Однако некоторые фермы были отстроены заново, я заметил новый амбар из свежей древесины, а на некоторых лугах пасся скот. Мир привел на эти пограничные земли людей.
Этот мир длился со времен битвы в Восточной Англии, что последовала за смертью Альфреда, хотя это был шаткий мир. Совершались налеты за скотом и рабами и происходили мелкие стычки на приграничных землях, но то не были армии.
Датчане по-прежнему желали покорить юг, а саксы мечтали отвоевать север, но вот уже десять лет мы жили в угрюмом спокойствии. Я хотел бы нарушить этот мир, повести армию на север, в Беббанбург, но ни Мерсия, ни Уэссекс не дали бы мне людей, так что мне тоже приходилось сохранять мир.
А теперь его нарушил Кнут.
Он знал, что мы придем. Он расставил разведчиков наблюдать за всеми трактами, ведущими с юга, а мы не соблюдали осторожность.
Обычно, когда мы скакали в сторону этой пустынной границы, мы высылали вперед собственных разведчиков, а теперь ехали смело, держась римской дороги, зная, что Кнут ждет. И он ждал.
Тамворсиг был построен к северу от реки Тейм. Кнут встретился с нами к югу от нее и хотел внушить страх, потому что с ним было более двух сотен воинов, стоящих в стене из щитов поперек дороги.
Его знамя с изображением боевого топора, разрубающего христианский крест, развевалось в центре строя, а сам Кнут в сверкающей кольчуге и темно-коричневом меховом плаще на плечах, с блестящим на руках золотом, ожидал верхом в нескольких шагах впереди.
Я остановил своих людей и подъехал к нему один.
Кнут тоже поскакал в мою сторону.
Мы придержали лошадей на расстоянии копья. И посмотрели друг на друга.
Шлем обрамлял его худое лицо. Бледная кожа выглядела как будто растянутой, а его губы, обычно с такой легкостью растягивающиеся в улыбку, были мрачно сжаты.
Он выглядел старше, чем я его помнил, и когда я заглянул в его серые глаза, меня поразила мысль, что если Кнут Ранульфсон хочет осуществить мечту всей своей жизни, то он должен поторопиться.
Мы смотрели друг на друга, и лил дождь. Откуда-то с ясеней слетел ворон, и я гадал, что это может предвещать.
- Ярл Кнут, - я нарушил молчание первым.
- Лорд Утред, - ответил он. Его лошадь, серый жеребец, дернулась в сторону, и он похлопал ее по шее рукой в перчатке, чтобы успокоить. - Я вызвал тебя, и ты пришел, как испуганный ребенок.
- Хочешь обменяться оскорблениями? - спросил я его. - Ты, рожденный женщиной, ложившейся с любым, кто поманит пальцем?
Он некоторое время молчал. Слева от меня, наполовину скрытая за деревьями, под этим унылым летним дождем несла свои холодные воды река. В прохладе воздуха по реке медленно хлопали крыльями два лебедя. Я притронулся к молоту на своей шее, надеясь, что это было хорошим предзнаменованием.
- Где она? - наконец спросил Кнут.
- Если бы я знал, кто она, - сказал я, - я бы тебе ответил.
Он посмотрел мне за спину, туда, где ждали мои люди.
- Ты ее не привез, - уныло произнес он.
- Ты собираешься говорить загадками? - спросил я. - Тогда ответь на одну. Четыре цветочка, четыре столбика, две закорючки и одна завитушка.
- Осторожней, - произнес он.
- Это коза, - объяснил я, - четыре соска, четыре ноги, два рога и хвост. Это простая загадка, а твои сложные.
Он уставился на меня.
- Две недели назад, - сказал он, - это знамя находилось в моих землях, - он показал на мой флаг.
- Я не посылал его и не приносил, - заявил я.
- Семьдесят человек, как мне сказали, - он не обратил внимания на мои слова, - а они направлялись в Букестанес.
- Я был там, но много лет назад.
- Они забрали мою жену, сына и дочь.
Я вытаращился на него. Он говорил ровным тоном, но выражение его лица было злобным и вызывающим.
- Я слышал, что у тебя есть сын, - произнес я.
- Его зовут Кнут Кнутсон, и ты захватил его вместе с матерью и сестрой.
- Я этого не делал, - твердо заявил я. Первая жена Кнута умерла много лет назад, как и его дети, но я слышал, что он снова женился. Это было удивительно.
Люди ждали, что Кнут женится по расчету, ради земли, богатого приданого или альянса, но по слухам, его новая жена была простой крестьянской девушкой.
О ней говорили как о необыкновенной красавице, и она подарила ему двух детей, мальчика и девочку. Конечно, у него были и другие дети, бастарды, но новая жена дала ему то, чего он желал больше всего на свете - наследника.
- Сколько лет твоему сыну? - спросил я.
- Шесть лет и семь месяцев.
- А почему он был в Букенстанесе? - спросил я. - Узнать свое будущее?
- Жена взяла его, чтобы увидеться с колдуньей, - объяснил Кнут.
- Она жива? - изумленно спросил я. Колдунья была уже такой древней, когда я с ней встречался, что я считал, что она давно умерла.
- Молись, чтобы моя жена и дети были живы, - отрезал Кнут, - и им не причинили вреда.
- Я ничего не знаю о твоей жене и детях.
- Их забрали твои люди! - прорычал он. - Это было твое знамя! Он дотронулся рукой в перчатке до рукояти прославленного меча, Ледяной Злобы.
- Верни их мне, - сказал он, - или я отдам твою женщину своим воинам, а когда они с ней закончат, я сдеру с нее кожу, медленно, и пошлю тебе, чтобы ты сделал себе накидку на седло.
Я повернулся в седле.
- Утред! Подойди!
Мой сын пришпорил коня. Он остановился подле меня, посмотрел на Кнута, а потом вновь на меня.
- Слезай с лошади, - приказал я, - и подойди к стремени ярла Кнута.
Утред мгновение колебался, а потом выскользнул из седла. Я наклонился, чтобы взять его жеребца под уздцы.
Кнут нахмурился, не понимая, что происходит, а потом опустил глаза на Утреда, послушно вставшего рядом с большим серым конем.
- Это мой единственный сын, - сказал я.
- Я думал… - начал Кнут.
- Это мой единственный сын, - зло повторил я. - Если я тебе лгу, можешь забрать его и сделать с ним всё, что захочешь. Клянусь жизнью своего единственного сына, что я не увел твою жену и детей. Я никого не посылал в твои земли. Я ничего не знаю о набеге на Букенстанес.
- Они несли твое знамя.
- Знамя изготовить просто, - сказал я.
Дождь усилился, порывы ветра гнали его вперед и поднимали рябь в лужах в колее на поле. Кнут опустил взгляд на Утреда.
- Он похож на тебя, - сказал он, - уродлив, как жаба.
- Я не ездил в Букестанес, - резко произнес я, - и никого не посылал в твои земли.
- Садись на лошадь, - велел Кнут моему сыну, а потом посмотрел на меня. - Ты мой враг, лорд Утред.
- Да.
- Но полагаю, ты хочешь пить?
- И это тоже, - отозвался я.
Тогда вели своим людям держать мечи в ножнах и скажи им, что это моя земля, и если кто-то будет меня раздражать, то я с удовольствием его убью. А потом приведи их в дом. У нас есть эль. Он не очень хорош, но, наверное, достаточно хорош для саксонской свиньи.
Он развернулся и пришпорил лошадь. Мы последовали за ним.
Дом был построен на вершине небольшого холма и окаймлен древним земляным валом, сделанным, как я предположил, еще по приказу короля Оффы.
На валу возвышался частокол, а за этими крепостными сооружениями стоял высокий дом с остроконечной крышей, дерево потемнело от времени. Кое-где на дереве были вырезаны замысловатые узоры, но теперь их скрыл лишайник.
Над большой дверью были прикреплены оленьи рога и волчьи черепа, а внутри древнего здания высокая крыша поддерживалась массивными дубовыми балками, с которых тоже свисали черепа.
Дом освещался ярким пламенем в центральном очаге. Меня удивило гостеприимное предложение Кнута, но я удивился еще больше, когда прошел в дом, и там, на помосте, с улыбкой слабоумного проныры сидел Хэстен.
Хэстен. Много лет назад я спас его, подарив жизнь и свободу, а он отблагодарил меня предательством. Были времена его могущества, когда его армии угрожали всему Уэссексу, но теперь судьба сломила его.
Я забыл, сколько раз сражался с ни, и каждый раз я побеждал, но он был живуч, как змея, выскальзывающая из-под грабель крестьянина.
Уже многие годы он занимал старую римскую крепость в Честере, мы оставили его там с кучкой людей, а теперь он находился здесь, в Тамворсиге.
- Он присягнул мне, - объяснил Кнут, заметив мое удивление.
- Мне он тоже присягал, - сказал я.
- Милорд Утред, - поспешил поприветствовать меня Хестен, протянув руки и улыбаясь во всю ширину Темеза. Он выглядел старше, он и был старше, мы все состарились.
Его светлые волосы поседели, лицо покрылось морщинами, но глаза по-прежнему были пронзительными, живыми и веселыми. Очевидно, он процветал.
Его руки были в золотых браслетах, на шее висела золотая цепь с молотом, а еще один золотой молот свисал из левого уха.
- Всегда рад тебя видеть, - сказал он мне.
- Не могу ответить взаимностью.
- Мы должны быть друзьями! - объявил он. - Война окончена.
- Правда?
- Саксы удерживают юг, а мы, датчане, живем на севере. Какое ясное решение. Лучше, чем убивать друг друга, а?
- Если ты говоришь, что война окончилась, - ответил я, - то я уверен, что скоро поднимутся стены из щитов. Они бы тоже этого ожидали, если бы я мог бросить им вызов. Мне хотелось выгнать Хэстена из Честера, где он целых десять лет сидел в безопасности, но мой кузен Этельред, лорд Мерсии, постоянно отказывался одолжить мне необходимые для этого войска.
Я даже просил Эдуарда из Уэссекса, но и он сказал "нет", объясняя ответ тем, что Честер находится на территории Мерсии, а не Уэссекса, и распоряжается там Этельред, а Этельред ненавидит меня и скорее предпочтет присутствие датчан в Честере, нежели улучшение моей репутации. Теперь же, судя по всему, Кнут взял Хэстена под свою защиту, что делало захват Честера гораздо более трудной задачей.
- Милорд Утред не доверяет мне, - обратился Хэстен к Кнуту, - но я изменился, разве нет, господин?
- Ты изменился, - сказал Кнут, - потому что знаешь - предашь меня, и твои кости пойдут на корм моим псам.
- Значит, твои бедные псы останутся голодными, господин, - ответил Хэстен.
Кнут прошел мимо него, сопровождая меня меня к основному столу на возвышении.
- Он полезен мне, - объяснил он присутствие Хэстена.
- Ты веришь ему?
- Я не верю никому, но его я запугал и доверяю исполнять мои требования.
- Почему бы тебе самому не удерживать Честер?
- И сколько воинов это потребует? Сто пятьдесят? Так пусть Хэстен их и кормит и избавит от расходов мою казну. Сейчас он мой пес. Я чешу ему живот, и он выполняет мои команды.
Тем не менее, он дал Хэстену место за главным столом, хотя и далеко от нас двоих. Зал было достаточно большим, чтобы вместить всех воинов Кнута и моих людей, а в дальнем конце, далеко от огня и рядом с главным входом, стояли два стола для калек и нищих.
- Они получают остатки, - пояснил Кнут.
Калеки и нищие хорошо поели, потому что Кнут в ту ночь задал нам пир. Были жареные лошадиные бедра, блюда из фасоли и лука, жирная форель и окунь, свежеиспеченный хлеб, большие порции кровяной колбасы, которую я так люблю. И все сопровождалось на удивлением хорошим элем. Кнут сам налил мне первый рог, потом угрюмо посмотрел туда, где мои люди смешались с его.
- Я редко использую этот дом, - сказал он, - слишком близко к вам, вонючие саксы.
- Может, мне стоит сжечь его для тебя? - предложил я.
- Потому что я сжег твой дом? Эта мысль, казалось, позабавила его. - Это месть за Морского Убийцу, - сказал он, ухмыляясь. Морской Убийца был его любимым кораблем, а я превратил его в обуглившиеся головешки.
- Ты ублюдок, - проговорил он, чокаясь своим рогом с моим, - так что случилось с другим твоим сыном? Он умер?
- Он стал христианским священником, поэтому для меня он умер.
Он посмеялся над этим, а потом указал на Утреда:
- А этот?
- Этот - воин.
- Похож на тебя. Будем надеяться, что не в битвах. А кто второй мальчик?
- Этельстан. Сын короля Эдуарда.
Кнут нахмурился.
- И ты привез его сюда? Почему бы мне не захватить маленького ублюдка в качестве заложника?
- Потому что он и есть ублюдок.
- Ага, - понимающе сказал он, - так он не будет королем Уэссекса?
- У Эдуарда есть другие сыновья.
- Надеюсь, мой сын удержит мои земли, - сказал Кнут, - возможно, так и будет. Он хороший мальчик. Но править должен сильнейший, лорд Утред, а не тот, кто вылез между ног королевы.
- Королева может думать иначе.
- Кого волнует, что думают жены? - небрежно произнес Кнут, но подозреваю, что он солгал. Он хотел, чтобы его сын унаследовал его земли и состояние. Все мы хотим этого, и я почувствовал гнев при мысли об отце Иуде.
Но, по крайней мере, у меня был второй сын, хороший сын, в то время как у Кнута был только один, и мальчик пропал. Кнут нарезал конское бедро и придвинул мне щедрую порцию.
- Почему твои люди не едят конину? - спросил он, заметив как много мяса осталось нетронутым.
- Их бог им не позволяет.
- В самом деле? - он взглянул так, как будто пытался понять, не шучу ли я.
- В самом деле. У них есть верховный колдун в Риме, они называют его Папой, и он сказал, что христианам не дозволено есть лошадей.
- Почему же?
- Потому что мы приносим лошадей в жертву Одину и Тору и едим их мясо. Поэтому они не должны.
- Тем больше достанется нам. Жаль, что их бог не учит их отказываться от женщин, - рассмеялся он. Ему всегда нравились шутки, и он удивил меня, рассказав сейчас одну из них.
- Знаешь, почему пердёж воняет?
- Нет.
- Чтобы глухие тоже могли им насладиться. - Он снова засмеялся, а я задавался вопросом, как человек, столь горько опечаленный пропавшей женой и детьми, может быть таким беззаботным.
Возможно, он прочитал мои мысли, потому что внезапно стал серьезен. - Так кто захватил мою жену и детей?
- Не знаю.
Он забарабанил пальцами по столу и спустя некоторое время сказал:
- Мои враги - все саксы, норвеги в Ирландии и скотты. Так что кто-то из них.
- Почему не другой датчанин?
- Они не осмелятся, - уверенно произнес он. - И я думаю, это были саксы.
- Почему?
- Кое-кто слышал их разговор. Они говорили на твоем дурацком языке.
- Есть саксы, служащие норвегам.
- Не так много. Так кто же захватил их?
- Кто-то, кто использует их как заложников.
- Кто?
- Не я.
- Почему-то я верю тебе. Может, я становлюсь старым и доверчивым, но сожалею, что сжег твой дом и ослепил священника.
- Кнут Длинный меч извиняется? - насмешливо удивился я.
- Должно быть, я старею.
- А еще ты украл моих лошадей.
- Их я оставлю.
Он воткнул нож в ломоть сыра, отрезал кусок и посмотрел в конец зала, освещенного большим центральным очагом, вокруг которого спали около дюжины собак.
- Почему ты не захватил Беббанбург?
- А ты почему?
Он признал это коротким кивком. Как и все датчане севера, он жаждал заполучить Беббанбург, и я знал, что ему должно быть, интересно, как его можно захватить. Он пожал плечами.
- Мне нужно четыре сотни воинов.
- У тебя они есть, это у меня нет.
- И даже тогда они умрут, пробираясь по этому перешейку.
- А если я пойду его захватывать, - сказал я, - мне придется провести четыреста человек через твои земли, земли Сигурда Торрсона, а затем столкнуться с воинами моего дяди на этом перешейке.
- Твой дядя стар. Слышал, он болен.
- Отлично.
- Его сын унаследует крепость. Лучше он, чем ты.
- Лучше?
- Он не воин, как ты, - сказал Кнут. Он выдал комплимент неохотно, не глядя на меня. - Если я сделаю тебе одолжение, - продолжил он, все еще глядя на большой огонь в очаге, - ты сделаешь то же самое для меня?
- Возможно, - ответил я осторожно.
Он хлопнул по столу, напугав четырех собак, которые спали внизу, затем сделал знак одному из своих людей. Тот встал, Кнут указал на двери зала, и человек послушно вышел в ночь.
- Выясни, кто похитил мою жену и детей, - попросил Кнут.
- Если это сакс, то, может, я и смогу.
- Выясни, - отрезал он, - и, возможно, помоги мне получить их обратно. - Он сделал паузу, его светлые глаза осматривали зал. - Слышал, у тебя симпатичная дочь?
- Полагаю, да.
- Выдай её замуж за моего сына.
- Стиорра, должно быть, лет на десять старше Кнута Кнутсона.
- Ну и что? Он женится на ней не по любви, идиот, а ради альянса. Мы с тобой, лорд Утред, могли бы захватить весь этот остров.
- И что же мне делать с целым островом?
- Ты все еще на поводке у той сучки? - Кнут криво улыбнулся.
- Сучки?
- Этельфлед, - отрезал он.
- А кто держит поводок Кнута Длинного меча?
Он рассмеялся над этим, но ничего не ответил. Вместо этого он мотнул головой в сторону двери.
- А вот и другая твоя сучка. Ей не причинили вреда.
Человек, отправленный Кнутом, привел Сигунн, которая остановилась в дверях и с опаской осмотрелась вокруг, потом увидела меня на возвышении рядом с Кнутом. Она пробежала по залу, обогнула стол и обняла меня.
Кнут засмеялся над таким проявлением любви.
- Ты можешь остаться здесь, женщина, - сказал он Сигунн, - среди своих. Она ничего не ответила, только прижалась ко мне.
Кнут усмехнулся через ее плечо.
- Ты можешь идти, сакс, - сказал он, - но выясни, кто меня ненавидит. Выясни, кто захватил мою женщину и детей.
- Если смогу, - ответил я, но мне следовало лучше поразмыслить. Кто осмелится захватить семью Кнута Длинного Меча? Кто посмеет? Но я не подумал хорошенько. Я думал, что их захват наносил вред Кнуту, и я ошибался.
И там был Хэстен, принесший клятву Кнуту, но Хэстен был как Локи, бог-обманщик, и это должно было заставить меня задуматься, но вместо этого я пил, говорил и слушал шутки Кнута и песни арфиста о победах над саксами.
А на следующее утро я забрал Сигунн и поехал обратно на юг.
Глава вторая
Мой сын Утред. Казалось странным звать его так, по крайней мере, поначалу. Его звали Осберт почти двадцати лет, и мне пришлось приложить усилия, чтобы называть его новым именем.
Возможно, мой отец чувствовал то же самое, когда дал мне другое имя. Теперь, когда мы ехали прочь от Тамворсига, я подозвал Утреда.
- Ты еще не сражался в стене из щитов, - сказал я ему.
- Нет, отец.
- Ты не станешь мужчиной, пока не сделаешь это.
- Я бы хотел.
- Мне хотелось бы защитить тебя. Я уже потерял одного сына и не хочу потерять другого.
Мы молча ехали через влажные серые земли. Дул слабый ветер, мокрые листья свисали с деревьев под своей тяжестью. Урожай был плох. Наступали сумерки, и запад был залит серым светом, отражавшимся от покрытых лужами полей.
Две вороны медленно летели к облакам, что окутывали умирающее солнце.