал к северу, далеко вглубь Нортумбрии. Если Фрида была права, то армия саксов осмелилась вторгнуться в земли Сигурда Торрсона, а они поступили бы так лишь будучи уверенными, что не последует ответной расправы, а единственным способом предотвратить эту расправу было взять в заложники жену и детей Кнута Длинного Меча.
- У тебя есть лошади, госпожа? - спросил я.
- Хотите есть? - пошутила она.
- Я бы взял у тебя взаймы лошадей, госпожа, чтобы получше познакомиться с этими саксами.
Она долго торговалась, заставив меня заплатить за аренду двух жалких лошаденок, оставшихся в конюшне. Обе были кобылами, старыми и выглядящими так, как будто никогда не обладали запасом жизненных сил, но все же это были лошади, и мы в них нуждались.
Я сказал Осферту, что он поедет со мной в Линдкольн, и послал остальных обратно на Полуночник.
- Скажите Финану, что мы вернемся через три дня, - велел я им, надеясь, что так оно и будет.
Осферт без особой охоты покинул Полуночник и Ингульфрид.
- С ней всё будет в порядке, - рявкнул я на него.
- Да, господин, - ответил он отстраненно.
- С неё всё будет в порядке! Финан позаботится об этом.
Он накинул седло на ту кобылу, что была пониже ростом.
- Знаю, господин.
Я взял с собой Осферта, потому что он мог оказаться полезным. О саксах в Линдкольне я знал лишь то, что они из армии Этельреда и, возможно, поклялись меня уничтожить, но Осферт все же был сыном Альфреда, хоть и незаконнорожденным, и с ним обращались с уважением и почтительностью, как с сыном короля.
Он обладал влиянием по праву рождения, а его приверженность христианству была несомненна, и мне понадобилась бы та поддержка, которую могло дать его присутствие.
Мы с Осфертом сели на лошадей. Стремена были слишком коротки, а подпруги болтались, и я не был уверен, что мы сможем добраться до Линдкольна, но две кобылы тронулись на север достаточно охотно, хотя, похоже, ни одна из них не была способна двигаться быстрее, чем усталым шагом.
- Если встретим датчан, - произнес Осферт, - попадем в беду.
- Скорей они умрут от смеха при виде наших лошадей.
Он скривился. Туман медленно растворялся, обнажая широкое пустое пространство болот и тростника. То было унылое и безлесое место.
На болотах жили какие-то люди, потому что вдалеке мы заметили их сараюшки и миновали несколько расставленных для угрей ловушек в темных водах канав, но ни одного человека мы не увидели.
- Что будешь делать с мальчишкой? - спросил Осферт через какое-то время.
- Продам отцу, разумеется, разве что кто-нибудь предложит больше денег.
- И его мать отправится с ним.
- А она отправится? - спросил я. - Тебе виднее, как она поступит.
Он всматривался в болота.
- Она там умрет, - произнес он.
- Так она говорит.
- Ты ей веришь? - спросил он с вызовом.
Я кивнул.
- Между ними явно нет привязанности. Все решат, что мы над ней надругались, а ее муж не поверит, когда она будет это отрицать, так что да, вероятно, он ее убьет.
- Значит, она не может вернуться? - напирал Осферт.
- Это ей решать.
Некоторое время мы ехали молча.
- Леди Ингульфрид, - нарушил он тишину, - не позволяли покидать Беббанбург в течение пятнадцати лет. Ее вполне можно назвать пленницей.
- И потому она поехала с нами? Чтобы вдохнуть воздух свободы?
- Мать хочет быть подле сына, - сказал он.
- Или подальше от мужа, - язвительно отозвался я.
- Если мы оставим мальчишку… - начал он, но запнулся.
- Мне от него никакого прока, кроме денег его отца. Мне бы следовало его продать, когда мы были в Беббанбурге, но я не был уверен, что нас выпустят из бухты живыми, если мы не будем держать его в заложниках. А с той поры он лишь доставляет неудобства.
- Он хороший мальчик, - выступил в защиту Осферт.
- И пока он жив, этот хороший мальчик верит в то, что он претендует на Беббанбург. Мне следовало бы перерезать его паршивую глотку.
- Нет!
- Я не убиваю детей, - заметил я, - но еще через несколько лет? Еще через несколько лет мне придется его убить.
- Я выкуплю его у тебя, - выпалил Осферт.
- Ты? Где ты возьмешь золото?
- Я его выкуплю! - упорно повторял он. - Только дай мне время.
Я вздохнул.
- Мы продадим мальчишку отцу и убедим его мать остаться с нами. Ведь именно этого ты хочешь?
Он кивнул, но ничего не сказал.
- Ты влюблен, - произнес я и заметил, что смутил его, но все равно продолжал напирать, - а любовь все меняет. Человек может пройти сквозь пламя Рагнарока, когда влюблен, он забывает всё на свете и делает странные вещи ради женщины, которую любит.
- Я знаю.
- Знаешь? Раньше ты ни разу не подхватывал это безумие.
- Я наблюдал за тобой, - ответил он, - а ты не делаешь всё это ради Уэссекса или Мерсии, ты делаешь это ради моей сестры.
- Замужней женщины, - отрезал я.
- Все мы грешники, - он перекрестился. - Да простит нас Господь.
Мы погрузились в молчание. Теперь дорога шла вверх, хотя местность была и ненамного выше, но тут, наконец, росли деревья. Ольха и ивы клонились к западу от холодного ветра с моря.
Возвышенность представляла собой хорошее пастбище, ровное, но огороженное и окруженное канавой, на траве паслись коровы и овцы. Здесь были деревни и стояли добротные дома.
Наступил полдень, и мы остановились у одного из домов и попросили эля, хлеба и сыра. Слуги в доме были датчанами, они рассказали, что их лорд ускакал на запад, чтобы присоединиться к Сигурду Торрсону.
- Когда он уехал? - поинтересовался я.
- Шесть дней тому назад, господин.
Значит, Кнут и Сигурд еще не начали вторжение или же плыли, пока мы разговаривали.
- Я слышал, что саксы в Линдкольне, - сказал я управляющему.
- Не в Линдкольне, господин. В Бирддан Игге.
- Остров Бирды? - повторил я название. - Где это?
- Недалеко от Линдкольна, господин. Немного прогуляться на восток.
- Сколько их?
- Две сотни? Три? - пожал он плечами. Он явно не знал, но его ответ подтвердил мои подозрения, что Этельред привел в Нортумбрию не все свое войско, а лишь отправил сильный отряд.
- Они здесь, чтобы атаковать Линдкольн? - поинтересовался я.
- Они не посмеют! Они бы умерли! - рассмеялся он.
- Тогда для чего они там?
- Потому что они глупцы, господин?
- Так, что там, в Бирддан Игге? - спросил я.
- Ничего, господин, - ответил управляющий, и я увидел, как Осферт открыл было рот, чтобы заговорить, но передумал.
- В Бирддан Игге есть монастырь, - рассказал мне Осферт, пока мы ехали дальше, - был раньше, пока его не сожгли язычники.
- Радостно знать, что они сделали что-то полезное, - ответил я и получил в ответ сердитый взгляд.
- Именно там похоронено тело святого Освальда, - промолвил Осферт.
Я уставился на него.
- Почему ты не сказал мне раньше?
- Забыл название, господин, пока тот человек не назвал его. Бирддан Игг. Название странное, но это святое место.
- И там полно людей Этельреда, - ответил я, - выкапывающих тело святого.
Солнце низко стояло на западе, когда мы достигли Бирддан Игга. Местность по-прежнему была плоской и напитана влагой. Мы перебирались через ленивые ручейки, что пересекали прямые как стрелы дренажные канавы между заливными лугами. Та более широкая дорога, на которую мы въехали, тоже была прямая, как стрела.
Мы миновали упавший римский дорожный столб, наполовину покрытый травой, и вырезанная на камне надпись гласила "Линдум VIII", что, как я предположил, означало, что до того города, что мы зовем Линдкольном, осталось восемь миль.
- Римляне использовали мили? - спросил я Осферта.
- Да, господин.
Недалеко от упавшего столба нас заметила группа воинов. Они были от нас к западу, там, где на небе сияло низкое солнце, и увидели нас раньше, чем мы заметили их.
Их было восемь, всадники на крупных жеребцах были вооружены копьями и мечами, они помчались галопом через мокрые поля, отбрасывая мокрые комки земли из-под копыт. Мы придержали своих жалких лошаденок и стали ждать.
Восемь воинов окружили нас. Их лошади били копытами по дороге, пока всадники нас рассматривали. Я заметил, как глаза их предводителя остановились на моем молоте, а потом на кресте, висящем на шее Осферта.
- Вы называете этих существ лошадьми? - хмыкнул он. А потом, не получив ответа, спросил: - И кто вы такие, во имя Господа?
- Это убийца священника, - ответил один из воинов. Он единственный обладал щитом, на котором красовался вставший на дыбы белый конь Этельреда. - Я его узнаю.
Тот, что задал вопрос, взглянул мне в глаза, и я прочитал удивление на его лице.
- Ты Утред?
- Он - лорд Утред, - неодобрительно заметил Осферт.
- Вы пойдете с нами, - отрезал он и развернул лошадь.
Я кивнул Осферту в знак того, что мы подчинимся.
- Мы должны забрать у вас мечи, - заявил второй человек.
- Попробуй, - весело отозвался я.
Они решили не пробовать, а вместо этого повели нас через заливной луг и канавы, и в конце концов к пропитавшейся влагой дороге, что вела на северо-восток. Вдалеке я увидел лошадей.
- Сколько у вас людей? - спросил я. Ни один не ответил. - И кто вами командует?
- Тот, кто решит, должен ли убийца священника умереть или остаться в живых, - ответил тот, кто, очевидно, был главным.
Но колесо судьбы все еще поднимало меня наверх, потому что тот, кто принимал решения, оказался Меревалом, и я заметил выражение облегчения на его лице, когда он меня узнал.
Мы были знакомы многие годы. Он был одним из воинов Этельреда, и притом хорошим. Когда-то мы вместе были неподалеку от Честера, и Меревал всегда прислушивался к моим советам и помогал мне, насколько ему дозволял Этельред.
Он никогда не был близок к Этельреду. Меревалу давали самые неприятные задания, такие как отправиться на границу саксов и датчан, пока остальные грелись в комфорте с одобрения Этельреда.
А теперь Меревалу поручили повести три сотни человек вглубь Нортумбрии.
- Мы ищем святого Освальда, - объяснил он.
- То, что от него осталось.
- Считается, что он похоронен здесь, - сказал он, махнув в сторону поля, которое перекапывали его люди, так что вся трава была как оспинами покрыта ямами, холмиками земли и рядами костей. Несколько гнилых столбов указывали, что когда-то здесь был монастырь.
- Датчане сожгли его много лет назад, - объяснил Меревал.
- И выкопали святого Освальда, - заметил я, - и, возможно, обратили его кости в прах и развеяли по ветру.