- А в голове один пух, - с горечью произнесла ее мать.
- Но хорошенький.
- И она это знает, - сказала Этельфлед, - и ведет себя, как дурочка. Мне нужно было родить сыновей.
- Мне всегда нравилась Эльфвинн.
- Тебе нравятся все хорошенькие девушки, - неодобрительно заметила она.
- Это верно, но люблю я тебя.
- И Сигунн, и еще полдюжины других.
- Всего лишь полдюжины?
Она ущипнула меня в ответ.
- Фригг красива.
- Фригг так прекрасна, что не описать словами.
Она поразмыслила над этим и неохотно кивнула.
- Да. И Кнут придет за ней?
- Он придет за мной.
- Скромности тебе не занимать.
- Я ранил его гордость. Он придет.
- Ох уж эти мужчины с их гордостью.
- Хочешь, чтобы я стал смиренным?
- С таким же успехом я могла бы надеяться, что луна начнет кувыркаться, - ответила она, наклонила голову и поцеловала меня в щеку. - Осферт влюбился, это довольно трогательно, - заявила она.
- В Ингульфрид?
- Я бы хотела с ней встретиться, - сказала Этельфлед.
- Она умна, очень умна.
- Как и Осферт, и он заслуживает умную женщину.
- Я пошлю его обратно к твоему брату, - объявил я. Осферт поехал на север после того, как доставил мое послание Эдуарду, а тот отправил его в Глевекестр, чтобы приказать Этельфлед вернуться в Уэссекс, этот приказ она ожидаемо проигнорировала.
Осферт прибыл в Глевекестр лишь за несколько часов до того, как датчане высадились к югу от города, и теперь он должен был вернуться, чтобы поторопить западных саксов.
- Твой брат собирает армию?
- Так говорит Осферт.
- Но поведет ли он ее на север?
- Ему придется, - жестко произнесла Этельфлед.
- Скажу Осферту, чтобы дал Эдуарду пинка под зад.
- Осферт такого никогда не сделает, - возразила она, - но будет рад вернуться в Уэссекс. Он оставил свою леди в Винтанкестере.
- А я свою в Глевекестре, - сказал я.
- Я знала, что ты вернешься, - она заворочалась, похлопывая своей маленькой ручкой по моей груди.
- Я подумывал, не присоединиться ли к Кнуту.
- Неправда.
- Он хотел, чтобы я стал его союзником, а вместо этого мне придется его убить, - я подумал о Ледяной Злобе, мече Кнута, и о его прославленном мастерстве и почувствовал, как по телу пробежали мурашки.
- Придется.
- Придется, - я гадал, стал ли Кнут с возрастом более медлительным. А я?
- Как ты поступишь с мальчишкой?
- С сыном Ингульфрид? Продам его отцу, когда покончу с Кнутом.
- Осферт рассказал, что ты почти захватил Беббанбург.
- Почти - не значит захватил.
- Да, не значит. А как бы ты поступил, если бы преуспел в этом? Остался бы там?
- И никогда бы его не покинул, - ответил я.
- А как же я?
- Я бы послал за тобой.
- Мое место здесь. Теперь я мерсийка.
- Пока я не убью Кнута, - уверенно заявил я, - не будет никакой Мерсии.
Долгое время она лежала молча.
- А что если он победит? - спросила она после долгой паузы.
- Тогда тысячи кораблей придут с севера, чтобы присоединиться к нему, воины будут прибывать из Фризии, и каждый норманн, что захочет получить землю, принесет с собой меч, и они переправятся через Темез.
- И тогда не станет и Уэссекса, - промолвила она.
- Ни Уэссекса, ни Инглаланда.
Как бы странно ни звучало это название. Это была мечта ее отца. Создать страну под названием Инглаланд. Инглаланд. Я заснул.
Часть четвёртая
Ледяная Злоба
Глава одиннадцатая
Датчане решили не покидать Глевекестр.
Это не было решением Бьергульфа, по крайней мере, я так думал. Но он, должно быть, послал гонца на восток, ожидая получить приказ или совет, поскольку следующим утром делегация датчан подъехала к стенам Глевекестра.
Они приехали на лошадях. Их жеребцы выбирали путь через руины домов, уничтоженных за пределами крепостных стен. Шесть человек следовали за знаменосцем, который нес зеленую ветвь в знак того, что они приехали поговорить, а не воевать.
Одним из шести был Бьергульф, но он держался позади, предоставив вести переговоры высокому человеку с густыми бровями и длинной рыжей бородой, заплетенной в косу и завязанной узлом, на ней были подвешены маленькие серебряные кольца. Он был в кольчуге, с мечом на боку, но без шлема и щита.
На его руках блестели браслеты, а на шее висела тяжелая золотая цепь. Он жестом велел своим спутникам остановиться примерно в двадцати шагах от рва, а сам поехал вперед один, пока не достиг края рва, где остановил коня и устремил свой взор на укрепления.
- Это ты лорд Утред? - обратился он ко мне.
- Я.
- Я Гейрмунд Элдгримсон, - сказал он.
- Я слышал о тебе, - ответил я, и это было правдой. Он был одним из военачальников Кнута, человеком, имеющим репутацию бесстрашного и жестокого воина. Его владения, как мне было известно, находились в Северной Нортумбрии, и он заслужил свою славу, воюя со скоттами, которые всегда приходили на юг, чтобы грабить, насиловать и опустошать.
- Ярл Кнут шлет тебе приветствие, - сказал Гейрмунд.
- Передай ему, что я тоже приветствую его, - вежливо отозвался я.
- Он слышал, что ты мертв, - Гейрмунд похлопал коня по гриве рукой в перчатке.
- Я тоже это слышал.
- И его опечалила эта новость.
- Опечалила? - с удивлением переспросил я.
Гейрмунд одарил меня гримасой, которая, как я полагал, означала улыбку.
- Он хотел убить тебя своей рукой, - последовало объяснение. Он говорил спокойно, не желая спровоцировать обмен оскорблениями. По крайней мере, не сейчас.
- Тогда он будет, как и я, рад тому, что моя жизнь пока не оборвалась, - не менее спокойно произнес я.
Гейрмунд кивнул.
- Пока ярл не видит причин воевать с тобой, - заметил он, - и шлет тебе предложение.
- Которое я выслушаю с великим интересом.
Гейрмунд сделал паузу, оглядываясь по сторонам. Он осматривал стены, отмечая ров и колья и оценивая количество копий, торчащих над высокой римской стеной.
Я позволил ему осмотреться, поскольку хотел, чтобы он увидел, насколько грозные эти укрепления. Он вновь обратил взор на меня.
- Ярл Кнут предлагает тебе вот что, - заговорил он, - если вернешь его женщину и детей невредимыми, он вернется в свои земли.
- Щедрое предложение, - заметил я.
- Ярл - щедрый человек, - отозвался Гейрмунд.
- Не я здесь командую, - заявил я, - но я поговорю с городской знатью и передам тебе их ответ через час.
- Советую принять это предложение, - ответил Гейрмунд, - ярл - щедрый человек, но нетерпеливый.
- Через час, - повторил я и сделал шаг назад, скрывшись из его поля зрения.
Интересно, думал я, действительно ли Кнут сделал такое предложение? Если так, то он не намеревается выполнять его. Отдай я Фригг и ее детей, и мы потеряли бы последнее, чем можем повлиять на Кнута, и в результате его жестокость только удвоится. Так что предложение являлось лишь уловкой, в этом я был уверен, но шло ли оно от Кнута?
Я подозревал, что Кнут со своей основной армией находился в другой части Мерсии, ожидая момента, чтобы наброситься на небольшое войско Этельреда, и если эти подозрения были верны, то не было ни единого шанса, что гонец мог успеть добраться до него и вернуться в Глевекестр за один день с тех пор, как я сюда прибыл. Я полагал, что Гейрмунд выдумал это предложение.
Епископ Вульфхед, конечно, считал иначе.
- Если Кнут вернется в свои земли, - полагал он, - мы получим победу, которую желаем, не пролив не капли крови.
- Победу? - с сомнением спросил я.
- Язычники покинут наши земли! - воскликнул епископ.
- И оставят их разграбленными, - заявил я.
- Разумеется, должна быть компенсация, - епископ понял мою мысль.
- Вы просто ковыряющиеся в носу идиоты, - выругался я. Мы снова собрались в том же зале, и я рассказал танам и священнослужителям о предложении датчан. - Кнут в многих милях отсюда, - объяснял я.
- Сейчас он где-то на границе с Восточной Англией, у Гейрмунда не было времени, чтобы отправить к нему гонца и получить ответ, поэтому он выдумал это предложение. Он пытается обманом вынудить нас вернуть семью Кнута, а мы должны убедить его покинуть Глевекестр.
- Зачем? - спросил один из собравшихся, - если они здесь, мы знаем, где они, а город силен.
- Потому что Кнут держит здесь свой флот, - ответил я, - если дела у него пойдут плохо, а я планирую устроить ему большие проблемы, он отступит к своим лодкам. Кнут не хочет потерять сто шестьдесят восемь кораблей. Но если мы сожжем их, он отступит на север, туда, куда я хочу.
- Зачем? - снова спросил он меня. Он был одним из танов Этельреда, а значит недолюбливал меня. Вся саксонская Мерсия была разделена на приспешников Этельреда и сторонников его живущей отдельно жены Этельфлед.
- Потому что сейчас, - разозлился я, - его армия стоит между силами Этельреда и войском короля Эдуарда, и пока Кнут там, эти две армии не могут соединиться, потому я и должен убрать его с пути.
- Лорд Утред знает, что делает, - произнесла Этельфлед с легким укором.
- Ты сказал, что убьешь детей, если они не уйдут, - промолвил один из священников Вульфхеда.
- Это пустая угроза, - ответил я.
- Пустая? - послышался сердитый голос епископа.
- Знаю, что ты удивишься, - сказал я, - но не в моих правилах убивать женщин и детей. Возможно, потому что я язычник, а не христианин.
Этельфлед вздохнула.
- Однако мы все же должны выманить датчан из Глевекестра, - продолжил я, - а пока я не убью одного из близнецов, Гейрмунд не двинется с места.
Это они поняли. Возможно, я им не нравился, но они не возражали против моих доводов.
- Тогда девочку, - произнес епископ Вульфхед.
- Девочку? - спросил я.
- Она наименее ценна, - заявил епископ, а когда я не ответил, он попытался пояснить, - она же девочка!
- Просто убьем её? - спросил я.
- Разве ты не это предлагаешь?
- Ты сделаешь это? - спросил я его.
Он открыл рот, но не зная что сказать, снова закрыл.
- Мы не убиваем маленьких детей, - сказал я. - Мы ждем, когда они вырастут, и тогда убиваем. Итак. Как мы убедим Гейрмунда уйти?
Ответа не было ни у кого. Этельфлед с опаской смотрела на меня.
- Ну? - спросил я.
- Заплатим ему? - осторожно предложил олдермен Деогол. Я не ответил, и он оглянулся, ища поддержки. - Мы охраняем казну лорда Этельреда, - произнес он, - и можем позволить себе заплатить ему.
- Заплати датчанам, чтобы они ушли, и они вернутся на следующий же день, чтобы снова получить плату, - возразил я.
- Что же мы будем делать? - жалобно спросил Деогол.
- Убьем девчонку, конечно же, - ответил я. - Епископ, - я взглянул на Вульфхеда, - ты можешь принести пользу. Поговори с городскими священниками и узнай, не умерла ли на этой неделе маленькая девочка. Она должна быть шести-семи лет.
Если умерла, выкопай ее. Скажи родителям, что она станет святой, или ангелом, или еще кем-то, всё, что могло бы их утешить. Затем вынеси тело на крепостной вал, но не позволяй датчанам увидеть его! Меревал?
- Господин?
- Найди поросенка. Возьми его на крепостной вал, но держи за парапетом, чтобы датчане не узнали о нем. Финан? Ты выведешь к стенам Фригг и двойняшек.
- Поросенок, - презрительно произнес епископ Вульфхед.
Я уставился на него, затем поднял руку, чтобы остановить Меревала, собравшегося выйти из зала.
- Может, обойдемся и без поросенка, - медленно произнес я, словно мне только пришла на ум свежая мысль. - Зачем терять поросенка, когда в нашем распоряжении епископ?
Вульфхед удрал.
А Меревал принес поросенка.
Гейрмунд ждал, хотя теперь к нему присоединились почти двадцать других воинов. Их лошади были привязаны в сотне шагов от рва, в то время как сами датчане стояли гораздо ближе и все в приподнятом настроении.
Слуги принесли эль, хлеб и мясо, там было с полдюжины мальчишек, вероятно, сыновья воинов, которые присоединились к Гейрмунду, чтобы лицезреть его противостояние с Утредом Беббанбургским, известным тем, что не убивает женщин и детей.
Когда я появился, Гейрмунд жевал гусиную ножку, но тут же отбросил ее в сторону и побрел к крепостной стене.
- Ты принял решение? - крикнул он мне.
- Ты меня вынудил, - ответил я.
Он улыбнулся. Гейрмунд не привык улыбаться, поэтому это скорее был оскал, но он хотя бы попытался.
- Как я и говорил, - произнес он, - ярл щедр.
- И он уйдет из саксонской Мерсии?
- Он обещал!
- И возместит убытки, которые учинил на земле лорда Этельреда? - спросил я.
Гейрмунд помедлил, затем кивнул.
- Я уверен, возместит. Ярл - благоразумный человек.
А ты - лживый ублюдок, подумал я.
- Значит, ярл заплатит нам золотом и вернется в свои земли? - поинтересовался я.
- Такова его воля, но если ты вернешь его семью целой и невредимой.
- Им не причинили никакого вреда. Клянусь плевком Тора, - я плюнул, чтобы подтвердить искренность своего обещания.
- Рад это слышать, - ответил Гейрмунд и плюнул в знак того, что верит клятве, - ярл тоже будет рад.
Он снова попытался улыбнуться, потому что на высокой стене появились Фригг и двое ее детей.
Их сопровождал Финан и пятеро воинов. Фригг выглядела напуганной и утонченно красивой. На ней было льняное платье бледно-желтого цвета, которое ей одолжила Этельфлед, и двойняшки цеплялись за юбку этого красивого наряда.
Гейрмунд поклонился ей.
- Моя госпожа, - учтиво произнес он, затем взглянул на меня. - Не будет ли лучше, лорд Утред, если ты позволишь леди и ее детям выйти через ворота? - предложил он.
- Ворота? - спросил я, изображая непонимание.
- Ты же не думаешь, что они поплывут через вонючий ров?
- Нет, я брошу их вам, - ответил я.
- Ты… - начал было он, затем умолк, потому что я схватил девчонку, Сигрил, и держал ее перед собой. Она в ужасе закричала, ее мать бросилась к ней, но Финан удержал ее. Я обхватил левой рукой горло Сигрил, прижав ее к себе, а правой рукой вытащил из-за пояса нож.
- Я брошу ее тебе по кусочкам, - крикнул я Гейрмунду, схватив Сигрил за длинные черные волосы. - Держи ее, - приказал я Осферту, и пока он ее держал, я отрезал волосы, локон за локоном, и бросил их через стену, так что их унес ветер.
Девчонка завизжала просто чудесно, когда я пригнул ее вниз, так что парапет скрыл ее от взора Гейрмунда. Я закрыл ее рот рукой и кивнул человеку, скрывавшемуся за парапетом, а он вонзил нож в шею поросенка.
Тот завизжал, брызнула и растеклась кровь. Датчане под стеной увидели лишь кровь и услышали жуткие завывания, а потом заметили, как Ролла замахнулся топором.
Мертвое дитя было желтого, как воск, цвета, труп смердел. Ролла отрубил ему ногу, и пошла такая вонь, как из берлоги разрывателя тел. Ролла наклонился, измазал отрубленную ногу в крови поросенка, а потом перебросил ее через стену. Он упала в ров, и он снова взмахнул топором, теперь отрубив руку.
- Святая матерь Божья, - тихо произнес Осферт. Фригг пыталась вырваться, ее рот открывался и закрывался в страхе, а глаза расширились от ужаса. Ее прекрасное платье покрылось пятнами крови, и наблюдающим за всем этим датчанам должно было показаться, что она стала свидетелем, как прямо на ее глазах зарезали дочь, но по правде говоря, она была в ужасе от созерцания того, как был расчленен этот полуразложившийся сочащийся какой-то жидкостью труп.
Ее сын тоже кричал. Я по-прежнему затыкал рот Сигрил рукой, и маленькая сучка укусила меня так сильно, что даже пошла кровь.
- Потом будет ее голова, - крикнул я Гейрмунду, - потом мы убьем мальчишку, а после этого я отведу их мать вниз, чтобы все воины ей насладились.
- Хватит! - заорал он.
- Почему? Я поучаю удовольствие, - свободной рукой я перебросил через стену оставшуюся ногу мертвого ребенка. Ролла поднял топор, покрытый кровью поросенка. - Отруби ей голову, - громко приказал я.
- Чего ты хочешь? - выкрикнул Гейрмунд.
Я поднял руку, чтобы остановить Роллу.
- Я хочу, чтобы ты прекратил кормить меня сказками, - сказал я Гейрмунду. Я сделал знак Осферту встать на колени рядом со мной и положил его руку на рот Сигрил. Ей удалось взвизгнуть, когда я убрал свою окровавленную руку с ее губ, а Осферт еще не успел прижать свою ладонь, но никто из датчан, похоже, этого не заметил.
Они лишь видели чудовищные страдания Фригг и слышали вопли, которые от ужаса издавал мальчишка. Я стоял в крови поросенка, уставившись на Гейрмунда.
- Кнут ничего тебе не обещал, - произнес я, - и не присылал никаких сообщений! Он слишком далеко!
Гейрмунд ничего на это не ответил, но его лицо выдало, что я говорю правду.
- Но теперь ты отправишь ему послание!
Я кричал, чтобы меня могли услышать и спутники Гейрмунда
- Скажи ярлу Кнуту, что его дочь мертва, а его сын тоже умрет, если вы не уберетесь отсюда через час. Вы уйдете! Вы все! Уходите немедленно! Вы направитесь к холмам, как можно дальше. Вы покинете это место.
Если через час я увижу хоть одного датчанина поблизости от Глевекестра, я скормлю мальчишку моим волкодавам, а его мать отдам своим воинам поразвлечься, - я схватил Фригг за руку и подтащил ее к парапету, так что датчане смогли разглядеть это прекрасное платье в пятнах крови.
- Если вы не уйдете через час, - сказал я Гейрмунду, - женщина ярла Кнута станет нашей шлюхой. Ты понял? Отправляйся на восток, на холмы! - и я указал в том направлении.
- Поезжай к ярлу Кнуту и скажи ему, что его жена и сын вернутся в целости и сохранности, если он уйдет обратно в Нортумбрию. Скажи ему это! А теперь иди! Или ты увидишь, как тело Кнута Кнутсона сожрут собаки.
Они мне поверили. И ушли.
И весь следующий час, пока скрытое за завесой облаков бледное солнце поднималось до своей полуденной высоты, мы смотрели, как датчане покидают Глевекестр. Они ехали на восток, в сторону холмов Коддесволд, за всадниками пешком следовала толпа женщин, детей и слуг.
Ногу мертвого ребенка прибило к берегу рва, и два ворона прилетели на пиршество.
- Похорони то дитя снова, - велел я священнику, - и пришли ко мне его родителей.
- К тебе?
- Чтобы я мог одарить их золотом, - объяснил я. - Иди же, - сказал я ему и перевел взгляд на сына, который наблюдал за отступающими датчанами. - Искусство войны, - заявил я, - заключается в том, чтобы заставить врага выполнять твои приказы.
- Да, отец, - послушно отозвался он. Он терзался из-за неистовых и молчаливых страданий Фригг, хотя сейчас, как я полагал, Этельфлед уже успокоила бедняжку. Я отрезал волосы малышке Сигрил, но они отрастут, а в качестве утешения я дал ей кусок сочащихся медом сот.
Вот так, по цене поросенка и волос девчонки, мы очистили Глевекестр от датчан, а как только они ушли, я повел сотню воинов туда, где в реке были привязаны корабли.