Казак провел рукавом по залитым потом глазам и увидел окруживших его станичников на лошадях. Чуть наклонившись в седлах, они с суровым вниманием рассматривали его самого и катавшихся по земле горцев.
- А ну присмотрись, Федулок, никак Петрашка Дарганов, что в Москве обучается! - вдруг воскликнул казак постарше в чине подхорунжего.
- Вроде он самый, - неуверенно подтвердил малолетка, унимавший скакуна. - Смахивает крепко.
- Здорово дневали, станичники, - опуская нагайку, перевел дыхание Петр. - Или сразу не признали, что надумали конями топтать?
- Как признать, когда ты порку джигитам устроил прямо посередь станицы, - оттаявшим голосом объявил еще один всадник. Мы ж тебя за барина, за москаля приняли, - указал он на студенческую одежду. - Едва в нагайки не взяли, чтобы без суда руки не поднимал на резвых наших соседей.
- Весь в своего батяку, тот тоже, если что не так, сразу лез на рожон.
- А ни то, вся семья с характером.
- А ежели эти джигиты в мой карман залезли? - поддавая ногой подкатившегося к нему разбойника, просветил станичников Петр. - Едва без денег не оставили и без московских подарков родным.
- Тогда это дело святое, - лица патрульных посерьезнели, они потащили плетки из-за голенищ. - Надо их на гауптвахту отогнать и там шомполов еще добавить.
- Да Петрашка их уже отходил как надо, - присмотревшись к горцам, заметил казак с урядницкими нашивками. - Только бы до дому доползли.
- Ты поменьше рассуждай, - одернул урядника подхорунжий. - Надымка и ты Николка, берите басурманов в кольцо и гоните к штабу, там с ними разберутся.
Когда двое малолеток перехватили ружья в правые руки и погнали джигитов к центру станицы, где располагался штаб русских войск, оставшиеся казаки спрыгнули с седел и окружили Петра, начавшего приходить в себя.
- Совсем ты обмоскалился, Петрашка, - присмаливая трубочку с турецким табаком, подмигнул станичникам старший патруля. - Уж скоро на свое подворье въедешь, а все с пиджаком никак не расстанешься.
- Одежда ладная, - отбрехнулся Петр, проверяя, крепко ли завязан узел на сакве. - С пуговицами и нигде не цепляется.
- У француза тоже была ладная, да где тот француз.
- Да ладно вам, братья казаки, я ж еще студент московского университета.
- Не ровняй горбатого к стенке, все одно толку мало, - станичники засмеялись, по кругу тут же пошла гулять чапура с чихирем прошлогоднего урожая. - Надумал обучением удивить, когда у нас каждый второй малолетка уже в студентах ходит. Скоро чеченца сдерживать станет некому.
- Как там в Москве, думают ли генералы задавить Шамиля?
- Что, достал вас этот набожный абрек? - принимая кружку с домашним вином, сверкнул темными зрачками Петр.
- Не то слово, брат, весь Кавказ взбаламутил. В станице Наурской главарь банды абреков по имени Муса во время набега на склад с продовольствием не пожалел ни одного русского солдата из охраны. Досталось и наурцам. Такого еще никогда не было.
- Разговор идет, что это и есть ваш кровник, он тоже однорукий и одноногий.
- А что же он в Наурской разбойничал, а не в Стодеревской? - недобро ухмыльнулся Петр. - Кажись, в той станице кровников у него нет.
- Про это мы спросим, когда заарканим его как паршивого барана.
- Если бы генерала Ермолова не отправили в отставку, то этим Шамилем у нас и не пахло бы. А теперь к этому имаму не только равнинные балкарцы и карачаевцы потянулись, но и смирные до этого адыги с абхазами. Даже осетины начали делиться на два лагеря - одни мусульмане, а вторые отбивают поклоны нашему Христу, хотя не забывают и своего Вастерджи. Вот какие, Петрашка, дела. Шамиль всей России объявил газават.
- Мало ли их объявляли, - вытирая усы рукавом пиджака, отозвался Петр.
Его неприятно удивил рассказ про абрека Мусу. Он подумал, что если этот обрубок до сих пор жив, то пора бы до него добраться и поставить точку, но, не желая выказывать охватившего его волнения, рассказал о слухах, ходивших среди московских офицеров,
- Говорят, что чеченцев и дагестанцев с насиженных мест сгонять не будут. Их оставят в своих аулах и начнут приучать ко всему русскому. А войска пошлют на турецкую территорию, чтобы продвигаться дальше, на Индию.
- Вот оно как, братья казаки! С кавказцами, значит, поступим как с татарами, а сами пойдем омывать сапоги в Индийском океане, - огладил литые усы подхорунжий, - Все по писанному, как завещал нам Чингисхан. Терцы дружно засмеялись.
- Как там мои родственники? - дождавшись, когда станичники утихнут, спросил Петр. - Почти три месяца прошло, как письмо из дому получил.
- Опомнился наш ученый студент. Чего сразу-то не спросил? - вновь оживились казаки. - А теперь придется потерпеть, знаешь присказку, что сладкое напоследок?
- Говорите уж, что вы из меня жилы тянете! - не выдержал Петр. - По глазам вижу, что весть хорошая.
- Пляши, Петрашка, - хлопнул в ладоши его товарищ детства, ныне носивший погоны подхорунжего. - Твой батяка полковником стал, по-старому, значит, казачий старшина.
- Ему войскового старшину присваивали, но тогда надо было бы со всей семьей перебираться в Пятигорскую или в Кизляр. А он не захотел.
- Вот это новость! - оторопел от неожиданности Петр, знавший о провинности отца, допущенной еще в Париже, когда тот взял силой французскую девушку Софи д'Эстель, свою будущую супругу, а его мать. Из-за этого батяку на долгие годы заморозили в продвижении по службе. - Что же это получается?
- А то, брат казак, - дурашливо растопырил руки в стороны старший отряда. - Видать, преставился ясновельможный начальник, исполнявший указ Александра Первого задерживать Даргана Дарганова в повышении в чинах.
- А Панкрат, старший твой братец, Петрашка, теперь уже не хорунжий, а сотник.
- Ну дела! И мне никто ничего не прописал, - не мог придти в себя Петр. - Когда же их успели произвести?
- Да вот на Пасху указ перед станицей зачитали.
- Ставь магарыч, студент, за добрую весть…
И снова под колеса двуколки легла широкая дорога на Моздок, укатанная войсковыми обозами. Ездить в одиночку по тракту по-прежнему было опасно, несмотря на то, что по ней взад и вперед сновали запряженные рысаками экипажи с проезжими офицерами и чиновниками и тащились убогие осетинские арбы с равнодушными волами в ярме. Набеги абреков из чеченских и дагестанских аулов не прекращались никогда. Работали под немирных и банды, состоящие из местных черкесов
Перед отъездом из гостиницы Петр вытащил из-под сидения сверток с полным комплектом формы и вооружения терского казака, но черкеску с папахой одевать не стал, рассудив, что в глазах станичников его студенческая одежда будет выглядеть представительнее. Терцы с уважением относились к ученой молодежи, признавая за ней будущее своего сословия.
Расположив шашку, с пистолетом и ружьем так, чтобы ими можно было воспользоваться в любой момент, Петр пустил кабардинца в размеренную рысь. Скоро показалась горная гряда, дорога втянулась в долгое ущелье с гремливой речушкой, склоны которого где-то поросли корявым лесом, а где-то обрывались голыми неприступными скалами. Здесь надо было держать ухо востро и в случае чего немедленно нажимать на курок. Все чаще на вершинах начали появляться вооруженные до зубов всадники, застывающие каменными истуканами на самом краю отвесных обрывов. Небольшие отряды разбойников и раньше виднелись сквозь степное марево, но ближе, чем на расстояние ружейного выстрела, они не приближались. Особенно опасными были участки со сглаженными склонами и с островками леса на них. Наблюдатель, затаившийся на вершине, мог подать сигнал сообщникам, прятавшимся в кустарнике, и стремительный бросок абреков не продлился бы и пяти минут. Но все обошлось, Петр без приключений приехал в Моздок.
Глава девятая
Карета, запряженная четверкой сытых лошадей гнедой масти и украшенная родовыми гербами, мерно покачивалась на широком укатанном тракте, ведущем в Великое княжество Финляндское. Его включили в состав Российской империи в 1809 году, после того как шведы, битые еще Петром Первым под Полтавой, потерпели от русских войск очередное крупное поражение. Швеции пришлось лишиться этих земель, удержав при себе лишь Норвегию. Солнце приближалось к зениту, лучи его обливали карету беспрерывными потоками света и тепла. Заросший рыжеватой бородой кучер в высоком цилиндре, в черном кафтане из грубоватого сукна с зелеными атласными отворотами равнодушно помахивал хлыстом над лошадиными крупами, не переставая гундосить длинную финскую песню, состоящую из нескольких слов. Упругие рессоры на колесных парах неназойливо поскрипывали на редких кочках и ухабах, навевая светлую дремоту на пассажиров кареты.
На ее сиденьях нежились в солнечных лучах, пробивающихся сквозь занавески на окнах, парень и девушка. На голове парня был надет серый котелок, едва закрывавший буйные светлые волосы, серый пиджак из шотландского сукна в крупную коричневую клетку удачно подчеркивал его широкие плечи, такими же были и брюки. На ногах красовались коричневые штиблеты из крокодиловой кожи. Довольная улыбка на полусонном лице молодого человека говорила о его умиротворенном состоянии. На левой руке парня поигрывал синими лучами крупный перстень, а за расстегнутым воротником белой рубашки извивалась толстая золотая цепь с фигурными звеньями.
Такой же расслабленной выглядела и его миловидная спутница, на плечи которой был наброшен легкий плед из шотландской шерсти. На голове у нее примостилась маленькая соломенная шляпка с алой лентой, она была приколота пышным светлым волосам, уложенным в высокую прическу. Статную фигурку девушки обтягивало голубое шелковое платье с отложным белым воротничком и с зеленым поясом по талии. На ногах были надеты розовые шелковые чулки с белыми носками поверх них и туфли с маленькими каблучками. На груди путешественницы переливалась радугой крупная золотая брошь, усеянная драгоценными камнями, на пальцах обеих рук посверкивали огнями небольшие золотые перстеньки.
Молодой человек почмокал губами и поудобнее привалился спиной к мягкой спинке сиденья, на его лице отражалось долгожданное блаженство. Годы учебы остались позади, золотая медаль получена. Путь в большую жизнь был открыт, оставалось с пользой провести положенный по закону отпуск, а потом окунуться в настоящую работу. И когда Ингрид предложила жениху совершить путешествие на ее родину и посетить родовой замок семьи Свендгренов на острове Святого Духа близ столицы Швеции города Стокгольм, он воспринял это с удовольствием. Родители девушки уехали домой сразу после начала летних каникул. Ее отец не раз и не два предлагал будущему зятю перейти под его надежное крыло, но Захар решил строить жизнь собственными силами. Приняв предложение невесты, он поставил условие, что после поездки в Швецию они обязательно отправятся на Кавказ, где живут его родители. Они должны были благословить молодую пару перед свадьбой, намеченной на конец осени. Девушка согласилась с радостью, она оказалась легкой на подъем. Перед отъездом Ингрид проинформировала жениха, что она возьмет с собой шкатулку со своими побрякушками и лучшие платья, потому что светские балы, в том числе в их родовом замке, пока еще никто не отменял. Она сказала, что будет рада, если Захар примет в них участие и покажется с нею вместе перед сиятельной шведской публикой.
И еще одно обстоятельство не позволяло ей отпускать от себя надолго молодого человека - она полюбила Захара и не представляла жизни без его пленительных объятий и крепких поцелуев, отдаваясь им без остатка. Ингрид не боялась, что возлюбленный совершит необдуманный поступок, после которого она лишится невинности. Это уже было не так важно, потому что их успел благословить сам император Российской империи Николай Первый. Но Захар доказывал свою сдержанность уже много раз, он сам выводил ее из любовного транса, чем иногда даже смешил. Он похлопывал ее по щекам, а когда глаза у нее открывались, вливал через распухшие губы целый стакан холодного морса.
Любовь Ингрид к Захару резко обострилась, когда она проведала об уже состоявшейся дуэли между ним и его однокашником Дроздовым. Она знала этого нервного хлыща, который кода то предлагал ей руку и сердце, но получил категорический отказ, и обомлела, когда Антон, друг Захара, рассказал ей, что дуэль закончилась легким ранением жениха, пистолет которого, направленный в небо, дал осечку. Захар потребовал повторения поединка, он никогда не бросал начатое дело, и девушка не сомневалась в том, что ее избранник доведет его до конца и в этот раз. Ее любовь возросла многократно и даже превратилась в томительную назойливость, которая мешала свободно воспринимать окружающее и от которой невозможно было отделаться. Только отъезд Дроздова принес девушке долгожданное душевное равновесие.
Впереди показались пограничные столбы, полосатая будка и шлагбаум, перекрывавший дорогу. Солдат с двуглавым орлом на высоком кивере перебросился с кучером несколькими словами, через стекло кареты окинул равнодушным взглядом пассажиров, притянул к себе ружье с примкнутым штыком и встал во фрунт, показывая, что все в порядке. Офицер, переминавшийся на обочине, махнул рукой в белой перчатке, пестрая перекладина поползла вверх, экипаж стронулся с места.
- Зачем солдаты стоят посреди леса? - пробормотал себе под нос Захар, наблюдавший за церемонией сквозь полуприкрытые веки. Он снова всмотрелся в густую хвойную чащобу, обступившую дорогу со всех сторон. - Какая здесь глухомань, зимой, наверное, волки бродят стаями.
- Тут медведи-шатуны водятся, - отозвалась спутница. - И лоси, и олени, и дикие свиньи. И рыси по деревьям скачут.
- Ингрид, ты проснулась? - повернулся он к ней.
- Я не спала, Захар, - улыбнулась девушка, которой с трудом давалось произношение русского имени.
Получалось что-то вроде "сакхаар", так же во времена учебы называли его студенты, уроженцы Ревеля. Впрочем, он тоже быстро переделал шведское имя Ингрид в более доступное Ирина и часто звал так свою нареченную. Или Ирэн, тем самым признавая заграничный акцент.
- Я уже начинаю ощущать свою родину по запаху, - сказала она.
- Это как же?
- У нас много таких же хвойных лесов, в которых полно зверей и грибов.
- А разбойники у вас водятся?
- Зачем тебе плохие люди?
- На Кавказе их полно, без оружия шагу не ступишь.
- В Швеции они тоже есть, как и здесь, в княжестве Финляндском. Кстати, государственным языком здесь до сих пор является не русский, а шведский, так что толмач нам не потребуется, - собеседница взглянула на спутника и продолжила разговор по затронутой им теме. - Но это беглые преступники, зачастую приговоренные к смертной казни. Терять им уже нечего.
- А на Кавказе их приговаривать некому. Приходят на русский берег, разбойничают и снова возвращаются в свои аулы на правом берегу Терека. Они живут еще по законам тейпа - родового клана.
- И здесь саамы еще живут в чумах. Это такие шалаши с дырой наверху, в которую уходит дым от костра.
- По-черному, значит, топят, - Захар потянулся, окончательно сбрасывая с себя остатки дремы. - Горцы живут в саклях с печами из глины, они называются тандыры. Но они все как один знают русский язык, - он не удержался и подковырнул невесту: - Скоро и ваши туземцы по-русски загутарят.
- Это дело несложное, в чем-то даже необходимое, - девушка поджала губы. - Главное, чтобы ваши порядки не подмяли под себя устои той страны, в которую вы пришли.
- Нам такое ни к чему, - усмехнулся Захар. - Русским лишь бы свою необузданную силушку проявить, а потом о победе можно и забыть. - Похоже, что так, - кивнула спутница. - В Финляндии все пока осталось на прежнем уровне. В этот момент издалека прилетел звук ружейного выстрела, карета свернула на обочину и замерла возле верстового столба. Выстрел повторился, затем прозвучал еще один. Кучер начал поспешно подбирать поводья.
- Что случилось? - высунувшись из окна, по-шведски спросила у него девушка.
- Боюсь, госпожа Ингрид, что впереди произошло разбойное нападение, - отозвался кучер, не потерявший хладнокровия. - Надо немного переждать, а потом уже трогаться в путь.
- Ты считаешь, что за это время может что-то проясниться?
- Обязательно. Или появится ограбленный бандитами экипаж, или разбойники уйдут в лес. Торчать на месте им не резон, потому что по тракту ездят русские патрули.
- А если выстрел произвел местный охотник? - не унималась девушка.
- Здесь заповедная зона, отстрел животных запрещен, - ухмыльнулся похожий на викинга широколицый бородатый кучер. - Разве что решил порезвиться русский офицер, едущий домой. Такое тут случается.
Девушка опустилась на место и с легкой тревогой покосилась на своего спутника, деловито заряжавшего пистолет, затем откинулась на спинку сиденья и прикусила нижнюю губу. Весь ее вид говорил о том, что она желала бы проделать путь до родового гнезда в более спокойной обстановке и лучше бы в разговорах о любви, нежели в тревогах за свою жизнь. Захар ничего не имел против ее мечты, но сейчас было не до нежностей, настороженность, сквозившая в каждом движении кучера незаметно передалась и ему. Зарядив пистолет, Захар положил его рядом с собой и настроился ждать разворота дальнейших событий.